Добрый день, я — Вася (Василий) Гремячкин.
Родился через пять лет после окончания войны (тогда я ещё не знал, что она была Великая Отечественная). До Костромской области война не дошла, застряла у Москвы, но всё ещё многое о ней напоминало.
Жил я с мамой и бабушкой, папы не было. Он был жив, но после войны образовался недостаток мужчин и избыток женщин, вот он и прошёл по ним как косой — вжик-вжик-вжик-вжик.
А вот у друга моего, Витьки, отец был. Пришёл с войны героем! Как я ему завидовал, вы даже не представляете. Он брал Витьку и меня в душ на заводе или в городскую баню, если не удавалось выписать пропуск. Был добродушный, шутил много — показывал в бане голую ногу с заросшей круглой ранкой от пули, и говорил: «Ещё немного и шишку бы отстрелило, гы-гы-гы!» И надраивал нас намыленной мочалкой до блеска.
В соседнем доме тоже жил мужик, вернувшийся живым с войны. У него не было одной ноги, висела культя выше колена. К ней он привязывал протез, представляющий собой алюминиевую трубку диаметром сантиметров шесть, на нижнем конце которой была насажена резиновая круглая ступня, а сверху были ремни для фиксации к ноге. В нём сосед довольно быстро перемещался, но сильно при этом хромал. В отличие от Витькиного отца, он был замкнут и неразговорчив, с детьми не общался. Сначала ему дали машину-инвалидку, которую можно увидеть в фильме «Операция Ы», а позже выделили «Запорожец» с ручным управлением. Использовал он его на полную катушку, постоянно что-то возил, в том числе траву для гусей, которых держал в небольшой самодельной сараюшке.
По воскресеньям мама брала меня на городской рынок в качестве помощника. «Мужичок с ноготок» такой. Рынок работал два дня в неделю — кроме воскресенья ещё в четверг. Надо сказать, что здесь можно было купить всё, что нужно, но дорого. Мама долго ходила по большому дощатому мясному павильону, выбирая мясо подешевле и получше. Брала его только на супы, на котлеты или другие мясные деликатесы денег не хватало. На рынок приходил или приезжал на автобусе весь город, поэтому народу было — не протолкнуться. В ногах, между людьми, сновали инвалиды совсем без ног. Бедняги размещались на деревянных площадочках с прикреплёнными к ним снизу большими шарико-подшипниками вместо колёс. В движение этот транспорт приводился руками самих пассажиров путём отталкивания от земли. На руках были какие-то специальные рукавицы для сохранения кистей. Они попрошайничали, почти каждый посетитель рынка подавал монетку. Где они жили, никто не знал. Потом рассказали, что ноги отрезАли полностью во избежание газовой гангрены, которая при ранении быстро развивалась вверх по ноге и, если её заранее не удалить, смерти было не избежать.
Во время войны в городе располагался госпиталь, напротив которого через дорогу, на опушке леса, было неухоженное кладбище. На нём хоронили солдат, умерших от ран. Нас туда водила учительница всем классом, так знакомили ещё маленьких детей со смертью и жестокостью войны. Очень жалко было погибших и умерших. Позже эти могилки ликвидировали, переместив останки на центральное кладбище, где был сооружён монумент погибшим в Великой Отечественной войне.
Через реку Кострому проложен железнодорожный мост, стоящий на мощных железобетонных опорах. Однажды во время войны прилетал немецкий самолёт, а это было расстояние 470 километров от Москвы на восток. Бомбил, не попал, но осколком довольно глубоко поранил одну из опор. Нас туда тоже водили, показывали, рассказывали. Впечатляло.
В городе был единственный кинотеатр «Луч». Детское кино показывали один раз в неделю по воскресеньям в 10 часов. Билет стоил 1 рубль, а после денежной реформы 1961г. — 10 копеек. И ещё родители детям давали на мороженое по рублю тридцать копеек. Его мороженщица накладывала в готовые испечённые стаканчики ложкой прямо на виду у покупателя. Вкусно было! Мальчики ходили только на фильмы про войну, остальное было неинтересно, особенно про любовь. Фильмы о войне в пятидесятых годах были простецкие, показывали дураков-немцев, бегущих толпой прямо на пулемёт, из которого стреляет наш солдат, и они, убитые сыплются и сыплются. И весь зал гудел, кричал, свистел за наших! А после кино ещё долго обсуждали, как здорово русские их победили, разыгрывая сценки боя по несколько раз. Все до единого мальчика были только за наших, тогда ещё не было в обществе всей этой странной свободы и демократии, когда стало можно жалеть погибших немцев. Но я и сейчас переживаю только за наших, т.к. не мы к ним пришли, а они к нам, и не в гости, а убивать.
День Победы тогда был праздником, но рабочим днём. Нерабочим его сделал Л.Брежнев в 1965 году на двадцатилетие победы. Я за этот праздник «со слезами на глазах», т.к. сейчас стало понятно, что наша победа была великим чудом, поскольку Советский Союз в начале войны по всем статьям уступал армии Гитлера, а ещё точнее — объединённым военным ресурсам Европы, за исключением Великобритании.
Упомяну, что я читал «Mein Kampf» Гитлера. Там он себя и немецкую нацию провозгласил высшей расой на земле (ариями, т.е. от передового племени ариев), которая должна управлять миром. Кроме того, он считал, что бог ошибся, выделив Германии меньше земли, чем Советскому Союзу, поэтому эту землю нужно отобрать силой, исправив ошибку. Всем низшим народам СССР он предусмотрел следующее: молодых и здоровых направить в Германию на работы, основная часть должна погибнуть во время военных действий, а остальных загнать за Урал, чтобы они там в холоде и голоде умерли сами.
Евреев он ненавидел ещё с детства, т.к. от них плохо пахло в этих длинных пальто и чёрных шляпах, и он переходил на другую сторону улицы, если навстречу шёл еврей. Кроме того, партии социалистов в России и Германии, устроивших и там, и там революции, состояли в основном из евреев (Ленин по маме — еврей), а он эти революции считал разрушением государств, и, сложив всё это вместе, решил, что евреев нужно уничтожить всех до единого, чтобы на планете Земля их в истории больше не было.
Для меня эта книга оказалась очень полезной, т.к. стало понятно, чего не надо делать в мировых делах. А книгу, мне кажется, запретили зря. Пусть была бы пугалом для всего человечества.