«Запомни сын: когда ты уедешь из родного города, Амур и эти тальники, которые растут из воды, будут тебе постоянно сниться!» - как-то в юности я услышал эти слова от отца. «Папа, куда я уеду и почему я должен жить вдалеке от Амура, жить без вас, без родителей?» - наивно спросил я. «Уедешь, и я это знаю», - задумчиво отвечал мне отец, затягиваясь сигаретой. Откуда он это знал? Ведь я действительно уехал с родной реки, из родного города! И она, эта огромная и великая река мира, до сих пор, сука, по ночам мне снится!
В переводе с китайского Амур - Черный Дракон. Когда Амур спокоен и нежен, ни о каком драконе и не подумаешь! Но если даже небольшой ветер и, тем более, шторм, то вспоминаешь сразу всех богов и чертей! Особенно если в этот момент ты возвращаешься на катере домой после отдыха на островах. В бурю или шторм Амур становится неуправляемым Драконом, Змеем Горынычем! В такие моменты на реке было много несчастных случаев со смертельным исходом. Амур не любит шутить, а особенно не любит лихих и безбашенных парней, пьяные гонки и дурные соревнования.
Шалости профобучения
Моя школа находилась всего в десяти минутах ходьбы от Амура, недалеко от Речного вокзала, где размещалось руководство Комсомольского-на-Амуре речного порта. Наверное поэтому нашей школе №40 было поручено готовить из учеников 9-х классов мотористов-рулевых для дальнейшей работы на речных судах. Из двух классов в специальную группу набирали только мальчиков, годных по состоянию здоровья, и мы факультативно раз в неделю занимались с представителями речного флота, изучая строение кораблей, работу двигателей, навигационные системы и т.д. Уроки проводили как пожилые, заслуженные сотрудники, так и действующие мужики среднего возраста: капитаны кораблей, механики, лоцманы. Забегая вперед скажу, что благодаря этим курсам, многие юноши нашей школы связали свою судьбу с речным флотом, закончив потом специализированные училища по речному судоходству. Что ни говори, а профобразование делало свое дело!
У девушек по профобучению был предмет Домоводство. А для тех ребят-доходяг, которые не проходили по здоровью на Судоходство, организовали курсы по дизайну, черчению, проектированию, что также многим из них пригодилось в жизни.
Мой папа сказал тогда, что профессия механика-моториста всегда будет нужна, поэтому лишняя корочка не помешает! Папа оказался прав, это действительно интересная специальность, и я даже «отбил» бесплатное обучение и об этом чуть ниже. Правда, при переезде в Москву корочку потерял. Вроде пустячок, которым навряд ли когда еще воспользуюсь, но все равно обидно!
Назвать серьезным наше обучение как-то язык не поворачивается, ведь мы всегда тупо ржали на этих уроках. Более того, подкалывали одного заслуженного деда, который ни хрена не слышал, но «бу-бу-бу» все равно лабал нам: когда надо гудок подавать и с какой стороны обгонять то или иное судно. В далеком прошлом он был лоцманом.
Один раз на его уроке, сдуру и от безделья, мы зажгли на стуле последней парты небольшой костерок. Каждый из нас внес свою лепту – что-то кинул для поддержания огня. Главный придурок нашего коллектива по кличке Саломон кинул в этот костерок боевой патрон от автомата Калашникова. Где он его взял, остается только догадываться. Нас в классе тогда было человек пятнадцать, и мы за доли секунд все перебежали за первые парты. На каждой парте, тесно прижавшись друг к другу, поместилось по пять человек. Дед не обратил на это внимание и продолжал что-то бормотать себе под нос. В ожидании «чуда» мы притихли. Чудо свершилось очень быстро, в виде взрыва, и пуля ушла в потолок. Счастьем оказалось то, что пуля не полетела в нашу сторону, но все конкретно труханули, а Саломону даже пару раз врезали по худосочной жопе. От взрыва отвалилась довольно большая часть потолка. Дед увидел это, быстренько собрал свои записи в папку, засунул ее себе под мышку и посеменил к директору школы. Мы гуськом, затылок в затылок, тихонько двинули в другую сторону: на выход из школы. Вечером, у тех, у кого были телефоны в квартирах, раздались звонки - срочно вызывали родителей в школу. К тем же, у кого не было телефонов, шли гонцы с неприятным известием!
Утром родители, кто мог, посетили директора школы. Мои не смогли пойти, а мама вообще сказала: «Мне стыдно постоянно ходить в школу по поводу твоего поведения. Вечером сам расскажешь, зачем вызывали!» А родителей вызывали больше не по поведению, а по порче государственного имущества. Директриса поставила ультиматум: если в течение суток родители или их придурки-сыновья не восстановят класс, каким он был, то она сообщит о случившемся в милицию.
После обеда вся наша группа, даже те, кто не был на «взрывном» уроке, стояли со шпателями, цементом, известкой и кисточками перед дверью многострадального класса. Нас не надо было особо уговаривать и учить, так как мальчики все рукастые, и мы до вечера справились с поставленной задачей. Правда, делали все под руководством отца одного юноши - он был рабочим на стройке.
Дед больше не появлялся и не преподавал у нас в школе, и на его место пришел замначальника Речного порта. Мужик был очень веселый и юморной, невысокого роста, черноволосый. Но он, похоже, был зациклен на сексе и часто в рассказы о навигационных системах и строении дизеля вставлял случаи из сексуальной жизни своей и своих речных собратьев. А нам, пацанам, что еще тогда надо было? Мы слушали его байки с открытыми ртами, ведь дома такое не услышишь. А тут солидный мужик, солидная должность - и такие животрепещущие темы!
Опасная практика
По окончании профтехучебы мы даже сдали какие-то экзамены и были направлены на летнюю практику в Речной порт на корабли. Меня направили с Колькой Сергеевым и Колькой Ликоиным на ОМ6, что в переводе значило «Озерный Москвич». Этот корабль совершал длительные рейсы по Амуру (по несколько дней), перевозя людей до населенных пунктов - как в низовья Амура, так и вверх, против течения. Это был двухпалубный корабль: основная палуба с обычными окнами и трюмная с окнами–иллюминаторами. В салоне основной палубы находился буфет.
Из рассказов ребят старших классов, которые также когда-то проходили практику, мы знали, что должны «прописаться» на корабле. Для этого юношам нужно принести с на корабль пару пузырей: водку и вино. С этим проблем не было! Полностью затаренные необходимым провиантом, мы стояли у трапа корабля. Команда приняла нас добродушно. И не успели мы отойти от причала, как нам старослужащие матросы налили в кубрике по полстакана водки, за знакомство. Меня почему-то сразу развезло, и я даже чуть не кувыркнулся за борт. Дело было так. Мне поручили помыть палубу, где находились пассажиры, и я, намотав на правую руку веревку от швабры, бросил ее в Амур, чтобы намочить. Разность хода корабля и течения реки Амур сделали коварную вещь: я не устоял и полетел вслед за шваброй. Моей роковой ошибкой было то, что веревку я намотал на руку, а ее надо было только держать в кулаке, чтобы в случае непредвиденной ситуации, отпустить. Если бы не пассажиры, которые меня поймали в прямом смысле слова, то улетел бы в воду вслед за шваброй. Напомню: я был подшофе. Потом мы много еще пили, и меня постоянно мутило. Но надо было выглядеть взрослым и своим в доску, поэтому не мог сказать, что с меня хватит. В общем, я сломался и заснул – где, не помню! Мои друзья-одноклассники тоже были пьяными в умат! И на все это безобразие смотрели пассажиры.
Рано–рано утром меня разбудил матрос и повел на разборки к капитану. Оказывается, что кто-то по пьянке вечером открыл баллоны с кислородом, и поэтому утром не смогли запустить дизель. Наш пароход болтался посреди Амура с неработающим двигателем. Кэп сразу набросился на меня с вопросом: «Это ты, гандон, открыл баллоны?» Я хотел ему сказать, что даже не знаю, где находятся эти баллоны, но вместо этого смог только смеяться ему в лицо. Он посмотрел на меня и сказал, что ему на х… не нужны такие практиканты, поэтому по приходу в порт я должен съе…ться с его корабля!
Как завели дизель, не знаю, но до прихода в порт я так и не заговорил - только мычал. Домой приплелся с дикой головной болью, и на мне «не было лица». Маме промычал, что, похоже, отравился несвежей рыбой. Меня действительно стало выворачивать. Мама вызвала скорую, которая почему-то зафиксировала с наших слов пищевое отравление?! То, что я траванулся алкоголем и травкой, им даже в голову не пришло? Мне было очень неуютно, что мои товарищи проходят практику, а я болею посреди лета. Да и чего греха таить: если бы я официально не закончил практику, я бы косвенно признался в том, что за мной есть грешок! (Может, это я открыл баллоны? Не помню!) Целую неделю провалялся дома в кровати, потом набрался смелости и все же пошел к себе на корабль продолжить практику. На ватных ногах. Мне было очень страшно появляться перед капитаном. Но кто-то из матросов поддержал меня: «Не ссы, капитан у нас мировой мужик!»
Капитан был неприступен, свое слово и решение послать меня на хер мужественно держал. Но потом что-то заставило его сжалиться: послал меня на проблемный пароход ОМ2, который выполнял короткие рейсы Комсомольск – Пивань. Рейс в одну сторону длился примерно час, и в день совершалось 3-4 рейса туда-обратно. На этом корабле несли только дневные вахты, поэтому ночевал я дома, но все же работа утомляла: из-за огромного количества перевозимых людей и их ругани была суета и нервотрепка.
Практика моя прошла, удостоверение моториста-рулевого я получил, но осадок от того, что не знаю, какая сука по пьяни или наркокайфу, открыла баллоны с кислородом, так и остался на всю жизнь!
Мой папа хотел, чтобы я пошел по его стопам и поступил на судостроительный факультет нашего Политехнического института. Но после прохождения практики я четко понял, а вернее, моя обида «подсказала», что флот – не мое и на судовые установки не пойду. А куда пойду - этого сказать на тот момент не мог.
А вот мой друг детства Колька Сергеев «заболел» флотом, и после 10 класса поступил в Благовещенское речное училище.
Колёк
Колька рос в неполной семье. Его отец рано умер, но успел родить троих детей: старшего Юрку, среднюю Нинку и младшего Кольку. Колькина мама, тетя Маша постоянно работала, чтобы прокормить ораву вечно голодных ртов. Воспитанием Кольки занимался его старший брат Юрка, коренастый, низкого роста, садист и урод. Он был старше Кольки на девять лет, распускал ручонки по делу и без дела.
Может быть, Колька пошел заниматься спортом, чтобы в будущем давать ему отпор?
Мы вместе ходили в секции по легкой атлетике, футболу, волейболу, баскетболу. Вообще, были очень спортивными юношами. В десятом классе Колька вымахал под метр девяносто. Внешне он был похож на «лося сохатого» - огромный, белокурый, с карими глазами, красивый - но оставался мягким и ранимым.
Когда нам было по тринадцать лет, после продолжительной болезни умерла его сестра Нинка. Отчего она умерла, я не знаю, но помню только отрывки фраз взрослых людей, что ее, лежащую, добила пневмония. Ей было только 17 лет, в гробу она лежала в белом платье и свадебной фате. Смерть Нинки очень подкосила тетю Машу. Вот тогда у них в семье появился отчим, дядя Володя: большой, полный, с добрым лицом и улыбающимися глазами. Но у него были также проблемы с ногами, как и у покойной Нинки. Он почти всегда сидел на низкой табуретке, я редко видел его стоящим или ходящим. Но было главное: дядя Володя любил Кольку. Он вел с нами, подростками, взрослые беседы, и мы тянулись к его знаниям, доброте и ласковому взгляду. Дядя Володя тоже довольно рано умер, видно, в семье Кольки смерть ходила поблизости?
С Колькой мы проучились десять лет в одном классе. Мы были настоящими друзьями! В 14 лет он пришел ко мне домой возбужденный и поделился новостью, что потерял девственность. Рассказал, что трахнул Таньку (подругу сестры Нинки), которая старше его на четыре года. Для меня это был удар, и я не мог даже скрыть зависти: он это сделал раньше, чем я! Целую ночь я не мог заснуть, только и думал, как бы и мне примастыриться к этой Таньке? На какое-то время мне даже стало неприятно общаться с Колькой, я избегал встреч. Но сам через полгода лишился девственности, и мы с другом были уже «на равных».
После десятого класса он уехал в Благовещенск учиться в речное училище, а я поступил в родной Политех. На следующий год, летом, Колёк приехал на практику в речной порт, и я увидел, как он повзрослел и заматерел. Однажды утром он пришел ко мне какой-то потерянный и попросил без лишних вопросов пройти с ним совсем недалеко, минут на двадцать. Мы двинули в сторону речного порта, прошли мемориал жертвам Великой Отечественной и вошли в небольшой сквер, где росли молодые елочки. Колька пальцем указал на одну из елочек и произнес: «Сяпа, ты это видишь?» - «Вижу, - ответил я. - Вижу чьи-то семейные труселя красного цвета, какая-то сука забыла их на молоденькой елочке». - «Это мои труселя, - отвечает он мне. - Но как они туда попали, я не понимаю!» Ну, все думаю, допился мой друган!
«Давай успокойся, и будем вспоминать, что было вчера!» - говорю я ему. - Давай», - отвечает он. Мы закурили и сели на землю, недалеко от одиноко висящих труселей.
Вот его практически дословный рассказ-воспоминание: «После вахты на корабле я зашел с коллегами по работе в Бригаду (ресторан «Бригантина»), где мы крепко накатили водяры. В ресторане познакомился с девушкой, которая была не против переспать со мной. Потом мы пошли ко мне домой. Бикса была фирменной, и по дороге мне очень захотелось ее поцеловать, проявить ласку - и мы слились в экстазе, упав на траву. В какой-то момент, из ниоткуда, подъехали менты на мотоцикле «Урал» с коляской. Они посветили нам в лицо своей фарой и спросили, что мы тут ползаем? Мы встали, я не помню, что им ответила бикса. Менты заржали, а потом резко развернулись на мотоцикле, и коляска проехала по моим голым ногам, после чего я потерял сознание. Очнулся я уже дома, на кровати и в брюках. Башка раскалывалась, как чан с кипятком! Сразу не обратил внимания, что без трусов. Попил воды и пошел в порт. Когда увидел знакомые трусы на елочке, автоматически расстегнул ширинку - и обнаружил пропажу. Вот тут я и подумал, что крышак мой съезжает! Женёк, помоги мне!»
Мы вместе, шаг за шагом, как-то восстановили в памяти и образах картину произошедшего, но для Коляськи на всю его жизнь остался невыясненным вопрос: впендюрил он тогда той девушке или нет?
С каждым годом Колька становился жестче и агрессивнее. На втором курсе учебы, в училище, во время драки ему металлической трубой ударили по лицу, после чего правая сторона онемела. Он мог свободно колоть себя в щеку иглой, ничего при этом не чувствуя.
После окончания училища Колька получил распределение в порт Комсомольска и стал капитаном небольшого корабля. Карьера его то поднималась, то резко падала (от замначальника порта до капитана убогого плавкрана) - все зависело от состояния его широкой души: пьянки и гулянки, вседозволенность, распутный образ жизни! В кожвендиспансере он стал тогда завсегдатаем, трихомоноз и триппер стали обычным для него явлением. Колька был эффектным и привлекательным мужчиной с низкой самооценкой, и поэтому рядом с ним оттирались в основном портовые шалавы, разводя его на бабло и дуя в уши, что он щедрый и сексапильный самец.
Но в жизни не всегда непруха. Случилась и у Кольки светлая полосочка. В 1985 году, живя уже в Москве, я получил от друга известие, что он женится. Даже здесь Колька не мог не удивить друзей?! Он нашел девушку старше себя на 4 года, с двумя довольно взрослыми сыновьями: 12 и 10 лет.
Сегодня я прекрасно понимаю, что практически все юноши моего поколения, рожденные в Хабаровском крае, постоянно искали и ищут Мамок. Мы, мужчины, ищем Мамку - взрослую и добрую женщину. Дело в том, что в 60-х годах прошлого столетия, в условиях Крайнего Севера, а Комсомольск-на-Амуре был отнесен к нему, ребенка на 56-й день жизни отдавали в ясли. Конечно, это было издевательство как над матерями, так и над детьми. Но не выход женщины на работу в срок преследовался по закону, поэтому мамы бегали в обед в ясли, чтобы покормить ребенка, а у кого оставалось лишнее молоко – сцеживали для других детей. Ведь кто-то не мог прибежать и покормить, и тогда кому-то из детей приходилось ждать, терпеть и орать. Конечно, была взаимопомощь, но родное молоко мамы все равно ведь лучше всех! Вот поэтому дети, особенно мальчики, всегда «видели» в любой женщине маму. Что мог запомнить мозг мальчика? Что Женщина - это Тепло, Женщина - это Еда, Женщина - это Жизнь! Заметьте, все эти характеристики взрослой женщины мужчина ищет практически во все периоды жизни! Если ты осознаешь свою тягу к старшей женщине, то надо проанализировать, откуда это у тебя она? Это не страшно, не зазорно, но осознать нелишне! Вот почему многие из нас всегда пытаются понравиться, угодить женщине - лишь бы она была довольна!
Воспитательница или училка не должна сердиться и ругаться на тебя - вот установка многих юношей, которая остается с ними на всю жизнь. А если женщина все же ругается или сердится, то надо просто искать другую, более добрую.
Так и мой друг Колька имел твердое намерение жениться на женщине старше себя по имени Людка - эффектной, высокой, вровень с ним, улыбчивой, кареглазой, с каштановыми волосами. Людка работала заместителем директора универмага, как говорила моя мама: торгашка! Но лично меня очень «возбуждали» в ней передние зубы из золота! Колька очень хотел, чтобы на свадьбе свидетелем был я, но у меня не получалось приехать в назначенный день на Дальний Восток из-за расписания экзаменов в институте. Тогда Колька и Людка даже перенесли свадьбу на пару недель, чтобы мы с женой смогли прилететь к ним на торжество! Свидетелем на свадьбе я был только «два раза в жизни»: в первый и в последний раз - у Кольки! За два часа до регистрации ко мне подошла тетя Маша и тихо попросила поговорить с Колькой, чтоб не женился на «этой старой корове». «Ты друг, – сказала она, - он тебя послушает!» - «Теть Маш, - весело ответил я, - но ведь уже поздно, да и не переживайте вы особо, Колька все равно разведется!» Мои слова оказались пророческими: через несколько лет они развелись. А может, и не надо быть пророком, ведь свою программу они выполнили - родили дочку, а по интересам это были два совершенно разных и чужих человека!
Никогда в жизни я так не веселился, как на той свадьбе! На фотографиях видно, что от танцев у меня даже коленки от пота мокрые, и на гитаре ору во весь рот, в тридцать два зуба! В общем, Кольку мы женили, и я снова улетел жить в Москву.
Общаться мы стали намного реже, но судьбу друг друга через общих знакомых знали. Как я уже упоминал, в браке у Кольки родилась дочь, и он опять начал чудить: чрезмерно прикладываться к стакану и таскаться по женщинам. Колька всегда был ищущей и мечущейся натурой. Ему нужна была женщина, которая шептала бы на ухо, что он самый лучший и что он ей нужен! Так вот, эта «натура» надоела Людке, и она развелась с ним.
Жизнь без женщины была невозможна для Кольки, и он начал искать себе Мамку уже «по-взрослому». На сайтах знакомств списывался с женщинами со всего бывшего Союза, и те звали его к себе домой, искренне считая, что он солидный капитан большого корабля! Он звонил мне в любое время суток и сразу говорил о своем, наболевшем. Поначалу я воспринимал его серьезно и даже объяснял психологическую подоплеку его поступков. Он соглашался, но все равно делал, как в юности: пытался понравиться и предлагал себя, родного, всем незнакомым женщинам подряд. Со временем я понял, что говорить бесполезно: мужику надо нажраться дерьма!
Тогда он стал звонить моей сестре, которая также, с позиции врача, кропотливо объясняла ему психологию женщин. То, что Колька не прошел в детстве и юности, он наверстывал в свои 50. Звонил всем нашим одноклассникам, чьи номера у него были. Звонил, как правило, в состоянии алкогольного транса, несмотря на ночное время! Его настойчивость многих отталкивала, они просто не брали трубку.
Прошло месяца три после моего разговора с ним, и я вдруг вспомнил, что мой друган давно не звонил, и сам набрал его. Но телефон отвечал, что «абонент не абонент». Внутри у меня что-то ёкнуло, я позвонил его близкой знакомой Марине в Комсомольск, а та сообщила, что его больше нет. Кольку убили в Хабаровске, куда на лето он всегда приезжал работать. Тело обнаружили на берегу затона Амура, недалеко от его корабля. Убийцу не нашли, хотя родная дочь Кольки, с которой он редко общался, работает в хабаровской прокуратуре следователем.
Тетя Маша умерла. Юрка также скоропостижно скончался от отравления, при невыясненных обстоятельствах. Злые языки утверждают, что в смерти Юрки виноваты бывшая жена и его взрослая дочка, и что это связано с квартирой, в которой когда-то жила вся семья Сергеевых.
Так трагично и одиноко закончилась жизнь моего детского друга Николая Алексеевича Сергеева. От чего мне грустно и больно.
Экстремальный путь к мечте
В институте, где я учился, все студенты одевались по-разному: от нищеты до блеска современной моды. Когда я подкатил к отцу и попросил дать 250 рублей на покупку джинсов, он удивленно посмотрел на меня и спросил: «А харя не треснет штаны за такие деньги носить? Я знаю, что тебе необходим деловой костюм, поэтому пойдем и купим его! А на джинсы иди сам зарабатывай, это не предмет первой необходимости». Мы действительно сходили с ним в ЦУМ и купили польский костюм синего цвета за 200 рублей, но насчет джинсов папа был непреклонен. Напомню, что средняя зарплата по стране в то время составляла 120-200 рублей в месяц.
У нас в городе было три наиболее популярных марки джинсов: Levi’s, Wrangler и Lee. На Западе (так мы называли европейскую часть СССР) их можно было купить за 200-220 рублей. Но на Дальнем Востоке это удовольствие стоило чуть дороже!
Пришлось идти зарабатывать, ведь джинсы были моей мечтой. Правда, как потом оказалось, мечты приходят и уходят, а вот путь к воплощению порой остается в памяти надолго!
Дорогу в отдел кадров речного порта я уже знал, но все равно предварительно обратился к замглавного, который когда-то проводил у нас занятия в школе. Он вспомнил меня и помог устроиться на речной толкач (РТ) мотористом-рулевым, как раз по специальности, которая была указана в корочке. Летом в речном порту платили хорошо, тем более, что это была сезонная работа: люди летом зарабатывали, а зимой проедали эти деньги, так как Амур стоял подо льдом и навигация была закрыта.
Знакомьтесь с командой моего РТ286. Капитан, 37 лет, сидел 6 лет за разбой. Первый помощник капитана, 45 лет, сидел 9 лет за изнасилование. Второй помощник капитана, 60 лет, сидел по 58 политической статье, но не до конца срока, амнистировали. Поварешка, 72 года. И я, молодой моторист, 18 лет, без стажа, но с огромным желанием заработать деньги на джинсы! «Погоняло» мне они придумали сразу – Студент. По штатному расписанию числился еще один моторист-рулевой, и он реально был, но парень сдавал экзамены в речном училище, поэтому его место не занимали. Все мужики были веселыми и позитивными. Они старались мне помочь и объяснить то, что я не знал. А не знал я практически ничего! Была одна беда у всех членов команды: огромная любовь к алкоголю и потом поболтать, а вернее, наставить собеседника на путь истинный. Еще та гоп–стоп команда, доложу я вам!
По Амуру мы таскали баржи, груженые песком и щебенкой, по течению и против течения. Также перевозили пустые баржи, плавучие краны. У каждого корабля было свое название, и часто по радиоэфиру звучали знакомые имена. Например: «Анюй, Анюй, надо срочно поднять баржу! А в ответ: «Вилюй, Вилюй, поднять трудно, но опустить всегда могу!» Тюремный юмор и сленг в эфире над Амуром - обыденное явление.
Таская баржи с одного места в другое, мы редко сходили на берег, хотя он был всегда перед носом. Друзья рассказали, что видели меня с городского пляжа, когда мой буксир тащил груженую баржу: я одиноко сидел посередине нее на куче песка с трехлитровой банкой чая и буханкой хлеба. Сидел в теплой телогрейке, с тоской смотря на купающихся! На воде часто бывает холодно.
В мои обязанности входило качать дизтопливо из одного бака в другой, а оттуда оно поступало в дизель. Надо было рукой двигать вправо–влево массивную рукоятку, расположенную на вертикальной панели, и смотреть в градуированную стеклянную щель наполнение бака! Поначалу такая монотонная работа в моторном отделении выматывала, но потом я приноровился на этом занятии качать мышцы на руках - и дело пошло веселее! Представляете, за раз перекачать полтонны топлива вручную?
А другие развлекались на этом занятии иначе. Однажды кэп позвал меня посмотреть на пьяное шоу своего первого помощника (помните, что он сидел за изнасилование?). В иллюминатор крышки люка, глядя сверху, мы могли видеть, что творится в моторном отделении. Мужик выписал на борт «падшую» женщину, притащил в трюм, раздел догола и поставил раком. Сзади примастырился к ней, правой рукой взялся за рукоятку топливного бака, левой поддерживал ее белоснежную попу, и в такт с правой рукой начал производить возвратно–поступательные движения полового акта. То есть, он одновременно качал дизтопливо и занимался сексом. Такая синхронность была его «больной мулькой», которую он периодически воплощал с проститутками на рабочем месте! У меня перед глазами долго стояла голая попа девушки, на которой отпечатались грязные руки первого помощника капитана. Как сказал мне потом капитан, такие шоу возникали у его помощника раз в месяц, и я удачно попал на одно из представлений.
Чудил не только первый помощник. Чудила абсолютно вся команда, по разным случаям. Как-то мы тащили две скрепленные между собой груженные песком баржи (по 100 тонн каждая) вниз по течению, и кэп увидел в бинокль на островах общественные огороды. Он сильно захотел закуску из свежих огурцов и помидоров к холодной водке. Захотел, значит надо это осуществить! А теперь представьте: мы на ходу со вторым помощником отцепляем эту связку из двух барж, и они по течению продолжают самостоятельно плыть вниз. Мы же на своем толкаче делаем резкий поворот на 90 градусов и «мчимся» к берегу, чтобы набрать, а вернее своровать, ведро помидоров и ведро огурцов. Потом снова летим в путь, догонять свои баржи, с которыми мороки уже гораздо больше, чем при их отцеплении. Догнать и снова ровно их отцентрировать – тут уже необходимы мастерство и профессионализм абсолютно всей команды. Но насколько я понял, команда свое дело знала на отлично, и периодически мы осуществляли подобные вылазки. Но экстрим все равно присутствовал, так как свидетели всегда были: рыбаки, люди на мелких судоходных катерах, туристы.
Испытание судьбой
Экстрима всегда хватало! Как-то наш толкач тащил плавучий кран до места дислокации. Это была квадратная платформа, посередине которой стоял кран, который мог крутиться вокруг своей оси на все 360 градусов. Внутри платформы находился двигатель, чтобы можно было осуществлять возвратно–поступательные и круговые движения всего механизма. Также внутри располагались кубрики для экипажа, камбуз, гальюн и т.д. Ко всем четырем сторонам плавкрана можно было подогнать баржу и закрепить ее тросами, а потом краном черпать со дна Амура песок или речную гальку. Плавкран имел винт для небольшого перемещения назад–вперед и якорь, чтобы не унесло по течению. Это в общих чертах я нарисовал его конструкцию, хотя она более сложная.
Тем экстремальным для меня днем я лег поспать, чтобы вечером заступить на ночную вахту. В кубрике, где я спал, иллюминатор был открыт. Я проснулся от того, что меня начало рвать. Ничего не понимая, я на автомате выполз по металлической лестнице наверх, на палубу толкача, и меня снова вырвало. Капитан увидел всю эту картину со своего мостика, кубарем спустился вниз ко мне и спросил, в чем дело? «Крысы снятся и вокруг все в дерьме!» - вот все, что я ему ответил. Он молниеносно оценил обстановку и перепрыгнул на палубу плавкрана, где сразу схватил левой рукой за длинные волосы его капитана. Без всяких разборок начал бить правой рукой по лицу, а в промежутках наносить удары ногами в пах. Капитан плавкрана только подпрыгивал и скулил от боли. Заключительный удар был самым эффектным: со всего размаха он двинул в грудь горемыку, и тот со свистом «ушел» в воду. Все, что я сейчас описал, сам не видел, так как продолжал лежать на палубе и хватать ртом спасительный воздух. Картину избиения мне рассказали потом, минут через тридцать. Дело оказалось в том, что, пока мы буксировали плавкран, кто-то из его экипажа решил завести дизель, а выхлопная труба его была направлена в иллюминатор моего кубрика. Получилось наподобие газовой атаки, какую немцы устраивали во времена войны. При транспортировке плавкрана категорически запрещено включать двигатель. Мой кэп быстро понял, в чем дело. Избивая капитана плавкрана, он орал: «Ты что, мудак, хочешь, чтобы я отвечал за смерть студента?» Как мне потом мужики объяснили, спасло меня то, что я лежал на спине, а не на боку, и стал захлебываться собственной блевотиной. Вечером мне разрешили не заступать на вахту, а отдышаться на свежем воздухе.
Заснуть в ту ночь я не мог, и тогда впервые увидел, какие красивые бывают закаты и восходы на Амуре. Создавалось ощущение, что в небе что-то взрывается и медленно переливается. Описать это словами невозможно, и очень жалко, что не было под рукой современной видеокамеры или крутого телефона, чтобы запечатлеть всю эту небесную красоту. И мощь: в низовьях Амура есть места, где фарватер для судоходства можно увидеть только в бинокль - вокруг до горизонта одна вода! Амур великая, огромная река.
Это был первый звоночек о том, что в датском королевстве не все гладко. А если сказать прозаичнее, то тогда уже стоило задуматься: правилен ли мой посыл и цель. Покупать джинсы такой ценой, наверное, нецелесообразно! Но в то время я не владел эзотерическими знаниями и умением читать знаки судьбы, поэтому не обратил внимание на то, что чуть «ласты не склеил». Время вело меня к первой зарплате работы на речном толкаче.
Знаки судьбы на барже
Второй звонок прозвенел через неделю, и был он наглядным! Шторм пришел быстро и ниоткуда. Вечером мы притащили две параллельно сцепленные между собой баржи с щебенкой к городскому транспортному причалу, где полагалось действовать быстро и слаженно из-за большого количества кораблей. Мне надо было сначала прикрепить первую баржу к причалу, а затем от нее отцепить вторую, чтобы перегнать в другое место. Первый этап прошел успешно, баржа была закреплена у причала, и я побежал по второй барже к толкачу. Металлический трос освободил, и баржа от быстрого течения отошла метров на пять влево вместе с толкачом, но потом от сильного ветра начала возвращаться в первоначальное положение. Пробегая по сырой, скользкой барже, я поскользнулся и упал с головой в воду между баржами. Очки с меня слетели в воду, я их потерял. В это время баржи быстро начали сходиться - две махины могли раздавить меня как скорлупу грецкого ореха. Как я заскочил на одну из них, и какая сила меня вытолкнула по гладкой вертикальной поверхности, даже не могу предположить?! Удар барж друг о друга был ощутимым и эффектным - а я тупо стоял, смотрел на воду, где только что бултыхался. В мегафон, через дождь, светящийся фонарь и ветер раздавался отрывочный мат второго помощника по поводу того, почему я, мудила, затормозил? Любопытно, но я внутренне сгруппировался (пригодились занятия спортом) и отцепил вторую баржу - и мы отбуксировали ее к другому пирсу. После этого я бросил перчатки на палубу и прокричал: «Да ну ее на х.., вашу работу, с вашими деньгами и вашими джинсами!»
Меня не стали удерживать - многие члены экипажа видели, что это не блажь, а решение человека, только что бывшего на волосок от смерти. На следующий день после «купания» я попрощался с командой, и как раз в этот день, по счастливой «случайности» (?) вернулся штатный моторист. Мы всем экипажем спели под мою гитару их любимую песню «Листья желтые над городом кружатся», и я ушел домой, не оглядываясь. К сожалению, не запомнил имени ни одного человека из команды, с которой прожил полтора месяца в 1978 году.
Но эта практика еще напомнила о себе чуть позже. На кораблях Речфлота царила антисанитария, особенно что касается постельного белья, на котором спали моряки. После увольнения, через месяц, мама спросила меня: почему я все время чешу в паху и «наяриваю» лобок? Я действительно «не вынимал» рук из тех мест и, самое главное, даже не обращал на это внимание! Когда она попросила показать, что у меня там такое, мне было стыдно: как 18-летнему юноше припустить трусы при маме?! Но их даже не потребовалось низко спускать: на лобке кишели вши, в простонародье - мандавошки! Мама приказала мне срочно пойти в ванную и станком для бритья все побрить. Пока я это делал, она сходила в аптеку и купила серно-ртутную мазь, чтобы убрать зуд и раздражение на коже. Запашок от меня еще тот стоял, доложу вам! А когда я поджег газету, на которой размещалась вся моя сбритая «речная боль», то отчетливо услышал попискивание — тварь цеплялась за жизнь!
А деньги я заработал, и даже не на одни джинсы. Отец предложил вместе съездить со мной на рынок, чтобы мне башку за эти деньги не снесли. Но подумав, я сказал, что ну его на хрен, обойдусь без модной тряпки, похожу без джинсов, а потрачу эти деньги на что-нибудь другое! Мне очень хотелось съездить за границу, например, в ГДР или Югославию, но для этого надо было в те времена сначала посетить Польшу или Болгарию.
Деньги я положил в наш большой фарфоровый заварочный чайник - семейный общаг, - чтобы потом, когда они мне понадобятся, я мог бы ими воспользоваться. В моей семье все, что касалось денег, делалось на доверии, и меня никто не контролировал. Деньги я в итоге потратил на путешествие по Северному Кавказу.
Джинсы я все же купил и гораздо дешевле, чем планировалось изначально. Они стоили 60 рублей, по блату, через маму, молодежного покроя, не привычно-классического. Джинсы были японскими, по качеству даже лучше, чем американские, сегодня я точно это знаю. Но тогда, чтобы убедить себя, что Made in Japan лучше, чем Made in USA, нужен был опыт ношения тех и других, а он у меня отсутствовал.
* * * * *
Пророчество отца про мои сны и ресурсной памяти о великом Амуре сбываются достаточно часто и по сей день! Мой мозг четко отрабатывает память детства, память юности. А что он еще может отрабатывать? Ведь все основное закладывается в детстве: мозг запоминает отношения между родителями, слова и фразы близких людей, установки воспитателей, учителей. Как это все потом «вылезает» во взрослой жизни - остается анализировать, сравнивать и прописывать. Но ресурсная память иногда мне показывает забытые картинки моего Амура, моей великой и любимой реки!
(Рассказ из книги Евгения Саяпина "Путь Мужчины")