Солнечный Олень

     Часть первая

     1

     - Папа, смотри, что подарил мне старик Лунный Соловей! - Весенняя Фиалка крутилась по комнате, ухватившись руками за подол ярко-красного платья.
     - Да, красивое! А мама видела?
     - Нет ещё, она ведь не вернулась с пастбища.
     - Да? Я тут спал, а когда проснулся, мне показалось, что слышал её голос. Значит, говоришь, не вернулась? Что-то мне это не нравится. - Солнечный Олень, лежащий на нарах, сколоченных из горбыля, осторожно перевалился со спины на бок, чтобы лучше видеть дочку, и поднял к ней лицо, заросшее седеющей бородой. В его больших серых глазах застыла тревога. - Второй день пошёл. Куда же она запропастилась? Ты знаешь, где она может быть?
     - Думаю, в этот раз на Вересковом Черепе. Мама давно собиралась туда.
     Весенней Фиалке недавно исполнилось десять, но она уже исходила вдоль и поперёк все окрестности и знала имена всех гор, ручьёв и ложбин. Ей даже было известно, в какой пещере живут гномы, на каких полянках в лесу эльфы веселятся с легкомысленными русалками и что встреча с этими загадочными существами приносит удачу. Она никогда их не видела, но верила в них безусловно. И ни капельки их не боялась.
     - На Вересковом Черепе, говоришь? Далековато. Ох, не будь у меня сломана нога - разве я послал бы её одну-одинёшеньку пасти овец?
     - Я могла пойти с нею, да ты меня не отпустил.
     - Не отпустил, это верно... Если бы ты ушла с мамой, кто бы позаботился обо мне?
     На дворе послышался шорох и стук.
     - Это мама! - Весенняя Фиалка бросилась к двери. Открыв её, она остолбенела - на пороге стоял их односельчанин по имени Горный Медведь, гроза всех детей деревни. Его боялись, как лешего, но не потому, что он был злым, хотя нрав его и не отличался приятностью, а по причине дикой его внешности. Он носил длиннющую бороду, чёрную, как безлунная осенняя ночь, никогда не стриг волос на громадной своей голове с выпуклым лбом и всегда ходил в несуразном долгополом кафтане, сшитом из разноцветных тряпичных лоскутков и кожаных полосок. Причём в любую погоду он был бос и с голыми икрами, покрытыми чёрной шерстью. Ну, чем не леший, случайно забредший к людям?
     Любимой забавой мальчишек был спор о том, обнажён ли Горный Медведь ниже пояса или всё же надевает на себя некие короткие портки, которых не видно под причудливым его кафтаном. Однако среди озорников не находилось смельчака, достаточно отважного для того, чтобы проверить это. Поэтому тайна его штанов так и оставалась тайной и известна была лишь его жене Иве-над-ручьём, но та никому не хотела её открывать, и вообще она была женщиной замкнутой и недоверчивой, как лесная рысь.
     - Входи, сосед! - грустным голосом произнёс Солнечный Олень и застонал, пытаясь лечь так, чтобы лучше видеть пришедшего.
     - Прямо и не знаю, войти ли... - замялся Горный Медведь. - Я только пришёл сказать, что видел за три мили от Верескового Черепа, у реки Жирных Форелей, Утреннюю Лилию. Она просила передать, что вернётся послезавтра.
     - Что же она делает там?
     - Искала заблудившегося ягнёнка.
     - Нашла?
     - Слава богам, нашла.
     - Благодарю тебя, сосед, за хорошую весть!
     Горный Медведь ещё с минуту помялся на пороге. Хозяин отвернулся от него, - видимо, давая тем самым понять, что, коль тот не желает входить в дом, разговор можно считать исчерпанным. Гость понял намёк, неохотно развернулся и ушёл, перекатывая в уме тяжёлую мысль, неприятную, как камень из ручья, завёрнутый в скользкую тину: «Это ж надо! Хотя бы кусок сыру предложил за услугу! Или стаканчиком сидра угостил... Может, я бы и отказался... И всё-таки... Эх, нехорошо это! Не по-людски. М-да, совсем нехорошо».

 
     2

     Горный Медведь шёл домой, мрачно глядя себе под ноги. Он не заметил ни коротышки по имени Сосновый Ветер, который робким кивком поприветствовал его, ни стайки мальчишек, испуганно притихших при его появлении. Он даже забыл, что день выдался жаркий и что он хотел сходить на озеро искупаться.
     И всему виной этот проклятый Солнечный Олень! Надо же, ничего, кроме сухого «спасибо»! Неслыханное оскорбление!
     На пути ему попалась колдунья Щедрая Туча. Она ходила по деревне и кричала:
     - Берегитесь, люди! Не успеете оглянуться, как чёрная беда своими цепкими руками схватит ваши души, как мокрые тряпки, и выжмет из них остатки радости! Эй, Горный Медведь! Остановись и хотя бы раз в жизни задумайся! Ты идёшь прямиком к пропасти, откуда тебе уже не выбраться.
     Услышав эти слова, Горный Медведь рассердился:
     - Перестань каркать, старая ворона! Я живу в долине, где нет ни ущелий, ни пропастей, а от несчастий меня хранят предки.
     Щедрая Туча рассмеялась:
     - Предки бессильны против твоей глупости.
     Горный Медведь рассвирепел и хотел было напуститься на обнаглевшую женщину, но поостерёгся - как-никак она колдунья и может не только исцелять хворых, но и вытягивать силы из здоровых. Поэтому он лишь досадливо махнул рукой и со словами: «Да ну тебя!» - пошёл своей дорогой.
     Ива-над-ручьём ждала его перед хижиной.
     - Что ты не весел, муж мой любезный? - неуверенно проговорила она, когда он, пройдя мимо неё, открыл дверь.
     - Не весел, говоришь? - Он остановился на пороге и глянул на неё так, словно только что проснулся. - Пойдём в дом, всё тебе объясню.
     Они вошли. Он сел за стол, а жена - у очага, давно остывшего, поскольку в жаркую погоду разумные люди готовят пищу на дворе, над небольшим костерком.
     - Был я сегодня за Вересковым Черепом, проведал родню на хуторе...
     - Надеюсь, всё у них в порядке?
     - В порядке, даже не сомневайся. Так вот, встретил у реки Утреннюю Лилию. Она искала ягнёнка...
     - Нашла?
     - Слава богам. И просила меня заглянуть к мужу и передать ему, что будет дома послезавтра. Ну, я, как водится, исполнил её просьбу. Что я, злыдень какой, что ли, чтобы человеку не услужить, пусть хоть и женщине... Так вот, прихожу я к Солнечному Оленю, а он всё со своей сломанной ногой лежит, кряхтит. Я ему и передаю то, что меня жена его просила передать, слово в слово. Ты же знаешь, память у меня - что скала. А этот... пёс хромоногий, ни дна ему ни покрышки... вместо того чтобы отблагодарить кусочком сыра или ещё чем... «спасибо» говорит, невежа, чурбан старый...
     - Но он же ещё совсем не старый!
     - Ты защищаешь его, женщина? И с каких таких пирогов ты его защищаешь, позволь узнать?
     - И вовсе я его не защищаю. Просто он твой ровесник. Если он старый, то и ты такой же, а мне не хочется думать, что муж мой - старик.
     - Не хочется, значит, думать? - Горный Медведь сверлил Иву-над-ручьём сердитым взором. - Как это понимать, женщина? Тебе не хочется, но приходится, так что ли? Стало быть, я уже одряхлел? Что ты такое несёшь, курица пустоголовая!
     - Не говорила я этого, боги свидетели!
     - Ещё и врёшь! Сбрехала - и в кусты, как шелудивая сучка.
     - Что ты на меня взъелся! Ты сам на себя не похож. Двадцатый год вместе живём - впервые вижу тебя таким сердитым.
     - Ага, и старым. - От злости Горный Медведь аж покраснел в лице. - То-то я замечаю, ты всё на того худосочного поглядываешь. Молоденького захотелось? Ах ты, бесстыдница!
     - Какого ещё худосочного?
     - Ха! И память ей тут же изменила! Что, забыла Храброго Нетопыря? Да вся деревня судачит о том, как ты на него пялишься...
     - Побойся богов, муж мой! - Ива-над-ручьём села перед ним на корточки и положила руки ему на колени. - Что на тебя сегодня нашло? Неужто сглазил кто? Гребёнку-разлучницу между нами бросил? Или же Солнечный Олень так тебя расстроил? Я понимаю тебя, не привык ты, оказав услугу, уходить не солоно хлебавши... Так пустое всё это! Забудь его! Он всегда был какой-то не такой. Мечтатель и брюзга...
     - Забыть, говоришь? Нет, женщина! Ты глупа и не можешь понять, что такие обиды Горный Медведь, потомок горцев, не забывает. Хоть бы корку хлеба предложил! Нет же, лежит себе и харю от меня воротит...
     - Не иначе сглазили тебя. Надо бы к знахарке сходить, к Щедрой Туче, пусть порчу с тебя снимет...
     - Порчу?! - Горный Медведь оттолкнул жену, и та, упав на спину, больно ужарилась головой о глиняный пол. - Я старый, значит, и в придачу  порченый! А ещё какой? Тьфу, дура болтливая!
     Презрительно глянув на испуганное лицо Ивы-над-ручьём, по которому струились слёзы, он вскочил с лавки и, забыв, что голоден, выбежал вон из хижины, подальше от раздражающей глупости жены.



     3

     - Куда ты так торопишься, сосед?
     Горный Медведь остановился и посмотрел на Соснового Ветра так пристально, будто никогда раньше его не видел. Низенького роста, худой и сухонький, как осенняя былинка, тот стоял на обочине, держа за руку своего одиннадцатилетнего сына.
     - А тебе до всего есть дело? - недовольно буркнул Горный Медведь.
     - Нет, не подумай ничего такого... - залепетал Сосновый Ветер. - Просто я вижу, ты сегодня какой-то озабоченный, никого не замечаешь, ни с кем не здороваешься...
     - Не хочу - и не здороваюсь, тебе-то что? И вообще, мне, сыну горцев, не пристало кланяться каким-то равнинным кроликам.
     - Мой род не хуже твоего! - вдруг преобразившись - как будто даже став выше и шире в плечах, гордо заявил коротышка. - Да будет тебе известно, что мой прапрадед был троллем по имени Высотой-до-небес!
     Горный Медведь злорадно ухмыльнулся:
     - Не спутал ли ты его случаем с гномом Низкий Каблук?
     - Как ты можешь так оскорблять меня, сосед? - Сосновый Ветер чуть не расплакался от обиды. - Сам-то, поди, из шайки Перекати Поле происходишь. Они подкинули тебя во младенчестве, ушли, а ты вырос, да так голытьбой и остался. Даже портков купить себе не можешь...
     - Ах ты, выродок из жабьего племени! - В груди Горного Медведя вовсю пылала неудержимая ярость, он уже не мог владеть ни языком, ни руками, и они действовали сами по себе, словно оторвались от тела и бросились защищать уязвлённое самолюбие, взывающее к немедленной мести.
     Брызгая слюной, он изрыгал самые страшные проклятия, какие приходили ему на ум, и при этом грубо толкал обидчика в грудь, до тех пор пока тот не упал.         Лёжа не земле, Сосновый Ветер со страхом, но всё ещё гордо взирал на разъярённого обидчика.
     - Не трогай моего отца, голая задница! - закричал его сынишка.
     Горный Медведь размахнулся и хватил мальчика по шее. Тот охнул и, отлетев на добрую дюжину футов, ударился головой об острый камень.
     А Горный Медведь, отведя душу рукоприкладством, презрительно плюнул себе под ноги и зашагал дальше так решительно и спешно, будто и в самом деле знал, куда направляется.


     4

     Только увидев перед собой спокойную гладь озера, Горный Медведь очнулся и решил искупаться, смыть с себя раздражение и злобу.
     - Ох, и некрасиво я поступил! - сказал он, бросив смущённый взор на небо. - Ох, нехорошо получилось... Но он сам, этот трёхвершковый обрубок, напросился! А его сорванец меня обозвал... Как же он обозвал-то меня? Уж и не помню... Ох, не по-людски всё это...
     Раздевшись, он уже собрался было войти в воду, но вдруг услышал за спиною шёпот. Оглянулся: под кустом вербы лежала сорокалетняя Всевидящая Сова, а под нею - какой-то совсем молоденький парень, стыдливо отвернувший от Горного Медведя лицо - вероятно, чтобы тот его не узнал. Они были голые, и, судя по всему, не ожидали появления свидетеля их забавы.
     - Вот бесстыдники! - Горный Медведь плюнул в сердцах и вошёл-таки в озеро, а «бесстыдники» вскочили и, перебежав в другое место, спрятались за кустами.                И он тут же и забыл о них - голова его была забита более важными мыслями: он подумал, не наслал ли на него порчу какой-нибудь завистник или, хуже того, злой дух, мертвец из враждебного рода.
     Его отец оставил горы и переселился на равнину, чтобы спастись от преследовавших его неудач, подстроенных покойниками. И правильно сделал, потому что именно здесь, в этой неказистой, но тихой деревне, несчастия наконец оставили его семью в покое. Но мёртвые могли прознать о его сыне, о Горном Медведе, и прийти сюда, чтобы отомстить... За что? Он же не делал им зла... Кто ж их поймёт, этих мертвецов? У них своя жизнь, свои и думы.
     Но не успел он отплыть от берега и десяти локтей, как услышал громкие голоса. И чуть не утонул от страха - ему показалось, что духи с криками выныривают из холодных глубин, чтобы свершить над потомком славного Единорога-на-вершине-горы свой жуткий суд.
     Однако это были не предки врагов, а его односельчане, родственники тщедушного Соснового Ветра. Человек десять, не меньше. Они вышли из-за крутого холма, отделяющего деревню от озера, и остановились на берегу, продолжая кричать, охать и мутить полуденный зной самыми грязными проклятиями. Они подняли такой шум, что испуганная Всевидящая Сова и её юный любовник, позабыв о своей наготе, вышли из укрытия и широкими глазами следили за происходящим.
     Громче всех голосила жена Соснового Ветра, толстая Шепчущая Тростинка:
     - Вот он, смотрите, купается себе как ни в чём не бывало! А там мой сыночек умирает с пробитой головой! Ах, ты, отродье подземной гадины! Убийца!
     Горный Медведь собрался было подплыть к берегу, чтобы вступить в пререкания с разгневанными соседями, но тут на него посыпался град камней. Каждый из собравшихся на берегу почитал святой обязанностью поднимать с земли камни и швырять их в обидчика, кровного своего недруга, с которым ещё вчера обсуждал виды на урожай и перебрасывался шутками.
     Скорчившись от удара камнем по спине, Горный Медведь спрятался под водой, на самом дне, но не мог долго продержаться без воздуха. Однако, как только он вынырнул, увесистый голыш, брошенный Шепчущей Тростинкой, скорее наугад, чем с желанием попасть в цель, бухнул Горного Медведя по голове. В глазах его потемнело, и озеро приняло его в своё спокойное лоно, в царство вечной тишины.


     5

     - Папа, папа! Смотри, вон мама возвращается! - Весенняя Фиалка стоит в дверях, такая тоненькая, изящная, и кажется, будто лучи вечернего солнца свободно проходят сквозь неё, как сквозь струйку ручья.
     - Чудесно! Так пойди, помоги ей загнать овец.
     Девочка убежала. Со двора доносится её смех, что чище и красивее птичьих песен.
     Наконец в двери появилась Утренняя Лилия. И хижина наполнилась радостной деловитостью.
     - Ну, как вы тут управлялись без меня? Не скучали?
     - Ещё как скучали! - Весенняя Фиалка прицепилась к юбке матери и никак не хочет её отпускать. - И даже плакали.
     - И папа тоже плакал?
     - Ох, видела бы ты, как он ревел! Как река после дождей.
     - Ну, уж и придумаешь тоже... - Мужчине становится стыдно, что о нём говорят такое, и он отворачивает лицо к стене.
     Утренняя Лилия подходит к ложу, садится на корточки и принимается звонко целовать мужа в губы.
     - Как твоя нога?
     - Уже лучше. Сегодня пытался вставать.
     - Прекрасно! Как я рада! О, я вижу, вы и обед без меня сумели состряпать! А ну-ка, дочка моя ненаглядная, помоги мне накрыть на стол!
     За обедом, как водится, принялись делиться деревенскими новостями.
     - По пути встретила Лунного Соловья, - сказала Утренняя Лилия. - Долго бурчал, махал руками. Как всегда. Ничего не разобрать. Но, как я поняла, здесь случилось что-то нехорошее...
     - Нехорошее, ох, нехорошее! - Солнечный Олень обедал, лёжа на нарах. Он печально покачал головой и рассказал о том, как Горный Медведь чуть было не убил мальчишку, сына Соснового Ветра и как его самого утопили за это в озере. - Дальше - больше. - Голос Солнечного Оленя задрожал. - На следующий день Ива-над-ручьём, похоронив мужа, взяла вилы и спряталась в кустах, у тропы, что ведёт к колодцу. Дождавшись, когда Шепчущая Тростинка отправится по воду, она вонзила вилы ей в живот, а сама исчезла. Кое-кто божится, что сегодня утром видел её в предгорьях, а есть и те, что уверяют, будто ночью она села в лодку и переправилась через озеро. И почти все мужчины и многие женщины бросились за нею в погоню. Вот такие у нас здесь страсти кипят.
     - Да, странно всё это, - сказала Утренняя Лилия. - Я родилась в этой деревне, да что я - прабабка моя здесь родилась! Бывали у нас ссоры, не без этого, но чтобы такое! Наваждение, не иначе...
     - Сдается мне, с меня всё началось...
     - А ты-то здесь каким боком?
     - Когда Горный Медведь передал мне привет от тебя, я хотел было угостить его, по людскому обычаю, но, как назло, неловко пошевелил ногой, и она у меня так разболелась, что я отвернулся к стене, чтобы гость не видел моих страданий. Вот он и ушёл, затаив обиду, и обида разъела его сердце. Вот я и думаю, кто больше виноват, он или всё же я...
     - Скажешь тоже! Ты кто ему, отец, что ли? Как ты можешь отвечать за его дурости?
     - Нет, жена, тут ты не права. Он был очень слабым, ранимым, а я, вместо того чтобы поддержать в нём веру в людей...
     - Перестань! Что ты за человек! Вечно казнишь себя за чужие ошибки. Сосед ударится головой о притолоку - а ты лоб себе потираешь. Нельзя так.
     - А как можно? Закрыть глаза на людей? Но родился-то я зрячим!
     - Зрячий он! Эх, мозоль ты моя саднящая! - Сердито поглядывая на мужа, Утренняя Лилия поднялась из-за стола, подошла к окну и застыла там, глядя во двор. И даже лучи вечернего солнца не могли прогнать с её лица тень недовольства.


     6

     Солнце лежало на вершине далёкого холма, словно раздумывая, опуститься ли ему ещё ниже или заночевать на ковре из мягкого вереска. Грустный ветер медленно вышагивал по опушке леса, время от времени вороша дым, поднимающийся над костром, и бросая его в сухое, костлявое, но совсем ещё не старое лицо Всевидящей Совы.
     - Вот привязчивый, этот дым! - громко говорила она. - Что ему от меня надо? Храбрый Нетопырь, братец мой, ты случайно не помнишь заклинания от дыма?
     - Нет, сестра, не помню, - ответил ей молодой парень, высокий и сутулый, но красивый лицом. Он ходил по лесу, неподалёку от опушки, собирая хворост. - Заяц уже поджарился?
     - Готов! Иди сюда, давай поедим. Боже, как же я проголодалась за эти дни!
     Храбрый Нетопырь вышел из лесу с охапкою дров. Бросив хворост у костра, он подсел к сестре.
     - Как там мой племянник? - сказал он, получив из рук женщины поджаристый кусок зайчатины. - Бедный мальчик! Надеюсь, оправился уже. Так пробить ребёнку голову... Извергом был этот Горный Медведь, сущим извергом рода человеческого! Поделом ему...
     - Ох, и я скучаю по нему, Лесному Рассвету. Какой послушный, понятливый, добрый - и так пострадал ни за что... Целый месяц носимся по этим горам, ловим проклятую Иву-над-ручьём, а она как сквозь землю провалилась. Не иначе пошла к троллям в услужение.
     - Или к лешему в горничные.
     - И это возможно. Или просто прячется в лесу. Вот поймаем её и подвесим за ноги посреди деревни - пусть долго смакует свою смерть. - Глаза Всевидящей Совы злорадно заблестели. - Как вспомню бедную сестричку, проколотую вилами...
     - А нельзя разве убить её как-то быстро? Чтобы сразу, без мучений...
     - Глуп ты, братец, - отрезала женщина. - Всегда был рохлей. Жалко тебе, что ли, эту стерву?
     - А что если и так? Человек же она, такая же, как и мы. И убила она Шепчущую Тростинку в отместку за смерть мужа...
     - Нет уж, братец, так не годится! - От возмущения Всевидящая Сова вскочила на ноги, стала размахивать недоглоданной косточкой, и её голос поднялся почти до визга. - Надо, чтобы и другим её казнь послужила в назидание! Пускай помучается для острастки всем людям, в которых зародилось зло. Чтобы оно не покрыло ядовитым бурьяном всю деревню. Да и к чему привели нас доброта и попустительство? К мерзости! - Она плюнула в костёр и снова села на землю. - Пусть теперь жестокость искореняет злые поросли, вот что я тебе скажу, братец мой любезный.
     - И всё-таки не по-людски это... - начал было парень, но тут из лесу донёсся голос Сверкающего Змея:
     - Вот они где притаились! То-то я чую: жареным мясом пахнет. - Он приблизился к костру. Широкоплечий, лобастый, уже седеющий, но всё ещё крепкий, он стоял, руки в боки, и укоризненно глядел на сидящих у огня. - Мы там с голодухи помираем, а они здесь втихомолку зайца едят. А ещё соседи! Роднёй зовутся! Стыд и срам!
     - А тебе-то что? - сердито ответила ему женщина. - Это наш заяц, мы его поймали, а не ты. Сам бы подстрелил хотя бы суслика и ел в своё удовольствие. А то только языком треплешь. Бездельник ты, вот что я тебе скажу.
     - Заткнись, метла ощипанная! - гневно закричал Сверкающий Змей. - Только и можешь что прятаться по кустам, юношей да чужих мужей соблазнять да сплетни по деревне разносить...
     - Что ты сказал?! - Всевидящая Сова вскочила на ноги и затрясла костлявыми кулаками у самого носа непрошеного гостя. - Да ты сам лучше, что ли? Сказать тебе, почему до сих пор жены у тебя нет? Сказать, пень ты трухлявый? А потому что в твоём сучке жизни совсем нет! Как гусеница дохлая, болтается и подняться не может!
     - А ты его поднимала, коряга болотная?
     - Как же! Ты ведь к нему никого не допускаешь, чтобы не открылся людям твой позор...
     Сверкающий Змей, покрасневший от гнева, ударил разошедшуюся женщину по щеке, но она завопила пуще прежнего. А её брат встал и попытался угомонить свирепого родственника:
     - Успокойся! Зачем ты так?
     - А ты что встреваешь, любитель мальчиков? Сиди да помалкивай!
     - Как ты меня назвал? - Храбрый Нетопырь, не помня себя от злости, готов был вцепиться длинными пальцами обидчику в глаза, и тот, учуяв, что вдвоём они смогут, пожалуй, и одолеть его, решил действовать быстро и решительно.
     Он схватил двоюродного братца за шкирку, толкнул его и одновременно поставил ему подножку, так что тот рухнул лицом в костёр. А чтобы основательнее обжечь противника, он продолжал держать его за шею, не обращая внимания на удары, щедро раздаваемые ему остервеневшей женщиной.
     Когда же Храбрый Нетопырь освободился наконец от железной хватки противника, на месте его красивого лица чернела жуткая, чёрная маска. Перестав ругаться и осыпать друг друга тумаками, Сверкающий Змей и Всевидящая Сова в ужасе глядели на орущего брата, в мучениях катающегося по земле.
     Через три дня Храбрый Нетопырь скончался от лихорадки, а виновник его смерти был подвешен к дереву головой вниз и оставлен родственниками и друзьями умирать медленно и мучительно, в назидание всем, живущим и ещё не народившимся.


     7

     Они сидели на вершине холма, вокруг большого костра, согревающего их измёрзшиеся тела.
     Холодный день, хлеставший их мокрым снегом, сменился звёздной темнотой, собравшей всех оставшихся в живых вокруг спасительного огня.
     Недаром огонь считается богом, сильным, могущественным, мстительным, но и милостивым. Главное - найти к нему подход, нужные заклинания, правильный настрой сердца - и тогда он, повеселев и добродушно улыбаясь, будет охотно поедать не только сухой хворост, но и мокрую древесину и одарит человека чистым своим теплом и непорочным светом.
     Всего пятеро - четыре женщины и один мужчина - греются у костра. Жалкая кучка, оставшаяся от трёх дюжин селян, пустившихся три месяца назад в погоню за убийцей, за ненавистной Ивой-над-ручьём. Они молча глядят в огонь и жуют жареную шкуру оленя, найденного мёртвым четыре дня назад. Он был убит волками и хорошенько уже растерзан. Но и людям, изголодавшимся в неприветливых горах, кое-что досталось. Отогнав хищников, они разрезали на куски и унесли с собой мясо и кости, шкуру и голову. А потом двое суток ничего не делали - только лежали на земле и отъедались. 
     - Что же с нами случилось, соседки мои и сёстры? - нарушил молчание Сосновый Ветер, за время похода ставший совсем тощим. - Для чего всё это? Что принесла нам жажда мести?
     - Не мести, а справедливости! - прервала его Всевидящая Сова, единственная из них никогда не теряющая присутствия духа.
     - Пусть так. - Сосновый Ветер глубоко вздохнул, с силою сжал посиневшие губы и, помолчав немного, продолжал тревожным, печальным голосом, чреватым затаившимися до времени слезами: - Пусть так. Но что я знаю, то знаю наверняка. И не только мне, но всем вам известно, что урожай ячменя не убран, сено не докошено, огороды заросли бурьяном, скотина, скорее всего, одичала, пока мы носимся по горам и ущельям, как стая шакалов, гонимых бескормицей. Старики и дети, оставшиеся в деревне, конечно же, не смогли справиться со всеми работами, так что ждёт нас голодная зима. А кроме того, в пути погибли сильные мужчины и здоровые женщины. Шумящий Поток сорвался в пропасть, Чуткий Сурок провалился в трещину, откуда мы так и не смогли его вытащить, и пришлось нам бежать с того места, чтобы не слышать его жалобных воплей; Храброго Нетопыря погубил Сверкающий Змей и был казнён нами во имя всё той же справедливости; Песню Иволги в ногу укусила змея, и она не могла продолжать путь. Мы оставили её в ущелье, а когда вернулись туда, нашли лишь кровавые лохмотья - медведь разодрал её, стервятники насытились её плотью... А Хитрый Волк, а дружок мой Непобедимый Кремень, а его невеста Стыдливая Льнянка, а... Эх, да что там! сколько их было - и где они все? - Он снова умолк и уставился скорбными глазами на суетливые руки огня. - Да, опустела богатая деревня. Друзья стали врагами, живые ушли в мир духов. И всё - ради какой-то непонятной справедливости...
     - Что ты предлагаешь? - обратилась к нему Алая Рябина. - Возвращаться?
     - А что же ещё нам остаётся? - Сосновый Ветер помолчал, глотая слёзы и наконец воскликнул: - Э-хе-хе! Что же мы наделали! Горе нам! Возвращение будет для нас горше разлуки. Мы сами всё испортили. К чему вернёмся мы? К голодным, плачущим детям? К гаснущим от горя старикам? К тоске, которая разгуливает по деревне, мотая гривою вьюги?
     - Нельзя возвращаться! - перебила его Всевидящая Сова. - Надо найти эту стерву...
     - Помолчи! - раздалось сразу несколько женских голосов.
     - Да, помолчи, Всевидящая Сова! - поддержала их Алая Рябина. - Зря мы тебя тогда послушались. Ты виновата во всём! Ты громче всех призывала к покаранию злодейки. Ты околдовала нас своим визгом. А ведь Щедрая Туча предупреждала нас. И говорила, чтобы мы держались от тебя подальше... Будь ты проклята! И пусть дети твои страдают от неисцелимых язв!
     - Ах ты, коварная лисица! - завопила Всевидящая Сова и, вскочив на ноги, через голову сидящей рядом с нею Речной Кувшинки протягивала руки к голове Алой Рябины. - Повырываю волосья-то тебе, неугомонная сорока, за твои вонючие речи!
     Все женщины повскакивали с мест и сгрудились перед разбушевавшейся Всевидящей Совой. Но та, хоть и понимала, что бессильна перед сплочённой троицей, уже не владела собой. Ярость оказалась сильнее хитрости и осторожности. Поняв, что теряет авторитет в клане, она поливала своих противниц самыми отборными словесными помоями и визжала так громко, что в лесу тревожно завыли волки - вероятно, решив, что с одним из их сородичей стряслась беда.
     Кто-то ударил её кулаком в нос, другая женщина пнула её в живот, и несчастная Всевидящая Сова повалилась наземь, открыв озлобленным соседкам удобную возможность колотить её руками, ногами и выхваченными из костра головнями, которые с шипением гасли в её слезах и крови.
     Наконец злоба в сердцах женщин сменилась безразличием, и они, устало перебрасываясь негодующими восклицаниями, заняли прежние свои места вокруг огня. А поверженная ими крикунья слабо постанывала да поохивала, не в силах подняться с мокрой, холодной земли.
     Так она и пролежала всю ночь, то проваливаясь в небытие, то вновь выкарабкиваясь на кромку сознания. А к утру селяне, решившие немедленно возвращаться в деревню, молча завтракали, стараясь не глядеть на её неподвижное лицо и голубые глаза, которые когда-то очаровывали мужчин, а теперь никого больше не видели и лишь отражали блики догорающего костра.
     Так и оставили Всевидящую Сову на вершине холма, предусмотрительно сняв с неё всю одежду - не пропадать же добру.


     8

     Они вернулись поздно вечером. Но то, что открылось им в морозном свете луны, пронзило их души отчаянием: деревни больше не было. От тридцати добротных хижин остались лишь кучи золы и недогоревших головешек. И только дом Солнечного Оленя одиноким сиротой прижимался к опушке леса. Чуть поодаль от него, в наспех сооружённых шалашах, ютились старики и дети. Перед каждым шалашом горел костёр, из каждого слышались плач и стенания больных и голодных людей.
     Ни амбаров, ни хлевов для скота. Да и всей скотины едва можно насчитать пару коров да дюжину-полторы овец и коз, уныло прижавшихся друг к другу в загоне, наспех сколоченном из кривых ольховых лесин. Вот и всё, что осталось от прежнего богатства.
     - Что же здесь случилось? - спросил Сосновый Ветер мальчика, выбравшегося из одного из шалашей.
     - Ива-над-ручьём всё это сделала, - ответил тот, протянув к пришедшим руку в надежде получить хотя бы кусочек хлеба.
     - Сынок, ты не узнаёшь меня? Я же твоя мама! - Алая Рябина подбежала к мальчику и с громким плачем прижала его к себе. - Сейчас мама тебя накормит. Вот, возьми кусочек оленьего мяса. Последний.
     Сосновый Ветер направился к хижине, и сердце у него защемило, когда он, глянув в окошко, увидел семью Солнечного Оленя, сидящую в тепле и не потерявшую ни одной овцы, ни одного цыплёнка. И тогда он понял окончательно и со всей безжалостной ясностью, что значит поступать разумно и не требовать от людей более того, что они могут тебе дать. И заскрежетал зубами от обиды на себя, а увидев, что рядом с Весенней Фиалкой за столом сидит его сынишка Лесной Рассвет, заплакал от умиления и невыразимого чувства благодарности к единственному из соседей, который не кричал о мщении, справедливости и назидании, а просто приютил у себя раненого ребёнка.
     Сосновый Ветер робко постучал. Дверь открыла Утренняя Лилия. Её удивлённая улыбка исторгла из его груди громкие рыдания. Он стоял на пороге, не в силах двинуться с места.
     - Папа, папа пришёл! - Мальчик бросился ему на шею и прижался лицом к давно не бритой щеке отца.
     «Как он подрос, - пробилась сквозь плач отрадная мысль. - Или это я высох от голода и тоски?»
     Его усадили за стол, навалили ему целую миску каши и налили огромную кружку пива. Он ел и слушал новости, а слёзы всё текли и текли по его обветренным щекам, и сын то и дело стирал их рукавом и шептал:
     - Не плачь, папочка, не плачь. Всё у нас теперь будет хорошо.
     Хозяева рассказали ему, что Ива-над-ручьём, вернувшись как-то ночью в деревню и обнаружив на месте, где раньше стояла её хижина, дымящееся пепелище, убежала в лес, а под утро вышла оттуда с пылающим факелом и принялась поджигать все дома, один за другим, поднося факел к соломенным крышам. Сильный, сухой ветер помогал ей, и вскоре вся деревня превратилась в рощу огненных дубов, рвущихся к небесам.
     Но никто не знал, почему мстительница пощадила хижину Солнечного Оленя. Чем он ей так угодил, что она обошла его стороной? Или же, увидев, что улицы наполняются проснувшимися людьми, она решила поскорее спастись бегством, не успев добраться до стоящего на отшибе дома? Кто знает?


     9

     В деревню, вернее, на то унылое пространство, что от неё осталось, потихоньку возвращалась жизнь. Мужчины - а их осталось только трое - рубили в лесу тонкие деревья, чтобы женщинам и детям под силу было таскать брёвна. Так постепенно, невзирая на суровые морозы и обильные снегопады, на месте сгоревших домов вырастали новые. Размерами поменьше прежних, да притом неказистые. Зачастую это были и вовсе убогие, стыдливо вкопавшиеся в глину землянки. И всё же в них можно было жить и растить детей.
     Солнечный Олень, сам того не замечая, стал в деревне главным. Все признавали его власть, мудрую, справедливую и сострадательную. Он участвовал в строительстве, следил за тем, чтобы дети не мёрзли и всегда были накормлены, ездил в далёкий город, где на свои сбережения закупал зерно для всех соседей и сено для скотины, резать которую он запретил - ведь с неё должно было начаться новое процветание. А чтобы не возникало у жителей искушения забить ту или иную овцу, он купил в городе силков, луков, стрел и капканов и учил женщин охотиться в лесу и на холмах, а сам, вместе с Сосновым Ветром и Лунным Соловьём, рыбачил на обледенелом озере.
     Так, полная забот и тяжких трудов, прошла зима.
     Весной начались полевые работы и пастьба скотины, принёсшей неплохой приплод. Достраивались хижины, началось сооружение амбаров и хлевов, обмазка стен саманом.
     Подростки успели за зиму научиться всему, что должен уметь селянин, и теперь работали наравне с матерями, пока немощные старики приглядывали за малыми детьми или пасли овец и коз.
     Прознав, что в деревне много вдов и молодух, в ней стали появляться холостяки из других мест, и некоторые из них, найдя себе женщину по сердцу, оседали, вливая в подкосившуюся жизнь новые силы. Деревня вновь расцветала, и Солнечный Олень мог наконец вздохнуть свободнее.
     Однажды вечером - а было это уже после жатвы - он вернулся с пастбища и сообщил жене, что нашёл под одним холмом пещерку, где поселилась беглая Ива-над-ручьём.
     - И как она там? - спросила Утренняя Лилия.
     - Плоховато. Я отдал ей весь сыр, что был у меня с собой и показал, как правильно ловить в реке форель. И утешил её, бедняжку...
     - Бедняжку? - взвилась рассерженная жена. - Утешил? Как тебя понимать?
     - А так и понимай, как я сказал. Она же одинока, совсем одна, разумеешь?
     - Так, дожили! - Утренняя Лилия подбоченясь стояла посреди избы и глядела на мужа такими глазами, словно пыталась одним только взглядом впечатать его в стену. - А может, ты и других вдов в деревне утешаешь? Кстати, их и в городе немало...
     - Ты так говоришь, потому что никогда в одиночку не выживала в лесу. Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на месте Ивы-над-ручьём.
     - Так кто же её просил творить столько бед? Пусть теперь расплачивается!
     - Эх, жена моя, жена! - в сердцах воскликнул Солнечный Олень. - Я-то думал, ты мне друг, а ты...
     И он вышел из дому, громко хлопнув дверью. А Утренняя Лилия опустилась на лавку и залилась слезами обиды и ревности.


     10

     Прошла осень, проползла ленивая зима, и снова заиграло над холмами тёплое солнышко, приглашая жителей деревни на отдохнувшие под снегом поля и огороды.
     В семье Солнечного Оленя ничего не изменилось, если не считать светлой озабоченности, появившейся прошлой осенью в его обычно безмятежных глазах и к весне превратившейся в радостную суетливость.
     Дочка подросла и уже многое понимала, но перемены в поведении отца оставались для неё загадкой. Зато жене всё было ясно, и, хотя она старалась не подавать вида, её непрестанно грызли неприятные чувства.
     Всю зиму Солнечный Олень, как только выдавался свободный день, клал в заплечный мешок головку сыра, окорок или несколько хлебов и отправлялся на охоту за холмы. Возвращался он поздно вечером, а бывало, и на следующее утро. Уходил молча и приходил, не говоря ни слова, с парой пойманных кроликов, куропаток или тетеревов, и всякий раз приносил с собою свет радости и надежды, исходивший от него, как от яркого факела.
     Пустой мешок для провизии на плечах возвращающегося мужа превратился в настоящее проклятие Утренней Лилии. Он неотступно стоял у неё перед глазами и даже во сне являлся ей, обвисший и дряблый, как огромная мошонка великана, явившегося изнасиловать её.
     В конце концов она не выдержала и в одно дождливое июньское утро вышла из дома - и исчезла.
     Вернулась она вечером, перед самым закатом. Солнечный Олень глянул ей в глаза - а там мерцает тёмное, злорадное торжество.
     - Где ты была? - спросил её муж голосом, полным тревоги.
     - Там, где тебя больше не ждут, - сухо отрезала она и пошла доить скотину.
     - Боже мой! - воскликнул ей вслед Солнечный Олень, схватившись за голову. - За что мне такое наказание!
     И побежал за холмы.
     - Ива-над-ручьём! - закричал он, приблизившись к жилищу несчастной вдовы. - Ты где? Отзовись!
     В пещерке было темно и тихо. Ни огня, ни дыма.
     Бросив в очаг немного хворосту, он высек огонь и огляделся. И пришёл в ужас, увидев женщину, лежащую в самом дальнем углу. Голова её была пробита, лицо изуродовано так, что, если бы не знакомый шрам на левом бедре, Солнечный Олень не смог бы точно сказать, что перед ним - Ива-над-ручьём, убитая обезумевшей ревнивицей.
     Внезапно послышался слабый писк, как будто где-то под землёй скулил испуганный волчонок.
     - Младенец! - воскликнул Солнечный Олень. - Мой сын! Куда она дела моего сына? Где ты, мой мальчик?
     Он выбежал из пещеры в безлунную ночь и чуть было не упал, натолкнувшись на кучу камней.
     - Какая жестокая! Что же она наделала! - закричал он, охрипшим голосом и, упав на колени, стал поспешно разгребать камни. И вот добрался до трещины в скале, где, голый и грязный, плакал ребёнок.

   
     11

     Солнечный Олень вернулся в деревню на рассвете, неся в заплечном мешке кричащего от голода младенца. От усталости он едва держался на ногах, перед глазами его плавились сумерки, мерцая и сплетаясь в туманные клубки; ему хотелось упасть и уснуть, но любовь к осиротевшему сыну и страх за его крохотную жизнь заставляли его действовать быстро и решительно.
     Ворвавшись в хижину, как грозовой вихрь, он разжёг в очаге огонь, повесил над ним котелок с водой, а на уголья поставил кружку молока. Затем, смачивая в молоке клочок тряпки и отжимая её ребёнку в рот, покормил его. Развёл в деревянном корыте тёплой воды и как следует помыл грязного, озябшего малыша.
     Его жена и дочь, разбуженные внезапным его появлением, молча следили за его действиями: Весенняя Фиалка - с удивлением, а Утренняя Лилия - с нескрываемым страхом. Но он не обратил на них никакого внимания - они обе были в полной безопасности, а младенец едва не погиб, и его нужно было спасать.
     И только когда Солнечный Олень запеленал сына и снова положил в мешок, он обратился к дочери:
     - Помоги мне, моя радость. Я собираюсь увести из стада двух овец, барашка, двух коз, козла и лошадь. Возьму также топор, долото, кое-какую посуду, немного холстов и кое-чего ещё. И мы с тобой отправимся в одно место...
     - Ты что надумал? - прошептала Утренняя Лилия - страх лишил её голоса.
     Но он не ответил ей, он не собирался говорить с детоубийцей. Если бы она, размозжив голову Иве-над-ручьём, принесла ребёнка в деревню, муж, возможно, и простил бы её. Трудно было бы ему, и всё же он заставил бы себя забыть злодеяние жены. Но её хладнокровная попытка уничтожить беспомощное существо, бросив его в расселину и завалив камнями, разодрала душу Солнечного Оленя. Вот почему он не просто не хотел, но и не мог ни глядеть на эту женщину, ни слышать её, ни отвечать ей. Упади она перед ним замертво со стрелой в груди - он и тогда отвернулся бы от неё, как от дохлой рыбы, гниющей на берегу.
     Частица его сердца говорила ему, что несмотря ни на что Утренняя Лилия всё же его жена и просит у него любви и понимания, но он ничего не мог с собою поделать - он уже не любил её и не в состоянии был понять.    
    Он просто собирался в дорогу.
    И ушёл, ведя под уздцы навьюченную лошадь и неся в заплечном мешке спящего младенца. Следом семенила встревоженная, ничего не понимающая Весенняя Фиалка, погоняя овец и коз.
    Когда они пришли к пещере, Солнечный Олень вдруг вспомнил, что ещё не похоронил Иву-над-ручьём и девочка испугается, увидев её обезображенное тело. Однако, подумав, решил, что пусть всё идёт своим чередом, он больше не скажет ни слова лжи, не станет прятать от дочери ни своих мыслей, ни настоящей жизни как она есть, какой бы жестокой ни казалась ему правда. Хватит подыгрывать лицемерам, подумал он, ведь ни к чему хорошему не привели деревню недомолвки и обманы... И ему стало легче, и свежий утренний воздух ворвался ему в грудь. Да, девочке трудно будет вынести правду, но ведь известно, что только правдой и можно закалить слабую душу человека! К тому же Весенняя Фиалка столько зла успела увидеть за свою короткую жизнь, что ещё одна ужасная картина не повредит ей.
     - Помоги мне, милое моё солнышко, - сказал он, входя в пещеру. Он старался обращаться к дочери как можно ласковее, чтобы смягчить предстоящее ей испытание.
     - Кто это?! - испуганно вскрикнула она.
     - Это тело Ивы-над-ручьём, - заставил он себя ответить.
     - Кто её убил?
     Он помедлил, собираясь с силами, и еле слышно проговорил:
     - Твоя мама.
     - Нет! - закричала девочка и уткнулась лицом ему в грудь. - Мама не могла сделать это! Ты же пошутил? - Она подняла на него глаза, полные страха, глаза, в которых почти не осталось надежды. - Это же не она?
     - Это она, дочка, это сделала твоя мама. - Он заплакал.
     Видя его слёзы, девочка тоже зашлась плачем.
     - Давай успокоимся и похороним несчастную женщину, - с трудом прошептал он.
     - Но она же была плохая! - вдруг воскликнула Весенняя Фиалка, цепляясь за соломинку обмана. - Почему мы должны хоронить её?
     - Нет, не говори так, моя любимая. Она не была плохая - просто глупая и слабая. Но я точно знаю: тебя она никогда бы не убила. И моего сына тоже.
     - Сына? - Девочка начинала понимать, что случилось в этой пещере. - Значит, этот малыш... Она его мама?
     Он кивнул.
     - А ты его папа?
     Он кивнул.
     - А моя мама хотела и его убить?
     Он не смог кивнуть - он пристально смотрел на её заплаканное лицо.
     - Как же она так? Он же мой братик...


     12

     Солнечный Олень вырыл яму на опушке леса, и Весенняя Фиалка помогла ему доволочить до неё тело Ивы-над-ручьём.
     Когда последний ком сырой глины упал на холмик, они вернулись в пещеру, где вовсю голосил проголодавшийся младенец.
     - Я покормлю его, - сказала девочка, опустив палец в кружку молока, стоящего на тёплом очаге. - Ух, какое горячее. Добавлю-ка немного холодного.
     Она суетилась у очага совсем как взрослая. Отец глядел на неё, и у него сладко ныло сердце, и непрошеные слёзы выступили из глаз.
     - Смотри, как он смешно обсасывает тряпочку! - воскликнула девочка, так осторожно и нежно держащая на коленях ребёнка, словно это был её собственный сын. - А как мы его назовём?
     - Это сложный вопрос. - Солнечный Олень задумался. - Этот мальчик родился на радость матери, но недолго тешил её, бедняжку. И остался сиротой. Нужно, чтобы его имя было таким же милым, как и он, и чтобы оно притянуло к нему как можно больше света. Понимаешь? Чтобы он вырос не воином с душой, утонувшей в крови врагов, не лукавым жрецом, возгордившимся близостью к богам, не окаменевшим чиновником, не озверевшим разбойником, а просто свободным человеком, омывающим сердце в источнике радости...
     Девочка засмеялась:
     - Вот здорово! Давай так и назовём его - Источником Радости!
     - Что ж, хорошее имя. Будь по-твоему, моё солнышко.        - Папа, а зачем мы привели сюда овец и коз?
     - Они будут жить здесь, дочка.
     - А кто будет за ними ухаживать?
     - Я.
     - Но у тебя же... Постой, так, значит, ты не вернёшься домой?
     - Нет. Мой дом - здесь, где нет коварства. Малышу здесь будет спокойнее...
     - А как же мы?
     - Кто такие «мы»?
     - Ну, мама и я.
     - Скажи мне честно, дочка, можешь ли ты представить себе, как я принесу младенца к женщине, которая завалила его камнями и надеялась, что он погибнет под ними от голода и холода?
     - Это так страшно! Я понимаю...
     - Если ты меня понимаешь, то не станешь удивляться моему поступку, каким бы странным ни показался он твоей маме и остальным жителям деревни. Я сделал для них всё, что мог, а Утренней Лилии оставил дом, землю и скот. Она богата, у неё нет ни в чём недостатка, так что она без труда найдёт себе другого мужа. Моя совесть перед нею чиста...
     - А как же я?
     - Понимаю, дочка, тебе нелегко. Но ты должна поступить как взрослый человек и решить, с кем ты останешься.
     - Это страшно...
     - Да, милая, светлые дни деревни давно погасли, а в темноте всем страшно, и мне тоже. Людям нужен свет, и только честные глаза идущего освещают тропу. Ведь притворство и обманы - всего лишь тонкие лучинки, что горят тускло, а гаснут скоро. Нет от них никакого проку. Я выбрал честность перед богами и правдивость перед людьми, и здесь, в этой глуши, никто не станет требовать от меня лукавства, да и я никого не обижу своей правдой. Я давно это понял, но всё недосуг мне было, всё не решался вырваться из потёмок. И за это мне стыдно. Если бы я осмелился на этот шаг раньше, Ива-над-ручьём была бы жива, а душа Утренней Лилии не была изъедена ревностью и запятнана невинной кровью. Видишь, к чему приводят нерешительность и трусость.
     Солнечный Олень умолк и виновато опустил голову.
     - Знаешь, папа, когда ты лежал со сломанной ногой, я глядела на тебя, как ты спишь, как постанываешь во сне, и мне было так жалко тебя, и я плакала... Даже когда мама задержалась на пастбище, я плакала не потому, что скучала по ней, а потому что тебе было плохо. А помнишь, когда я обжигала руку, или набивала себе синяки, или падала и обдирала коленки, мне было больно, а мама говорила мне: «Не хнычь! Терпи!» А ты так не говорил - ты брал меня на руки и пел песни, заговаривая боль. И мне становилось легче... Думаю, мама легко справится без тебя, а вот ты без меня никак не сможешь. Да и Источнику Радости не помешает забота старшей сестры... Смотри, он опять уснул! Как смешно он морщит во сне носик! Совсем как ты!

 
     13

     Прошли четыре года. Солнечный Олень построил хижину, а из пещеры получился неплохой хлев для коз и овец, где стояла и лошадь. Рядом с домом пышно зеленели овощи, а чуть дальше, на очищенном от кустарника небольшом, но хорошо удобренном участке, колосился ячмень.
     Каждое утро, когда выдавалось вёдро, Солнечный Олень брал на руки сынишку и шёл на холмы, а Весенняя Фиалка гнала вслед за ним немногочисленную, но ухоженную отару.
     Так они и жили, в трудах и заботах, но никогда не унывали, не отчаивались и не ссорились. Лишь изредка девочка вздохнёт печально, вспомнив мать: как там она без них? Почему ни разу не пришла проведать дочку?
     Да, Утренняя Лилия не приходила. То ли боялась глядеть в глаза человеку, чьего ребёнка едва не уморила, то ли стыдно ей было перед Весенней Фиалкой - кто знает? Зато стало известно, что осенью, в тот же год, когда Солнечный Олень переселился в пещеру, появился в деревне хитрющий торговец, открыл лавку в хижине недавно скончавшейся одинокой старухи, а по вечерам стал захаживать в гости к Утренней Лилии. Да так и остался жить в её доме.
     Эти и другие деревенские новости Солнечному Оленю приносили его друзья Сосновый Ветер и Лунный Соловей. От них он узнал также, что торговец, а звали его Клык Вепря, сумел подольститься к селянам и его выбрали старостой.
     Правда, очень скоро они пожалели об этом выборе, но изменить его были уже не в состоянии. Все брали у Клыка Вепря товары в долг, тем более что он сам поощрял их к этому, и в конце концов задолжали ему столько, что пикнуть не смели против его жадной и коварной власти.
     Время шло, долги торговцу росли, а с ними росла и наглость этого хитроумного дельца. Он мог войти в любой дом и взять себе всё, на что падал его алчный взгляд, и никто не смел ему возразить. Дошло до того, что он начал приглашать на прогулку по лесу жён своих должников, их молоденьких дочерей и даже недозревших девиц. И все молчали.
     Молчала и Утренняя Лилия, по неизвестной причине растерявшая всю свою былую ревнивость. Чем же так зацепил её Клык Вепря, чем очаровал? Неужели тем, что, после того как она сошлась с ним, дела у неё пошли как по маслу? Не в том ли причина, что у неё появилась служанка, батраки и пастух, а всем, кто должен был торговцу, приходилось обрабатывать её поле и заготавливать сено для её скота? Или дело в том, что пришлые работники на средства торговца построили ей каменный дом, такой большой и красивый, что соседи называли его замком?
     Много вопросов было у селян к Утренней Лилии, округлившейся в бёдрах, украсившей пальцы золотыми колечками и глядящей на людей свысока. Но они, завидуя высоко взлетевшей соседке и зеленея от ненависти, в то же время боялись оскорбить её не то что неосторожным словом, но и прямым взглядом. Когда она, высоко подняв голову, шла мимо них, бедных и запуганных, они, поклонившись ей, скромно смотрели себе под ноги, зато за глаза ругали эту «расфуфыренную детоубийцу». Да, именно это прозвище накрепко приросло к Утренней Лилии, и никаких денег Клыка Вепря не достало бы, чтобы запретить людям постоянно поминать, чем в своё время прославилась новоиспечённая барыня.
     Все эти слухи оставляли на сердце Солнечного Оленя печальные следы и скорбным сумраком отражались в глазах его дочери, чьё сердце было когда-то полно сказок, а теперь пылало заботами об отце и младшем брате.
     А надо сказать, что Весенняя Фиалка здорово подросла и стала настоящей красавицей. Частенько появлялись у пещеры деревенские парни, она охотно беседовала с ними, они наперебой предлагали ей сытую, счастливую жизнь и соревновались между собой - кто больше наобещает глупенькой дикарке. Но она отнюдь не была глупа и умела читать их хвастливые души. Воспитанная предельно честным отцом, она не поддавалась лести и обманам и ждала, что когда-нибудь встретится ей искренний человек, пусть неуклюжий и неумелый, нищий и слабосильный, но обязательно такой, что, подобно ей, терпеть не может лукавства.
     - Где же найдёшь ты чудака, похожего на твоего отца? - говорили ей разочарованные парни. - Все мы врём и притворяемся, если нам это выгодно, - иначе не проживёшь на земле, полной зла!
     - Вот и копошитесь в этом своём зле, а мне и в лесу неплохо, - отвечала им девушка.
     Но не только честного, доброго парня ждала она, но и чуда, однажды обещанного ей.
     Как-то в жаркий полдень она села у ручья отдохнуть и задремала. И ей приснился эльф, совсем мальчик, худенький, но необычайно красивый, и певучим голосом сообщил ей, что грядёт счастливое время, когда она станет Великой Матерью.
     - Великой Матерью? - удивилась девочка. - Я не понимаю тебя...
     - Поймёшь, когда придёт великий день, - ответил эльф. - А пока готовься.
     Сказав это, прекрасное существо исчезло, а Весенняя Фиалка проснулась радостная и взволнованная. Она поверила словам эльфа, но решила хранить их в тайне. Она стеснялась говорить об этом даже отцу, от которого не было у неё секретов.
     Что же касается Солнечного Оленя, то ему давно не терпелось найти себе женщину. Однако ни одна вдова, забредшая в глухомань, где он жил, не могла зажечь огонь в его душе, хоть он был ещё далеко не стар и всё ещё полон сил.
     Но вот однажды Лунный Соловей пришёл к нему в гости со своей младшей сестрой, овдовевшей несколько месяцев назад. Звали её Молчаливой Опушкой, и она полностью оправдывала своё имя: была скромна и немногословна. Она не отличалась высоким ростом и телесной силой, была худа, впрочем, совсем не костлява, с ничем не примечательным лицом, зато с такими красивыми, мечтательными глазами, что Солнечный Олень удивился, почему раньше не замечал этих чудесных глаз.
     Через неделю Лунный Соловей снова пришёл с нею, но на этот раз вернулся домой один.
     А ещё через несколько дней к отшельнику в гости пожаловал Сосновый Ветер, сияя от радости, так как вместе с ним был его сын Лесной Рассвет, выросший, полный здоровья и наконец-то нашедшийся.
     Дело в том, что три года назад через деревню проходили пятеро не то торговцев, не то служилых людей - никто так и не понял, кто они такие. Они намеревались пересечь горы, и им нужен был проводник. Они обещали за услугу неплохую плату, и Ветер-в-соснах уговорил сына помочь путникам.
     Лесной Рассвет провёл их через перевал. Однако, когда они были уже по ту сторону гор, незнакомцы, вместо того чтобы заплатить мальчику, заковали его в цепь и отвели в своё селение. Там он и жил на цепи, работая на тех людей за скудную кормёжку.
     Но однажды ночью в их доме случился пожар, и перепуганные хозяева, спасая из огня имущество, освободили от цепи раба, прикованного в сенях. Не долго думая, тот воспользовался суматохой и сбежал.
     И вот, к великой радости Соснового Ветра, юноша вернулся в деревню, а на следующий день упросил отца сводить его к Весенней Фиалке, по которой сильно скучал, пока был в рабстве.
     Как она увидела его, так и обомлела - по сердцу пришёлся ей дружок её детских игр, серьёзный, работящий и, главное, честный. И не прошло и года, как на хуторе у пещеры выросла ещё одна хижина, и жизнь семьи стала ещё светлее.



     14

     Пещерный Хутор - так стали называть поселение, основанное Солнечным Оленем. А ещё его называли Счастливым Уголком. Почему счастливым? На этот вопрос мог ответить только тот, кто из погружённой во тьму деревни приходил на хутор и словно попадал в сказку о незаходящем солнце. Да, да, над Солнечным Оленем и его женой Молчаливой Опушкой, над его быстро растущим сыном по имени Источник Радости, а также над Весенней Фиалкой и её мужем Лесным Рассветом всегда было светло, даже в безлунные ночи.
     А селяне никак не могли выбраться из мрака и, сравнивая своё убожество с жизнью в Счастливом Уголке, разводили руками и смущённо поглядывали друг на друга. И каждый надеялся услышать от соседей правильный ответ на проклятый вопрос: как побороть несправедливость, царящую на земле?
     Частенько, собравшись на посиделки, заводили они разговор о тяжкой своей доле.   
     - Почему всё у нас наперекосяк? - говорили одни, те, кто отваживался только спрашивать да просить. - Почему мы живём в этой неуютной, полной зла деревне, а не на Пещерном Хуторе, где нет этого проклятого Клыка Вепря и вечных долгов, вылезти из которых труднее, чем из преисподней? Как так случилось, что мы превратились в батраков этого кровопийцы и его Утренней Лилии?      
     - Правильно сделал Солнечный Олень, что ушёл от неё! - подхватывали другие, более решительные. - Мудрый он человек. А какой добрый и щедрый! Вот бы он снова стал нашим старостой!
     - Забудьте о добром старосте! - возражали им третьи, прагматики и реалисты. - Жизнь портится и наполняется ядом. Золотой век остался далеко позади, и нас в него больше не пустят...
     - Кто это не пустит нас в Золотой век? - горячились бунтари. - У кого мы должны просить позволения?
     - У Клыка Вепря, - отвечали им разумные голоса. - Не забывайте, он теперь наш господин. Никуда он нас от себя не отпустит.
     - Правильно, не отпустит, потому что без нас он никто, пустое место. Мы и только мы даём ему силу, наши деньги и наш труд кормят этого змея!
     - Сами мы виноваты, нечего было влезать к нему в долги.
     - Да уж, дожили. Он начал уже отбирать у должников дома и землю. На его стороне закон, а на нашей - сермяжная правда, ни на что не годная.
     - Какой ещё закон? Знать не хочу никаких законов, когда у меня из-под ног выдёргивают свободу.
     - И что ты сделаешь, даже если из-под тебя станут выдёргивать жизнь?
     - Послушайте, надо что-то делать! Пора спасать деревню...
     Вот такие речи вели между собой соседи, но все их размышления и споры кончались только скорбными вздохами и стыдливо опущенными глазами. Никто из них не был способен додумать мысль до разумного конца. Им нужен был вождь, который бы думал вместо них и не боялся действовать. Но кто согласится стать во главе трусов и глупцов? Может быть, их бывший староста снова придёт им на помощь? Ведь однажды он уже возродил деревню, погибшую в огне.
     И вот сход селян направил к Солнечному Оленю Соснового Ветра, и тот пошёл на Пещерный Хутор, хотя, хорошо зная нрав своего друга, не надеялся на успех переговоров.
     Солнечный Олень выслушал его внимательно, сочувственно покивал, но в ответ не проронил ни слова. Будто онемел. Как ни старался Сосновый Ветер расшевелить молчащего друга - ничего не добился.
     Невдомёк было селянам, что ничего не мог сказать им бывший сосед, которого отказ от лжи сделал мудрецом. Он хорошо понимал, что не имеет права ни единым словом вмешиваться в мир, ставший ему чужим. Не учит же улитка воробья летать. Не её это дело. Да и солнце не просит луну быть ему вождём на небесах. Что знает луна, кроме звёздной тишины, украшенной песнями соловьёв?
     Каждому - свой мир, коль уж не могут люди жить в одном, общем. По крайней мере, так честнее, - вот что услышал Солнечный Олень в своём сердце, поселившись на Пещерном Хуторе, вот чему учил он дочь, сына, жену и зятя и собирался учить внуков. Простодушным он был человеком и считал, что стоит уйти от зла - и оно тебя уже вовек не догонит.


     15

     А в деревне начались беспорядки. Едва созревшие юнцы, неразумные, но горячие, с презрением отвергнув трусливое благоразумие отцов, решили покончить с несправедливой властью старосты. Но всё, на что были они способны, - исподтишка пакостить ненавистному кровопийце: то корову его уведут в лес, где забьют её, а мясо разделят между бедными соседями, то подожгут его овин, то надпилят оси у его телег, то ячменное поле потопчут. А однажды, поздно вечером, когда Клык Вепря возвращался со своей мельницы, на него напали четверо в масках да так отделали палками, что он чуть жив остался.
     Пришлось ему нанять чужаков из других деревень сторожами и самому ходить с телохранителем. Но пакости не прекращались, и конца-края им не было видно.
     По деревне поползли слухи, что молодые люди сколотили нечто вроде тайного братства, поклявшись друг другу на крови, что любой ценой изведут торговца: или погибнут, или Клык Вепря подохнет, так что лучше бы ему убраться из деревни по добру по здорову. И ещё один слух порхал от дома к дому: дескать, главарь этой шайки - сам Солнечный Олень, недовольный тем, что удачливый Клык Вепря вытеснил его со злачного места старосты.
     Многие смекнули, что зря злые языки приплели к этому делу Солнечного Оленя и что это не иначе как происки Утренней Лилии, мечтающей отомстить бывшему супругу за все обиды и унижения, какие она претерпела от него.
     И всё же Клык Вепря поверил этим сплетням. Хотя он и был хитрым, как хорёк, но не очень умным и совсем не дальновидным. И, чтобы покончить с безобразиями, приносившими ему немало огорчений и убытков, приказал телохранителю оседлать двух лошадей и под его защитой отправился на Хутор у пещеры, чтобы посулами или угрозами утихомирить Солнечного Оленя, а если тот не послушается, то и убить его, как бродячую собаку.
     Он застал хозяина Счастливого Уголка сидящим на траве у коптильни.
     - Здорово, сосед! - сказал он и спешился. Оставив лошадей пастись, телохранитель, плечистый детина, присоединился к нему, и они вместе стояли перед Солнечным Оленем, ожидая, когда он поднимет на них глаза. Однако тот словно и не замечал непрошеных гостей и как ни в чём не бывало продолжал ножом выстругивать колышек.
     - Я сказал: здорово! - снова заговорил Клык Вепря, начав сердиться.
     Но хозяин Пещерного Хутора не желал обращать внимание на всеми уважаемого богача. И терпение торговца лопнуло окончательно:
     - Ты, свиной хвост! С тобой говорят! Я деловой человек и не собираюсь тратить время на уговоры всякой сволочи! А расшаркиваться перед такой мразью, как ты, и подавно не стану. Подыми зенки свои трусливые, когда староста к тебе обращается!
     - От ворот поворот, - только и ответил на ругань Солнечный Олень, так и не взглянув на незваного гостя.
     - Что?! - заорал Клык Вепря и вытащил из-за пояса нож.
     Приступив к сидящему на земле хуторянину почти вплотную, он пнул его ногой. Солнечный Олень охнул и повалился на спину.
     И вдруг Клык Вепря упал, как подкошенный, а за ним следом грохнулся оземь грузный телохранитель. Оба замерли, один - ничком, а другой - навзничь. Оба погибли от метких стрел.
     Вскочив на ноги, Солнечный Олень увидел шагах в десяти от себя дочь и её мужа, в руках у каждого был лук, а за плечом - колчан со стрелами.
     - Что же вы сделали, несчастные? - вскричал Солнечный Олень.
     - Мы защитили твою жизнь, - ответила Весенняя Фиалка.
     - Вы свои жизни подвергли опасности! - возразил ей отец. - Теперь их родные будут охотиться на мою семью, чтобы отомстить. Кровь за кровь - разве вы забыли, на чём стоит этот мир? Теперь нам придётся уйти отсюда в дальние земли и всё начинать сначала.
     - Но зачем нам уходить? - сказал Лесной Рассвет. - Пусть сунутся только - мы и их убьём.
     - Мы не должны бояться, - добавила Весенняя Фиалка.
     Солнечный Олень сокрушённо схватился за голову:
     - И это говорит моя дочь! Неужели ты всё позабыла, глупышка, чему я учил тебя? Или уже не помнишь, до чего однажды довела деревню жажда мести? Послушай, - обратился он к зятю, - зарой пока этих двоих, а мы будем собираться в путь. Да, кстати, их лошадей подведи к дому, мы их тоже навьючим. Да поторапливайтесь. Вечером мы должны быть уже далеко.
     И вот опустевший Пещерный Хутор остался за спиной. Блеяли овцы, мычали коровы, пять лошадей несли на себе весь скарб, какой Весенняя Фиалка и Молчаливая Опушка успели собрать.
     Солнце стояло ещё высоко, и беглецы надеялись к закату добраться до гор, а потом Лесной Рассвет, любящий и знающий горы как никто другой, отыщет между дальними отрогами безлюдную долину, где семья ещё раз попытается начать новую жизнь.
     Но смогут ли они сохранить честность и чистоту помыслов?
     Пробившись сквозь шёпот сомнений, надежда говорит им: «Конечно, сможете! Ведь вы сильны, друзья, дерзайте!»
     Но так ли это? Не заблуждается ли голос горячего сердца?
     В любом случае, у этих людей нет дороги назад. И ясно им только одно: тому, кто покорился правде, не жить в обманутом, обманном мире. Вот только где кончается этот чужой им мир и начинается настоящее счастье? Этого-то как раз ни они, никто другой на всей земле никогда не знал и до сих пор, спустя тысячи лет, не знает.


     ЧАСТЬ ВТОРАЯ


     1

     - Здорово, друг!
     Солнечный Олень, остановившийся помочиться, оглянулся и с удивлением увидел Соснового Ветра. Он приближался к нему, ведя под уздцы двух навьюченных лошадей. Весенняя Фиалка радостно побежала к нему.
     - Откуда ты узнал, что мы ушли? - спросил его Солнечный Олень, глядя через плечо - он продолжал мочиться у куста бузины.
     Сосновый Ветер подошёл ближе. Весенняя Фиалка обнимала его и что-то весело ему нашёптывала.
     - Я и не знал этого, - ответил он на вопрос друга. - Щедрая Туча сказала, чтобы я собирался в путь и спешил следом за вами. Она всё знает, она же колдунья. Вот я и пошёл. Меня в проклятой деревне ничего больше не держит.
     - Значит, всем уже известно, что мы покинули хутор? - тревожным голосом проронил Солнечный Олень, наконец повернувшись к другу и обнявшись с ним.
     - Наверное, всем, - сказал Сосновый Ветер. - Но никому не ведомо, куда вы отправились. И я не знал бы этого, если бы не был отцом Лесного Рассвета. Он часто говорил мне, что на юго-западе, в горах, в Стране Троллей, самые лучшие места.
     - Значит, ты твёрдо решил присоединиться к нам?
     - Если позволите...
     - Почему бы не позволить? Доброе сердце да пара сильных рук лишними не будут. Если, конечно, тебе не страшно идти в землю волшебства...
     - Я устал бояться, - пробурчал Сосновый Ветер.
     И они продолжили путь уже вшестером.
     Шли они медленно, ведь скоту нужно было пастись. Поэтому никто не уставал, даже маленький Источник Радости. У него хватало сил для того, чтобы носиться за бабочками и ловить кузнечиков, которых он любил есть сырыми. Для него бегство с Пещерного Хутора было забавой, увлекательным приключением: сколько всего нового, необычного и загадочного! Как величественны и красивы отроги лесистых гор, каким внимательным, мудрым взором глядят на него с высоты снежные вершины!
     Шесть дней были они в пути, а до цели оставалось ещё дней десять. Никто никогда не уходил так далеко от деревни. Даже когда искали преступницу Иву-над-ручьём, прочёсывали только ближайшие холмы и старались не приближаться к Стране Троллей. Лишь Лесной Рассвет не боялся забредать в неведомые дали, но и он никогда не был там, куда вёл теперь семью Солнечного Оленя. Он только знал, что в тех краях живёт волшебство, однако и люди там обитают, их мало, но они свободны и счастливы. Обо всём этом рассказывала ему Щедрая Туча, а она колдунья, и её словам нельзя не доверять.
     Было бы неправдой, если бы я сказал, что в семье Солнечного Оленя ничего не изменилось после присоединения к ней Соснового Ветра. Как только Молчаливая Опушка увидела его, она, и без того немногословная, помрачнела и замкнулась в себе. Даже муж не мог вытянуть из неё ни единого слова.
     Почувствовав напряжение, нависшее над табором беглецов, приуныл и маленький Источник Радости. Он больше не бегал за бабочками, а, ухватившись чумазой ручкой за подол сестры, не отставал от неё ни на полшага.
     - Что случилось с Молчащей Опушкой? - обратилась Весенняя Фиалка к отцу как-то вечером, когда все уже разошлись по шатрам и только они вдвоём продолжали сидеть у гаснущего огня. - Никогда не видела её такой мрачной.
     Солнечный Олень погладил дочь по голове и, тяжело вздохнув, ответил:
     - С моей женой происходит то, что и должно происходить с теми, в чьей душе продолжают цвести махровым цветом незажившие раны. Разве ты не знала, что Молчащая Опушка не первый уже год влюблена в Соснового Ветра?
     - Но почему в таком случае она осталась с тобой?
     - Она сама этого не понимает... Наверное, потому, что не он любит её, а я. Живя в деревне, она смертельно устала от неразделённой своей любви и ушла в лес, ища в моих объятиях спасения от адских мук. Ты думаешь, я не замечал, как менялось её лицо, когда нас на Пещерном Хуторе навещал её возлюбленный? О, как она страдала тогда! Она старалась не глядеть никому в глаза, чтобы мы не увидели в них смертельно больной надежды на счастье.
     - И ты, отец, согласен жить с нелюбящей тебя женщиной?
     - Дай мне руку, дочка. Вот так. Представь себе, что ты долго, годами, живёшь в горах, совсем одна, и уже отчаялась встретить живого человека. Но однажды к твоему костру неожиданно подходит незнакомец, немолодой, некрасивый, но чуткий и добрый. Он берёт твою руку, и ты чувствуешь его тепло, его любовь, его желание пить счастье из твоего тела, из твоей души. Ты его не любишь, ты всё ещё полна чувством к другому человеку, затерявшемуся где-то в пустыне прошлого, однако тебе нужен спасительный остров, щедрый сад, уверенность и надёжность, и ты понимаешь, что этот человек послан тебе богами, чтобы спасти твоё сердце, твой разум, что его явление - настоящее чудо, ведь в окружности многих сотен миль нет больше никого... Как бы ты поступила в таком случае?
     - Я понимаю... Я взяла бы его в своё сердце...
     - Значит, ты должна понять меня и Молчаливую Опушку. Достаточно того, что я люблю её и позволяю ей прятаться в моём доме от демонов, пригнавших её ко мне. А оттого что она меня не любит, но жмётся ко мне в поисках спасения, моя любовь к ней становится ещё сильнее; да, болезненней, но сильнее. Вот так, дочка, такой странный у тебя отец.
     Обняв его и положив голову ему на плечо, Весенняя Фиалка печально произнесла:
     - Как же ты собираешься поступить?
     - По совести и любви. Чтобы всем было хорошо.


     2

     После разговора с дочерью Солнечный Олень всю ночь не спал, размышляя о себе и своей жене: как бы восстановить мир в семье, а в глаза Молчаливой Опушки вернуть радостные огоньки.
     «Что мне делать? - думал он, ворочаясь с боку на бок. - Она совсем погасла, моя любимая звёздочка. Прогнать Соснового Ветра я не могу, не по-людски это будет, а оставить его - значит погубить жену. Долго она не вынесет, невмоготу ей видеть этого мужчину рядом, не забыть ей его, пока он мозолит ей глаза. Один ей выход останется - однажды лечь к нему в постель, изменить мне и совсем испортить жизнь и себе, и мне. Ох, как это сложно! Боги, боги, где вы? Надоумьте меня, как мне быть! Неправильно всё это, ведь любовь не должна приносить зло...»
     Так ни до чего и не додумавшись, Солнечный Олень уснул под мерное дыхание лежащей рядом жены.
     Но, как только он проснулся, разбуженный утренней суетою, всё ему стало ясно, он понял, что нашёл выход из мрачного затруднения и поблагодарил богов за щедрую помощь.
     Когда семья продолжила путь по речной долине, Солнечный Олень подозвал к себе Весеннюю Фиалку:
     - Послушай, дочка, подсоби мне сегодня вечером. На тебе будет стряпня и все другие дела. А жену свою я уведу  в укромное место, буду с нею говорить, и разговор ждёт нас долгий...
     - Что ты задумал? - испугалась Весенняя Фиалка.
     - Ничего плохого. Хочу, чтобы всё у нас пошло на лад.
     - Делай, как знаешь, отец. А я всегда готова поддержать тебя.
     - Спасибо, моё солнышко. Не подведу твоих ожиданий, сделаю всё, чтобы дух Пещерного Хутора продолжал обнимать нас ласковыми руками. Не для того мы ушли так далеко от деревни, чтобы вернуться темноту.
     Наконец наступил вечер. Мужчины ставили шатры, а женщины хлопотали у костра. Источник Радости пытался помогать всем сразу, но только путался под ногами. Впрочем, никто никогда не сердился на его шалости и не поднимал на него не то что руки - даже голоса - как можно было серчать на этого милого, красивого, как эльф, малыша! Да и любой, кто посмел бы обидеть его, получил бы от его сестры и отца достойную отповедь.
     В разгар вечерней суеты Солнечный Олень подошёл к Сосновому Ветру:
     - Друг мой сердечный, не откажи мне в просьбе.
     - Не откажу, приказывай, старина.
     - Видишь полянку, там, на склоне, откуда течёт ручей? Иди туда и жди меня. Немного погодя и я там буду.
     - А что случилось?
     - Ступай, друг, там я тебе всё и растолкую.
     Пожав плечами, Сосновый Ветер послушно побрёл вверх по ручью.
     Когда он скрылся за деревьями, Солнечный Олень шепнул на ухо жене, хлопочущей у огня:
     - Пойдём, любимая.
     - Куда? - Молчаливая Опушка вся как-то сжалась и глядела на мужа умоляющими глазами.
     Солнечный Олень улыбнулся:
     - Да оставь ты этот костёр! Не бойся, я хочу разжечь другой костёр - огонь твоего счастья.
     Он взял её за руку и привёл на полянку, сжатую в объятиях дубового леса, где на стволе поваленного дерева сидел уже Сосновый Ветер. Увидев его, женщина запнулась на ровном месте и, крепко сжав руку своего мужа, остановилась, словно её подвели к краю пропасти.
     - Вот мы и вместе, - сказал Солнечный Олень. - Подойди к нам, друг мой. Давайте сядем здесь, на эту чистую землю, ещё не осквернённую человеческим лукавством, и решим, как нам жить дальше.
     Они послушались его и сели, поглядывая на него и друг на друга удивлёнными глазами, а он, полулёжа на траве, продолжал:
     - Скажи мне, друг, давно ли не обнимал ты женщину?
     Сосновый Ветер смущённо отвёл глаза:
     - Давно, ох как давно. После того как погибла Шепчущая Тростинка...
     - А мог бы ты ради дружбы ко мне и для собственного удовольствия сделать с женщиной то, что надлежит мужчине?
     - С женщиной, говоришь? - Сосновый Ветер сглотнул. - Разве что ради тебя, чтобы угодить другу... С твоего, конечно, ведома... Ты же меня знаешь...
     - Ради меня - это хорошо. Но не о себе я думаю, а о том, чтобы и женщина была довольна, и ты. Значит, мог бы ты пойти на это?
     - Думаю, мог бы...
     - Хорошо. А теперь ты, жена моя, ответь мне по чести по совести, любишь ли ты этого человека?
     Молчаливая Опушка потупила взор.
     - Вижу, что любишь. - Солнечный Олень погладил её по щеке. - Вот что я предлагаю вам, мои хорошие: пусть моя жена утешается в объятиях любимого мужчины, пусть мой друг наконец-то вернёт себе счастье женской любви, а я... Я буду доволен вашим счастьем... Другого выхода я просто не вижу. Или так, или всем нам придётся разойтись по разным горам и долам... Что молчите, мои хорошие?
     Сосновый Ветер совсем растерялся:
     - Даже... Даже не знаю... Так сразу...
     - А ты знаешь? - обратился Солнечный Олень к жене.
     Она не проронила ни слова. Даже сквозь бронзу загара проступал на её лице багрянец стыда.
     - Не молчи, моя милая! Ну же, встряхнись! Друг мой любезный, помоги этой трусихе очнуться!
     - Как?.. Как мне помочь ей?
     - Обними её.
     - Что?!
     - Обними! Пусть она почувствует тебя.
     - Как-то это... не совсем... - забормотал Сосновый Ветер.
     - Эх вы, пугливые мотыльки! - с ласковым упрёком воскликнул Солнечный Олень.
     Сосновый Ветер крепко сжал и резко разжал кулаки. И медленно поднялся на ноги.
     Молчаливая Опушка продолжала неподвижно сидеть, опустив голову, но её муж заметил, что она то и дело поднимает алчные глаза на стоящего перед нею мужчину.
     - Посмотри, жена, какой он красивый! - подбадривал её Солнечный Олень. - И совсем не старый. Смотри, сколько в нём сил! Вставай! Скажи, разве ты не рада, что я дарю тебе любимого человека?
     - Рада, - чуть слышно произнесла женщина.
     - Она рада! - весело крикнул Солнечный Олень и встал. - Давай, брат, поможем ей!
     Они взяли Молчаливую Опушку под мышки и подняли её на ноги. Она не сопротивлялась, а в её распахнутых глазах зажглось горячее желание, сжигавшее в ней страх, смущение и скованность.
     - Привет тебе, новое счастье! - провозгласил Солнечный Олень. - А теперь обнимитесь, голубки. Вот так. Ну же, целуйтесь! Не мне же подсказывать вам, что делать.
     Он поглаживал их, застывших в объятиях, по голове и по спине, и их поцелуи стали страстными и громкими, как бодрое тиньканье весенней синицы.
     Вернулись они в лагерь уже в сумерках, и вся семья дивилась ярко горящим глазам Соснового Ветра и лицу Молчаливой Опушки, расцветшему смелым цветком и щедро испускающему сладостный свет.
     С того дня Солнечный Олень стал одиноким и грустным, зато над его семьёй вновь зажглась радостная надежда.


     3

     Наконец они дошли до бурной реки, отыскали брод и переправились на другой берег. И увидели, что всё вокруг изменилось: листва на деревьях была здесь темнее, чем у них на родине, кругом цвели необычайно яркие цветы, даже птицы пели совсем другими голосами: удивительно нежными, но при этом дерзкими и настойчивыми.
     - Мы пришли, - сказал Лесной Рассвет. - Это Страна Троллей. Здесь могут счастливо жить только чистые сердцем. Так сказала мне Щедрая Туча. И нас здесь никто не побеспокоит, пока мы никому не причиняем зла.
     Они подошли к отвесному склону горы и обнаружили в ней три пещеры, две из них были небольшими и неглубокими, а третья - огромной. В них решили устроить себе временные жилища.
     Утром следующего дня застучали топоры, зазвенели пилы, к небу потянулся дым костра. Работа кипела, мужчины ставили срубы, Молчаливая Опушка хлопотала по хозяйству, а Весенняя Фиалка вместе с маленьким братом пасла скот, ухаживала за лошадьми, а по вечерам помогала сгребать сено.
     Но больше всего ей нравилось сидеть в тени дерева, наблюдать за пасущимися коровами, овцами и козами и рассказывать Источнику Радости всякие истории, многие из которых она придумывала сама, или объяснять малышу всё, что ему казалось непонятным и странным. Он вообще любил задавать вопросы, причём многие из них ставили взрослых умников в тупик. Например, он мог ни с того ни с сего спросить:
     - Почему у моего отца на теле растут волосы, у рыбы - чешуя, а у меня нет ни того, ни другого?
     Или говорил так:
     - Вот овечки и козы каждый год рожают ягнят и козлят и поэтому дают молоко, и оно такое вкусное, и сыр из него можно делать. Почему же ты и Молчаливая Опушка не рожаете детей? Я так хотел бы отведать вашего молока. Наверное, и сыр из него был бы вкуснее овечьего.
     А однажды он совсем вогнал Весеннюю Фиалку в краску стыда, сказав ей:
     - А зачем Сосновый Ветер так любит лежать на моей мачехе?
     - Потому что он её любит.
     - Значит, и твой Лесной Рассвет тебя любит?
     - Ты что, подглядывал за нами?
     - Нет. Просто иной раз проснёшься, пойдёшь пописать, ну, и случайно заглянешь к вам.
     - А ты больше не заглядывай, нехорошо это.
     - Я же не нарочно, само как-то так получается. Да и любопытно мне... Вон, смотри! - Он вскочил на ноги и вытянул руку, указывая на стоявшую вдалеке кобылу, на которую взгромоздился жеребец. - Получается, Грозный тоже любит Пеструху?
     - Ну, да, - смущённо ответила сестра.
     - Вот так, - печально произнёс Источник Радости, снова садясь под тенистое дерево. - А мне и любить некого. Совсем я один.
     И опять он рассмешил Весеннюю Фиалку. Эх, как грустно было бы ей жить, если бы не любознательный её братишка. И рассказать можно ему сказку, и задуматься над его каверзными вопросами, и посмеяться над его простодушными замечаниями. Да, если бы не он...
     Не очень-то заладилось у неё с мужем, вот и грустит она. Нет, Лесной Рассвет нежный, заботливый, но какой-то скрытный и отстранённый. Всё о чём-то думает и так смотрит порою на жену, будто сожалеет, что здесь он, с нею, а не где-то в ином месте, более удобном, не в другом доме, более уютном. Как будто чего-то не хватает ему.
     Поэтому так нравилось Весенней Фиалке уходить на луга с отарой и брать с собою брата. Тишина пастбищ успокаивала её тело, а Источник Радости утешал её тревожное сердце.
     И ещё кое-что лежало на её душе тяжёлым камнем: никак не могла она забеременеть. Как уж мечтала она о ребёнке, как молилась богам сделать плодовитым её лоно - всё напрасно. Сколько раз в полнолуние сидела она над курящимся чабрецом, сколько раз подмывалась желудёвым отваром... Чего только ни делала...
     А вот мачеха говорит, что это судьба, что и сама она, Молчаливая Опушка, такая же бесплодная, - и ничего, привыкла, смирилась...
     Не хочется Весенней Фиалке смиряться, ведь не зря же однажды, когда ей не исполнилось ещё и четырнадцати, эльф шепнул ей на ухо, что она явилась на этот свет, чтобы стать Великой Матерью.
     Что такое «Великая Мать», он ей так и не объяснил, а она его не могла спросить, так как не вовремя проснулась, - но, наверное, это нечто волшебное и такое хорошее, что аж душа взлетает - стоит только подумать об этом.
     Так что не смирится Весенняя Фиалка с бездетностью, найдёт способ родить ребёнка. Ведь, как говорит её отец, «только мечта заставляет человека жить дальше, только солнца ждёт тот, кто боится ночной темноты».


     4

     Оказалось, неподалёку от хутора Солнечного Оленя живёт племя поющих людей. Так окрестила их Весенняя Фиалка.
     Как-то жарким днём, собравшись уже раздеться, чтобы войти в воду, она услышала странные голоса, очень красивые и певучие. Под защитой ивовых кустов она подкралась к тому месту, откуда доносились голоса, и увидела двоих, сидящих на плоском камне. На них были белоснежные балахоны до колен, украшенные яркой вышивкой и бусами из разноцветных камешков и сухих цветов. На головах же они носили венки из метельчатой травы. Один из них был уже немолод, с длинными седоватыми волосами и окладистой белой бородой, а второй - совсем юн, почти подросток. Его волосы тоже были длинны, но цвета передержанной под открытым небом соломы, то есть тёмно-жёлтые с золотисто-буроватым отливом.
     Но самым удивительным казалось Весенней Фиалке не их одеяние, а то, каким образом они общались друг с другом. Нет, не наречие изумило её (оно было очень похоже на язык, на котором говорила семья Солнечного Оленя) и не содержание беседы (так как беседовали они на самые обыденные темы: об урожае ячменя, о ловле рыбы и приплоде скота), а сам способ говорения. Они не просто произносили слова, а, скорее, пели. Старик выводил печальную, несколько тяжеловатую мелодию, очень сложную и цветистую, а юноша отвечал ему простой, нетерпеливо задорной песней, стараясь - правда, далеко не всегда удачно, - украсить её хитрыми завитушками. Весенняя Фиалка даже пару раз хихикнула - так рассмешили её неумелые попытки юноши сделать свою речь более достойной опытных ушей старика.
     Когда же юноша, намереваясь покорить наконец изысканный вкус собеседника, взял слишком высокую ноту и пустил петуха, Весенняя Фиалка, взглянув на его растерянное лицо, засмеялась так громко, что выдала себя. Незнакомцы вскочили на ноги и подошли к кусту, за которым она скрывалась.
     - Ты кто, смешливая девушка? - пропел старик.
     Смущённая и испуганная, Весенняя Фиалка сказала, кто она, откуда и как оказалась в этих краях.
     - Твой язык такой грубый, как будто каждое слово ты отрубаешь от музыки и швыряешь его в бездну безмолвия, а сама смеёшься надо мной! - строго заметил юноша, забыв украсить свой мотив какой-нибудь хитроумной руладой.
     - Ну, не горячись, Дубовый Лист, - упрекнул юношу старик. - Ты не привык к манере выражаться Весенней Фиалки, а она впервые слышит нашу речь. А то, что она посмеялась над твоим промахом, - что ж, прости ей: это был её промах.
     - Ладно, что уж там, - примирительно пропел юноша.
     - А знаете, я уже слышала нечто, похожее на ваши песни, - осмелев, заявила Весенняя Фиалка. - Однажды один эльф шепнул мне кое-что на ухо. Он тоже пел, как вы.
     - И что же он тебе сказал? - спросил её Дубовый Лист.
     - Остановись! - предостерёг его старик. - Нельзя дознаваться, что, когда, кому и по какой причине сказал эльф! Это тайна, которая может быть открыта лишь самим эльфом. Ты меня понял?
     - Да, Корень Вереска, понял.
     - А не согласитесь ли вы побывать у нас в гостях? - спросила их Весенняя Фиалка. - Познакомитесь с моей семьёй.
     - Что ж, - ответил старик. - Хоть я и стар, но по-прежнему любопытен. Почему бы и не подружиться с новенькими?
     Так семья Солнечного Оленя свела знакомство с Племенем Цветов (так они сами себя называли), и у переселенцев, которым первое время трудно приходилось на новом месте, появились настоящие друзья и помощники.


     5

     Однажды Весенняя Фиалка, проводив девушек из Племени Цветов, гостивших у неё, решила сократить путь и возвратиться домой не по змеистой тропке, которая, к тому же, проходила по прожаренной солнцем низине, а идти напрямую, через буковую рощу, где царила прохлада, расцвеченная птичьими голосами.
     Поднявшись на холм, она стала спускаться по каменистому берегу ручейка, звеневшего так сладко, что ей самой захотелось подпевать ему весёлым голосом.
     Но не успела Весенняя Фиалка вывести и четырёх нот, как вдруг в её песню вклинился какой-то странный звук: не то сдавленный крик озёрной чайки, не то громкий зов схваченного волком козлёнка.
     Весенняя Фиалка умолкла и, остановившись, прислушалась: никого, всё тихо, только птичьи трели да звон ручья. Она пошла дальше и снова запела - слишком уж хорошо ей было, какое-то приятное предчувствие трепетало у неё в груди. Однако и на этот раз пришлось ей замолчать - снова послышался не то крик, не то стон, теперь уже отчётливее и громче.
     «Что за наваждение? - подумалось ей. - Не Леший ли балуется?»
     Она огляделась по сторонам, но ничего подозрительного не бросилось ей в глаза. И она пошла дальше. Но не успела она возобновить пение, как снова до неё долетел странный звук, явно откуда-то из густой травы, растущей по ту сторону ручья.
     Весенняя Фиалка постояла, сомневаясь, стоит ли ей проверить, что за существо кричит и почему, или спокойно продолжить путь... И всё-таки она решила перейти на другой берег и удовлетворить своё любопытство.
     Переходя ручей вброд, она вновь услышала те же звуки, но теперь они, начавшись, больше не замолкали и похожи были не на крики зверя или птицы, а на плач человеческого младенца, правда не совсем обычный плач. Она помнила, как кричал Источник Радости, пока лежал в колыбели - нет, тут было нечто другое: плач этого существа был ниже, тише, не такой надрывный и настойчивый. Как будто издающий его ребёнок был достаточно умён, чтобы не требовать внимания истошным воплем, а скромно просил заботы, зная, что мать где-то рядом, помнит о нём и не стоит ей слишком уж докучать настырными криками.
     Наконец Весенняя Фиалка подошла к тому месту, откуда доносились так обеспокоившие её звуки, и остолбенела от страха, удивления и радостной надежды: у её ног на примятой траве лежал на спине младенец месяцев двух от роду и, глядя на неё большими, в половину лица, глазами, покрикивал да постанывал.
     Это оказался мальчик, голый и дрожащий от холода. И какой-то неправильный. Его голова была несоразмерно большой, он сучил кривыми ножками, а пальцы рук были слишком уж длинными, и он то хватал ими воздух, то снова их растопыривал. Не бывает у младенцев таких длинных, тонких пальцев. Да и глаза его казались чрезмерно большими, зато очень выразительными и красивыми. В остальном же он ничем не отличался от обычных детей.
     - Это подарок богов, - шептала Весенняя Фиалка, разглядывая находку, и желание поднять младенца и прижать к груди боролось в её сердце с голосами предостережения и страха.
     Она осмотрелась и крикнула:
     - Эй! Кто оставил здесь ребёнка? Где ты, его мать? Отзовись!
     Прислушалась - никто ей не ответил. И желание победило все сомнения. Она нагнулась и подняла мальчика, всё повторяя вполголоса:
     - Это подарок богов, это подарок богов... Я буду Великой Матерью, пророчество эльфа сбывается!
     Не помня себя от радости и не чуя ног, она зашагала вниз, домой, к семье, чтобы отцу, мужу, брату и всем прочим показать, какую милость оказали ей боги. И, пока шла, ни разу не споткнулась, ни единая ветка не поцарапала её и не ударила по лицу. А ребёнок, довольно тяжёлый для его возраста, вцепился своими длинными пальцами ей в плечи, словно зная заранее, что так ей легче будет нести его. Он уже не кричал, а терпеливо ждал, когда нашедшая его женщина вернётся к жаркому очагу и накормит его тёплым молоком. Она несла его, а он неотрывно глядел на неё огромными глазами, и от этого взгляда ей было так сладко на сердце!


     6

     Первыми, кого она встретила, подходя к хутору, были отец и брат. Глазами, полными изумления, глядели они на младенца.
     - Какой он милый, какой красивый! - воскликнул Источник Радости, поглаживая найдёныша по голове, покрытой густыми, пепельно-серыми, как будто седыми, волосами.
     - Да, он ничего, - задумчиво произнёс Солнечный Олень. - Немного необычный, но очень хороший. Скажи мне только одно, дочка, где ты его взяла?
     - Там, на берегу ручья... Он так жалобно плакал... Наверное, совсем проголодался... Подарок богов, не иначе...
     - Теперь у тебя будет молоко? - спросил её брат. - Вот здорово!
     Втроём они вошли в новенькую хижину, где была устроена кухня и столовая для всей семьи.
     Сидевший за столом Лесной Рассвет вскочил с места и так и застыл с раскрытым ртом.
     - Откуда это чудовище? - наконец обратился он к жене. А она, сияя от радости, положила младенца в корзину, на уголья в очаге поставила кружку молока.
     - Это не чудовище, а дар богов! - возразила ему Весенняя Фиалка.
     В хижину вошёл Сосновый Ветер. Глянув на младенца, он присвистнул и, опустившись на лавку, промолвил:
     - Что за помесь лягушки с кроликом? Не знал, что в этих местах водятся подобные зверушки.
     - Молчи, старик! - прикрикнула на него не на шутку рассердившаяся Весенняя Фиалка. - Не посмотрю, что ты друг моего отца, - огрею по лбу этой сковородой!
     - Всё, молчу. - Сосновый Ветер изобразил на лице испуг, встал и вышел из хижины.
     На крыльце он столкнулся с Молчаливой Опушкой и буркнул ей:
     - Пойди, посмотри, какое у нас диво дивное на кухне лежит.
     Та, конечно же, поспешила войти и, увидев младенца, внимательно рассматривавшего всех, всплеснула руками и запричитала:
     - О боги, беда приблизилась к нам, заглянула уже в окно, лезет через порог! Колдовство поселилось в нашем хуторе, не иначе. Изведёт оно нас, погубит...
     - Хватит тебе нести всякую чепуху, - осадил её Солнечный Олень. - Никакое это не колдовство, а маленький мальчик. А что пальцы у него такие длинные, так это даже хорошо - работать будет ловчее, когда подрастёт, а такие большие глаза и ночью волка заметят, а медведя - на самой верхушке горы. Чудо-ребёнок. Вот смотрю я на него - и он всё больше нравится мне.
     - Это дар богов, - вставила Весенняя Фиалка.
     - Что, имя его такое, Дар Богов? - спросила Молчаливая Опушка.
     - А что, неплохое имя, - сказал Солнечный Олень.
     - Потому что он и есть истинный Дар Богов, - тщетно пыталась внушить им свою мысль счастливая Весенняя Фиалка.
     Но они её не понимали, а - после предупреждения старика Корня Вереска - рассказать им о том, что шепнул ей эльф, она боялась.
     Она надеялась, что все члены семьи, как увидят младенца, так и растают от умиления, а вон как оно вышло: только брат и отец увидели в нём красоту, а все остальные оказались слепцами. Ну, и пусть! Не для них стала Весенняя Фиалка Великой Матерью (теперь у неё не осталось никаких сомнений в том, что она Великая Мать), а для беспомощного Дара Богов. У неё есть сын! И правильно говорит отец: какая разница, какие у него руки и глаза - лишь бы умным рос, добрым и честным. А Источник Радости сразу полюбил его, и это тоже хороший знак.
     Весенняя Фиалка попыталась покормить младенца козьим молоком, но тот ни в какую не хотел его пить и выплёвывал, недовольно мотая своей большою головой. Зато как настойчиво тянулся он к её груди и тихо плакал, когда она отстраняла его!
     - Куда ты, глупышка? - говорила она. - Нет у меня молока!
     Но он не прекращал попыток, громко чмокая губами.
     На кухне вместе с Весенней Фиалкой оставались отец и брат. Источник Радости подошёл к сестре и сказал ей:
     - А ты бы дала ему грудь - может, успокоится и станет послушным.
     - Ты думаешь? - Весенняя Фиалка с сомнением глянула на брата, а затем перевела взгляд на отца.
     - Попробуй, - поддержал сына Солнечный Олень.
     - Ну, ладно, попробую.
     Надо сказать, что груди у Весенней Фиалки были небольшие, и поэтому она немало удивилась, да и братишка с отцом застыли в изумлении, когда, расстегнув блузку, она вынула большую, тяжёлую, плотную грудь!
     - Вот так чудо! - качал головой Солнечный Олень, глядя, как младенец сосёт молоко у женщины, ни разу ещё не рожавшей.
     - Как хорошо! - весело прыгал Источник Радости, хлопая в ладоши. - А дашь мне то, что он не выпьет?
     - Ладно, отцежу и тебе! - смеялась счастливая мать.


     7
    
     И началась у Весенней Фиалки новая жизнь, полная приятных забот и сладких надежд.
     Каждое утро она клала младенца в корзину и в сопровождении брата несла его на луга, где пасла скот и пела сочиняемые на ходу колыбельные песни, а сказки рассказывала теперь не только Источнику Радости, но и своему маленькому сыну. И ни на миг не усомнилась в том, что он её слышит и понимает - ведь он глядел на неё такими умными глазами!
     А у Источника Радости всегда была наготове кружка, куда сестра сцеживала ему молоко, которого было у неё в груди столько, что хватало на двоих. Ему так понравилось её сладкое молоко, что, выпив его, он с нетерпением ждал следующего раза и сетовал на то, что у сестры его меньше, чем у козы.
     Да и Солнечный Олень светился, видя радость дочери, не сходившую с её лица. Он часто брал Дара Богов на руки и смеялся, как ребёнок, когда тот, доверчиво глядя на него огромными глазами, щекотал ему своими длинными пальцами усы и нос.   
     Но найдёныш принёс Весенней Фиалке не только радость, но и немало огорчений.
     Нет, сам он был спокойным, и хлопот с ним было немного. Дело было не в нём, а во взрослых членах семьи.
     Молчаливая Опушка на дух его не переносила и вечным своим ворчанием и мрачными пророчествами отравляла жизнь не только падчерице, но и всем остальным; Сосновый Ветер старался не только не глядеть на младенца, но и высказывать о нём своих суждений не спешил, зато, услышав, как кто-нибудь другой говорит о том, какой это замечательный малыш, замыкался в себе и сидел букой.
     А вот Лесной Рассвет... О, с ним дело обстояло гораздо хуже!
     Он с самого начала невзлюбил приёмного сына. То ли оттого, что жена, приняв ребёнка, не посоветовалась с ним - а он ведь её муж как-никак! - то ли его огорошило то, что у Весенней Фиалки ни с того ни с сего появилось молоко, а это наводило на всякие нехорошие подозрения - какие, он и сам не мог бы ясно ответить, но чуял во всей этой истории нечто нечестное, нечистое, как будто жена обвела его вокруг пальца, сговорившись с некими чародеями, которые наколдовали ей сына, и сделали это в обход мужа. Долго ломал Лесной Рассвет голову и наконец пришёл к выводу, что, поскольку младенец появился после знакомства их семьи с Цветочным Племенем, значит, виноваты во всём они, эти поющие чудаки.
     Честным и порядочным человеком был муж Весенней Фиалки, но, к сожалению, не очень умным и к тому же довольно скрытным. Варился в себе, вот и не умел давать правильные ответы на простейшие вопросы; всё вокруг да около блуждал, не замечая прямой дороги, ведущей к цели.
     Однажды ночью, когда полная луна бросала в окно пучки своего чистого, как родниковая вода, света, Лесной Рассвет вдруг проснулся, сел на постели и посмотрел на стоящую рядом колыбель. И ужаснулся, увидев ярко горящие глаза младенца, которые внимательно разглядывали его.
     - Что тебе нужно от меня, исчадие колдовства? - воскликнул он, поднялся с постели и ушёл ночевать на кухню. И после той ночи больше не спал с Весенней Фиалкой в одной постели, боясь, что чародейство с жены перекинется и на него. 
     В этих страхах его поддерживала Молчаливая Опушка, и они нередко обсуждали с нею, как им быть. Она предлагала избавиться от найдёныша, принёсшего на хутор зло, но Лесной Рассвет, как ни тяжко стало у него на сердце после появления этого ребёнка в его жизни, запретил ей даже думать о подобном злодействе. Он был слишком чутким и сострадательным. А кроме того, он полагал, что, коль уж волшебство пришло в их жизнь, нужно смириться - нет у человека сил бороться с невидимым миром.
     Горько было Весенней Фиалке наблюдать, как любимый муж, и без того ей не очень-то близкий, удаляется от неё всё дальше и дальше, словно обессиленная туча после грозы. Но что могла она сделать для того, чтобы угодить ему? Ничего. Ведь она уже не просто женщина, а Великая Мать, и все, кто не понимает этого, пусть уходят своей дорогой. Не нужны ей лишние люди, она и без того переполнена своим великим материнством.


     8

     Время шло быстро, а для Весенней Фиалки его вроде бы и не было вовсе. Не замечала она ни тяжести времени, ни его предательских скачков и остановок. Она была счастлива со своим Даром Богов и ничего другого не хотела.
     А малышу исполнилось четыре года. Он умел уже ходить на своих кривых ножках, и если опускал при этом руки, его длинные пальцы касались земли. Он научился даже бегать, да так быстро, что десятилетнему Источнику Радости порою приходилось поднапрячься, чтобы догнать его. А ещё Дар Богов любил лазать по деревьям, и это получалось у него великолепно. Он чувствовал себя там как белка или куница: хватался за ветки пальцами, раскачивался и перепрыгивал с дерева на дерево. Этими забавами он всегда пугал мать, у которой сердце замирало при одной мысли о том, что он может сорваться и разбиться насмерть. Но сколько она ни запрещала ему вскарабкиваться на деревья, сколько ни бранила - ничего не помогало: как только он видел высокий дуб или стройную сосну, его невозможно было удержать.
     Одному Дар Богов никак не мог научиться - говорить. Он понимал всё, что слышал из уст людей, но упорно молчал. Просто не произносил ни звука, как будто рот его постоянно был полон воды, которую он боялся пролить.
     - Он ещё маленький, - успокаивал дочку Солнечный Олень, когда она сетовала на то, что её сын такой молчун. - Подрастет - непременно заговорит. А не заговорит - и то ничего, главное, что он очень сообразительный ребёнок. И добрый.
     Да, он был ещё маленький. И, несмотря на то, что подрос, вёл себя как младенец. Он по-прежнему сосал материнскую грудь - куда-то нужно было девать молоко, не кончавшееся у Весенней Фиалки. Он предпочитал долго спать после еды, а когда видел, что Источнику Радости весело, заливался неудержимым смехом.
     И ещё одна особенность была у него: любил он копаться в земле. Возьмёт палку, сядет и ковыряется, будто чего-то ищет.
     Как-то утром, пока Весенняя Фиалка помогала Молчаливой Опушке доить скотину, Дар Богов сидел посреди двора и, по своему обыкновению, рылся в грязи. Мимо проходил Лесной Рассвет. В последнее время он стал относиться к приёмышу более милостиво. Вот и в тот раз нагнулся и приветливо потрепал его по голове. Но вдруг изменился в лице, упал на колени и стал вместе с малышом копать землю, разгребая пальцами влажную глину и выдёргивая корни травы.
     - Что это ты нашёл? - ласково проговорил он, поднял какой-то камешек и, плюнув на него, отёр о рукав рубашки. - Какой умный мальчик! Ты же золото нашёл! Молодец!
     Он вскочил, бросился в сарай и выбежал оттуда с лопатой. И принялся рыть, то и дело вынимая из земли то мелкие, то крупные самородки.
     - Что ты делаешь? - спросила его жена, выгоняющая из-под навеса отару, чтобы вести её на пастбище.
     - Этот мальчишка нашёл золото! - ответил ей дрожащий от азарта муж. - Теперь мы богатые и можем уехать в любой город, куда захотим, и жить как настоящие люди.
     - Получается, что сейчас мы не настоящие? - упрекнула его Весенняя Фиалка и обратилась к сыну: - Пойдём со мной, мой маленький. Пора на работу.
     И погнала скотину, а за ней следом побежал Источник Радости, держа за руку весело подпрыгивающего Дара Богов.
     - Зачем Лесной Рассвет перекапывает двор? - спросил он сестру.
     - Эх, несчастный он человек, - сказала та. - Нашёл блестящие камешки, которыми попытается заполнить свою пустую душу. Теперь-то я поняла, что так угнетало его все эти годы: он мечтал ничего не делать и пускать пыль в глаза таким же бездельникам, каким хочет стать. Мне жаль его, он так и не понял, что такое настоящая честность и истинная радость. Невдомёк ему, что золото не светится, а только отражает свет солнца, отнимая у лучей тепло и возвращая их холодными и мёртвыми.
     Когда они вернулись с пастбища, Лесной Рассвет всё ещё продолжал лихорадочно орудовать лопатой. Рядом с вырытой им глубокой ямой стояли три корзины, полные самородков. Он даже не ответил жене, позвавшей его ужинать, и прекратил работу только когда на небе зажглись звёзды.
     Перекусив на скорую руку, он вернулся к своей яме, сел на землю и долго произносил какие-то бессвязные слова.
     - И всё же что ты собираешься делать с этим золотом? - спросил его Сосновый Ветер, присев рядом с ним.
     - Я буду жить в городе. Я буду самым счастливым на земле. Заберу с собой жену...
     - Нет, я не поеду в город, - возразила подошедшая к ним Весенняя Фиалка.
     - Хочешь гнить в этой глуши?
     - А ты, значит, хочешь гнить в городе?
     - Ты никогда меня не понимала. Потому что ты глупа.
     - Что ж, поезжай в город, найдёшь там умную женщину, любящую золотые побрякушки, и наконец-то почувствуешь себя счастливым. - Она развернулась и быстро ушла к себе в хижину оплакивать свою любовь, канувшую золотым самородком в тёмное озеро прошлого.
     - А ты, отец, поедешь со мной?
     - Эх, жаль мне оставлять друга и Молчаливую Опушку, - с печальным вздохом проговорил Сосновый Ветер. - К тому же стар я, врос уже в тишину лесов и гор, не смогу прижиться в суете города. Когда собираешься уезжать?
     - Утром.
     - Тогда иди, поспи, отдохни перед дорогой.
     - Не могу.
     - Почему не можешь?
     - Буду охранять своё богатство.
     - Да кто ж его здесь тронет?
     - Так много всяких злодеев по ночам бродит. Никому не позволю ввергнуть меня в прежнюю нищету. Не дождутся!
     - Ложись спать, сынок, я за тебя покараулю твоё золото.
     - Хорошо, отец, спокойной ночи.


     9

     Лесного Рассвета разбудили какие-то крики, вопли и рыдания. Он выскочил во двор. Было светло, но над землёй всё ещё лежал холодный туман. И вдали, едва различимая в тумане, словно стоящее на коленях привидение, шевелилась фигура Молчаливой Опушки. Она то поднимала голову, то опускала её к самой земле, громко при этом рыдая.
     Лесной Рассвет побежал к ней: она прижимала к своему лону покрытую свежей кровью голову любимого мужчины.
     - Что случилось? - прохрипел Лесной Рассвет, смертельно испуганный.
     - На него напал медведь, - ответил ему Солнечный Олень, внезапно появившийся в тумане. - Наверное, Сосновый Ветер, услышал подозрительные шорохи в кустах, пошёл поглядеть, кто подкрадывается к хутору, а тут - медведь. Ударил его лапой по голове и убил. И сразу ушёл.
     - Всё этот проклятый подкидыш! - сквозь рыдания выкрикнула Молчаливая Опушка. - Это он нашёл золото! Он принёс проклятие в нашу семью! Его надо убить! - Последние слова она проревела нечеловеческим голосом.
     - Делайте, что хотите! - Лесной Рассвет махнул рукой и отправился в конюшню седлать свою кобылу.
     Пока все суетились, готовя Соснового Ветра к погребению, его сын наполнял мешки золотом, и когда всё было готово и тяжёлый груз приторочен к двум лошадям, вскочил в седло и, ни с кем не попрощавшись, уехал прочь, свободный и богатый. Настоящий хозяин жизни.


     10

     Над землёю повисла тяжёлая печаль.
     Отъезд Лесного Рассвета и гибель его отца оказались теми двумя коварными ударами в сердце каждого члена семьи, которые заставили жизнь на хуторе замереть в тревожном ожидании новых бед.
     Однако Весенняя Фиалка не желала грустить и предаваться унынию. Не к лицу Великой Матери омрачать неумеренной скорбью сияющие глаза сына. Бывало, и она всплакнёт тайком по мужу и свёкру, но быстро брала себя в руки и снова излучала присущие ей бодрость и задор.
     Глядя на неё, и Солнечный Олень с сыном старались чаще улыбаться и шутить, что бесило Молчаливую Опушку, потерявшую мужа.
     - Как вы можете смеяться над свежей могилой! - упрекала она их.
     Они ей не возражали и строили при ней скучные мины, чтобы только не выводить её из себя. Слишком уж нервной и нетерпимой стала эта женщина.
     Но и этого было ей мало. Сколько раз взрывалась она руганью и проклятиями, стоило Дару Богов попасться ей на глаза.
     - Проклятие семьи! - кричала она ему, не помня себя от бессильного гнева. - Порождение злых духов! На погибель подбросили тебя нам! От твоих чар Лесной Рассвет заразился алчностью! Ты околдовал моего Соснового Ветра! За что покарал ты его неразумием? Где это видано, чтобы мужчина ночью не обнимал любящую женщину, а караулил сокровище? Вот и погиб он, мой бедненький... - И она разражалась долгими рыданиями.
     И вот она решилась на жестокий шаг.
     Это было утром, когда Весенняя Фиалка собиралась на пастбище.
     - Ты не видел Дара Богов? - спросила она брата.
     - Молчаливая Опушка повела его к реке.
     - Как? Зачем? - всполошилась сестра. И со всех ног бросилась к шумящему невдалеке потоку, подгоняемая зловещими предчувствиями.
     Добежав до реки, она увидела Молчаливую Опушку, пытавшуюся утопить её сына. Он барахтался в воде, а женщина с перекошенным от злобы лицом крепко держала его в руках, стократно усиленных ненавистью, и не позволяла ему вынырнуть.
     Что было делать Весенней Фиалке? Смотреть, как обезумевшая от горя Молчаливая Опушка убивает её сына? Нет, только не это!
     Подняв с земли тяжёлый камень, она обрушила его на голову женщины, согнувшейся над водой. Та пошатнулась и упала, а течение понесло её безвольное тело. И унесло бы и малыша, если бы мать вовремя не выдернула его из реки.
     Он казался мёртвым. Весенняя Фиалка стала отчаянно трясти его, бить по спине, но он не подавал признаков жизни.
     «Всё кончено!» - подумала она и повалилась без чувств на каменистый берег.
     - Сестричка, что с тобой? - услышала Весенняя Фиалка сквозь туман голос Источника Радости. И увидела сидящего рядом с нею брата. Он прижимал к груди её сына, глядящего на неё огромными, пугающе умными глазами.
     - Ты жив, мой маленький! - воскликнула она, не помня себя от радости. - Иди сюда, мама покормит тебя.
     Дар Богов послушно подошёл к ней и прильнул к её груди, а Источник Радости побежал на кухню за своей кружкой.


     11

     Итак, на хуторе осталось их четверо: Солнечный Олень, его дочь Весенняя Фиалка, его сын Источник Радости и найдёныш Дар Богов. И на них лежала вся работа, все хлопоты.
     - Трудно нам, - сказала как-то раз Весенняя Фиалка, обняв усталого отца. - Не должно быть так.
     - Ничего не поделаешь, - ответил Солнечный Олень. Придётся нам заняться только овцами и козами. Коров продадим, да и землю пахать больше не будем. И кони нам не нужны. Оставим одну Пеструху. Станем менять мясо, сыр, шерсть и шкуры на муку и крупу. Так будет легче. Дети растут быстро, особенно твой, так что скоро и помощники у нас появятся.   
     И жизнь на хуторе потекла своим чередом, как и река, шумящая неподалёку от их тихого поселения. Весенняя Фиалка пасла отару, а Источник Радости, которому уже исполнилось пятнадцать помогал отцу косить траву, сушить сено и хлопотать по дому.
     Дар Богов вырос настолько, что сравнялся ростом с матерью. И хотя ему было всего девять, он был похож на хорошо развитого подростка. У него даже выросли волосы на лобке, такие же седые, как и буйная копна на голове, а над верхней губой пробился светлый пушок. Пальцы его рук не казались уже слишком длинными, а глаза - чересчур большими. Вот уже три года, как он не сосал материнскую грудь, правда с удовольствием пил молоко, которое Весенняя Фиалка выдаивала в две кружки: для него и для Источника Радости. Ведь со временем молока у неё не уменьшалось - напротив, с каждым годом становилось всё больше. Груди её были такими тяжёлыми и объёмистыми, что им завидовали её подружки из цветочного племени, а Дубовый Лист, над неумелым пением которого она когда-то смеялась, прямо-таки влюбился в неё. Но ей было не до женихов - она всё ещё тосковала по Лесному Рассвету, ушедшему в мир лёгкой жизни, и всё надеялась, что он вернётся.
     В остальном же всё у неё было хорошо, и грех был бы жаловаться, если бы не упорное нежелание Дара Богов говорить. Судя по всему, немым он не был. Ведь немой человек всё же произносит нечленораздельные звуки: мычит, ухает, охает, издаёт крики, - а Дар Богов просто молчал.
     Весенняя Фиалка решила найти способ лечения для немотствующего сына и обратилась за помощью к Ветке Омелы, колдунье из цветочного племени, живущей в дремучем лесу.
     - Он не будет говорить, пока не придёт его время, - пропела колдунья, как только взглянула на мальчика. - Он ещё удивит тебя и порадует. А я уже заранее радуюсь за вас. Ступайте и ничего не бойтесь. И Весенняя Фиалка успокоилась. Правда, ненадолго.
     Однажды Дар Богов тяжело заболел. Целый месяц лежал он в лихорадке, метался и бредил, и никакое средство не могло помочь ему. В довершение всего, на его спине открылись ужасные язвы.
     В отчаянии побежала Весенняя Фиалка к Ветке Омелы.
     - Помоги моему сыну! - в слезах умоляла она, упав перед колдуньей на колени. Приди к нам и исцели его!
     - Увы, - ответила ей старуха, - мои больные ноги отказываются носить меня по земле. Принеси мальчика ко мне, и я его спасу.
     Весенняя Фиалка вернулась домой и всё рассказала отцу.
     - Я отнесу его к знахарке, - решительно заявил Источник Радости, услышавший их разговор.
     - Куда тебе! Ты такой тонкий, как плеть лещины, - возразила сестра.
     - Значит, не переломлюсь, - беспечно промолвил брат и, не сказав больше ни слова, взвалил на плечи едва живого племянника и пошёл, а за ним побежала сестра.
     Долгой была дорога. Много раз приходилось юноше класть на землю свою тяжёлую ношу и самому ложиться без сил. Но всякий раз, едва переведя дыхание, он поднимался на ноги и продолжал идти по тропе, то взбираясь на крутые холмы, то спускаясь в тёмные ущелья.
     Наконец они пришли на поляну, где стояла ветхая хижина колдуньи, такая крошечная, что и хозяйка, когда ложилась, упиралась ногами в стену. Поэтому больного пришлось оставить под открытым небом. Единственное, что мог сделать для него Источник Радости, - соорудить над ним шалаш из ольховых ветвей.
     Осмотрев почти уже мёртвого мальчика, Ветка Омелы сокрушённо покачала головой и промолвила:
     - Эту лихорадку победить очень трудно, однако я постараюсь сделать всё возможное. А вот язвы... Для того чтобы вылечить их, нужны особые цветы, растущие в горах, на отвесных скалах. - Она вошла в хижину и вернулась, держа в руке сухой цветок с голубыми лепестками.
     Источник Радости был изнурён нелёгкой дорогой и едва держался на ногах, но охотно отправился на поиски целебных цветов.
     Десять дней не было его. За это время лихорадка оставила больного, но язвы не проходили, а, напротив, только разрастались, и знахарке то и дело приходилось промывать их настоем дубовой коры, чтобы смыть с них червей.
     На одиннадцатый день Весенняя Фиалка пошла искать брата. Она исходила множество троп, забралась на дюжину скал, даже успела собрать необходимых для лечения цветов, но так и не нашла Источника Радости. И поспешила обратно к знахарке. Что поделаешь? Если её брат погиб, то хоть сына она спасёт.
     Отвар из цветов действовал быстро, и три дня спустя язвы затянулись, даже не оставив на спине мальчика ни малейших следов.
     Пообещав в награду за лечение носить Ветке Омелы сыр, вяленое мясо и овечью шерсть, Весенняя Фиалка взяла сына за руку и повела его домой, где несчастный её отец, наверное, совсем обессилел, в одиночку выполняя все хозяйственные работы. Однако, не доходя до хутора, мальчик заупрямился и не хотел идти дальше.
     - Что с тобой? - удивилась Весенняя Фиалка.
     Дар Богов молча указал на тропку, ведущую к скалам, и уверенно зашагал по ней. Мать засеменила за ним, и вскоре они вышли к узкой, глубокой расселине. Мальчик нагнулся над краем пропасти и так и застыл, указывая рукой куда-то в холодную темноту. Весенняя Фиалка опустилась на колени и заглянула в расселину. И увидела на дне какого-то человека, лежавшего без движения.
     - Эй! - крикнула она. - Вам помочь?
     - Это я! - ответил человек и с трудом поднялся с земли.
     - Это ты, братишка! - обрадовалась Весенняя Фиалка. - Дар Богов нашёл тебя! Подожди, сейчас я принесу верёвку, и мы вытянем тебя оттуда! Вот чудеса так чудеса! - И от радости она расцеловала своего необычного сына.
    

     12

     На хутор Солнечного Оленя вернулся покой. Источник Радости, повредивший ногу при падении в расселину и чуть не умерший там от голода, скоро поправился и стал помогать отцу и сестре вести хозяйство. Не отставал от него и Дар Богов. Он оказался настолько сообразительным и послушным, что Весенняя Фиалка стала доверять ему выпас скота и дойку овец и коз.
     Так, во взаимной любви и хозяйственных заботах, они прожили ещё полгода, до весны, которая в тот раз была особенно напористой и пышной.
     Однажды, после обеда, Дар Богов подошёл к матери и, дёрнув её за рукав, стал показывать ей на реку.
     - Почему ты не на пастбище? - удивилась Весенняя Фиалка. - Куда ты меня зовёшь?
     Он опять замахал рукой в сторону реки.
     - Отец, брат! - крикнула она. - Что-то случилось. Пойдёмте, посмотрим, что хочет показать нам мальчик.
     И они отправились вслед за Даром Богов.
     Он привёл их на берег реки, разлившейся от таяния горных снегов и отчаянно ревущей.
     Вся семья застыла в страхе, увидев на другом берегу целый отряд одетых в латы людей, вооружённых копьями мечами. Они спешились с коней и смотрели на реку, явно размышляя, как через неё переправиться.
     - Смотрите! - вдруг возвысила голос Весенняя Фиалка, стараясь перекричать шум взбесившейся воды. - Среди тех людей - мой муж, Лесной Рассвет!
     И действительно в толпе незнакомцев, гордый и располневший, на золочёных носилках под вычурно расшитым балдахином восседал их односельчанин, сын покойного Соснового Ветра. Заметив семью Солнечного Оленя, он приказал людям, нёсшим его, поставить носилки на землю, выбрался из-под балдахина, подошёл к реке и стал что-то кричать. Трудно было уловить смысл его слов, глотаемых грохотом реки, и всё же кое-что расслышать удалось:
     - ...за тобой и за золотом...
     И внезапно раздался незнакомый голос:
     - Нам надо торопиться. Они принесли нам зло.
     Все - и Солнечный Олень, и его дочь, и его сын - оглянулись и обомлели от удивления: за их спинами стоял Дар Богов, устремив на них решительный взгляд.
     - Это ты сказал, мой любимый? - обратилась к нему Весенняя Фиалка, чья грудь наполнилась радостной надеждой: неужели её сын наконец заговорил!
     В ответ мальчик громко произнёс тем же мужественным, властным, но всё ещё подростковым голосом:
     - Идите за мной!
     Когда они вернулись на хутор, он пригласил их сесть за стол на кухне, сам опустился на скамью и заговорил:
     - Нам здесь больше не место. Зло, пользуясь тем, что у этой страны долго не было покровителя, добралось и сюда. Источник Радости, беги к цветочному племени и скажи им: пусть забирают всё наше имущество и наш скот и как можно быстрее уходят в Страну Древесных Кошек. Там они смогут безопасно переждать век ржавого железа. Запомнил?
     Дар Богов говорил, и это было так неожиданно, и с его уст слетали такие удивительные слова, каких невозможно было ожидать от десятилетнего мальчишки, что никто и не подумал возразить ему. Он знал нечто такое, о чём могут знать лишь колдуны и эльфы. Как можно было пропустить мимо ушей великую мудрость? Поэтому, ни на миг не поколебавшись, Источник Радости вскочил на ноги и помчался в соседнюю деревню передать поющим людям повеление хранителя знаний, кем на самом деле оказался подкидыш, принёсший приёмной своей семье столько хлопот и слёз. Кто бы мог подумать!
     Когда Источник Радости вернулся, все уже были готовы уходить.
     - Не берите ничего, - говорил им Дар Богов, - всё оставьте злу. Оно любит грабить - пусть наполняет чашу моего терпения - тем скорее накажу я бессовестных людей. Идите за мной и ничего не бойтесь.
     Он вошёл в большую пещеру, зажёг факел и повёл семью Солнечного Оленя по узкому проходу куда-то вглубь горы, в вечную темноту, в бесконечную тишину.
     Не успели они пройти и сотни шагов, как сзади раздался оглушительный грохот: это обвалился свод пещеры и преградил путь тем, кто захотел бы их преследовать.
     Долго шли они по коридору, стены которого сверкали так же тускло, но чисто, как вода сверкает на дне глубокого колодца. Казалось, конца не будет этой норе, похожей на глотку смерти. Но вот впереди замерцал свет, он становился всё ярче и наконец превратился в ослепительный сноп лучей.
     Зажмурившись, люди вышли из тёмного прохода. Когда их глаза привыкли к яркому свету, они огляделись вокруг и не смогли сдержать удивлённых восклицаний:
     - Как здесь красиво! Волшебное место! Страна чудес!
     И в самом деле, то, что они увидели, невозможно было описать человеческим языком. Они стояли на лужайке, сплошь покрытой пёстрым цветочным ковром. Всюду порхали разноцветные бабочки, чуть поодаль начинался лес, взбегающий на высокий холм, по опушке леса петлял звонкий ручеёк, чья нехитрая песенка вплеталась в трели птиц. Что было за холмом, они, конечно, не видели, но не сомневались, что и там ждут их чудеса.


     12

     Из леса, по одному, по два и более многочисленными группами, стали выходить стройные, божественно красивые люди, мужчины и женщины, дети и старики. Они приближались к пришельцам и почтительно кланялись им, на что Дар Богов отвечал вежливым, но сдержанным поклоном. Наконец они собрались широким полукругом. Они молчали, явно чего-то или кого-то ожидая.
     Затем из леса вышел старец с бородой, которая молочной рекою стекала с его лица и достигала земли. Такими же длинными были и его пепельные волосы. Он протянул к Дару Богов иссушенные временем руки и торжественно провозгласил:
     - Сердцевина Страны Троллей и Эльфов приветствует тебя, наш Покровитель!
     - Слава тебе! - подхватили приветствие все остальные собравшиеся в полукруг.
     Старик поднял руку, требуя тишины, и продолжал:
     - Мы уж не надеялись дождаться тебя живым-здоровым. Нам казалось, что мы осиротели. Прости нас за маловерие. Теперь-то мы убедились в том, что пророчество должно было сбыться в любом случае, ибо истинное волшебство не знает преград и границ. Мы отдаём свои судьбы в твои руки, Покровитель. Правь нашей страной во имя Истины, изгоняя из этих краёв кичливую глупость.
     - Ты хорошо сказал, Свидетель Столетий, - промолвил Дар Богов. - Спасибо вам всем за то, что в отсутствие короля не подчинились глупости и её злобным наветам. А сейчас я познакомлю вас с моей семьёй: это мой отец Солнечный Олень, это моя мать, самая настоящая родная мать, Весенняя Фиалка, а это мой старший брат Источник Радости. Прошу любить и жаловать.
     Он помолчал, оглядывая толпу, и снова заговорил:
     - Оставьте нас пока, друзья мои. Накройте стол на вершине холма. А я объясню всё, что произошло, моей родне, а позже мы поднимемся к вам и присоединимся к пиру.
     Полукруг зашевелился, и толпа, рассеявшись, вновь просочилась в лес. А Дар Богов сел на траву и пригласил мать, отца и брата последовать его примеру.
     - Теперь я всё вам расскажу, - заговорил он, когда все расселись. - Вы и представить себе не могли, кого берёте в свою семью, когда Весенняя Фиалка решила усыновить странного младенца. И, тем не менее, до конца боролись за мою жизнь. Вы не обратили внимания на страх Молчаливой Опушки, на гордость Соснового Ветра, на ревность Лесного Рассвета. Вы не отказались от меня даже в те дни, когда любой разум, считающий себя здравым, сказал бы, что этот ребёнок - исчадие зла и что от него необходимо избавиться. Вы не поверили тому, что я сбил с пути истинного и погубил ваших близких, - и правильно сделали. Не я виновен в их несчастьях, а их неразумие. Стоило мне показать золото Лесному Рассвету - и в нём тотчас разгорелись дремавшие страсти, и этот огонь не сможет уже погасить никакая мудрость, никакая любовь. Его отец тоже погиб, движимый глупостью. Кто заставлял его, равнодушного к золоту, охранять мнимое богатство сына? Он даже не сделал робкой попытки отговорить того от пустых намерений, воззвать к его разуму и совести. Он, отец, равнодушно отнёсся к судьбе своего отпрыска. И не задумался над тем, что находится в Стране Троллей, где глупость наказуема, потому что ведёт к злу. Только любящее сердце могло научить его уму-разуму, но, увы, он его слушать не стал. Тогда пришёл медведь и унёс его жизнь, чтобы отдать её кому-нибудь другому, более достойному. Ну, а Молчаливая Опушка... О ней и говорить нечего. Слаба она была, всё пряталась за чужими спинами и словами.
     А теперь я расскажу вам о себе.
     У Покровителя этой земли по имени Звёздная Шляпа была дочь. Звали её Вечерней Зарёй. Её выкрал Сверкающий Камень. Он глуп, но очень силён. И любит поспать. Сделает какую-нибудь пакость и, довольный собой, засыпает в своей норе, под землёй. И храпит там лет сто, а то и все триста. Поэтому так трудно его найти и покарать. Однажды он увидел у ручья Вечернюю Зарю. Она была такой юной и красивой, что он не удержался и напал на неё. Хотя и было ему известно пророчество, что его власть кончится, когда дочь тролля родит ему сына. Этот сын и убьёт его. Неразумен он, Сверкающий Камень, что и говорить.
     - Родишь мне сына - я собственными руками задушу его, - сказал он как-то раз похищенной им женщине и улёгся спать.
     Но вот Вечерняя Заря родила сына и унесла младенца из пещеры, где спал ненавистный муж. Она побежала сюда, в Сердцевину Страны Троллей, чтобы скрыться под защитой своего отца. Но не ту-то было. В волосах Сверкающего Камня, который никогда не моется, живёт тьма тьмущая вшей. Но одна вошь особая. Когда появляется угроза его жизни, она кусает его так больно, что он тут же просыпается и смекает, что что-то не так. Вот и в тот раз он вскочил и бросился в погоню за убегающей женой.
     Услышав оглушительный топот его ног, Вечерняя Заря положила младенца на берегу ручья, покрыла его непроглядным туманом и решила встретить врага лицом к лицу. Пусть уж лучше он погубит её одну, чем вместе с сыном.
     - Отец, помоги мне! - только это и успела она выкрикнуть, а Сверкающий Камень уже стоял перед нею с тяжёлым мечом в безжалостной руке.
     - Где младенец? - зарычал разъярённый муж.
     - Тебе его не увидеть, - ответила дрожащая от страха женщина. Она-то знала, что глупость не позволит злодею догадаться, что ребёнок лежит рядом - стоит лишь руку протянуть.
     - Я убью тебя, если не скажешь, где он!
     - Что ж, убей, если хочешь. Лучше умереть, чем терпеть такое чудовище, как ты.
     - Ах, так! - И Сверкающий Камень вонзил меч жене прямо в сердце. И она превратилась в туман, ещё более плотный, чем тот, которым она прикрыла сына. И из этого тумана вышел её отец. Но не успел он вынуть меч, как негодяй отрубил ему голову. Звёздная Шляпа умер, рассыпавшись в летучий прах, а Сверкающий Камень, довольный тем, что натворил, вернулся в свою нору и уснул, снова на целое столетие, а то и на все три избавив эти края от своей злокозненной глупости.
     Надеюсь, вы догадались, что тем младенцем, которого Весенняя Фиалка нашла у ручья, оказался сын Вечерней Зари, потомок троллей и покровителей этих краёв. Сами того не зная, вы спасли целую страну от зла. Благодаря вашей любви я вырасту и, как и велит мне пророчество, убью Сверкающего Камня вместе с его вшами.


     14

     Дар Богов с семьёй поднялись на холм. Внизу виднелась долина, усеянная домами причудливой формы. Их крыши были высокие, шпилеобразные, крытые красной черепицей, а стены - крашены в весёлые цвета. На обширной поляне, венчающей вершину холма, был установлен длинный стол, а на нём красовались самыми изысканные яства. Сидевшие за ним люди, увидев пришедших, встали и громкими голосами принялись приглашать их присоединиться к трапезе. Покровитель Дар Богов сел во главе стола, а Солнечный Олень с дочерью и сыном расположились по обе руки от него.
     Пир был весёлым и шумным. Ячменное пиво лилось рекой, блюда сами собой менялись, подчиняясь волшебству дряхлого Свидетеля Столетий.
     Наконец Дар Богов поднял руку.
     - Послушайте меня, соотечественники! - провозгласил он. - Пора подарить нашим новым друзьям немного счастья. Они его заслужили. Где здесь Мудрый Язык?
     - Я здесь! - певучим голосом откликнулся молодой мужчина, поднимаясь с места.
     - Подойди ко мне, дружище, - сказал ему Дар Богов, и тот охотно исполнил просьбу своего повелителя. - Мама, смотри, узнаёшь его? - обратился он к Весенней Фиалке.
     - Нет, - неуверенно проговорила та, с восхищением глядя на красавца, которого звали Мудрым Языком.
     - Ты должна его знать. Ведь это он, когда ты была девочкой-подростком, шепнул тебе на ухо пророчество.
     - Так это ты... - пролепетала взволнованная женщина.
     - Это я, - скромно пропел мужчина, потупив взор.
     - Я узнала твой певучий голос.
     - Мудрый Язык, - сказал Дар Богов, - проводи мою мать в Беседку Нежных Шёпотов. Там ты объяснишься ей в любви и услышишь её мнение о твоей неотразимой красоте. Ступайте.
     Весенняя Фиалка встала из-за стола, мужчина взял её за руку и повёл вниз по холму в сторону деревни с причудливыми домами.
     - Нежная Берёза! - воскликнул Покровитель, и к нему приблизилась немолодая, но очень красивая женщина с распущенными длинными волосами, в белоснежном платье, расшитом голубыми узорами, и смущённо опустила взор. - По нраву ли тебе мой приёмный отец?
     Женщина покосилась на Солнечного Оленя и кивнула в знак согласия.
     - А ты, отец, не против разделить судьбу свою и ложе с моей родною тёткой?
     Солнечный Олень поднялся с лавки и медленно, как заворожённый, подошёл к Нежной Берёзе.
     - Ступайте! - велел им Дар Богов. - Надеюсь, счастью вашему не будет конца.
     Когда они ушли, он снова возвысил голос:
     - А где озорник Весёлый Отзвук? Вижу, вижу тебя. Что ты прячешься за широкими плечами отца? Иди-ка сюда.
     К нему подошёл юноша, пожалуй, самый красивый из всех собравшихся за столом людей. Его большие глаза притягивали к себе всякого, кто дерзал заглянуть в них, и уже не выпускали из своих чистых глубин.
     - Источник Радости, - продолжал говорить Покровитель, - вглядись в лицо этого парня! Что ты так покраснел? Встань и обними своего друга. - Источник Радости встал, и Весёлый Отзвук обнял и поцеловал его, а Дар Богов продолжал: - Бегите, наслаждайтесь вечной молодостью. И учтите: в этих краях стареют лишь те, кто забывает, что у него есть сердце. Помни об этом, брат мой, не делай глупостей - и со временем станешь таким же богом, как и твой прекрасный друг. А мы, друзья, - обратился он ко всем остальным, - продолжим пир, желая бесконечного блаженства тем троим, спасшим мне жизнь и заслужившим нашего сладкого волшебства!