Предисловие к эротическим романескам: -
Незам ад-Дин Обейдоллах Закани. Ему, жившему на рубежах XIII-XIV веков, принадлежат мысль и строки которые я разделяю: -
«В самом деле, ведь это же несусветная чушь, коли человек, которому выпадет счастье остаться наедине с луноликой, вместо того чтобы извлечь живительную радость из свидания, станет бубнить, что он, дескать, муж целомудренный, и в конце концов будет опозорен клеймом отказа. А ведь может случиться, что больше никогда в жизни ему так не повезёт и он умрёт с тоски, твердя: «Жаль, что упущен счастливый случай!» Такого человека, которого когда-то называли скромным, непорочным и воздержанным, теперь называют ослиным задом, злополучным и злосчастным.»
Христос воскресс в бане хутора
«Ох, как пахнет в бане свежим деревом:
Березой, липой, дубом, смачной девою,
Стоящей в бане голяком...»
- Брательник, что-то губа чешется, - лукаво подмигнув мне, сказала Дарья, моя двоюродная сестра, степнячка с хутора «Цукорова балка», вышедшая замуж за отслужившего срочную сибиряка, парня из деревни Старый Елбак Новосибирской области. С лёгкой руки женщин Цукоровой балки (не без оснований) окрестили его просто «Елдак», так как он был не старый, а молодой, здоровый, кряжистый, к тому же неровно дышал на хуторянок. Жил он в «примаках» на подворье Залетищевых у самой запруды одной из балок, как оазис в степи поросшей лесом и змееобразно уползавшей в рукотворный Панский лес. Сибиряк – он и в Африке сибиряк. Ему без бани никак нельзя. Вот и соорудил он на подворье не просто быню, а настоящую сибирскую.
Как-то в один из пасхальных сорока дней в мой приезд на ловлю раков в прудах тех балок, зашёл я к родичам в хутор Цукорова балка. Балка как балка, но хуторянки там не сахарные, а медовые. Не исключением была и моя двоюродная сеструха, Дарья Залетищева. После первых пол-часа обычных распросов что да как она и говорит:
- Брательник, я баньку истопила, – улыбается, – может пойдём вместе попаримся? Мочалочкой поласкаю, веничком отхожу и ты мне спинку потрёшь. Я тебя не съем, ты меня тоже. Надумаешь – приходи. – И стоит лукавая в дверях баньки, руками мужа сделанной.
Сбрешу, если скажу, что я не «клюнул» на тело спелое без женской «упряжи» под цветастым сарафанчиком.
- А как же твой Елбак? Он же мне башку открутит, если узнает про наше мытьё.
- Не оторвёт. В Старых Елбаках баня это «храм гостеприимства». Там, если не дочка, то сама хозяйка в бане гостя ублажают. А ты у нас гость!
Я ещё некоторое время посомневался, всё же, хоть и двоюродная, но сестра, а я ведь не стерплю, полезу. И всё же решился.
Раздевшись в предбаннике, я вошёл в парилку где меня уже ждала голая Дарья в клубах пара. Встретила меня приветливо: - Пришёл?! А я ждала тебя.
Она сидела на лавке закинув ногу на ногу - скрывая промежность, но груди... прекрасные, бесподобные, умопомрачительные, манящие и гипнотизирующие привели меня в состояние дикой похоти. Мой вздрюченный до пупа «любовник», как я видел, вызвал в сестре не меньшее желание.
Время замерло.
Она приблизилась ко мне вплотную, скользнула по моей груди розовыми сосками своих роскошных грудей. Не сомневаясь в том, что я откажусь, говорит:
- Ну, что, брательник, похристосуемся? - И, озорно улыбаясь, потянулась всем телом ко мне, подставляя губы.
Уже, ополоумив от похотливой страсти, обхватываю стан сестры, притягиваю к себе, с хрипом говорю:
- Христос воскрес! – и впиваюсь губами в её мягкие и податливые.
Там всё и произошло, как она хотела, а обо мне и говорить нечего! Такую щедрость от голой женщины-богини да не принять?! Ну и что с того, что мы родственники? С времён библейских то так было. Ну, попарились, помылись, всё чин-чинарём.
Отлюбленная сестра ополоснулась, спрятала своё медовое тело в цветастый сарафанчик отряхнулась, как курочка, и с блаженной улыбкой глядя на меня, произнесла:
- Во истину воскрес!