Часть 16
Джей робко сделал шаг назад и медленно развернувшись пошел в сторону станции подземки. Накинутый на голову капюшон куртки, растянутые рукава, прикрывающие тонкие мерзнущие пальцы, как будто ничего не изменилось в нем за этот месяц. Ведь на самом деле, не думал же он, что я отпущу его оставив один на один с городом, который способен сломить любого, даже самого стойкого человека в один момент. Джером не сможет выжить без поддержки, воспитанный под постоянным контролем, парень не умел самостоятельно принимать решения.
Пьяная мать, излишне агрессивный отчим, даже руководитель церковного хора, они всё время манипулировали им. Первый попавшийся пройдоха, типа Шарки, сможет без всякого труда одурачить наивного мальчишку. Мир слишком зол для таких как он. А существовать в этом мире не обретя острых зубов, можно только спрятавшись за чужой спиной, желательно надежной.
Провожая взглядом удаляющегося друга я размышлял, почему все мои отношения заканчивались плачевно, оставляя обиды и назойливое чувство вины, временами сжимающее сердце от воспоминаний. Мои амбиции не оставляли шансов продлить дружбу дольше, чем она не начнет идти в разрез с моими грандиозными планами. Этот некий порочный круг интересов в котором смыкались секс, развлечения, работа, повторяясь из раза в раз по одному и тому же сценарию. Чем больше общего было у меня с человеком, тем дольше продолжалось наше общение, но не умея адаптироваться или принять изменения в моих планах, человек отдалялся от меня. Появлялось непонимание, приносящее дискомфорт, а постель только ускоряла расставание. Мне так казалось.
Джером же ничего не просил. Я все предлагал ему сам, с самого начала. С той встречи в гримерке, когда вместо утихомирившихся гормонов, возникло нечто непередаваемое словами, то, что называют взаимопониманием, связь между людьми не поддающаяся подсчету, анализу, даже рациональному объяснению, это либо есть, либо нет. Нельзя быть друзьями наполовину, так же как наполовину заботливым, наполовину нежным. Как я позже узнал, любви на пятьдесят процентов тоже не бывает. Бывает лишь человеческое лицемерие.
Всего несколько секунд я принимал решение, которое в общем-то уже было принято. Прошло
время опрометчивых ошибок основанных на злости и похоти. Надо просчитывать каждый свой шаг, взвешивать все за и против, прежде чем сказать что-либо или совершить. Именно про это и твердила теперь мне мисс Митчелл: следить за языком, основное правило бизнеса. Я итак не особо отличался словоблудием, с трудом находил фразы объясняющие мою мысль, а догнав Джея, просто молча пошел рядом. Ничего не нужно было говорить, его улыбка все сказала сама.
Времена бывают разные, печальные и веселые, трудные и легкие, те, что хочется пережить побыстрее, и те, в которых жил бы вечно, продлевая без конца. Но жизнь штука сложная и даже трудности, оказывается, могут приносить радость. Главное научиться преодолевать их. Методы борьбы с обстоятельствами, вернее их правильной расстановки в свою пользу, «бабушка» начала вдалбливать мне сразу, как только перешла к индивидуальным занятиям. За каждой теоретической выкладкой, она приводила практические примеры конкретной реализации, демонстрировала примеры из истории компании, ставила задачу для решения, следя за ходом моих мыслей. Часто отсутствие опыта заводило меня в тупик, но чем больше я узнавал, и чем чаще обращался к ней за помощью, тем удивительней оказывалась простота выбора действия.
Обучение в группе так же продолжалось. «Бабушка», исходя из каких-то собственных планов, сделала два процесса параллельными, отняв у меня все дневное время. Я не сопротивлялся, каждое утро начиная с пары физических упражнений, брал с собой очередной недочитанный с вечера экономический трактат, садился в такси, теряя удовольствие от пробок за чтением, писал конспекты, рисовал таблицы, считал сотни цифр. Ценность обучения заключалась скорее не в том, что нужно сделать, а в том как это делается. Ставить цели перед собой я умел в достаточной мере, а вот верно разработать кратчайший маршрут к ним, тут не обходилось без проблем. Аналитика, как таковая, была в моей природе. Подвергать сомнению всё, рассматривать под другим углом зрения, переворачивать с ног на голову, только чтобы увидеть невидимое другим. Увидеть, понять, и использовать.
Как бы хорош не был мой предыдущий опыт работы я быстро осознал, что нахожусь в начальной стадии превращения из банковского клерка в нечто большее по значимости и зарплате. Мисс Митчелл, обзывала учеников дураками и тупицами, не стесняясь прикладывать информацию об их внешнем виде, и даже настроении. Странно, как быстро её привычка ругаться, вспыхивать по любой, малозначимой причине, перестала раздражать, вызывая только улыбку. На некоторых местах, когда наша старенькая учительница слишком сильно углублялась в рассказы о былых заслугах, мы несдержанно хохотали, получая очередную порцию «комплиментов».
В общем, обучение проходило весьма бодро. Если проводить параллели с колледжем, то заснуть на занятиях нам не удавалось, прогулять желания тоже не возникало. Магическая способность «бабушки» сеять знания, вскоре начала приносить свои плоды. Все же её лекции продолжались не неделю-две, а больше двух месяцев. Сохранять в слушателях интерес к достаточно нудным вещам так долго, особо, если они уже не школьники, разложить сложнейшие процессы «по полочкам», передать ощущение причастности к чему-то глобальному, она умела мастерски.
Если в деле постижения тайн бизнеса компании «Hot Chicks», я быстро и уверенно продвигался вперед, то на другом фронте действия практически прекратились. Все чаще, идея заниматься двойной игрой, мотаясь с раннего утра до глубокой ночи по центру города, казалась мне неудачной. Я зачастую дремал в кресле, пока стилист раскрашивала меня в очередной «боевой» цвет ради десятка снимков, восемь из которых тут же отправлялись в мусорное ведро. Лонелл все так же баловался с сотовым телефоном, неохотно отрываясь для корректировки моего внешнего вида. Меня злило это отвратительное занятие. Что означает, когда взрослый мужчина несколько часов подряд упорно пялится в экранчик размером с кредитку? Работает? Увы, нет. Мне пару раз удалось узреть содержимое экрана. Злосчастные игрушки, вот чем занимался мой объект вожделения. Помимо переговоров он просто развлекался аркадами, откуда следовал печальный вывод: его протеже был мало ему интересен. Как и проект в целом.
Еще одним раздражающим фактором была ужасная медлительность фотографа. Подготовка, настройка камеры, задумчивое изучение фотографий, все происходило не спеша, будто через силу. Расстановка, которую можно было принять на первый взгляд за стиль работы, на поверку оказалась обыкновенной ленью. Не знаю, сколько заплатил ему итальянец дабы эффектно разрекламировать товар параллельно с моей физиономией, но промежуточные результаты мне, например, совершенно не нравились. Отобранные фото близко не лежали рядом с имеющимися в личном портфолио любительскими набросками Герберта. Моё тело выглядело слишком худым, лицо усталым, а прическа безвкусной. Вряд ли Парелли обрадуется такому. Никто не купит парфюм видя на постере не привлекательного, наоборот отпугивающего персонажа. Завеса радужного самообмана спала с моих глаз и каждый новый вечер проведенный в молчаливой компании Лонелла давался все с большим трудом. Сдерживало только грядущее представление «Ozone».
После семи часов вечера темп жизни, задаваемый мисс Митчелл, резко менялся , как только я спускался в подвальчик «грустного». Равнодушие, гнетущая тишина, вызывающе холодные пальцы девушки по коже, и нулевой результат. Этот набор мог бы уничтожить похоть, таившуюся внутри обезображенного вейзажистом, парня. Однако она только сильнее разгоралась.
Мир останавливался, пока взгляд в тысячный раз не падал на сидящего напротив фотографа.
Было в нем нечто притягивающее, в позе «нога на ногу», в широкой рубашке поверх брюк. Сердце замирало, когда наши взгляды пересекались, и начинало тут же бешено колотиться. Мир вновь приходил в движение. Конечно, благодаря юношескому воображению. Фантазии на сексуальные темы, у меня, обычно воплощались в реальность, хватало уверенности и желания. А тут... Парень находился рядом, но дотронуться до него, заговорить с ним, обратить на себя внимание, словно невидимый барьер отгораживал.
Я так и проводил время, мучаясь соблазном, решиться воплотить который, мешал страх. Конечно, мне боязно было ссориться с фотографом на финальном этапе проекта, но еще страшнее было потерять саму возможность находиться рядом с ним почти ежедневно. Болезненное удовольствие, скажу я вам. Самоистязание растянулось на невыносимый месяц с лишним, пока ситуация не подсказала как поступить.
В этот скучный промежуток времени, когда наполненные эротическими снами ночи, перемежались днями, насыщенными новыми впечатлениями и знакомствами с коллективом, в котором мне предстояло плодотворно работать, я не получил ни цента, расставаясь с пятью сотнями в неделю на мелкие расходы. Плюс чутьё мне подсказало снова вернуться в спортивный зал, теперь уже в одиночку по старой памяти делать набор упражнений для возврата хоть части былой формы. Суммируя затратную часть собственной жизни в один из воскресных дней, мне стало печально от полученных результатов. Рейнольдс не спешил брать меня в штат, а Парелли затягивал подписание контракта по «Ozone», хотя презентация была почти готова и даже имела определенную, не столь отдаленную дату. Мои финансы грозили неминуемым фиаско, поэтому предложение от одного из небольших журналов, точнее от представителя этого журнала, странного юноши с пенсне и тростью в английском стиле, случайно раздобывшего мой номер из недр записной книжки мистера Лоу, я принял практически без обсуждений. Мы встретились на Центральной возле одного из бутиков. Парень детально изучил меня с ног до головы, осмотрел портфолио, и пригласил прийти в офис издания, что я сделал незамедлительно в первый же обеденный перерыв, отлучившись из-под бдительного ока «бабушки».
Мне в жизни приходилось видеть сплоченно работающие команды, трудившиеся на благо своего кошелька и естественно своих клиентов, однако такой быстроты и напора, не смог припомнить. Тут было все в одном. Кабинет редактора соседствовал с художественной мастерской, та плавно переходила в зал презентации, угол которого отнимала площадка для съемок. Молодые ребята, общались совершенно неформально, не задумываясь над субординацией, и выполняли, каждый, несколько дел одновременно. После краткой беседы с главным боссом, показавшимся мне натурой даже слишком увлеченной собственным делом, меня провели к полненькой девушке, которая вкратце рассказала о фирме, методах, продукте, и журнале. Все прозвучало настолько кратко и содержательно, что выветрилось из головы в доли секунды, как только я стал объектом для другой девицы, уже хлопотавшей освободить для новоявленного гостя, отдельной раздевалки. Незамедлительно перед ней появилась вешалка на колесиках и вся, мирно висевшая доселе одежда была запихнута вместе со мной в узкий тупик коридорчика, оборудованный зеркалом и тонкой, почти просвечивающей шторкой. Под чутким контролем я переодевался раз пять, выпрыгивая из-за шторки, проходя сквозь строй одергивающих и поправляющих на мне костюмы, ребят, выскакивал на площадку, замирал глядя в камеру, прохода минута, все щелкало и я снова кидался переодеваться. Никто не стал даже прикасаться к моему лицу, только раз, из забавной пшикалки брызнули на волосы и расстегнули рубашку. Тяп-ляп и готово. После чашечки бесплатного кофе в дружной компании, босс разложил перед моим взором готовые снимки, словно игральные карты, и удивляя все больше предложил три макета страниц на выбор. У меня челюсть отпала от такой оперативности. Уже было с чем сравнивать. Честно говоря, я опасался, что качество будет мягко говоря отстойным, но нет, все вышло весьма прилично, особенно когда смуглый длинноволосый пацан за проектором наложил фото на макет и мы увидели итог работы. Мне понравилось, черт подери. С тем же неподдельным удовольствием мои пальцы взяли чек с оговоренной суммой и я ушел восвояси затратив на заработок не многим более полутора часов.
Однако рутина закончилась неожиданно, разжалась как пружина унося в прошлое размеренный темп, к которому я успел адаптироваться, она словно растаяла в воздухе. Встречи, новые люди, впечатления, приработки, как специально выстраивались ко мне в очередь, заполняя пустующее пространство моего свободного времени, которого недавно было очень много, а вдруг резко совсем не осталось.
Когда весь Нью-Йорк уже почувствовал весну, отдавая в прачечные испорченные грязными улицами вещи, с удвоенной силой заработали авто мойки, и вновь возникли из небытия маленькие уличные кафе, мое колесо фортуны закрутилось в нужную сторону.
Первое усилие для придания ему движения, совершил вовсе не богатый итальянец, и даже не мой новый начальник Рейнольдс, а сам того не осознавая, самый близкий мне на тот момент человек, Джером. Его душевные терзания в поисках новых текстов на фоне абсолютного отсутствия материального воплощения заветной мечты, стали меня раздражать. Он имел готовый материал, отшлифованный ежевечерними репетициями. От некоторых его песен уже начинало воротить, насколько тщательно парень отрабатывал каждую ноту. Профессионализм требовал постоянной работы, мне это тоже было известно, и никаких обид я не испытывал, когда Джей срывался из-за стола за клочком бумаги, прерывая приготовленный мной ужин. Фонтан новых идей и мелодий не иссякал, заполняя его несчастную голову, несколько блокнотов, и захламляя диван. Процедура переписывания, исправления все новых и новых бумажек, не прекращалась. Это должны были быть даже не хиты, а шедевры. Впрочем, так оно и оказалось.
Застав Джерома за переделкой итак совершенного текста, в один из вечеров, после истязания Лонелом и тренажерами, я не выдержал. Друг, не имея реализации накопленного, незаметно перешел к стадии отторжения материала, ему чудилось, что тексты полны недочетов, что ритм не тот, голос должен звучать иначе. Если бы все это играло с компакт дисков запечатленное навеки, иное дело, но в данной ситуации парень наносил непоправимый вред уже созданному. Когда я ненавязчиво интересовался, был ли он на прослушивании, недавно предложенном ему, он стушевался уклоняясь от ответа. Понятное дело, нет. Пришлось самому заняться карьерой будущей поп-звезды. Выудив спрятанную за спинку дивана заветную визитку представителя «Sony music», я просто позвонил по указанному в ней номеру. И пока Джей принимал свой излюбленный душ, договоренность о такой долгожданной встрече состоялась.
Конечно я немного слукавил, когда переложил ответственность за все последующие события
на плечи Джерома. Отнюдь не он сам сел в такси и опять же, не он первым сделал шаг в здание в котором его с нетерпением все это время ждали. Ждали так давно, что увидев визитку в моей руке, женщина за длинной стойкой в центре зала сразу же набрала какой-то внутренний номер, а Джей удивленно осматривающий огромное помещение с миллионом ламп и зеркал, замер словно кролик, не заметив подходящего к нам мужчину. Ни капли сомнения, именно этот человек и дал драгоценную визитку моему другу в конце декабря, а сейчас добродушно улыбаясь пожимал руку ему и после некоторого замешательства, мне.
- Вы, вдвоем? - легкое недоумение вполне оправдывалось, ведь он видел Джея в первый и
последний раз на том безумном концерте и мог принять меня как за коллегу, так и вообще за
невесть что.
- Не совсем. Поет только он. - Я улыбнулся и расставил точки над «i». - Сам Джером слишком стеснялся прийти к вам... Для таких вещей и существуют друзья...
Определившись кто есть кто, господин Марк Шали, один из лучших по сведениям музыкальных изданий, продюсер, взмахом руки пригласил нас следовать за ним к лифту. Не то чтобы я не доверял информации с измятой карточки Джея, но на всякий случай проверил в
интернете кто этот человек и действительно он тот самый «создатель звезд». Оказалось все правда. Личностью в шоу-бизнесе являлся вполне весомой, с богатым опытом раскрутки, как
говорится с нуля. В списке его протеже значились реальные знаменитости.
У меня с души упало сразу два камня. Первый убирал тревогу за Джерома, ведь окажись эта визитка очередным капканом, чтобы с парнем случилось. Второй избавлял от необходимости нянчиться с ним, и копить собственные неразрешенные проблемы уделяя другу слишком много времени. Невооруженным взглядом было заметно, он тоже особого восторга от роли нахлебника не испытывал. Поток концентрированной энергии запертый внутри такой плодовитой творческой личности, не оставил от стеснения и мальчишеской боязливости и следа, сразу при виде действительно возникшей перед нами настоящей студии-звукозаписи. Его постоянно открытый рот и жуткое «уау» на каждом шагу, развеселили мужчину. Крепкая рука похлопала Джея по плечу не один раз. Думаю продюсер подходил по возрасту в роли отца нам обоим, хотя вряд ли биологический отец Джерома был белым грузным мужчиной.
- Ну что, - Шали широко развел руки представляя нас находящимся в студии людям. - Вот этот парень, произвел на меня впечатление. - Потом обернулся к Джею и указав на микрофон за толстым стеклом произнес: - Я вовсе не против если сейчас ты впечатлишь меня еще раз...
Джером поверить не мог во все происходящее, украдкой вошел в такую желанную им комнату, как будто там было полно змей, а не проводов, а каждый шаг к висящему в центре микрофону давался ему с трудом. Как же мне была понятна его реакция, трепет, желание затянуть момент, тот самый миг, который ты ждал, на который надеялся. Вот он.
На минуту зависла тягостная тишина. Глаза парнишки поедали окружающие предметы, он вбирал в себя недостающее все это время ощущение комфорта от всего в студии, от людей за
стеклом ожидающих его действий, от эмоций переполняющих все нутро... Вот где он хотел быть, работать, созидать, вот тут, а не у меня в квартире. И кивнув нам, Джером чуть помялся и начал петь... Только голос. Без музыки. Что-то из репертуара группы отчима. Он как мог старался растянуть абсолютно ужасный текст, сдобрить его своим потрясающим голосом, сгладить, в меру возможности. Однако, даже в его подаче мерзость оставалась мерзостью. Я напрягся, думая зачем Джером решил в такой ответственный момент исполнить вот это безобразие. Если люди в студии и ждали от него что-то, то точно не такое. Продюсер недовольно скривился и потянувшись к пульту нажал какую-то кнопку и суровый голос пошел по всей студии:
- Нет, нет, нет. И еще раз нет. Если ты хочешь по настоящему работать со мной, то забудь про
подобный репертуар. Никогда, мой мальчик, запомни, никогда я подобным заниматься не буду.
Шали был недоволен. Джером обескураженно смотрел на него и чувствовалось, что еще немного и все сорвется. Друг выдаст не то и мы уйдем из студии. А упустить такой случай, предоставляющийся раз в жизни и то не всем, это поставить крест на всей будущей карьере Джерома. Мужчина все еще держал пальцем кнопку, когда я вместо него громко попросил Джея спеть про ангела. Он вопросительно глянул на меня через стекло, а я утвердительно кивал. Если и есть песня, способная развеять первое неприятное впечатление, то только эта.
Продюсер снова развалился в кресле переводя взгляд со своего будущего протеже на меня и обратно. Наверняка он оценивал насколько сильно мое влияние на Джея и не только. Меня же
интересовало насколько сейчас хорош будет мой друг. Это решит все.
И он не подкачал. Выверенная до долей секунды песня, доведенная до технического совершенства у меня в квартире, тут, в студии, зазвучала просто потрясающе. Вспомнился концерт рэперов, когда этот невероятной мощности поток энергии я услышал первый раз, а теперь вот второй. Парень просто закрыл глаза, чтобы не стесняться и перестал ограничивать
свой голос, как это делал в бетонных стенах, чтобы не тревожить соседей. У меня открылся рот от удивления. И не у одного меня. Шали просто вжался в свое большое кресло, всем своим тяжелым телом, а мне удалось увидеть за минуту целый спектр его эмоций, от того же удивления, до восторга. К припеву он уже улыбался во весь рот, а когда Джей перешел на высокие ноты, он развернул кресло от стекла и закрыв глаза блаженно поднимал руки, все выше и выше над собой, синхронно с уходящим вверх голосом Джерома.
В отсутствии музыки, текст настолько проникал в душу, насколько потрясающий голос исполнителя мог пронести его в души окружающих. Ангел, кем бы он ни был, у каждого был свой собственный, образ хранящийся внутри, к которому обращаются в тяжелые минуты. А от пения этого парня, внутри даже самого отъявленного негодяя, внутренний ангел пришел в действие...
Это длилось всего пару минут. Для всех по эту сторону стекла, слишком быстро. Для исполнителя за стеклом, с понуро опущенным взглядом в пол, вероятно очень долго. Друг видел отвернувшегося продюсера, но не знал о его реакции и вероятнее всего решил, что это полный провал. Трудно представить творящееся у него на сердце в тот момент, пока он не заметил хлопающих ему сотрудников студии, всех, и меня в том числе. Нельзя было остаться равнодушным. Шали встал с кресла и громко заявил потрясая руками:
- Это невероятно !!! Просто парень с улицы !!! С улицы !!! Боже мой…
Джерому было не слышно его речи и он моргая глазами пытался понять не общую реакцию, а конкретного человека в костюме, от слов которого решится его судьба. Чтобы не томить исполнителя, один из парней включил динамик и ему.
- Это твоя песня, парень? Такую песню и с таким исполнением любой засранец сможет сделать хитом. Обещаю тебе, что через месяц она будет в чартах. Если уж ты меня довел до
слез, то подростки будут мокрые до трусов !!!
Джей лишь слегка улыбался глядя на довольные физиономии. Он наконец понял, что поймал удачу за хвост.
Моя же миссия на этом была выполнена. Передав Джея в надежные руки, можно было полностью сосредоточиться на том, как ликвидировать уже подбирающийся слишком близко персональный финансовый коллапс. В идеале, мне необходимо получать от каждого прожитого дня плюс, а не минус, и речь не только о деньгах. Да, уроки мастерства Мисс Митчелл прибавляли мне очков опыта в жизненной игре, но тренировки терпения от Лонелла столько же и отнимали. И если серьезно задуматься, то весь проект «Ozone» ставился мной под глубокое сомнение. Как глобальная задумка может оказаться в итоге пшиком из-за непрофессионализма ее исполнителей, тому есть масса примеров, а мне очень не хотелось стать частью того, что может попасть в раздел из пособий «как лучше не делать бизнес».
Все мелкие детали мозаики проекта собирались воедино с приближением «часа икс». Неумелый и медлительный фотограф, плюс плохо разбирающийся в интересах американцев делец из Италии, ну и модель средней паршивости, которая от всего этого вряд ли снискает симпатии публики. Вот последнее было более всего обиднее.
Не то чтобы я представлял себя жертвой отвратительных фото и мерзкого промоушена, нет, скорее просто честно отдавал себе отчет, что ничего особенно выдающегося сам по себе не представляю. В некоторые моменты, когда в студии Лонелла мои мысли отвлекались от его полурасстегнутой рубашки, они неприятно щекоча нервы начинали оценивать происходящее, сводясь к заключению, что среднестатистический мальчик просто попал в серьезные игры к серьезным людям. Исходя из этого было удобно делать вид, типа мне просто неизвестно все чем занимаются эти люди и все будет в итоге первый класс. Однако внутренний голос начинал посмеиваться над этими предположениями.
Из уроков «бабушки», напротив, исходил один неприложный факт, если нечто ходит как утка, крякает как утка и выглядит как утка, то собственно, перед тобой утка и есть. А доверять постулатам прожившей жизнь женщины можно было на все сто процентов. И изучив методы изложенные на лекциях я прекрасно понимал, что должны существовать способы исправить удручающее положение и моё и всего проекта.
Неужели Парелли не видел эти мерзкие фото? Как он вообще нанял такого фотографа? Слишком много вопросов. И пора со всем этим что-то решать...
Первым, к кому я попробовал обратиться за разъяснениями был сам Парелли. Бизнесмен с каждым нашим разговором становился адекватнее в общении, его английский претерпевал просто фантастические изменения, мне его фразы уже не казались забавными и даже акцент временами куда-то исчезал.
На следующий день после пяти часов проведенных в кабинете «Hot Chicks» с ручкой в руках, я для смелости прогулялся в толпе по шумным улицам, дошел до зоопарка простояв у ворот на солнышке до тех пор пока оно не скрылось за небоскребом и все таки решился посетить офис моего итальянского босса. Мне многое хотелось у него спросить. Почему-то казалось, что хоть он и намного старше, но поймет меня. Паря в этих иллюзиях я напрочь забыл о необходимости договариваться о встрече с его секретарем, и что в офисе меня вообще может никто не ждать, кроме секретарши, чей метод общения в отличии от ее шефа ни капли не изменился.
Секретарши не было на месте. Я заметил ее у главного входа в здание, где она очень оживленно и на высоких тонах беседовала по мобильному телефону, так эмоционально, что было не понятно на каком языке идет разговор. Подумав, что честно было бы действовать по правилам и дождаться ее внимания, чтобы попросить разрешения пройти к боссу, я недолго простоял рядом, но поток речи не иссякал, а меня она совсем не замечала.
Пройдя в офис и помявшись рядом с ее столом я вздохнул и шагнул в длинный коридор ведущий в небольшой конференц зал и личный кабинет Парелли. Большие круглые часы на стене чрезмерно громко тикали в почти полной тишине. Как начать беседу? Высказать мнение о том, что все идет не так? Может он согласится и…
Кабинет был закрыт, однако из зала доносились чьи-то голоса и тихий смех. Уже почти войдя в открытую дверь я приготовил приветствие, но оно моментально застряло у меня в глотке. Та картина, которая предстала передо мной напрочь лишила меня и способности говорить и двигаться. Я даже вздохнуть не мог, только удивленно стоял как истукан впитывая глазами то, что не должно было никогда быть ими увидено.
В конференц-зале был включен слабый свет, но его было достаточно дабы понять, что я не ошибся, мне не привиделось и не показалось. Пока часы сзади щелкнули, как специально растягивая время, я пережил кажется весь спектр эмоций от шока, который уложился бы в психологический роман. Никак нельзя было оторваться от происходящего, только гулкий удар сердца внутри вывел из ледяного оцепенения и следом за ним оглушающий словно колокол следующий удар часов, от чего я пришел в себя и словно на замедленной съемке, неповоротливым мешком с песком попятился назад в темноту, жадно набирая воздуха и как можно тише прислонился к стене.
Первое что осознанно мне хотелось, чтобы меня никто не увидел. Особенно те двое, что находились в зале. Не увидели и не услышали. Потому что часы еще раз ударили, а я из стадии прострации уже переходил к этапу ненависти...
Есть вещи к которым нельзя быть готовым. Ты их попросту не предполагаешь. Они не вмещаются в голову. Да что угодно только не это. Но мог ли я хоть немного своим ограниченным умом свести воедино некоторые факты, наблюдения, чтобы выстроить прямую линию к простой и логичной правде? Разумеется нет. Моё тело добралось до ближайшего кресла, опустилось в него, а сознание боролось с увиденным, пытаясь или встроить это в существующий мир или отторгнуть совсем. То, что я увидел, ножиком полоснуло не только по моей впечатлительной душе, но и задело по сердцу, от чего оно не на
шутку собиралось взорваться от гнева и ненависти. Все пережитое за последние полгода, вся эта каша из фантазий и эмоций, всё разлетелось вдребезги, а от этого острые стекла мешали даже дышать. Проведение сжалилось надо мной, я остался незамеченным, и первые несколько минут душевных метаний сгинули в тишине с часами, пока я не собравшись с силами не прошел мимо продолжавшей изливать поток речи в трубку, секретарши.
Только на оживленной улице, охлажденный ветерком и принятый в объятия полутонов последних лучей заходящего солнца, я начал нормально рассуждать. Объятия... Черт !!! Как же так могло случиться? Почему я так долго обманывал себя? Зачем? А через секунду другое.
Чувак, ты совершенно не разбираешься в людях. Ты просто лопух, чувак !!!
Достаточно драматизма? Что же такое можно увидеть, чтобы так распереживаться? А ничего такого, только не скрываемые отношения двух людей. Не стесняющихся чувств в месте, где никто не подглядывает. Они отдавали себе отчет, что их тайна останется тайной и никакой любопытный нос не сунется... кроме моего.
Делая шаг за шагом в направлении дома я прошел достаточно длинное расстояние, чтобы за это время все увиденное было разложено по полочкам, перекручено с начала до конца со всеми деталями. Гнев естественно прошел. Оставалась пустота. Заполнить ее должно было рациональное объяснение происходящего. Разве лучше было бы если я этого не увидел? Скорее всего нет. Я так и фантазировал бы дальше о том, чего мне никогда не…
Моментально в мозгах проскочила мысль, заставившая остановиться. Этот стоп-кадр, как щелчок камеры, Кардини младший с его длинными волосами и ногами обхватившими торс человека, о котором я грезил до мышечных коликов. Этот смех, и объятия, они не хотели никого разыграть, все было так как есть, молодой итальянец и Лонелл явно было гораздо больше нежели друзьями. Они были любовниками... А это значило...
Я тяжело выдохнул стоя у антикварного магазина. Над головой загорелись лампочки, рассеивающие сгущающуюся темноту вечера. Паззл собрался. Теперь то мне стало ясно почему именно Лонелл работает в проекте и с чьей подачи. Не один я был очарован красавцем фотографом, очарован до такой степени, что можно было забыть о его профессиональном уровне. Кардини притащил в проект своего парня. Как же все таки было просто. Однако в этом он сделал свою самую большую ошибку.
Уже дома, наполняя ванну, я словно под гипнозом, раздевался, все думая и думая, как такое могло укрыться от моей интуиции? Печально, но равнодушие Питера ко всему касающемуся проекта, коробило меня даже больше, нежели его любовная связь. Я потихоньку опустил ноги в теплую воду. Их близость, поцелуи, уже дорисовывало извращенное воображение. Если все между ними серьезно, то фотографу заплатят вне зависимости от результата. «Ozone» вспыхнет на секунду, мелькнет в журналах и на улицах и сгинет в небытие задавленный массой более интересных реклам. Вода приняла меня как тягостная печаль грядущего личного коллапса, но была в этой печали не гаснущая искра моей похоти. У Лонелла есть парень, а значит он гей.
Значит путь к нему не так тернист как мне предполагалось ранее, я ведь теперь знал его секрет. Передо мной почти зримо возникла очередная планка которую надо во что бы то и стало перепрыгнуть.
Глупые мозги не хотели отключаться до трех часов ночи, выворачивая ситуацию почти наизнанку. Паники первых минут уже не осталось, ее раскромсали на отдельные кусочки и разложили по местам, каждый кусочек был взвешен, измерен, оценен и оставлен в покое. По мере того как рассмотренная со всех сторон ситуация не перестала представлять из себя хоть мало мальскую проблему, серое вещество решило угомониться.
Утром, вяло тыкая вилкой в тарелку с наспех пожаренной яичницей я все еще пытаясь отыскать выход из ситуации в которой сразу возникло множество вариантов решения, наконец понял, что мчусь на всей скорости в стену на которой жирно выведен огромный вопросительный знак перед словами «что делать».
Единственный на тот момент в моей жизни человек, чей совет мог бы мне реально помочь разрешить дилемму, была Мисс Митчелл, поэтому сидя на очередной ее лекции мне с трудом удавалось дождаться окончания занятий, чтобы задать задачку ей и получить волшебный ответ. Она словно чувствуя отсутствие моего интереса к материалу, наоборот заваливала меня работой и подколками. Ребята несдержанно смеялись, до тех пор когда наконец не настало время собрать записи и покинуть помещение. Я сегодня собрал полную коллекцию язвительных комментариев и получил чемпионский титул «раздолбая», впрочем «бабушка» сама догадалась и когда все вышли поставила рядом с собой стул пригласила присесть. Она была готова меня выслушать, с интересом знакомясь с проблемами молодого поколения и искренне удивилась, что это вовсе не «масса глупых вещей» как она их называла. Старушка действительно задумалась, при появлении в моем монологе итальянского дельца, фотосессий и информации о моей двойной занятости в жизни. Её взгляд переходил с моего лица на окно и обратно, пока я как мог доносил суть проблемы. Почти пятнадцать минут я потратил, чтобы красочно описать нужное и не проболтаться о не нужном, естественно все мои душещипательные фантазии были не для ее ушей, а вот чисто техническое описание положение вещей проекта «Ozone» я кажется подал вполне доходчиво. И когда я наконец смолк она выдала:
- Нет проблем без решений. По моему мнению, ты слишком много надежд возлагаешь на эту
рекламу. Ты уверен в своей роли во всем этом?
Она внимательно смотрела на меня. Что же, да, я уверен. Пришлось несколько раз кивнуть, демонстрируя эту уверенность.
- Хм. Тогда я понимаю, тебя не устраивает та роль, что тебе досталась? А в этом случае, придется из нее выйти... - Мисс Митчелл не стала дожидаться моего удивления и продолжила. - Попробуй сделать то, чего от тебя никто не ждет. Помогая своему работодателю, ты возможно, поможешь и себе.
Зависла недолгая пауза. Мне хотелось узнать каким же образом это сделать. Конкретные дела, а не аморфные патетические фразы. «Бабушка» рассеяла мои сомнения.
- Я не знаю как это работает, Джон. Но сдвинуть что-то с места можно только двигая. В конечном итоге, если сейчас ничего не предпримешь, то потом останутся лишь сожаления. Сделай, даже если это окажется неправильным. Ты не будешь жить с мыслью, что пальцем не пошевелил, в ином случае останется лишь винить себя очень долго. Хотя... - Её маленькие глазки хитро блеснули, а морщины на лице стали еще гуще. - Я почему-то уверена, что если ты во всем этом уже достаточно долго, то от меня требуется только одобрение твоего плана. Она улыбнулась. Наверно в юности эта женщина была весьма прелестной если в старости могла легко расположить к себе. Я тоже расплылся в улыбке. Разумеется у меня существовал план. Только он возлежал на одной из пыльных полок моего сознания и во истину, настала пора его достать.
- Расставь приоритеты. На каждый последующий шаг. И действуй. Победа стоит всех сомнений, размышлений и вопросов. Реши эту проблему сам, так как можешь только ты. - «Бабушка» проводила меня до двери и вернувшись к своему обычному состоянию, язвительно добавила в след. - Надеюсь твое мероприятие не скажется на подготовке... В нашей компании нет должности манекенщика…
Мой кухонный стол видел бизнес план для « Hot Chicks», мои личные финансовые планы расписанные чуть ли не до доллара, но в это раз на нем лежал лишь один листок бумаги с надписью «действуй», а под ним два слова «Ozone» и Лонелл. Просто ничего большего он вместить не мог, все было в голове. Пока тело расслабленно сидело на стуле, мозг заботливо снимал с полок сознания все необходимые данные для воплощения моего персонального плана захвата уже захваченной кем-то крепости под названием Питер. Но несомненно, первым нужно было особенно позаботиться об «Ozone», так как проект рассматривался мной как отправная точка к завоеванию более вожделенной, даже нет, самой вожделенной цели. Если судьба позволила мне увидеть истинное положение вещей, то не означает ли это, что она же и указывает мне дорогу?