Из записок сельского учителя
Цветут черёмуха, сирень, тюльпаны – в школах выпускные линейки с девочками в белых фартуках и с белыми бантами на волосах, мальчиками в белых рубашках, со звоночками, голубями, букетами и … «Школьная пора, и при всякой погоде…». Радость и грусть перемешаны в разных, часто равных, пропорциях, так как и манит, и пугает будущая взрослая жизнь.
Заполыхали пионы – скоро выпускные балы. И как-то вдруг девочки с бантиками и передничками превратились в прекрасных модных девушек, мальчики – в юношей, грусть улетучилась вместе с экзаменами. Остались радость, волнение, нетерпение и … «Когда уйдём со школьного двора под звуки…».
Выпускной вечер в любой школе – это большая подготовка и детей, и взрослых. Девчонки выбирают платья, туфли и причёски, парни обсуждают, когда и как обойдут сухой закон, измученный классный руководитель с листками сценария в обеих руках пытается собрать рассыпающихся, как бусины, подопечных на последние и важные репетиции, учителя заполняют аттестаты, родители завершают подготовку праздничного банкета. Вроде бы везде так, где-то скромнее, где-то с размахом.
Но выпускные вечера в сельской школе – это каждый раз мероприятия, идущие мимо сценария. Расскажу две такие истории.
В школе, где мы с мужем работали двадцать лет, подготовка к выпускному вечеру начиналась с того, что он, директор школы, шёл договариваться с пастухом, чтобы тот пригнал стадо как минимум на час раньше. Чтобы и матери выпускников, и учителя могли подоить своих коров пораньше, потом привести себя в порядок и пойти на праздник. Потому что время проведения выпускных вечеров определялось так примерно: начало через час после прихода стада и до рассвета. Кто и когда так решил, неизвестно, но традиция уже была и казалась незыблемой.
Речь идёт о второй половине девяностых годов, и именно огороды и те, кто жил в хлевах, по-сибирски – пригонах, кормили наши семьи, а не любимая работа. Надо сказать, что считанные разы пастухи выполняли просьбу. Чаще забывали или запивали. Вернее, запивали и забывали.
Так случилось и в 1999 году, когда наша дочь заканчивала школу. Я была классным руководителем. Дочка закончила с золотой медалью, в классе была ещё и серебряная медалистка. Старший сын уже окончил школу двумя годами раньше, уходила младшая, их у нас всего двое. Хотелось хорошего праздника. Но всё пошло нескладно ещё на стадии подбора нарядов. И денег особо не было, и возможности купить. Поехали отец с дочерью в Новосибирск за 300 километров, магазины тогда нам были совершенно не по карману, отправились они на «барахолку» – вещевой рынок. Дочка роста невысокого, худенькая, по размеру ей подходили только какие-то детские «мальвиновые» платья. И были взрослые платья на каких-то двухметровых красавиц с вырезами-разрезами со всех сторон. Была бы с ними я, может, что-то и выбрали, поскольку женское умение «тут отрезать, там пришить» у меня есть. Однако ничего не выбрали.
Купила я на почте две вязаные кофточки, чёрную и жёлто-белую, полосатую, – одну для дочери, вторую для её подружки, которой и такое не могли купить. Ну, какого качества вещь можно было купить на почте в маленьком селе? Подружка выбрала себе чёрную, однако и полосатая у дочери не задержалась. Вторая подружка уже накануне вечера выяснила, что блузки у неё нет. Наша дочь отдала ей свою полосатую и пошла на выпускной в видавшей виды, но числящейся нарядной «кольчужке» – серой вязаной кофточке. Грустно это вспоминать. Конечно, девчонкам хотелось пойти нарядными, покрасоваться. Но было вот так. Да и я, мать золотой выпускницы и классный руководитель, нарядом не блистала: где-то в Новосибирске, пробегая мимо уличного лотка, приложила к себе блузку странной конструкции да и купила. Оказалось, зря, и умение «тут отрезать, там пришить» её мало улучшило. И это был не первый неудачный «вечерний выход». Двумя годами раньше, готовясь к выпускному сына, на вещевом рынке в райцентре прикупила я нечто фиолетовое, цветом жизнерадостное, а вот фасон… Какие-то лоскуты, пришитые по линии талии. Когда я это платье дома примерила, сын спросил, не перепутала ли я, как это носить. Всплакнула от досады, да и отправилась праздновать. В 36 лет можно собой любое фиолетовое недоразумение украсить. Вот и в этот раз другого ничего не было, и я пошла в блузке-балахоне.
Пошла… Не так всё просто было. Ждём мы стадо, ждём, а его нет и нет. А у меня там три дойные коровы. Сельские жители понимают, что в конце июня, пасясь по молодой траве, коровы приходили с полным выменем. И обязательно нужно было их подоить. Стадо не пришло не только пораньше, стадо не пришло в привычное время. Пастух запил и забыл. Я же места не нахожу, мне нужно быстрее. Одно успокаивает: все ждут своих коров, и родители, и учителя. Решила для ускорения сборов заранее причёску сделать, накраситься. Думаю, быстро коров подою, руки вымою, надену свой балахон и побегу. Пришли, наконец, мои рогатые. Я, как можно быстрее и как можно аккуратнее, сделала всё, что нужно, с облегчением выхожу из сарая, а одна тёлка толкнула меня неожиданно, и вот я лежу в навозе. Жидком и вонючем. С причёской и макияжем. С кудрями и зелёными тенями. Как я плакала! Как я орала и проклинала и эту чёртову тёлку, и всех коров вообще, и эту сельскую жизнь. Баня была натоплена, я, крича, ругаясь и плача, помылась, заколола мокрую шестимесячную завивку, высушив только чёлку, натянула свой балахон нежно-зелёного цвета и без всякого макияжа отправилась проводить главный школьный праздник. До сих пор на фотографии того вечера без горечи смотреть не могу.
На следующий год случилась вторая серия. Так как я не была классным руководителем, сборы были не такими нервными. И не помню даже, вовремя ли пригнали стадо. Но опять-таки для экономии времени делаю причёску, крашусь и намереваюсь быть крайне осторожной, помня прошлогоднее падение в навоз. Пришли мои бурёнки, подоила их, всё хорошо и спокойно. Выхожу, довольная, с третьим полным ведром молока. И тут совсем не рядом проходит бык, даже можно сказать – поодаль. Вроде бы никакой опасности. Но он наступает на какую-то доску, и из-под неё прямо в меня летит струя жидкого навоза. Я грязная с головы до ног, молоко грязное. Я плачу, ору, от злости выплёскиваю ведро молока быку в морду. Бык был вообще-то спокойнейшим животным. И в этот раз шёл не спеша. А теперь стоит он, недоумевает, бедолага, молоко с морды стекает. Всё дальнейшее по известному сценарию: бегу в не остывшую ещё баню, смываю с себя навоз, макияж и причёску. Чистая, свежая и естественная, без намёка на косметику, с гладко расчесанными волосами пошла отправлять выпускников в большую жизнь.
Таких грустных историй было две. Но чего только не случалось! Как-то свет погас, и вечер проводили в темноте при свечах. Вроде бы и романтично, но танцы под баян не задались. И дожди сильнейшие обрушивались, так что родителей тех учеников, что жили в интернате, везли буквально на тракторе 18 километров. Один раз две представительницы районо отправились к нам на выпускной на собственной машине, проткнули колесо и меняли его в нарядных платьях и на шпильках.
Когда я бралась за этот рассказ, мне казалось, что я напишу забавную историю. Во всяком случае, когда я рассказываю её, все смеются. А получилось грустно. Грустно, что так трудно нам жилось, что невозможно было прокормить и одеть семью на зарплату, что огромное количество времени, сил и нервов отнимало хозяйство, а хотелось тратить их на работу, книги, путешествия. А с другой стороны, насколько проще и душевнее были эти сельские выпускные вечера. Хотелось принарядиться, но шли в том, что было. Потому что все знали друг друга, и никакое самое красивое платье не могло сделать плохого человека хорошим. Столы были накрыты родителями, готовили, как умели и как могли, из того, что удалось купить. Но душевная щедрость делала эти простые угощения – изысканными и роскошными. А в результате наивные и слегка неуклюжие праздники, «самодельные» – потому сами придумывали, сами украшали зал столовой, пели, танцевали, – остались в памяти, как весёлые, неповторимые и задушевные.