Григорий Сенов после беседы с новым завучем своей школы пришёл домой в весьма взвинченном состоянии. На вопрос жены, что случилось, он попросил пока его не тревожить и отправился на кухню, служившую ему, учителю русского языка и литературы помимо основного ей назначения также и рабочим кабинетом.
Он сел за стол, достав из буфета бутылку водки, налил себе полстакана и выпил это разом. Потом закусил чёрным хлебом и солёным свиным салом. Вспомнилось ему и не такое уж и далёкое прошлое. С внезапным и подлым нападением фашистской Германии на Советский Союз, он, 29-летний учитель, отправился добровольцем на эту войну.
После короткой военной подготовки Григорий был назначен командиром взвода на Западный фронт под командованием генерала И.Конева. А в начале октября 1941г. при наступлении немцев в районе Можайской линии он был контужен и в бессознательном состоянии попал в немецкий плен. Очнувшись в каком-то тёмном помещении с каменными стенами, оказавшемся бывшим коровником, Григорий увидел множество пленных красноармейцев, многие из которых были с забинтованными частями тела и в порванной форменной одежде Красной армии, но без знаков различия на рукавах и в петлицах на шее в виде шевронов и советских звёздочек. Рядом с ним оказался солдат его взвода, легко раненный в руку,и который,как выяснилось, спас Григория от добивания немцами на месте боя. Он взвалил Григория, находившегося без сознания на себя и с помощью ещё одного красноармейца удержал его в группе выстроенной немцами из захваченных русских пленных.
Через какое-то время в коровнике появился немецкий офицер с солдатами и приказал всем пленным выйти на построение. К своему удивлению, Григорий внезапно осознал,что всё понимает, что тот офицер говорил, как и его солдат. По-видимому, в связи с разорвавшимся рядом снарядом, этот взрыв так подействовал на его мозг, что в нём заработал тот участок,в котором хранилась память о немецком языке, выученным Григорием в детстве и затем практически полностью забытым
из-за отсутствия у него разговорной практики.
Дело в том, что его соседями по дому и соучениками до седьмого класса стали два брата-близнеца из Германии. Григорий с ними сдружился и часто бывал у них в квартире, где они говорили, в основном, по-немецки. У него была хорошая память и
интерес к освоению немецкого языка для бесед на нём с этими приятелями. Очень
помогала ему в освоении языка немецкая книжка с цветными картинками. Раскраски были вполне живописны и книга легко запомнилась. Это позволило ему выучить немецкий язык на бытовом уровне. Но в школе он стал изучать английский язык. А после того, как эти приятели переехали в другой район и стали учиться в другой же школе, они больше не встречались, и язык постепенно позабылся. Забылись и подробности о книжных приключениях какого-то Морица. Но, как теперь оказалось, он забыл немецкий язык до поры до времени. И вот в лагере для военнопленных старые знания ему внезапно пригодились. Через пару месяцев их лагерь собирались перевезти куда-то ближе к польской границе или даже в саму Польшу. Пленных выстроили на плацу, чтобы отобрать наиболее крепких людей, а остальных ликвидировать на месте. Это Григорий понял из разговоров между немецкими солдатами и их командиром. Он поделился услышанным со спасшим ранее его солдатом, с которым они сдружились в лагере и всегда старались находиться друг возле друга.
Проходя мимо Григория, стоящего в строю, их комендант приказал ему выйти из строя, как и другим, выглядевшим покрепче своих товарищей по несчастью, поскольку раны у него оказались не очень большие. Сосед Григория, понимая, что он скоро будет расстрелян, закричал: "Гриша, помоги!" Осознавая рискованность своего поступка,за который его могли тут же застрелить, с замиранием сердца Григорий, сделав шаг из строя,обратился к немецкому коменданту на родном языке того с просьбой не разлучать его с его новым другом-соседом. Хотя его самого, действительно, могли не разлучать с другом и оставить в числе подлежащих скорому расстрелу на месте. Однако, немец-офицер удивился правильному произношению пленного на немецком языке, а тот стоял и ждал пули. Сердце Григория сильно билось. Немец спросил затем, откуда тот так хорошо знает его язык? Узнав, что смелый русский в своём детстве дружил с немецкими ребятами, комендант подобрел. Ему понравилось слово "дружил", и он приказал обоих пленных включить в группу, подлежащую к вывозу в польский концлагерь.
Григорий стал прощупывать в их вагоне деревянные доски стен и пола вагона. В одном месте обнаружилось, что половая доска слегка пружинит. Значит, подумал он, можно попытаться эту доску отодрать. С помощью соседей, используя для этого алюминиевые ложки, которыми они пользовались во время приёма пищи, нашедшиеся у нескольких пленных в карманах, ему удалось-таки прогнуть вначале эту доску, чтобы затем, подсунув под неё такую ложку, пальцами оторвать её, и затем уже и соседние, расширив отверстие, через которое можно было протиснуться человеку.
Поезд шёл довольно быстро, и существовала реальная опасность разбиться о рельсы или шпалы или попасть под колёса быстро идущего поезда. Поэтому на побег решились лишь два десятка человек, да и задувающий ледяной остудил пыл побега у многих военнопленных. Остальные решили установить оторванные доски на место сразу после побега желающей всё же группы. Надеясь, что их привезут в более тёплые края, где они сумеют продержаться до прихода Красной армии к новому их лагерю, многие остались в вагоне.
Первым прыгнул Григорий. Он сильно ударился о шпалы и вновь потерял сознание от удара, но вскоре пришёл в себя ещё до прохода над ним всего состава, при этом он сильно дрожал от мороза. Беглецы заранее условились, что останутся лежать на путях без какого-либо движения на них, пока этот состав не удалится достаточно далеко и охрана, которая может находиться в тамбуре последнего вагона, их уже не сможет заметить. В скрытности им помогал наступавший вечер. Вокруг же лежал не очень толстый покров снега. Все, кроме одного, разбившегося насмерть,оказались в достаточно добром здравии, чтобы передвигаться по этому снегу. Они дружно направились к темневшему вдали лесному массиву, при этом стараясь идти шаг в шаг.
Там они похоронили товарища,воздав ему возможные почести.
Теперь перед беглецами вставала задача искать партизан или перебраться к своим
на восток. Не менее важным было уйти от возможного преследования как можно дальше. Григорий убедил товарищей забраться поглубже в этот лес, продержаться в нём до утра, а затем начать осторожно пробираться на восток по солнцу, ступая по
возможности след в след и обходя крупные населённые пункты. Нужно было также высылать вперёд разведку в деревни для получения информации о немецких войсках в первую очередь ну и, конечно, о Красной армии, а также для пополнения своих продовольственных запасов. Не менее важной задачей вставало и обзаведение тёплой одеждой.
Поутру выяснилось, что их группа находится в витебской области Белоруссии и что бои ушли далеко на восток. Также повезло им в том, что в первой попавшейся на их пути деревни немцев не оказалось, а местные жители помогли им, чем могли, а главное, свели с партизанами. Григорий с его товарищами провоевал в партизанском отряде до июня 1944 года, пока не подошла Красная армия. Тут он со своей группой бывших пленных и некоторыми добровольцами - партизанами, после соответствующей проверки органами СМЕРШ,влился в ряды Красной армии.
Он штурмовал Берлин, в котором чуть не погиб. Выручила природная смекалка. Как
знающего немецкий язык, его взяли переводчиком и держали при штабе дивизии. Однажды на легковой машине они ехали с рядом офицеров по городу, чтобы найти целое пустующее здание для размещения в нём их штаба, Сзади за ними ехала грузовая полуторка с автоматчиками охранения. Они попали в немецкую засаду. Немцы - фаустники выпустили свой первый снаряд по их легковушке. Григорий, не растерявшись, крикнул другим офицерам, сидевшим в этой машине, чтобы они как можно быстрее покинули её, ставшую важной мишенью для фаустников. Сам он тут же вывалился из машины и ползком перебрался к остановившейся "полуторке" с бойцами. Эта находчивость спасла Григория. Следующим фауст - патроном "эмка" была сожжена и в ней погибли два офицера. Третий же с водителем, получив осколочные ранения, всё-таки сумел выбраться наружу, после чего советские солдаты их охранения положили их на пол своего грузовика. Автоматчики открыли ответный огонь, а их машина медленно поехала задом в обратную сторону., т.е. к своим.Только сейчас она стала главным объектом немецкой засады, но их пули оказались малоэффективными при стрельбе под острым углом к уезжавшей машине. И тут последним разорвавшимся фаустпатроном ранило водителя грузовика и Григория. Оба получили не очень тяжёлые ранения рук. Поспешившая на звуки этой стрельбы передовая группа их дивизии, прикрываясь стоявшими на улице сожжёнными советскими танками и машинами, подобралась к сопротивлявшимся фашистам и подавила все их огневые точки.
Григорий попал в медсанбат, но всё же сумел поставить свою подпись на поверженном рейхстаге. Через несколько месяцев старшего лейтенанта Г.Сенова комиссовали по состоянию здоровья из армии. Он вернулся в родной подмосковный г.Подольск ещё до начала нового учебного года в школах и очень хотел продолжить работу в школе, воспитывая ребят. Вот тут-то его и ждало горькое разочарование. После ознакомления с его анкетой, где Григорий указал весь свой боевой путь,
включая временное пленение, директора шести школ города, в которые он последовательно обращался, отказали ему в приёме на работу в их школах. Объяснения Григория и ссылка на то, что что он пробыл в плену недолго, да и попал туда в бессознательном состоянии в связи с полученной контузией, что он затем организовал побег, после которого воевал сначала в партизанах, а потом - в Красной армии, за что получил два ордена, не помогали. Директора посещённых школ
ссылались на полученные ими указания своего гороно не принимать в школу лиц, побывавших в плену.
Менять любимую работу Григорию совсем не хотелось. Он очень любил детей и хотел учить их, чтобы они, вырастая, стали полноценными гражданами своей страны. Но что делать ему дальше? Уехать в деревню или в другой город ему не хотелось. К тому же, а что,если и там действует подобная возмутительная по его мнению практика? И тогда в отчаянии Григорий написал подробное письмо вождю страны, в котором изложил все обстоятельства своей жизни в последние годы, не скрывая плена,а также указал на два имеемых им ордена и проверку специальными армейскими сотрудниками после партизанского отряда. Письмо завершилось его беседами с директорами школ и к их отношению к заслуженному фронтовику, случайно попавшему в плен, бегству оттуда и просил помочь в новом трудоустройстве, сообщив о своей любимой работе.
Удивительно, но его письмо дошло до адресата и примерно через две недели Григория пригасили в местное гороно и заведующий отделом предложил Григорию выбрать любую школу в этом городе или в его окрестностях. Григорий попросил назначить его в ту, которая была расположена ближе к его частному дому, где жила также и его семья, включая двоих детей, сына и дочь. В этом доме прежде жили его родители.
Дальше его жизнь пошла по нормальной колее, пока в их школу не назначили
нового завуча, переведённую в их школу за какие-то прегрешения при прежней работе в гороно. Школьный коллектив учителей, половину которого составляли мужчины, в большинстве своём всё те же бывшие фронтовики, попавшие в эту школу до злополучного решения гороно, жил дружно. Они порой не стеснялись в учительском помещении обмениваться критическими замечаниями о тех или иных недостатках советской действительности и особенно проходились по адресу некоторых городских руководителей.
Очевидно, пришедшая из их гороно женщина решила сделать всё, чтобы опять вернуться на прежнюю должность, а потому она посчитала необходимым показать себя активным борцом советской идеологии и всячески бороться с вольнолюбивыми взглядами отдельных учителей, их высказывающих. Вот она и решила собирать негатив на членов их педколлектива с помощью некоторых преподавателей, и на этой информации построить себе карьеру борца за идеалы социализма. Потом уже на фоне этой волны вернуться к прежней своей работе в гороно.
Как-то эта новая завуч пригласила Григория в пустующий кабинет директора школы, и, напомнив ему о его "чёрном пятне" в виде плена,предложила ему регулярно её информировать о нездоровых, с её точки зрения, высказываниях его сослуживцев, намекая на необходимость в последующем поработать над повышением их идеологического уровня. Она завершила свою речь тем, что кто-то хотя и помог Григорию вернуться на работу в школу, однако, в случае неудовлетворительной оценки его деятельности со стороны школьного руководства, он может и потерять её
там.
Кровь ударила в голову бывшему фронтовику. Обозвав худощавую на вид завуча
"заскорузлой подошвой" и " человеком в футляре", Григорий вскричал, что как фронтовик, проливший кровь за свою Родину и не в тылу, а на передовой, где почти четыре года смотрел смерти в глаза, он не позволит ей, не видевший все ужасы войны, сожжённых немцами городов и деревень, не понимающей даже, что такое настоящие дружба и братство, сделать из него "стукача". Григорий открыл ей глаза, сказав, что если потребуется, он вновь напишет письмо руководству страны, своему московскому "кто-то", помогшему Григорию при устройстве в его школу. Он завершил свою горячую речь, что таким, как она, не место в школе, одной из важнейших задач которой является воспитание порядочного советского человека, патриота своей страны, а не двурушника-клеветника.
Напуганная таким отпором и, главное, тем, что Григорий был способен на поступок обращения к руководителю страны, завуч сменила свой тон, сказав, что якобы он её не понял. От него, мол, требовалось только, по её словам, обратить внимание учителей на недопустимость критических высказываний в отношении существующих в их стране порядков, и особенно нельзя так говорить, сказала она, при их учениках.
Решительные поступки Григория вынудили эту женщину считаться с ним, как с уважающей себя личностью. Но дело тем разговором не закончилось. Возмущённый этой "беседой", Григорий рассказал обо всём в их учительской. Он предложил всем учителям объявить молчаливый бойкот завучу, т.е. не здороваться с ней, не замечать её при появлении в этой учительской или рядом с учителями, замолкать, когда она приближается к кому из них-либо. На её вопросы или не отвечать или, если без этого не обойтись, говорить с ней очень кратко, при этом не глядя ей в глаза. Учителя приняли его предложение. К концу текущего учебного года завуч осознала, что в этой школе ей не удастся найти ту опору, с помощью которой ей удастся вернуться на прежнюю работу, и она перевелась в другую школу. Как думаете, ей повезёт?