На кафедре в университете собрание было. Тема – помощь престарелым преподавателям, которые уже давно не работают. Вспомнили накануне дня пожилого человека. А еще факультет готовил какой-то отчет в Москву. Поэтому руководство решило: пункт о том, что коллектив заботится о стариках – бывших коллегах – украсит текст отчета.
Вела заседание заведующая кафедрой – стильная высокая дама. Она лет пятнадцать назад защитила диссертацию и гордилась своим профессорством.
Секретарь принесла списки. Всего три человека. Каждому далеко за восемьдесят. Получилось так, что после их ухода на пенсию в коллектив влились молодые силы. И про стариков забыли.
Заведующая сказала, что подарки от факультета нужно принести неожиданно. Без звонка, без предупреждения. Позвонишь в дверь, вручишь букетик цветов и продуктовый набор, а пожилому человеку приятно будет. «Понимаете, - говорила наша заведующая, - вся соль в эффекте неожиданности. И еще: когда у них появятся слезы на глазах, непременно сфотографируйте. Потому что это очень трогательно. Мы снимки разместим на нашем сайте».
Затем достали профсоюзные деньги. Подсчитали, что можно купить. Выходил стандарт: сгущенка, тушенка, килограмм гречки и шоколадка. На цветы решено было сброситься самим.
После определили делегацию, в которую включили и меня, несмотря на то, что я работал у них по совместительству.
Мы взяли три полиэтиленовых пакета с наборами, купили по дороге три букетика по три гвоздики и отправились.
Первая в очереди Маргарита Николаевна. Она отработала на кафедре лет сорок. Выпустила не одно поколение студентов. В архиве сохранились фотографии, где она улыбается в окружении счастливых молодых лиц.
Приехали, позвонили в дверь. Почувствовали волнение, и одна из наших молодых сотрудниц пихнула меня локтем в бок. Так она напомнила, что я должен был сфотографировать «счастливые слезы».
Дверь открыл молодой человек. Посмотрел на нас и с удивлением, и с презрением одновременно. Наконец сказал: «Вы опоздали. Маргарита Николаевна скончалась три года назад».
Я почувствовал, что красные гвоздики превратились в моих руках в змеи. На душе было тоскливо и приторно-противно. Спустились по лестнице, как побитые.
Одна из юных преподавательниц предложила позвонить на кафедру и взять телефоны других наших заслуженных пенсионерок, чтобы еще раз не опозориться. Так и сделали. Оказалось, что из троих в живых осталась только одна. И она, нам сказали, дома.
К ней и отправились. Ну и, конечно, три продуктовых набора стали одним набором. Это немного грело: продуктов все-таки больше.
Приехали, позвонили.
На пороге появилась древняя старушка. Мы дружно улыбнулись и ринулись навстречу к ней. Кто-то протягивает цветы, кто-то сует продуктовый набор. А я, как завзятый репортер, кручусь вокруг них и фотографирую.
Бабушка опомнилась, прекратила наши восторги и спросила:
- Вы к Ниночке, наверное? Понимаете, Ниночке ампутировали ногу. Там какая-то язва была. И только вчера ее, бедную, доставили домой. Она к вам выйти не сможет. Она только что заснула.
Мы замерли. Почувствовали, что стоим у какой-то стены позора, и сердце разрывается на тысячи маленьких кусочков.
А бабушка продолжала: «Я ей никто. Я Ниночке совсем никто. Я живу тут – напротив. Ниночка совсем плохая была, так вот я за ней ухаживала. И сейчас ухаживаю. Ниночка же совсем одинока».
Цветы и продуктовые наборы жгли руки от стыда.
Вернулись на кафедру. Гордая профессорша встретила нас надменным взглядом. И одна из совсем юных преподавательниц вдруг разрыдалась. Закрыла глаза руками и выбежала в коридор.
Профессорша, кажется, поняла. И все, кто был в этой комнате, поняли то, что давно надо было понять. И нам. И не нам – всем.