Рассказ
Наконец установилась по-настоящему летняя погода. Люди радовались теплу. Все соскучились по нему после зимних резких скачков от тепла к холоду.
Но радость была недолгой. Зной перевалил за всякую норму человеческого терпения. Люди здоровые при первой возможности старались спрятаться в тень. А уж людям старым по возрасту и с болезнями ничего не оставалось, как днями сидеть в собственной квартире. Вот и Владимир Александрович Фатеев уже пятый день безвылазно обретался в квартирных стенах. Его старуха запретила ему даже нос высовывать на улицу. Сказала, ты через пять минут пребывания на таком зное коньки откинешь.
Но сидеть дома оказалось неимоверно скучно. Наскучил телевизор. Владимир Александрович неожиданно сделал вывод, что новости, которые он стремился посмотреть в первую очередь, бесконечно повторяются. И через какое-то время становятся не интересными. Он уже не вступал в конфликт со своей старухой. Та настаивала, что в то время, когда он обычно смотрел новости, ей надо смотреть по другому каналу сериал, или ток шоу о происходящих в мире политических событиях. Он попробовал ходить по квартире. Но быстро устал. Присел в кресло у книжного шкафа. Но купленные им когда-то бестселлеры он хорошо помнил. Заглядывать в них в который раз уже не хотелось. Но вот его взгляд вдруг остановился на толстом альбоме с фотографиями. Владимир Александрович давно в него не заглядывал. Не рассматривал закрепленные там фото. Почему бы их не просмотреть? Может, скука бездействия по случаю духоты на улице и в связи с коронавирусом вдруг развеется?
И он начал всматриваться в снимки. Одни были ему хорошо знакомы. Ибо непосредственно связаны с его жизнью. Есть фото подруг и знакомых его супруги. Об этих людях у него были самые поверхностные сведения. Чем дальше Владимир Александрович продвигался по страницам фотоальбома, тем древнее были снимки. И сведения о людях, на них изображенных, становились все скуднее. О некоторых снимках Владимир Александрович ничего сказать не мог. Какие-то еще довоенные люди, одетые по той, примитивной на нынешний взгляд моде. К ним у Фатеева не было никакого интереса.
А вот снимок уже почти выцветший. Кто же на нем изображен? Наверное, тоже из довоенной поры. Но что-то в этой фотографии его притягивало. И вдруг в нем внезапно что-то пробудилось. Стоп! Да это же Вася Щепетнев! Боже! Как же он забыл. Это же снимок из его юношеской жизни. Из его ремеслухи. Владимир Александрович всматривался в снимок и так, и этак. И все больше утверждался в уверенности: на снимке его хорошо знакомый по ремесленному училищу Васька Щепетнев.
И он отложил в сторону фотоальбом. Память его ушла в далекое прошлое. В 1953 год. Тогда он учился в ремесленном училище. Постигал профессию электросварщика. Тогда же он впервые увидел Васю Щепетнева. Он поступил учиться на литейщика. Внешне парень как парень. Но нередко он играл роль. Тогда люди жили под впечатлением ухода из жизни товарища Сталина. В ремесленном училище было шесть человек второго года обучения, которые в марте 1953 года ринулись на крышах товарных вагонов в Москву, чтобы проводить великого вождя в последний путь. Правда, их благородные намерения были пресечены милицией. Пламенных поклонников Иосифа Виссарионовича сняли с крыш товарняков и препроводили в училище.
Но некоторое время эти, пусть и неудачливые поклонники вождя ходили в героях. Володьку Фатеева даже познакомили с двумя путешественниками на крыше товарняка в столицу. Да, они не попали на похороны Сталина. Но изо всех сил старались там побывать. .
Летом и осенью 1953 года страна уже жила без Сталина. Но жила по тем канонам, которые были свойственны времени культа личности, как потом окрестят этот период. Но Вася Щепетнев, как теперь понимал Владимир Александрович, уже пробовал держаться по-новому. В общежитии его часто просили изобразить. И он изображал с большой охотой. Прежде всего, Вася занимал позу гордого диктора читающего важный политический документ. И начинал:
– Да здравствуют Карл Маркс,
Фридрих Энгельс,
Владимир Ильич Ленин,
Иосиф Виссарионович Сталин.
И вдруг лицо Васи становилось смущенным и ласково просительным. Голос его терял властность и важную торжественность. Он становился смущенным и просительным. Вася неожиданно умолял:
– И Вася Щепетнев.
Новоявленный артист выступал в роли просителя. Но при этом он добавил себя в список великих вождей.
Одни над таким спектаклем весело смеялись. Другие вздрагивали после щепелевского спектакля. Они говорили: «Ты после такого спектакля попадешь в Магадан».
И так и этак Васька выделялся из списка ремесленников. Он имел среди своих товарищей по учебе неизменный успех. Хотя мнение о нем было разное. Одни считали, что у Васи с мозгами неладно. Вот он и выкидывает непотребные коленца. Другие говорили, что Ваське надо бы учиться не литейному делу, а артистическому. И с этим трудно было поспорить. Лицо у парня было на редкость выразительное. Он не столько доносил свою сатиру словами, сколько игрою черт его удивительно подвижного лица.
Тогда очень мало времени прошло после окончания Великой Отечественной войны. Люди жили воспоминаниями о ней. Ее картинки вовсю еще жили в народном творчестве. И Вася Щепетнев частенько это творчество использовал в своих выступлениях. Правда, по прошествии стольких лет Владимир Александрович Фатеев восстановить в своей памяти почти ничего не мог. Сейчас он мог воспроизвести только одно почти скандальное четверостишье:
По блату, по блату
Спалили немцы хату,
Построили халупу,
Похожую на попу.
Когда Вася исполнял такие частушки, ремесленники хватались за животы от смеха. Только на лице певца отражались растерянность от утраты жилья, и разочарование от мнимой заботы фашистов. Он весь воплощался в роли героя этой разухабистой частушки.
Владимир Александрович потянулся к фотоальбому. Он, как и его бывший товарищ по училищу, весь оставался в далеком прошлом. Когда был еще юношей. И ему вдруг, после взгляда на Васькину фотографию стало казаться, что он вновь вернулся в 1953 год. Только при этих очень ярких воспоминаниях он был вовсе не веселым парнем Василием Щепетневым из того времени. Те времена предстали вдруг перед ним мрачными картинами.
Сразу после смерти Сталина был опубликован указ о помиловании заключенных. И вовсе не тех, кто отбывал срок по политическим статьям. Амнистия в основном коснулась уголовников. И в период учебы Володи Фатеева в ремесленное училище эта категория помилованных преступников уже вовсю властвовала в том городе, где было ремесленное училище. Ходили разговоры о том, что отпущенные на волю, уголовники обнаглели до такой степень, что стали грабить и раздевать людей еще привидно. Люди слышали жалкие крики раздетых почти догола. Но выступить на их защиту никто не решался. Уголовники пускали в ход ножи. И неосмотрительно ринувшиеся на защиту ограбленных нередко при этом становились покойниками.
Для многих оемесленников блатные представлялись примерами для подражания. Они ходили с финками в карманах. И при случае могли пустить их в дело. Владимир Александрович вдруг вспомнил один случай, свидетелем которого он случайно оказался. Было это в стодолой ремесленного училища. Обедали тогда ремесленники группами по очереди. Володька Фатеев стоял в коридоре у столовой в ожидании своего времени для обеда. И тут он увидел, что двое из уже сидящих за столом встали и вышли в коридор. На ходу они сняли свои ремни с бляхами. Выдавались такие в форме ремесленников. В коридоре оба остановились. Но бляхи в ход не пустили. Один из потенциальных драчунов неосмотрительно стал затылком очень близко к стене. Второй этим воспользовался. Он сильно ударил своего противника кулаком по лицу. Ставший близко к стене медленно сползал по ней. Но все-таки удержался. Хотя лицо его стало белее листа бумаги. Но это были лишь цветики. Ягоды созрели попозже.
Владимир Александрович сожалел о том, что в старости его стала подводить память. Многое из нее окончательно и безвозвратно стерлось. Он не был твердо уверен. Но ему казалось, что к 1954 году в его ремесленном училище сразу после его оттуда выпуска и устройства работать не заводе произошли изменения. Когда Володька Фатеев еще в нем учился, туда принимали и с семилетним образованием. Но как только он получил документы об окончании училища, прием в него стали вести с документами об окончании десятилетки.
В ту осень в училище поступил демобилизованный моряк. Родом он был не из города, в котором собирался приобрести профессию токаря. Поэтому моряка определили в общежитие. И именно тогда из выпускников училища образовалась банда. Ее члены стали посещать свое бывшее общежитие и обирать учащихся до нитки. Новые «фабзавцы»,или,как говорили в просторечии «фабзайцы», молча, сносили эти безобразия.
Но моряк такое стерпеть не мог. Когда в его комнату зашел один из руководителей банды Блинников с двумя своими подчиненным, моряк набил им морды и выкинул из комнаты. Тем же вечером в комнату моряка нагрянули уже пятеро. И с ними оказался Васька Щепетнев. Но он был сильно пьян и мало что соображал. Остальные были хоть и, выпивши, но держались твердо на ногах. Моряк снова встал на свою защиту. Только на этот раз бандиты оказались хитрее, и с финками в карманах. Руководитель банды Демин мигом встал за спиной моряка. И он вогнал ему свою финку между лопаток. Моряк упал на пол и тут же умер. Банда спешно покинула общежитие. Но тут же все были арестованы.
К этому времени бандитизм в стране распространился настолько, что правительство вынуждено было принять меры. 30 апреля 1954 года был опубликован указ об усилении уголовной ответственности за умышленное убийство. Банда бывших выпускников училища попала под этот указ. Их осудили. Блинников и Демин были присуждены к высшей мере наказания – расстрелу. Остальные получили большие сроки отсидки. Самый малый срок схлопотал себе и Вася Щепетнев. Но он был единственным, кто сильно переживал из-за своего проступка. Во время перекрестного допроса на суде он сказал:
– Я очень и очень виноват. Поэтому, если суд сочтет эту нужным, согласен на высшую меру наказания. Мне нет прощения за мой проступок.
Хотя все знали, что Вася в ту банду не входил. Он попал в эту компанию только потому, что пил с ними в тот вечер. Но к походу в общежитие училища уже ничего не соображал. А, следовательно, не понимал, что происходило в этот вечер.
Теперь, по прошествии стольких лет, Владимир Александрович воспринимал те события, словно они случились, чуть ли у него на глазах. Они вспомнились ему во всех подробностях. Он люто возненавидел ту банду. И в те давние дни проклинал своих коллег по училищу самыми последними словами. Защищал только Васю Щепетнева. Он, мол, попал к этим сволачам по пьяному делу. Ему и теперь, после стольких лет по-настоящему жалел этого парня. Из него, и по нынешнему мнению Фатеева, мог бы выйти хороший артист.
Только судьба распорядилась по-своему. Владимир Александрович тяжко вздохнул и поставил фотоальбом в шкаф на прежнее место. Он уже жалел, что проявил к нему свое любопытство. Только растревожил душу, а не отвлекся от тоски и скуки коронавирусной своей изоляции.