Луна опять худеет постепенно,
неясный свет окрашивает стены.
Наш старый дом один весь год тоскует,
на штукатурке трещины рисует.
Из трещин тех я создаю портреты,
когда одна бываю в доме летом.
Мне с каждого угла, который занят
такими строгими грозят глазами,
что никогда ослушаться не смею.
Но, будучи во сне я посмелее,
брожу и разговариваю с ними,
с углами, говорящими моими.
Наутро ничего почти не помню,
и будто бы совсем уже не больно.