Зима у нас в этом году выпала необычайно мягкая. Уже в конце февраля солнце, просто не по-зимнему, настолько порой припекало, что кое-где начинал подтаивать снег, образуя на кромках крыш множество, серебром искрящихся, блестящих сосулек. Вот это явное приближение весны, теплые солнечные дни, бодряще поднимающие настроение, отодвинули в самые отдаленные уголки памяти и мою несостоявшуюся поездку, вернее, полет в другую страну к друзьям, и все события, которые были связаны с этим. Лишь иногда всплывали какие-то неопределенные видения: аэропорты, взрывы, обрушивающиеся здания, вызывающие легкое чувство тревоги. Почти не задумываясь, я считал их следствием просмотра срочных телевизионных новостей, которые так и пестрели подобными сюжетами. Особого волнения они не вызывали, поскольку повторялись с завидным постоянством, постепенно становились в сознании чуть ли не обыденностью, на которую не стоит обращать внимания. Что я, в принципе, и делал. Вернее, старался делать. К сожалению, это не всегда получалось.
Вот и сейчас, просто гуляя, по оживленной центральной улице города, я вдруг вспомнил о какой- то встрече. И, почему-то, непременно, четвертой. Даже приостановился от неожиданно пронзившей меня этой мысли. Кажется, это было что-то, до боли знакомое и в то же время, я никак не мог вспомнить, что именно, задумавшись, смотрел на дорогу. Широкую, с несколькими полосами движения в обе стороны, как и полагается быть центральной улице города. Передо мной был довольно длинный участок дороги, ограниченный двумя светофорами. Один из них мелькал разноцветными огоньками где-то далеко впереди, открывая порой замечательную картину. Выстроившиеся в ряд автомобили при красном свете светофора, нетерпеливо гарцевали на месте, поигрывая, газуя двигателями, чтобы через мгновение, словно мустанги на ковбойском родео, сорваться, обгоняя другие авто, едва лишь увидев зеленый свет. И мчались, до победного, давя на педаль газа, чтобы лихо, как вкопанным, остановиться у следующего светофора, который стоял аккурат сзади меня и совсем недалеко. Основной поток автомобилей, отмеренный дальним светофором, уже проезжал мимо меня, когда сзади стоявший светофор начал моргать и переключился на красный свет. Опаздывающие водители резко прибавили скорость, надеясь проскочить. Успели «сердешные»! Не повезло лишь одному. Он точно не успевал и, решив не рисковать, резко «вдарил по тормозам», машину мгновенно занесло, закружило, и она, неуправляемая, неслась прямо на людей, стоящих у пешеходного перехода. На меня, на парня с телефоном, стоявшего спиной ко мне и увлеченного телефоном, ничего не видящего и не слышащего вокруг себя. Помню, что я успел оттолкнуть парня. Успел увидеть, как парень от моего толчка, пытаясь удержаться на ногах, сделал несколько суетливых шагов, все же, выронив телефон, распластался на тротуаре, лицом вниз. А потом наступила темнота.
Трудно сказать, сколько прошло времени с того момента, но, когда я вновь стал ощущать себя, необычность происходящего просто бросилась в глаза. Недоуменно смотрел на человека, лежащего на тротуаре, который мне сильно кого-то напоминал. Он был весь в крови, лежал не двигаясь. Вокруг него суетились люди. Я отчетливо слышал голоса. Доносились обрывки фраз: «Скорую уже вызвали». «Вот- вот должна подъехать». «Не трогайте его, можете сделать еще хуже». Откуда-то издалека донесся истошный рев сирены «Скорой». И вот она уже въехала прямо на тротуар, остановилась совсем рядом. Из нее выскочили врачи, подбежали к лежащему человеку. Один из них приложил ладонь к шее мужчины, видимо, проверяя, есть ли пульс...
И тут я почувствовал боль. Поскольку он прикоснулся как раз к месту, куда ударил меня автомобиль...
- Пульса нет, - крикнул он, - готовим аппаратуру!
Напарник с шофером принесли носилки. Мужчину бережно переложили на них и занесли в машину. Носилки закрепили в салоне «Скорой помощи», и медики начали священнодействовать над телом мужчины. Священнодействие - именно таким показалось мне все, что происходило там. Один из медиков взял за запястье руку мужчины, подержал несколько секунд и опустил на тело. Покачав головой, раздумывая, все же коснулся пальцами шеи мужчины в районе ключицы. Почему-то мне бросилась в глаза эта деталь.
Я снова почувствовал боль.
Медик, кажется, что-то заметил, потому что сразу отдернул руку и, достав салфетку, стал вытирать руку. Обратился с вопросом к своему коллеге, который растерянно искал что-то в медицинских саквояжах и встроенных ящиках салона. Ничего не найдя, растерянно развел руками. Переглянувшись между собой, что-то крикнули водителю и...
Такой боли я еще никогда не испытывал. И самое страшное было то, что я тщетно пытался кричать, корчиться от этой боли, извиваться всем телом, хоть как-то пытаясь унять ее. Я не мог кричать, не мог пошевелить даже самой маленькой клеточкой своего тела, не говоря уж о том, чтобы открыть в крике рот или зажмурить глаза. Если есть на свете ад, то именно так должен выглядеть он. Вернее, именно такое ощущение испытывают те, кто попал туда...
Машина «Скорой помощи» сорвалась с места и, оглашая всю округу завываниями сирены, помчалась по улицам. Как привязанный, непонятно каким способом, но я все время следовал за ней, одновременно, с недоумением видя, что происходит в ее салоне.
Медики разделились. Один непрерывно, положив ладони одну на другую, методично нажимал ими на левую половину лежащего мужчины. Второй, находясь с другой стороны, сжав нос мужчины пальцами, делал глубокие вдохи выдувал воздух в его рот.
Господи... Да это же искусственное дыхание и непрямой массаж сердца! Этому нас учили еще в школе. Неужели, у бригады скорой помощи не нашлось более действующих препаратов, приборов или инструментов, нежели этот дедовский способ оказания экстренной помощи. Ответ пришел сам по себе. Из нецензурных реплик,
переговаривающихся между собой медиков, относящихся в основном к их руководству. Далее был телефонный разговор отчаявшихся, на грани нервного срыва, медиков с диспетчером, докладывающих, как они вынуждены реанимировать пострадавшего, просящих, чтобы подготовили необходимое оборудование в клинике, куда они направляются. Было видно, как медики все чаще и чаще поглядывали на часы. Мужчина по-прежнему безжизненно лежал на носилках, не подавая никаких признаков жизни. Впереди показалось огромное здание клиники, машина, все еще на скорости, лихо подскочила к специальному подъезду.
Ее ждали. Сразу появились каталки, мужчину профессионально, более чем осторожно, быстро переместили на нее. Вокруг толпилось уже несколько человек. В руках у одного появились два кругляша с ручками, он приставил их к уже освобожденной от одежды груди мужчины. Послышался не то щелчок или хлопок. Мужчина вздрогнул. Даже не вздрогнул, нет, поскольку его судорожнее движение всем телом больше напоминало попытку привстать. Да, он как бы слегка приподнялся и снова без сил упал на каталку.
Боже... Какую боль испытал я сейчас! Та боль, что я испытывал раньше, это был тихий детский лепет, по сравнению с сумасшедшим криком ужаса...
Мужчина продолжал лежать неподвижно. Медики о чем-то переговаривались. Тот, что с «кругляшами» согласно кивнул головой и решительно снова приложил кругляши к груди мужчины. На этот раз мужчину тряхнуло три раза. Довольно основательно. С каждым разом все сильнее и сильнее. И все это было непрерывно.
Боль, которая, наконец, прекратилась, так и не дала мне даже хоть небольшого отдыха от нее. Буквально через несколько секунд она с еще большей силой прямо вцепилась в каждую мою клеточку... Потом снова и снова. И, наконец, прошла. Прошла совсем. Я больше ничего не чувствовал.
Врачи не сразу поняли, что произошло. Вернее, они от долгого ожидания, уже потеряли всякую надежду. И тут вдруг на мониторе аппарата, подключенного к мужчине, прямая линия, дрогнув, начала все увереннее и увереннее становится синусоидой, показывая толчки сердца мужчины. Мгновенно были поставлены капельницы, каталка, окруженная медиками, в прямом смысле слова, понеслась к уже подготовленной операционной палате.
Обо всем случившимся тогда со мной мне рассказали много позже, когда я пришел в себя после состояния искусственной комы, в которую врачи, учитывая мое состояние, ввели меня. «Пробуждение» было несколько необычно, как, впрочем, и само состояние комы, в котором я находился. Мне трудно описать все происходящее тогда, потому что некоторые моменты были за гранью понимания, поражая своей просто фантастически иллюзорной нереальностью. Между тем, все происходило на моих глазах, вполне, как мне казалось, в реальном мире. Я чувствовал и не только чувствовал, а твердо знал, что нахожусь в реанимационной палате. Почему я это знал? Потому что постоянно слышал и понимал разговоры врачей, находящихся в палате, обсуждавших мое состояние, делившихся друг с другом сомнениями, спорами по дальнейшему моему лечению. Чувствовал, как ставили уколы, меняли капельницы, узнавал по касанию, запаху медсестер и врачей, оставаясь при этом неподвижным и не имеющим возможности что-либо сказать или пошевелиться. Тем не менее, хорошо знал, когда наступает утро, ощущал пробегающие по лицу солнечные лучи, чувствовал, какая погода за окном палаты, по звону падающих капель догадывался, что идет дождь, каким- то необъяснимым чувством понимал, что наступает вечер, а за ним и ночь. Ночь мне нравилась меньше всего своим тягучим однообразием и тишиной, без единого звука. Любого звука, выдающегося жизнь. Будь то тихий шорох, едва слышный скрип, то чей- то вздох. Это тягучее безмолвие не всегда вызывало чувство безысходности, которое, по идее, должно было вызывать. Иногда все происходило с точностью до наоборот.
В один из таких моментов в памяти вдруг мелькнуло нечто до боли знакомое. Что-же?
Встреча? Был какой-то разговор! Вспомнил! Встреча. Четвертая! Но почему именно сейчас я вспомнил про нее? Я не сразу заметил, что каким-то необъяснимо чудесным образом нахожусь уже не в реанимационной палате, а в совершенно незнакомом помещении. Даже не в помещении, а... Можно ли назвать помещением то место, где находится я? Попробую его описать. Представьте прозрачные, сверкающие голубизной стены, за которыми переливаются звезды, которые мы видим на небе ночью. А здесь они находились прямо за этими прозрачными стенами! Настолько близко, что, казалось, можно было потрогать рукой, ощутив их холодный блеск. Именно такое чувство испытал я. Пол был полупрозрачен и чуть потемнее, поэтому разглядеть, что находилось под ним было невозможно. Лишь переливы не слишком ярких красок. Трудно сказать цвет заката или восхода, огонь от раскаленной лавы извергающего вулкана или бушующие волны океана. С потолка лилось освещение. Лилось не из привычных нам люстр или витиеватых светильников, а из самого потолка. Да, да, из самого потолка! Потому что он тоже был прозрачный. И сквозь его проникали солнечные лучи. Самые настоящие солнечные лучи. Было видно и само солнце. Ослепительное, оно отчетливо было видно сквозь прозрачный потолок, на него можно было спокойно смотреть, не боясь ослепнуть. Я в этом убедился почти сразу, поскольку так зачарованно смотрел на него, что не мог отвести взгляд. Ничего на видя вокруг, ничего не слыша, и ничего не чувствуя, словно завороженный.
Каким бы внимательным я не был, но все же пропустил момент, когда ослепительный поток солнечных лучей, на который я смотрел не отрываясь, начал приобретать «осмысленные» черты. Да, да, в нем, в этом ярком потоке света стали появляться тени, постоянно меняющиеся, мягко и настойчиво переливающиеся цветами радуги, пока эти переливы не приобрели четкое очертание. Очертание лица человека. Но и оно, это очертание, продолжало мерцать переливами, становясь все больше и больше. За рамками потолка постепенно исчезали отдельные части лица, пока не остались одни его глаза, неотрывно смотревшие на меня. Это были не глаза. Это был Взгляд. Взгляд человека, которого я уже видел. Наконец, тишина, окружавшая меня, нарушилась:
- Вот и состоялась наша Встреча. Четвертая, - дуновением ветерка прозвучало вокруг.
Голос доносился из ниоткуда. Словно мысль, он звучал у меня в голове.
- Мы планировали эту встречу совершенно по-другому, но цепочка случайных событий, которых невозможно было предусмотреть, несколько нарушили наши планы. Хорошо это или плохо, трудно сказать. Проанализировав произошедшее, мы решили, несколько изменить наши планы и, в какой-то степени, обернуть все эти происшествия в нашу пользу. Начну с главного. Как бы это странно не звучало, но, благодаря им, тебе удалось, как бы поточнее выразиться, скажем так, «естественным» путем попасть к нам. Скажу честно, мы долго пытались решить эту проблему, нет, нет, не улыбайся, попасть к нам как раз не проблема. Проблема, как вернуться обратно. Подчеркиваю, «естественным» путем, без какого-либо ущерба для здоровья. До настоящего момента эта проблема до конца нами не решена. Да, «благодаря» трагическим, можно сказать, нелепым случайностям, ты на какое-то время попал к нам и сумел вернуться обратно. К сожалению, этого мало, чтобы говорить о каком- то успехе. Дело в том, что попасть к нам «естественным» путем можно, но это путь - односторонний. Обратного «естественного» пути нет. А это единственная ниточка, которая может связать наши миры. Разрушить этот барьер между нами пытаетесь и вы, и мы. Как это делаете вы, мы уже говорили. Многовековой опыт решения этой проблемы привел к тому, что вы начали создавать искусственные материальные аналоги нашего мира, вместо того, чтобы попытаться найти способ установить непосредственно с нами контакт. Подозреваете, что наш мир существует, тратите время, знания, ресурсы, не имея четкой конечной цели объединения наших миров.
Наш мир не материальный, как вы говорите, астральный, имеет намного больше возможностей для контакта с вами и дальнейшего объединения наших миров. Так получилось, что мы в своем развитии стоим намного выше вас, и ты в этом убедился, когда мы показывали тебе наши возможности. В какой- то момент мы поняли, что в поисках, пути объединения наших миров, мы, как и вы, совершили точно такую же ошибку, стали работать над созданием «прибора», с помощью которого можно совершать «путешествия» из вашего мира в наш мир и наоборот. Совершать в любое время, когда захотим, совершенно безопасно и безболезненно. Почему я сказал «путешествия» из вашего мира в наш мир? Потому что прибор материален. Ты его видел. И в настоящее время он находится у тебя. Мы хотели продемонстрировать его работу на этой Встрече. Четвертой. Кто же знал, что так все обернется. Не будем торопить события. Ведь на самом деле все получилось даже лучше, чем мы планировали. Ты «побывал» у нас, пусть даже таким способом, хоть краешком глаза увидел наш мир и даже сумел вернуться обратно! И, заметь, все это без всяких «приборов», помогающих тебе, как говорится «естественным» путем. Для нас это бесценный опыт. Для дальнейшего усовершенствования прибора, который мы создали и который ты должен был опробовать в работе. Не переживай, что не получилось в этот раз. Поправляйся, выздоравливай. У нас появилось время, чтобы доработать наш прибор, используя опыт, недавно полученный тобой. Так что, готовься к его испытаниям. Догадываешься, когда они будут? Правильно, на Встрече. Пятой!
И еще... Вы ведь любите давать названия новым приборам. Учитывая, что ты будешь первый, кто испытает этот наш прибор, как бы ты хотел его назвать?
Словно молния пронеслась у меня в голове. «Капсула Времени», - не раздумывая, ответил я...