Часть 20. Вольная вольница моего детства, а где-то (Маргарита Лосевская) / Проза.ру

      Вскоре после Победы вернулся с войны наш Лёня, живой и невредимый. Пригнувшись под притолокой, вошёл в дверь в пилотке, гимнастёрке, запылённых сапогах. Белозубо улыбнувшись, сбросил вещмешок. Лида закричала:

      - Мама! Смотри, кто к нам пришёл!-

      Бабушка, выскочив из чулана, ахнула, заплакала, бросилась к Лёне, чтобы обнять, но её простёртые руки были чуть выше ремня его гимнастёрки. Склонившись, он обхватил её широкими, как лопата, ладонями. Ростом он стал почти до потолка нашей кухни. На одном его крутом плече лопнула по шву гимнастёрка.
      Мы с Лидой повисли на нём.

      Прибежали Витя, Коля и Володя Кабины.

      Бабушка гремела ухватами у печки, доставая горшки с едой. Парни сидели за столом на лавках, громко разговаривали, перебивая друг друга. Смеялись, курили. Лёня достал из вещмешка награды. Все притихли, рассматривая их. Спустя много лет, я узнала, что среди наград был Орден Отечественной войны. А тогда я не понимала, о чём говорят мои молодые дядьки. В кухне стояли клубы сизого дыма. Я убежала гулять.

      Вечером к нам заглянул Лёнин двоюродный брат, Анатолий Кабин, сын бабушкиного брата Дмитрия Ивановича Кабина. Их дом стоит на нашем порядке чуть подальше дома тёти Дуни. Анатолий – рослый, крепкий, голубоглазый, пышущий здоровьем, - известный в области футболист Ковровского «Металлиста».

      Лёня поведал, как он попал в окружение, варил и ел сыромятные ремни, чтобы не умереть с голоду, похудел до состояния скелета, обтянутого кожей, как сквозь немецкие заслоны пробирался к своим, сколотив по дороге небольшую группу бойцов.

         Анатолий рассказал о своём старшем брате Вячеславе:

         - Ты помнишь, Славка был хорошим охотником, отличным стрелком. Мечтал о морской службе. Хотел служить на корабле «Маркиз». На этот корабль он не попал, но после призыва в 42-м стал морским пехотинцем. Воевал на ленинградском. Прислал три письма. В последнем от сентября 43-его года написал: «Идём в бой, не знаю, вернусь ли»… В этом бою он получил тяжёлые ранения. Умер в госпитале. Похоронен в братской могиле в городе Петрокрепость. Мать еле выжила. Слегла. Думали, умрёт.-

         Помолчав, Анатолий рассказал о судьбах некоторых других односельчан.

         Лёня спросил:

      - А жив ли Миша Клёпкин?

      - Жив, но ходит еле-еле, опираясь на две клюшки. Бог ему здоровья не дал, зато голова и руки золотые. На гулянках на гармошке шпарит, только держись, у девок до утра пыль столбом. Вон, ваша Лидка знает, тоже под его гармонь отплясывает.
      Он, как этот, едрёна корень, Ньютон что ли? Изобретатель. Веришь, нет? Построил паровую мельницу. От неё провода в дом протащил. Мальчишки наши ему помогали. Его мать, тётя Маня, топит печь не дровами, а электричеством от пара. Нажмёт на кнопку, чик-чирик, всё у неё в печке парится, жарится, варится. Бабы в селе ей завидуют.
      Из всей округи Мише тащат в ремонт гармони. Одну-две, веришь, нет? В баяны переделал. Паяет худые кастрюли, вёдра, тазы. У колхозников денег нет на покупку новых. Миша выручает, клепает всё старьё.

         Я знала, что фамилия Миши – Сидоров. «Клёпкин» - его прозвище.

         На следующий день была вечёрка в честь возвращения Лёни. Сельские девушки с интересом поглядывали на него, призывно отплясывали, вызывая на круг. Но он смолил цигарки, гоготал с парнями.

         Утром, когда Лёня ещё спал, на полу под его одеждой, развешенной на стуле, я увидела фотографию, вероятно, выпавшую из кармана. Юная кудрявая светловолосая девушка. Глаза излучают свет и доброту. Улыбка милая и безмятежная. На обороте – дарственная надпись. Имя – латышское.

         Потом карточка долго хранилась у меня. Рассматривая её, я думала, что она похожа на молодую Вию Артмане, но красивее. А тогда я положила снимок в карман Лёниной гимнастёрки и застегнула на пуговку.
         Судьбы их не соединились.

         Много лет спустя, он женился на русской блондинке, но не такой красивой, как юная латышка.

            ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.