После интерната или другая жизнь

         
          К началу 4-го класса Татьяна Петровна забрала документы дочери из интерната и отнесла в новую школу, открывшуюся среди многоэтажных домов неподалеку от аэропорта.
         - На следующей неделе я буду работать в первую смену, - сказала она ей накануне, - так что в школу пойдешь одна. Идти до нее на десять минут больше, чем до старой, где ты начинала первый класс. Но в этой учатся дети не простых людей, семей летчиков, а значит, и уровень образования должен быть повыше.
        Миновав вестибюль и коридор, Светлана поднялась на второй этаж и нашла табличку с обозначением -  4 «А».
         – Тебя направили в этот класс? – появилась в открытой двери элегантная женщина средних лет. – Ты троечница из интерната? – и, не успев удивиться, Светлана увидела руку учительницы с коротко закругленными окрашенными ногтями, указывающую ей на другую дверь. - Тебе лучше пройти в 4 «Б», в 4 «А» свободных мест нет.
        – Я не троечница, а отличница, и направили меня в «4А», - уверенно ответила она, восприняв сказанное как досадную ошибку.
         - Какая ты бойкая, однако. Ну, если отличница, то проходи .
           Слегка улыбнувшись, Ирина Антоновна вернулась в класс и указала ей на первую парту у двери. В день знакомства она задавала разные вопросы и, отвечая на них на каждом уроке, Светлана очень волновалась. Ученики, напротив, словно не заметили новенькую. В перерывах они были не слишком шумными, но и не соблюдали абсолютной тишины во время занятий. Здесь было все не так, как в интернате. Девочки не придерживались обязательной школьной формы, и их за это никто не ругал. Демонстрируя свои нарядные кофточки, они даже говорили как-то по-другому, словно растягивая слова, будто капризничали. Мальчики иногда ссорились, но не дрались и не били девочек, и это порадовало Светлану, но за партой она сидела одна, и это  огорчало. В обязательной форме в ее классе ходили только она и еще две спокойные молчаливые девочки, которые держались обособленно и от нее и от других. Коричневое платье со съемным белым воротничком, черным и белым, праздничным, фартуками, которые Светлана носила в первом классе, со второго учебного года сменил комплект из пиджака с жилетом и юбкой синего цвета, голубой и белой хлопковыми рубашками, такой мама купила ей после интерната в магазине детской одежды.
          В новой школе Светлана старалась учиться не хуже, чем раньше, но  учеба с первых дней не задалась. По русскому языку оценок выше «4» и «3» она не получала, даже если не было ошибок. Под выполненным заданием красными чернилами было четко выведено - «Почерк!». Ей казалось, что писать она стала лучше, но буквы не получались такими аккуратными, как требовала Ирина Антоновна, а по математике и совсем перестала что-либо понимать, даже повторение того, что еще не так давно знала, словно никогда и не решала ничего подобного.
       Светлана не могла просить помощи у родителей, как некоторые из ее  одноклассников, порой, списывая друг у друга решенную кем-то из взрослых сложную задачу.
         - У меня не получается математика, - сказала она маме, сидя с открытой тетрадью и учебником.
         - У тебя же была пятерка, – удивленно ответила Татьяна Петровна. – Я не могу тебе помочь, - вздохнув, добавила она, - спроси у отца.
         Но обратиться к нему Светлана тоже не могла. По утрам он спешил на работу, по вечерам в университет, а в выходные дни, не отрываясь от книги, говорил:
     –  Извини, у меня сессия, и дипломная на подходе, подумай хорошо, и у тебя все получится.
       Светлана думала, но у нее не получалось, упущенное накапливалось, как снежный ком, и оценки «4» и «3» всё чаще дополнялись двойками. По устным предметам Ирина Антоновна не делала ей замечаний, но неизменно выводила четверку. Светлане это казалось несправедливым, но когда она с ужасом открывала тетрадь по математике, всё остальное было уже не важно.

       Когда одноклассники выходили с портфелями после уроков из класса, учительница остановила ее:
      – А ты подожди.
       Вернувшись, Светлана подошла к ее столу.
      - Ты слабая ученица, и портишь мне весь результат, - сказала Ирина Антоновна, когда они остались вдвоем. - Мой класс был первым по успеваемости, скажи маме, чтобы перевела тебя в 4 «Б», там требования пониже, и твои оценки соответственно повысятся. А ко мне больше не приходи.
        Понимая правду происходящего, но, не осознавая, почему это с ней происходит, Светлана брела домой, говорить с родителями не хотелось, но выбора не было.
         - Я не понимаю математику, - сказала она Татьяне Петровне, не зная, с чего начать.
         - А в интернате понимала?
         - Понимала, у меня же пятерка была.
         - Не ходи завтра в школу, - неожиданно сказала мама, - а я подумаю, что делать дальше.
          Оставшись утром дома одна, Светлана прочла книгу, которую взяла в детской библиотеке, и, не открыв портфель с учебниками, начала другую, которую дала ей соседка, заходившая к ее маме. Необычный новый сюжет вначале казался неинтересным, но неожиданно открывшаяся любовная линия увлекла.
          Старая школа, в которой Светлана училась до интерната в первом классе, была недалеко от частного сектора между продуктовым магазином и двухэтажными кирпичными домами. Директор, с пониманием выслушав Татьяну Петровну, сказала:
         - Приводите девочку, мы определим уровень ее подготовки и поможем, у нас хорошие специалисты, новые стены знаний не дают.
     Следующим утром Татьяна Петровна направилась в школу в районе аэропорта за документами. Уроки еще не начались, и, заглянув в дверь с табличкой «4А», она попросила Ирину Антоновну выйти в коридор.
      – Здравствуйте, я мама Светланы. Хочу познакомиться с Вами, хотя Вы меня и не вызывали. Когда я принесла документы дочери в эту школу, завуч сказала мне, что Ваш класс лучший, а Вы - заслуженный учитель. Светлана закончила второй и третий класс с отличием, и я не могу понять, как за такое  короткое время отличница могла стать двоечницей.
      – Значит там, где она училась, более низкие требования, – невозмутимо ответила Ирина Антоновна.
      – Может быть. Но она способная, у нее есть желание учиться, и ей нужно только немного помочь.
      - Вот Вы и помогите, как это делают другие родители.
      – Я должна помочь? Так чего будет стоить Ваше звание заслуженного  учителя, если каждая швея сможет сделать то же, что и Вы?
      – Вы переходите на оскорбления. Я предложила Вашей девочке перейти в 4 «Б»  класс, где она будет соответствовать своему уровню.
      – Оскорбления? Да Вы не знаете, что такое оскорбление. А разве Вы не оскорбляете детей, когда делите их на первый и второй сорт? В деревне, где я росла, коров лучше пасут, чем Вы детей учите!
       Ирина Антоновна покраснела, хотела еще что-то сказать, но прозвенел звонок, и отвернувшись, она пошла в класс, а Татьяна Петровна к кабинету завуча.
       После уроков Ирина Антоновна записала в свой блокнот адрес новой ученицы. Завуч школы настоятельно рекомендовала ей урегулировать конфликтную ситуацию. Она не желала, чтобы мама девочки вынесла все сказанное в ее кабинете в РАЙОНО. Ирина Антоновна этого тоже не могла допустить и по пути к сектору частных домов думала, с чего начать разговор.
     - Здравствуйте, проходите, - открыла Татьяна Петровна дверь из кухни, услышав звук шагов в коридоре. – Присаживайтесь, - указала она учительнице на диван в маленькой комнатке, - здесь мы с дочерью проживаем, здесь она делает уроки.
     – Здравствуйте, - ответила Ирина Антоновна, осмотревшись. - Светлана, выйди, пожалуйста, погуляй, пока мы будем беседовать с твоей мамой.
     Сидя на скамейке под садовыми деревьями, Светлана видела, как мама,  проводив учительницу до калитки, вежливо попрощалась с ней.
     – Завтра пойдешь в свой 4 «А» класс, - ответила Татьяна Петровна на ее молчаливый вопрос, как только она вошла в дом, - и не бойся, всё будет хорошо.
     – А что тебе сказала Ирина Антоновна?
     – Она была шокирована условиями нашего проживания, и это первое, что она сказала. Она не предполагала, что ты занимаешься в таких стесненных условиях, обещала помочь наверстать упущенное и, если потребуется, дать заключение школы для ускорения решения жилищной проблемы. Но в этом нет надобности, включили нас в очередь на квартиру, и хорошо. Только получим мы ее в лучшем случае лет через десять, если самой не шевелиться. Надо идти в исполком с подтверждающими документами, и может, куда  повыше. А с завтрашнего дня ты будешь заниматься после уроков с Ириной Антоновной математикой.
     Идти в школу Светлане не хотелось, и когда утром она остановилась у открытой двери в класс, уже прозвенел звонок. Ирина Антоновна, сидя за столом, повернув  голову в ее сторону, улыбнулась, встала, подошла, взяла за руку и подвела к парте, за которой сидела одна девочка.
     – Дети, Светочка болела, ей нужно помочь наверстать упущенное, будьте внимательнее к ней, - с удивлением услышала Светлана.
         Соседка по парте не выразила желания дружить с ней и в перерывах подходила к другим, давно знакомым девочкам. А Светлана и не стремилась к расположению, ее устраивало, что проблема с учебой закрылась.
         С тех пор каждый вечер она оставалась с Ириной Антоновной после уроков и все задания по математике выполняла под ее контролем в классе. Если за окном смеркалось, учительница, отклоняясь от своего пути, шла с ней и, останавливаясь у входа в переулок, провожала ее взглядом до калитки. Голова прояснялась, сковывающий страх уходил, и вскоре помощь ей стала не нужна. С оценками «хорошо» и «отлично» она перешла в пятый класс, где все школьные предметы преподавали разные учителя, а для общего контроля назначался классный руководитель.

           Учитель русского языка и литературы обратил внимание на вдумчивое и последовательное содержание сочинений Светланы, и когда одно из них на республиканском конкурсе принесло школе призовое место, зачислил ее в литературный кружок, который еженедельно вел после уроков. Получив свое первое задание, Светлана подошла к отцу.
      - Папа, расскажи мне о войне, я видела у тебя награды, а мне поручили написать о героях и героизме.
      - Награды есть, - отложив книгу, внимательно посмотрел Александр Юрьевич на дочь, словно впервые заметив, как она выросла. – Но героем я себя назвать не могу. В 16 лет пошел на фронт, в бою получил ранение, а когда после контузии вышел из госпиталя, наши войска были уже далеко на Западе. Так что и рассказывать особенно не о чем.
      - А страшно было в бою?
      - Страшно?.. Не хотелось, конечно, умирать. Но когда все гремит и горит, об этом не думаешь. Мы ведь гнали захватчиков со своей земли, а это  вызывает совсем другие чувства.
      - А зачем они к нам пришли? Они ведь тоже не хотели умирать.
      - Сложный вопрос, но отвечу просто – есть силы добра и зла, злобные – а  значит, слабые духом. Добро побеждает зло, об этом ты читала в детских книгах, а историю страны больше узнаешь из учебников старших классов. Но есть хорошая книга на эту тему, можешь взять ее в библиотеке, если еще не читала – «Никогда не забудем», о детях войны. Из нее узнаешь о настоящем страхе, а я страха в детстве натерпелся, когда еще ничто не предвещало настоящей беды. Доставал в сарае из-под кур свежие яйца, высверливал иголкой дырочку, выпивал и клал обратно, а бабушка удивлялась, почему куры пустые яйца несут. Ну, и досталось бы мне от отца, когда застал, но я быстро бегал. Страшно было возвращаться, но когда пришел, его гнев остыл. Он только посмотрел на меня, и стало не страшно, а стыдно, а стыд бывает хуже страха. А ты съезди в Музей Великой Отечественной войны, и там найдешь, что тебе нужно. Знаешь, где он находится?
      - Да, учительница истории водила нас на экскурсию. Я особенно запомнила фотографию женщины, у которой вся гимнастерка была в медалях и орденах. Завтра поеду после уроков и узнаю ее адрес.
     На следующий день перед входом в квартиру одного из домов в центре города Светлана ждала, когда на ее звонок откроют дверь.
      - Здравствуйте, Клавдия Ивановна. Меня зовут Светлана… я получила в школе задание написать о героях войны, и в музее узнала о Вас… -  сразу обозначила она цель визита.
      - Проходи, - нисколько не удивившись, ответила женщина, в домашнем халате и тапочках она мало походила на героиню с множеством наград и выглядела значительно старше, чем на снимке в музее.
     Светлана зашла в широкий продолговатый коридор и, увидев на стене вешалку, такую же, как у нее дома, поставила под ней свои туфли.
      - В какой школе ты учишься, и в каком классе? – спросила Клавдия Ивановна.
      - В 90-й, в шестом, в районе аэропорта.
      - Проходи, - проводила ее женщина вдоль коридора в одну из комнат, – располагайся за письменным столом, я покажу тебе свой военный дневник, и если что-то не поймешь, зайдешь в кухню, - раскрыв перед ней старую тетрадь, она вышла.
      - Спасибо, - поблагодарила Светлана и достала из портфеля тетрадь и ручку.
      - Тебе удобно? – некоторое время спустя заглянула Клавдия Ивановна в открытую дверь.
      - Спасибо, все хорошо, - улыбнулась Светлана, прошло больше двух часов.  Перелистывая, словно ожившие страницы старого дневника, она не замечала времени.
         Включив свет, женщина вышла.
      - Клавдия Ивановна, я закончила, - не решаясь отвлекать хозяйку от домашних дел, дала она о себе знать, когда встала из-за стола.
      - Хорошо позанималась, родители, наверное, уже волнуются, - сказала Клавдия Ивановна, входя в комнату, взяла дневник и, положив обратно на стол, провела ее по коридору к выходу.
      - Не могла оторваться, очень интересно было, – словно оправдываясь, ответила Светлана. – Когда перепишу сочинение в другую чистую тетрадь, привезу Вам.
      - Хорошо, - улыбнулась Клавдия Ивановна, открывая дверь, - может, еще успеешь дотемна добраться домой.
      - Спасибо. До свидания.
      - До свидания.
     Светлана ехала в автобусе под впечатлением старого дневника и личного знакомства. А, ведь эта женщина еще в юные годы сражалась с басмачами в гражданскую войну… А на вид такая простая и обычная … Какое счастье, что осталась жива… И как хорошо, что мы живем в другое время… Она же была совсем молодой… что заставило ее идти на войну, где каждый день на волоске от смерти?... Ведь, страшно не узнать, что будет завтра… А, может, она шла за своей мечтой... Оказывается, героями могут быть такие простые и обычные люди… А, это значит, что героизм есть в каждом из нас, только проявляется он, когда человек делает что-то очень важное и нужное… что превыше самой жизни… А что может быть превыше жизни?.. Только сама жизнь…
     Переписав сочинение, Светлана отвезла его в отдельной тетради главной героине, а женщина подарила ей снимок, такой же, с наградами, как она видела в музее. Поместив его в альбом с близкими родственниками, Светлана показала отцу. «Ты на правильном пути, - одобрительно сказал он. - Нельзя забывать о людях, которые подарили нам мирную жизнь, благодаря которым мы живем». Дождавшись с рабочей смены на фабрике маму, она  распахнула перед ней страницу со знаменательным снимком. «Хорошо, - устало сказала Татьяна Петровна, но внимательнее посмотрев, добавила: - тяжелая ей досталась доля».
     С тех пор у Светланы словно началась другая жизнь. С участниками литературного кружка она декламировала на школьных вечерах свои стихи, а в младших классах зачитывала сочинения на свободные темы и короткие рассказы. Лучшие из них поощрялись призовыми местами, и она радовалась своим маленьким победам. «Если ты действительно написала это сама, - заметил во время очередного посещения кружка  руководитель, -  то у тебя творческое будущее». А Ирина Антоновна, встретив ее в коридоре, с улыбкой сказала: «Наслышана о твоих успехах, когда станешь поэтессой или писательницей, вспомнишь и обо мне. На следующей неделе в моем классе состоится показательный урок, приедут представители РАЙОНО, и ты как моя бывшая ученица продекламируешь у доски свои стихи о природе. С твоим классным руководителем я уже договорилась».
На расставленных вдоль стен стульях в 4-ом «А» классе, где Светлана раньше училась, сидели незнакомые люди. Ирина Антоновна вызвала ее первой:
      - Наша школьная поэтесса и моя бывшая ученица Светлана… начнет наш  урок стихами собственного сочинения. 
     После звонка одна из гостий сказала ей:
      - У тебя содержательные стихи. Когда ты начала писать?
      - Когда научилась читать. Но больше по заданию к школьным вечерам и литературному кружку.
      - И, конечно, ты хорошо учишься?
      - На «4» и «5».
      - Похвально. Желаю успехов, - с улыбкой добавила она.
      - Спасибо.
     Эти и подобные им ободряющие слова казались Светлане из области фантастики, и, слушая их, она испытывала холодок, словно не могла оправдать чьих-то надежд или вводила кого-то в заблуждение. Авторы прочитанных ею книг казались недосягаемыми звездами. Но к каждому следующему литературному кружку она записывала в тетрадь новые стихи и рассказы, собственные пробы увлекали, однако, в школе с такой насыщенной творческой жизнью ей довелось проучиться только до 7-го класса.

     Несмотря на невысокий рост и миниатюрное сложение для маленькой комнатки, которую Светлана занимала с мамой, она достаточно выросла: на односпальном диване спать вдвоем стало тесно, а с прямоугольного футляра швейной машинки, служившего ей письменным столом, свисали локти.
      - Выдели дочке одну из двух своих комнат, - попыталась Татьяна Петровна решить проблему с бывшим мужем.
      - Зачем? Может, ты замуж собралась? – по-своему отреагировал он.
      - Может и собралась, я, ведь, свободная женщина, - заносчиво ответила Татьяна Петровна.
      - Пусть тогда будущий муж и предоставит тебе жилье, а Светлане здесь места хватит.
      - Удивляюсь, как вышла замуж за человека без нормальных жизненных устремлений, способного только как мальчик в коротких штанишках слушать свою маму.
      - Нормальные жизненные устремления в твоем понимании – это новые обои и новая мебель? – парировал Александр Юрьевич.
      - Ты еще забыл про новые полы и облицованные белой плиткой печи, - иронично заметила Татьяна Петровна.
      - Найди себе такого же энтузиаста и в добрый путь.
     Последнее слово в перепалках между бывшими супругами, которые, казалось, не все еще сказали друг другу, обычно оставалось за Татьяной Петровной, но в этот раз она промолчала. Мелкие стычки и бесправие в доме, где не так давно ощущала себя хозяйкой, раздражали, но здраво рассуждая, она сожалела о порывах эмоций и о том, что семейная жизнь не сложилась. Вначале муж во всем поддерживал ее, и она даже не заметила, как он принял другую сторону. Не соглашаясь со своей мамой, что его жена неуемная в своих устремлениях женщина и ошибка его жизни, Александр Юрьевич сам постепенно приходил к этому. Ее требовательная энергия, изначально проявившиеся в обустройстве дома, утомляла его, но красота волновала, и у нее возникла иллюзия полной власти над ним, что только сильнее распаляло ее свекровь. В разрозненной семье, где каждый следовал своим амбициям, Светлана ощущала себя, как брошенный за борт щенок, который, пережив бури и шторма, должен удержаться на плаву. В силу возраста она не только не могла облечь эти ощущения в слова, но и подсознательно понимала, что не имеет на них права. Она помнила, как накануне развода родителей мама, когда она решила остаться с папой, забрала у нее платье, без которого она даже на улицу выйти не могла.
   Для Татьяны Петровны получить государственную квартиру с дочерью было единственным шансом, который в порядке очереди ей пришлось бы ждать 10-15 лет. Светлана подросла и, не решив проблему отдельной комнаты для нее с бывшим мужем, она активизировала поиск решения жилищной проблемы. В результате неоднократных обращений в разные инстанции и после обследования условий проживания ее с ребенком ей было предложено временное жилье в деревянном бараке. Осмотрев это еще крепкое на вид одноэтажное сооружение с печным отоплением и отдельными входами в каждую из квартир со двора, готовясь к переезду, она вдохновенно белила там потолки, красила оконные рамы, полы, меняла обои, преобразив две смежные комнатки с крохотной кухонькой и коридором в уютное и вполне приемлемое жилье.
         В своих неудачах Татьяна Петровна имела склонность винить других, а успехи относить к собственным заслугам, и в этом была не исключением, но, не сознавая утопии этой позиции, обладая активной житейской смекалкой, часто оказывалась права. Барак находился недалеко от центра города, год спустя его снесли, и ей как и всем другим проживавшим в нем семьям было предоставлено новое жилье. Просторная однокомнатная квартира в блочном пятиэтажном доме на окраине города, где разворачивалось строительство, отличающаяся большими окнами, лоджией, встроенным шкафом с антресолями, ванной, душем, холодной и горячей водой, газовой плитой, казалась маленьким дворцом не только по сравнению с условиями проживания в доме Александра Юрьевича, но и в уютном бараке. А главное, здесь уже не надо было носить воду ведрами из колонки, заготавливать в сарае дрова и брикеты угля для топки печи, разогревать еду на электроплитке и выходить в туалет во дворе. Материальные трудности, связанные с очередным обустройством, не могли омрачить радость Татьяны Петровны - она понимала, как ей повезло в условиях дефицита жилья.
     Работая на фабрике швеей, куда в свое время пришла ученицей, она добросовестно выполняла вверенную ей в цеху операцию, ее зарплата со стажем подросла, но суммы дохода со скромными алиментами бывшего мужа было недостаточно для обеспечения нестабильно меняющейся жизни и достойного содержания дочери. Оформив новую мебель в кредит, Татьяна Петровна устроилась по совместительству уборщицей на два участка, и с тех пор ее время стало заполнено с раннего утра до позднего вечера. Заметив, как  дочь с трудом стягивает петли с пуговицами на пальто, она говорила: «Потерпи». И Светлана терпела, понимая, что вначале нужно обеспечить уют в квартире, а до пальто еще очередь не дошла. Но когда в комнате  установили последнюю модель полированной секции, и ее мама, бросив стирку, и отключив плиту, с энтузиазмом стала заполнять новые полки праздничной посудой, не смогла разделить этой радости.
          - Какая красота! – восхитилась Татьяна Петровна, поставив последнюю чашку.
          - Может, не надо было секцию покупать, если у нас нормальных пальто нет, - мрачно сказала Светлана. - Сервант с секретером были еще нестарые и неплохие.
          - Я тружусь на трех работах, не покладая рук, и не могу купить то, что мне нравится? – в первый момент растерялась Татьяна Петровна, но быстро пришла в себя. – Ну, ты и эгоистка!
        Обе замолчали, и настроение пропало у обеих. Светлане нечем было  возразить, и, если бы могла, вернула бы свои слова обратно, хотя и не считала себя не правой.
  До школы она теперь добиралась на двух автобусах больше часа и, когда закончила шестой класс, Татьяна Петровна поехала в район аэропорта за ее документами.
       - В новой школе не заметят способности Вашей девочки, не в каждой есть литературные кружки. В старших классах мы направили бы ее работы в печатные издания, подумайте о будущем дочери, - убеждала завуч маму Светланы не менять ее  место учебы .
   Но Татьяна Петровна была непреклонна:
       - Зимой рано темнеет, автобусы ездят с перебоями, тем более на окраине города, нет, я не могу ее оставить здесь.
   7-й класс в новой школе Светлана начинала за партой с рыжеволосой зеленоглазой Оксаной, активной веселой девушкой, и радовалась, что у нее появилась подруга. Оксана не морочила себе голову долго уроками, оценка «3» ее вполне устраивала, и их дружба продолжалась прогулками у местного озера. Вскоре она познакомилась там с парнем, свободное время стала проводить с ним, и едва окончив школу, вышла за него замуж. Свадьба подруги не произвела на Светлану впечатления особенного события, да и сама Оксана отнеслась к ней буднично, скрывая в пышных складках белого платья вырисовывавшийся округлый живот.

     К 14-ти годам физический рост Светланы прекратился, из худенького подростка она превратилась в оформившуюся юную девушку, и проблем с покупкой одежды и обуви стало меньше. Коричневое платье с черным и белым фартуком, принятое в новой школе вместо альтернативных сине-голубых костюмчиков, она меняла дома на халат, сшитый на уроках труда из мягкой штапельной ткани, длиной в пол навевавший романтику прошлого века. Для выходов за пределы квартиры предназначалась короткая прямая черная юбка с красным свитерком, украшенным на груди разноцветным орнаментом, заказанным для нее Татьяной Петровной в трикотажном ателье в порядке очереди по предварительной записи.
     До 15 лет Светлана не интересовалась своей внешностью и подходила к зеркалу только для того, чтобы причесаться и убедиться, что аккуратно выглядит. Она видела, как от однообразной жизни и непрерывной работы меркнет красота ее мамы, тает когда-то лучистый блеск небесно-голубых глаз, и  удивлялась, почему люди уделяют повышенное внимание красоте, если больше ценят ум и доброту. Эту правду она усвоила в интернате, где  необычайно привлекательная воспитательница с белокурым облачком волос наказывала одних детей руками других, а похожая на змейку из сказки «Королевство кривых зеркал» учительница с выразительно обведенными зеленоватыми глазами била их указкой по рукам. Подружка ее детства, Катя, когда однажды услышала от соседки, что Светлана такая же привлекательная и милая, как ее мама, хотя чертами лица больше похожа на своего папу, тоже интересного мужчину, сморщив носик, шепнула ей на ухо: «Кто в детстве бывает красивым, вырастает взрослым уродцем». Но подобная перспектива не испугала Светлану, чудище из сказки «Аленький цветочек» в то время поразившее ее воображение, представлялось ей образцом благородства, и ей хотелось стать необычайно доброй, а когда вырастет всех поразить своей добротой. Она тогда еще не знала, как это воплотится в жизнь, и каждого, не совершившего явного зла человека, причисляла к добрым. Реальность, переплетаясь со сказочными персонажами, сформировала ее неприятие красоты в чистом виде, и разговоры о внешних достоинствах долго не задерживали внимания.
     Продолжая с интересом читать детские книги, Светлана рано начала знакомиться с не соответствующими ее возрасту, где не все понимала и  больше проникалась любовными линиями сюжетов. Она брала их у соседок, заходивших к ее маме с бытовыми вопросами, обращалась с ними предельно аккуратно, оборачивая бумагой и бережно отделяя страницы открытками. А они, замечая ее ответственное отношение, доверяли ей дефицитную в то время литературу из личных библиотек, не вникая в предпочтения выбора. Закрывая последние страницы, Светлана задумывалась, как поступила бы на месте впечатливших ее героев и героинь и мысленно отвечала себе, что не может этого знать. У нее будет своя жизнь. Интересно, какая? Но приоткрыть эту завесу ей не хотелось, и она удивлялась, зачем люди гадают? А если предсказание окажется не таким, как ожидаешь и нарушится радость жизни? А если захочешь поступить вопреки гаданию, но уже поверил ему? И, блуждая по лабиринтам чужих жизней, Светлана никогда не открывала последние страницы произведений раньше времени, чтобы не утратить главное – увлекательность неизвестности.
     Увидев на обложке появившейся на ее столе очередной книги название «Идиот», Татьяна Петровна с удивлением спросила:
      -  Не рано ли тебе это читать?
      -  Не рано.
      -  Неужели интересно?
      -  Интересно.
     А неделю спустя, обнаружив книгу с названием - «Госпожа Бовари», Татьяна Петровна строго сказала:
      -  Ну, а эта совсем не по возрасту, отнеси обратно.
      -  Отнесу, но я ее уже прочитала, - улыбнулась Светлана, удивляясь, откуда ее мама может знать, что там написано. Она никогда не видела ее с книгой в руках  и не знала, что когда уходила из дому, Татьяна Петровна, контролируя подрастающую дочь, выборочно просматривала интересующие ее страницы.

     Дочитав вечером роман с романтичным сюжетом, и бросив взгляд на зеркальце в овальной оправе на «ножке» на столе, Светлана словно увидела в нем незнакомку. У смотревшей на нее девушки были отсвечивавшие в полумраке стальным блеском гладкие волосы, чистый высокий лоб, широкие с легким изломом брови. Длинные ресницы бросали тени на ее округлые щеки, она была совсем юной, но не по возрасту строгий   взгляд больших серых, темных до синевы глаз придавал ее лицу слишком серьезное выражение. Это была она, и словно не она, а другая, уже совсем взрослая девушка, а ей еще не наскучило читать волшебные почти сказочные истории.
     Вздрогнув от дверного хлопка, Светлана отодвинула зеркальце, словно могла быть застигнута за чем-то недозволенным.
      - Читаешь? А почему не включишь свет? Глаза ведь испортишь, темно уже, – заглянув в комнату, Татьяна Петровна щелкнула выключателем. – А знаешь, кого я встретила по пути с фабрики? Воспитательницу из интерната, Тамару Ивановну, пойдем в кухню, я тебе там расскажу.
   Светлана встала и, погасив свет, прошла за ней.
      - Тамара Ивановна очень изменилась, без макияжа и уже не блондинка,   я даже не сразу узнала ее, она сама ко мне подошла, - говорила Татьяна Петровна, доставая из компактного холодильника «Саратов» большую кастрюлю с борщом. – Сметану и батон я купила, а хлеба нам на завтра еще хватит, - заметила она, открыв хлебницу. – Так вот, Тамара Ивановна остановила меня, спросила о тебе и рассказала о себе. Муж оставил ее с двумя детьми, и я понимаю, как ей сейчас тяжело, - продолжала Татьяна Петровна и, отмерив в маленькую кастрюльку порцию борща, положила в него кусочек мяса и поставила на плиту. - А какая красавица была. Говорит, в интернате у нее тоже проблемы, и это понятно, с детьми не каждый сможет, тем более с такими…
     Татьяна Петровна искренне сочувствовала женщине, возмущаясь ее негодяем-мужем, и сокрушаясь утратой ею былой красоты. Но Светлана не могла принимать так близко к сердцу проблемы взрослых женщин, хотя понимала, что Тамаре Ивановне не повезло. Обиды на нее не было, она уходила, как вода сквозь песок, а зло никогда не касалось ее детской души. Проживая в воображаемом защитном коконе, она ограждала себя от всего лишнего и ненужного, и, провожая каждый день, с интересом ждала новый, приближающий к взрослой жизни. В своем непременно счастливом будущем Светлана видела себя высокой блондинкой в голубом платье с юбкой зонтиком, туфлях-шпильках и развевающимся «хвостом» золотистых волос, хотя по природе была пропорционально сложенной стройной сероглазой шатенкой небольшого роста. Все жизненные проявления она воспринимала, как некие открытия, только о таинстве конечной остановки ничего не хотела знать. В раннем детстве, услышав, что умерших закапывают в землю, и что они не всегда умирают от старости, Светлана панически боялась смерти, и, ассоциируя ее с темнотой, оставаясь по вечерам одна, убегала из дому на улицу - в замкнутом пространстве, казалось, она следила за ней из всех углов. В поисках защиты в раннем детском воображении она нашла свой выход – в случае пожара или войны закутается в одеяло, закатится под кровать, и там злые силы ее не настигнут. В интернате первые страхи сменили другие, неожиданных ударов она боялась больше, чем тьмы, которая вскоре совсем перестала пугать, а когда в класс вносили сияющие разноцветными обложками книги, все ее неприятности исчезали, как в сказке с добрым концом.
   Глубоко не вникая в окружающую действительность, Светлана усвоила для себя непреложную истину - от взрослых лучше держаться подальше, их поступки странные и непредсказуемые, но обсуждению не подлежат. Когда ее родители разводились, среди благополучных сверстников она ощутила себя униженной, словно обманутой в своем доверии, а в интернате казалась благополучной по сравнению с детьми из многодетных или лишившихся одного из родителей семей. Ее не любили, но она не наполнялась обидой и  злом, так же, как и не проявляла добрых чувств, которые чаще приходили к ней в виде жалости. Выслушав маму, Светлана ничего не почувствовала, а Татьяна Петровна и не ждала ее впечатлений. Она устала и, выговорившись, хотела просто поесть, лечь спать, чтобы, отдохнув, завтра снова пойти на работу, совместительство отнимало время и силы, со второй смены она возвращалась поздно, и они редко ужинали вместе.
     Когда, отрезав хлеб, и перелив борщ из кастрюльки в тарелку, Татьяна Петровна заправила его сметаной, Светлана поднялась и задвинула табурет под стол.
      - Приятного аппетита, - сказала она, выходя из кухни, в комнате ее ждала книга.
      - Спасибо, - посмотрела Татьяна Петровна ей вслед, словно хотела еще что-то сказать, но передумала и начала есть, она любила горячий борщ.
 
     Светлана быстро привыкала к новому району. На окраине города были свои преимущества - озеро с зеленой зоной, где можно было летом полежать на покрывале, наблюдая за проплывающими облаками, позагорать на берегу  или посидеть в тени деревьев с книгой.
     В новой школе складывались свои отношения: она стала любимицей учительницы русского языка и литературы и ощутила прохладное отношение к себе классного руководителя, женщины с острым пронзительным взглядом, хотя она неизменно выводила ей по своему предмету истории высший бал - пятерку. В конце ее урока, или встречая на переменке в коридоре, девочки, окружая плотным кольцом, делились с ней событиями в школе, а, порой, и за ее пределами. Светлана в этих разговорах участия не принимала, и учительница, обращаясь к ней подчеркнуто официально, никогда не хвалила за успехи, как других. На родительских собраниях, укоризненно качая головой, она говорила ее маме: «Светлана замкнутая и необщительная. Если она не изменит свой характер, ей будет трудно в жизни». Это же мнение она выразила в ее характеристике накануне выпускного 10-го класса, но по рекомендации директора исключила из представленного на подпись первого  варианта. «Зачем девочке портить будущее? Она же с этой характеристикой пойдет в институт поступать», - поддержала в этой ситуации руководитель школы учительницу русского языка и литературы, которая подчеркивала не только способности этой ученицы, но и ее спокойный уравновешенный характер. «Два самых уважаемых и авторитетных педагога в школе, а не могут придти к общему мнению ни по одному вопросу. Но когда речь идет о судьбах выпускников, соперничество здесь неуместно» - с досадой отложила она отпечатанный лист характеристики, не поставив на нем свою подпись.
     Однако, понимание у Светланы с ее любимой учительницей сложилось не сразу. В день знакомства, получив на уроке литературы высший бал, она дома не открыла учебник с критической статьей, а увлеклась другой книгой. И когда Анна Сергеевна вызвала ее на следующий день снова, не смогла скрыть удивления, в полной мере отразившегося на ее лице. Ей даже показалось, что учительница вчера забыла поставить ей пятерку в журнал, но вспомнив, как во второй половине урока она выразительно комментировала задание на дом, почти дословно пересказала то, что слышала от нее.
      -  У тебя все? – спросила Анна Сергеевна, когда она замолчала.
      -  Все, - ответила Светлана, не поняв смысл вопроса.
      -  Садись, три.
     И в тот момент ей показалось, что она ослышалась - это была ее первая тройка по литературе за все годы ее учебы во всех школах.
      -  Почему три?! Я же все рассказала!
      -  Да, ты с удивительной точностью передала то, что я говорила на прошлом уроке, но учебник дома не открывала.
     И Светлану охватило внезапное чувство стыда, будто она хотела кого-то провести, и не просто кого-то, а человека достойного уважения, не каждый способен донести урок так, чтобы его можно было с точностью пересказать. С тех пор она не выбирала в школьной программе то, что ей казалось ближе и интересней, и не столько оттого, что учительница могла непредсказуемо вызвать в любой момент, ей не хотелось испытать то неприятное чувство, когда обидев хорошего человека, чувствуешь так, будто обидел себя. А когда Светлана поняла, что отношение учительницы к ней не изменилось, и она не будет ей мстить, благороднее человека, казалось, не встречала.
     У Анны Сергеевны были свои методы преподавания. Она не единожды преподносила урок уважения к литературе, а успехи учеников оценивала, не оглядываясь на вчерашний день. Пятерку у нее мог получить как известный неуспевающий школьник, так двойку и отличник. Но с равным отношением ко всем, зачитывая в качестве показательных сочинения Светланы, для нее было загадкой как эта замкнутая и необщительная девочка тонко и простодушно проникает в сложные для юного восприятия ситуации произведений, постигая их истинную глубину и суть. Она сама ответственно готовилась к каждому своему уроку, и хотя знала и хорошо помнила известные ей классические тексты, старалась найти в них новый интерес и донести его до своих учеников. Высоко оценивая гуманитарную направленность литературы, Анна Сергеевна была неизменно убеждена, что накопленный творческий опыт основа основ как для благополучия в личной жизни каждого, так и общества в целом. Формируя личность, он помогает не потеряться, объективно оценить свои возможности, терпимо относиться к неудачам и найти свою оптимальную нишу. И хотя она сознавала, что выбор большинства ее выпускников будет связан с технической и практической стороной дела, искренне верила, что для полного раскрытия способностей каждого важны прежде всего человеческие качества и объективное отношение к себе.
   Когда десять лет назад, она сама, окончив школу, принимала участие в предэкзаменационном отборочном туре в театральный институт, после ее вдохновенного прочтения письма Татьяны к Онегину преподаватель, оценивающий с первого ряда пустого зрительного зала способности будущих абитуриентов, выслушав ее, не перебивая, а это был добрый знак, в конце сказал: «Вы читаете так, что хочется слушать, но Вам никогда не сыграть роль Татьяны или Жанны д,Арк. В лучшем случае Вы будете исполнять роли подростков и сказочных персонажей в детском театре. Если Вы к этому готовы, я допущу Вас к вступительным экзаменам, но подумайте, насколько Вам это нужно». И Анна Сергеевна, с нежным лицом и хрупким сложением подумала и отнесла документы в Университет на филологический факультет, а свою любовь к сцене привнесла в преподавательскую работу в школе. На ее уроках не надо было призывать к тишине, ее слушали так, будто пришли на спектакль одного актера. Руководство школы с учетом результата относилось к методике ее преподавания одобрительно, коллеги по-разному – кто-то с восхищением, кто-то с плохо скрываемой завистью, а ученики, независимо от оценок, с неизменным уважением.
      Литературой, историей, русским, белорусским и английским языком Светлана занималась с интересом, другие учебные предметы воспринимала как объективную необходимость, и ее годовыми оценками были «4» и «5» с преимуществом в сторону последних. На уроках физкультуры, стоя в общей шеренге в числе последних, и понимая, что не создана для волейбола и баскетбола, так же, как и для скоростного бега, когда, схватив воздух, могла остановиться в любой неподходящий момент, к школьным спортивным занятиям она относилась как к тягостной обязанности. Широкая майка уже не скрывала ее оформившихся женственных форм, а тонкая талия еще больше подчеркивала их, и ее это смущало. Но ловко двигаясь на бревнах и брусьях, она забывала обо всех других своих неудачах. По итогам года учитель физкультуры неизменно выводил ей «4», но при этом говорил: «С натяжкой, кроме гимнастики, ты ничего не умеешь». Не огорчаясь, Светлана ждала, когда окончит школу и будет сама решать, чем ей заниматься, у нее была еще вся жизнь впереди.
    (Из повести "Дорогами любви" в продолжение 3-х рассказов "Развод" - "Интернат" и далее в других последовательно расположенных рассказах.)