Тропа вела вверх по пологому склону горы. Седой шёл не торопясь, размеренно шагая, вдыхая этот чистый воздух, насыщенный ароматами разнотравья. Здесь, в горах – его стихия, его родной дом. Сколько уже исхожено тропами… Казалось, нет такого уголка, где не ступала его нога. Но каждый раз горы открывали новые красоты, показывали волшебные потаённые уголки своих сокровищ только ему – человеку, который сроднился с ними душой, врос в горные массивы и уже не представлял своей жизни без них. Строгие хребты и грозные скалы не прощали легкомыслия, небрежности и неуважения к себе. Но к тем, кого они принимали в свою обитель, поворачивались совсем другой стороной, открывая красоты снежных вершин, звонких прозрачных родников, бурных рек, бьющихся о валуны и прибрежные камни, отвесных скал и каменистых каньонов, арчовых рощ с прохладой и пением птиц.
Весёлые молодые ребята-туристы с удивлением рассматривали повстречавшегося одинокого седовласого деда, гружёного старым, видавшим виды, рюкзаком. Долго смотрели ему вслед.
– Надо же какие люди в горы ходят!
Да, не каждый в свои 70 лет отважится пойти горной тропой даже в сопровождении опытного инструктора. Многие в таком возрасте предпочтут мягкий диван. Но только не Седой (так его называли местные чабаны). Раньше он тоже ходил с группой, но со временем всё меньше становилось охотников составить ему компанию – возраст брал своё. Сегодня он наметил свой маршрут по Паркент-саю. Река строптивая, с характером – бурное мелководье с валунами и каменистым дном сменялось глубокими ямами с таким же быстрым течением. По руслу реки никто не отваживался ходить. Выбирали верхнюю натоптанную тропу по склону хребта. Здесь, внизу, приходилось несколько раз пересекать Паркент-сай, перепрыгивая с камня на камень, а бывало и вброд. Трудности не пугали Седого, лишь раззадоривали его азарт. Два дня он шёл по саю, выбирая для ночлега пологий берег, заросший травой и кустарником. Палатку ставил под арчой, недалеко у воды, сооружал очаг.
Вечер. Булькает в котелке вкусная шурпа, наполняя ароматами округу. Языки пламени лижут поленья. Искры летят ввысь к звёздам, которые светят так ярко. Казалось, поднимешься на гору, и рукой достать можно. Месяц зацепился своим острым краем за сосну где-то почти у вершины хребта. Тишина… Лишь потрескивание сучьев в костре да шум бурлящей воды в сае нарушают её. Последняя ночёвка у реки. Завтра надо обойти гору Сейшу и выйти на тропу, а там и до Янгиабада рукой подать. Ночи в горах холодные. Спасает спальник и палатка. Если совсем холодно, то можно зажечь свечу, и даже от такого маленького огонька становится теплее. Утро наполнилось щебетом птиц. Солнце ещё не показалось из-за вершины. Его первые лучи озарили небо, окрашивая облака в бледно- розовый цвет. Красотища! Но надо торопиться. Восхождение будет трудным – Седой решил сэкономить время и не идти по тропе в обход Сейши. Он долго всматривался в ландшафт грозной горы. Отвесные серые стены скалы ощетинились своей неприступностью. Но были и отлогие места густо покрытые зелёной травой и кустарником – значит там можно пройти. На голых скалах нет растительности.
– Ну, что, Сейша? Поборемся? Покоришься мне? – улыбнулся в усы Седой.
Собрав всё своё снаряжение, он тронулся в путь. Пробираясь сквозь кусты можжевельника и шиповника, он медленно поднимался вверх. С каждым метром высоты идти становилось всё труднее. Сейша будто ощетинилась своими скалистыми выступами, стараясь не допустить «чужака» в свои владения. Седой то и дело натыкался на отвесную неприступную стену. Приходилось сворачивать то влево, то вправо, выискивать места, по которым можно забраться выше. Это было похоже на слалом наоборот в очень замедленной съёмке. Через три часа подъёма Седой выбился из сил. Рубашка на спине взмокла, пот струился по лицу, гулко стучало сердце. Он остановился на привал на нижней террасе. Надо передохнуть. Сбросив рюкзак и распластавшись на траве, смотрел в плывущие облака.
– Надо подняться налегке и осмотреться вокруг. Найти удобный подъём. Так, вслепую, я и до ночи на Сейшу не поднимусь, – решил он. Оставив рюкзак, Седой осмотрел склон. Чуть левее с горы под углом 75градусов спускался каменистый жёлоб. Видимо, по нему весной шли потоки воды. Поверхность рифлёная, шероховатая. Подъём крутой, но можно зацепиться и по нему подняться на верхнюю террасу. Другого пути нет, и Седой решился на этот рискованный шаг. Ему удалось покорить Сейшу, но встретила она его холодно, недружелюбно. Здесь дул пронизывающий до костей холодный ветер. Мокрая рубашка холодила спину. Солнце катило свой диск к закату. Ещё несколько часов, и оно спрячется за вершиной соседнего хребта. Ночевать здесь – безумие! Можно замёрзнуть, да и вещи остались внизу.
– Спущусь вниз, найду место для ночёвки, а утречком поднимусь на гору. Тропу уже наметил, – решил Седой. Спускаться вниз решил по языку щебня. Пришлось взять чуть левее. Щебнистая поверхность оказалась обманчивой – слишком сыпучей, под мелким камнем нет твёрдой опоры. Нога погружалась в щебень по колено и вязла в нём, будто в болоте. При каждом шаге приходилось с трудом освобождать то одну то другую ногу. С трудом он нашёл свой рюкзак. Спускаясь, он слишком отклонился влево от стоянки. Сумерки наползали на горы, пеленая их подножия и поднимаясь вверх. Оставалось одно – спуститься к саю и заночевать там. В горах подниматься всегда легче, чем спускаться вниз. Идти приходилось наугад, петлять, отклоняться, обходя отвесные стены скалы. Он оказался в ущелье, где со всех сторон крутой обрыв и пропасть. Справа виднелась арчовая рощица, там можно заночевать. Но как до неё добраться? Седой шёл по кромке обрыва, по полочке в полметра шириной. Сумерки сгущались, стало совсем темно. Справа высилась отвесная стена скалы, слева – чёрная бездна. Одно неловкое движение, один неверный шаг и… Вдруг камень выскользнул из-под ноги и покатился вниз, гулко ударяясь о выступы скалы. Следом полетел и Седой… Ударившись о выступ скалы, он покатился по крутому склону. Его подбрасывало на камнях и выступах, переворачивало и стремительно несло вниз, будто могучий великан играл с ним, как с мячом. Резкая боль пронзила левое плечо. В глазах взорвался огненно-оранжевый шар и сразу погас…
Седой открыл глаза. Он лежал в воде на боку, не чувствуя боли. Сколько он так пролежал, он не знал. Ему казалось, что вот он упал и сразу встал на ноги. Только значительно позже он обнаружил потерю во времени 2 или 3 часа.
– Надо идти. Надо выбираться отсюда. Здесь оставаться нельзя, – шептали его губы, и так же стучало молотом в висках. Ему казалось, он не один. Кто-то невидимый идёт рядом по ледяной воде поддерживает его, направляет, заставляет идти. Седой шёл по саю, не чувствуя боли. Липкая влага сочилась из раны за левым ухом, стекала по шее за ворот рубашки. Брюки разодраны. Правая штанина пропитана кровью, но разбираться некогда. Пока есть силы, надо идти. На другом берегу реки Седой нашёл пологий склон, поставил палатку, перевязал раны. Хорошо, что не разбились наручные часы, и он понял, что пролежал в реке без сознания несколько часов. Утолив жажду родниковой водой (заведомо наполнил баклажку), Седой внимательно осмотрел себя. Кровь почти остановилась. Он перевязал раны. Это далось с трудом – при каждом движении и даже вдохе опоясывающая боль пронизывала грудную клетку. Сильно ломило поясницу.
– Наверное, я сломал рёбра. Хорошо, что руки, ноги целы, – Он попытался лечь в спальник, но резкая боль пронзила всё тело. В глазах взорвался сноп искр, он провалился в чёрную бездну. Придя в себя, Седой пытался найти щадящее положение тела. Повернуться на бок он не мог, на спину лечь тоже. Кое как, оперевшись спиной о рюкзак, в полусидящем положении он смог заглушить боль. Есть не хотелось. Спать не давала боль. Короткие мгновения тревожного сна прерывались неосторожным движением и резкой болью. На второй день открылось сильное носовое кровотечение. Кровь попадала в горло, не давала дышать. Седой с трудом встал и, опираясь на палку, заковылял к саю. Холодной водой удалось остановить кровь. Чтобы подкрепиться отломил кусок подсохшей лепёшки, открыл консервы. Крошка хлеба проскочила глубоко в глотку, раздражала, вызывая кашель. Но откашляться он не мог – резкая боль в груди не давала такую возможность . Ему удалось судорожными движениями изгнать злополучную крошку, которая доставляла столько мучений. Обессиленный Седой откинулся на рюкзак. Надо всё обдумать, оценить ситуацию и решить, что делать дальше. Мобилка разбилась при падении, связи с внешним миром нет. Здесь его никто не найдёт – нет даже звериной тропы. Правая нога распухла от стопы до колена так, что пришлось разрезать ботинок. Сможет ли он идти? Ночи стали холодными. От свеч остались огарки в 1,5 – 2 см. Этого хватит только на одну ночь. С наступлением сумерек его бил озноб. Он никак не мог согреться. На пятый день Седой решил отправиться в путь. Другого выхода нет. Перекинув рюкзак через правое плечо (левое повреждено и сильно распухло), опираясь на палку, он медленно стал карабкаться на нижнюю террасу склона. По ней можно добраться до тропы. Вечерело. По расчетам до цели осталось совсем немного, но силы были на исходе. Стиснув зубы, цепляясь за кустарник, он упорно карабкался вверх. Ещё одно усилие, и он окажется на полочке – уступе террасы. Но неожиданно хлынул дождь. Он бил крупными каплями, быстро смачивая землю. По лицу струились потёки воды, одежда быстро намокла. Седой пытался ползти, хватаясь за траву и ветки кустарника. Намокшая глина скользила под его телом, сбрасывая вниз. Выбившись из сил, он укрылся в расщелине трёх огромных валунов. Закутавшись в целлофан, решил переждать дождь. Холод пронизывал каждую клеточку организма, заползал под одежду, вызывая дрожь во всём теле. Это приводило ещё к большим мучениям от боли. Седой понимал, что, если на следующий день он не выберется на тропу, то его ждёт печальная участь погибнуть здесь среди скал.
Дождь к утру прекратился. Светало. Первые лучи солнца пробились сквозь тучи, устремляясь к земле. День будет погожий. Седой со стоном встал на ноги, выпрямился, глянул вверх – совсем чуть-чуть не дошёл. Вон там долгожданная тропа. Высоко в небе кружили орлы. Что им за дело до обессилевшего человека, медленно бредущего, волоча за собой рюкзак? Ни души вокруг! Он потерял счёт времени. Главное – идти вперёд, не останавливаясь, пока есть силы. Тропа поднималась вверх по склону. Вечерело. Дул холодный пронизывающий ветер. Сейчас спрячется солнце, и наступит промозглая ночь. Седой вышел на небольшую поляну. Следы от костра, вокруг брёвна, приспособленные для сидения и даже стол в виде большого плоского камня. Стоянка чабанов! Он спасён! Только бы ночь продержаться! Он заметил на разлапистых ветвях арчи какой -то тёмный свёрток. Седой подошёл ближе и увидел аккуратно свёрнутый узбекский стёганый халат – чапан. Будто кто-то специально оставил его для Седого.
– Я спасён! Спасибо Всевышнему! – Радостно закричал измождённый человек с сильной волей и жаждой жизни. Вместо крика из глотки вырвался хрип. Он закутался в тёплый халат, который не только согрел его, а успокоил и вселил надежду. Что-то до боли знакомое с детства теплом разлилось по душе. Может, это тепло материнских рук или уют родного дома, от которых утихла физическая боль, прибавилось сил и энергии. Седой поставил палатку, развёл костёр, приготовил нехитрый ужин. Чапан вселил веру, что теперь-то его точно найдут. Седой провалился в глубокий сон. Он услышал слабый говор где-то вдалеке. С усилием приоткрыл глаза. Над ним склонился средних лет человек в тюбетейке и что-то говорил ему.
– Чабан. Я спасён! Я выжил!