Капронов всегда предлагал малознакомым собеседникам не называть себя по имени-отчеству, только так - гражданин Капронов. Даже родных и друзей он просил заменять своё имя этим странным словосочетанием. Ему нравилось его благозвучие, но главной причиной являлось то, что он и считал себя особым гражданином - гражданином мира.
Составляя компанию любителям невоздержанных возлияний, он не упускал случая в очередной раз выразить свои космополитические взгляды, невзирая на социальный статус, интеллектуальные возможности и степень опьянения слушателей.
- Мы все живём в огромной единой стране, имя ей - Земля, - объявлял гражданин Капронов ошеломлённым собутыльникам, приняв в свою очередь на грудь. - Причём следует заметить, что, в отличие от локальных псевдостран, никто не живёт на краю, так сказать, периферии, только в центре, потому что Земля круглая. Что отсюда проистекает? А то, что вся эта военная возня гроша ломаного не стоит!
- Ну ты, это, полегче... - начинал возражать кто-то из разгорячённой винными парами братии. - Я два года отслужил, родину защищая!
- А почему? - вопрошал гражданин Капронов и сам же отвечал: - Потому что люди идиоты! Представь, если бы жители Подмосковья начали воевать с жителями Тверской области ради клочка чужой территории. И что это было бы? - Он демонстративно подносил указательный палец к виску и начинал крутить им.
- Наша маленькая страна-планетка парит в огромной бездонной тёмной Вселенной, словно утлое судёнышко плывёт ночью по бескрайнему океану. И если бы моряки начали драться друг с другом за клочок палубы - как бы это выглядело со стороны? А мы несёмся, вокруг нас миллиарды звёзд, Млечный путь, эта туманность Андромеды ефремовская, созвездия разные... Только представьте масштаб! А мы сидим и пьём водку, словно это нас не касается, - делал неожиданный вывод гражданин Капронов.
- Угу, - поддакивали слушатели, которых уже изрядно развозило, в отличие от самозванного лектора, на удивление слабо пьяневшего, что позволяло ему относить данное качество так же на счёт своей исключительности.
- Так ты это... коммунизм, чо ли, проповедуешь? - спрашивал другой собутыльник.
- Не то, - морщился гражданин Капронов, - коммунизм это отдельный общественно-политический и экономический строй, а я говорю в целом.
- А-а, - тянул третий, - это в смысле все люди братья и должны любить друг друга?
- Опять не то. Люди могут ненавидеть друг друга, но мы все плывём в одной лодке и должны грести сообща, чтобы хоть куда-то приплыть.
После очередного стакана гражданин Капронов всё же начинал хмелеть, его язык утрачивал былую бойкость, но по-прежнему оставался работоспособным.
- Опять же религия, - продолжал философствовать гражданин Капронов, - Все расселись по своим святым домикам и носы друг от друга воротят. А разве может быть такое, чтобы десяток богов создали одну и ту же планету? Получается, бог один, только имена у него разные. Христиане, магометане, иудеи, буддийцы - только имена, а суть одна. И религия должна быть одна.
Этого православные грешники уже принять не могли, бурно возражали, и вся компания продолжала грешить либо в полном молчании, либо переходя на менее щекотливые темы, вроде футбола и женщин.
После попойки Капронов возвращался в свою коммуналку, долго копался ключом в замочной скважине, а затем с деланным шумом распахивал дверь.
- Чей велосипед в коридоре? - начинал орать Капронов на всю квартиру. - Просил бы не занимать места общего пользования индивидуальным хламом! Хамы сапиенсы!
Из ближней комнаты выскакивал испуганный мальчик и утаскивал велосипед. Жильцы огромной коммунальной квартиры, состоящие в основном из старушек и одиноких мамочек, не решались спорить с пьяным Капроновым, зная, что вино развязывало его наихудшие черты характера. Правда, и в трезвом виде Капронов не выделялся галантностью.
Наскоро переодевшись, Капронов шёл на кухню "ставить чай". Он критически осматривал свою газовую плиту и пространство вокруг неё. Затем обследовал посуду, включая актуальный чайник, на предмет возможного скрытного употребления со стороны недобросовестных соседей и пересчитывал спички в коробке.
- Кругом одно жульё, - жаловался он себе, наливая воды.
После посещения туалета (не дай бог, если свет по чьей-то забывчивости оказывался не погашен, а из бачка унитаза по чьему-то недомыслию лилась вода) Капронов возвращался в свою комнатушку, подходил к окну и с романтической грустью глядел на вечернее звёздое небо.
- Океан, - шептал он. - Плывёшь-плывёшь, и ни дна, ни края...