Военно-полевая хирургия – это абсолютно эмпирическая наука. И весьма и весьма специфическая.
Военно-полевому хирургу не до сантиментов.
Когда в его палатку начинают поступать раненные на поле боя воины, десятками, сотнями, тысячами в день, ни о каких философских размыш9лениях уже не может быть и речи.
Он вынужден приступать к сортировке.
В кино про войну сортировку если и показывают, то обрывочно, не акцентируя внимание на «деталях».
Но представьте себе, что к вам на ограниченное пространство доставили за три часа пять сотен истекающих кровью людей. Медсёстры оказывают им посильную неоперативную помощь, грубо говоря затыкают раны, перебинтовывают , перекладывают, в общем суетятся.
Хирургу необходимо с чудовищной скоростью разделить всех поступивших на…
Обычно рассказывают о трёх группах раненных:
Тяжело
Средне
Легко
Нот есть еще и четвёртая группа: это абсолютно безнадёжные раненные, которым уже не выжить и хирург понимает, что здесь он бессилен.
Мы не обсуждаем пятую группу – группу ложно раненных.
Мы не обсуждаем шестую группу, группу «выздоравливающих» то есть уже прооперированных.
Хотя мы понимаем, что есть целый раздел послеоперационного ведения.
В условиях тяжелейших боев, острейшего дефицита всего и вся хирург обязан побеспокоиться и о своевременной «эвакуации» уже умерших.
А ведь это отнюдь не маленькое число из поступивших.
И вот именно к этой обстановке и готовят будущего хирурга опытные товарищи.
Если вы пятьсот раз вскрыли куриную тушку, то вы уже уверенно отличите лёгкие от желудочка и сердечко от пищевода. Вы уже четко знаете, как наиболее успешно произвести разделение крылышка и тельца. Будущий хирург изучает анатомию не по картинкам и фотографиям, хотя и этим он тоже не брезгует. Его основная предварительная активная работа осуществляется в морге. Морг – кузница будущих хирургических кадров.
И недостаточно вскрыть десяток другой тел умерших.
Чтобы оперировать успешно живых, умерших надо вскрывать долго и очень много.
Реальный живой человек, это не абстрактная модель в теоретически безупречном атласе анатомии. Я встречал и шестипалых людей, и людей с одиннадцатью рёбрами. Помните это меланхолическое замечание врача, побывавшего на реальной войне?
«Он видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей».
Потому так трудно работать с реальным практически необъятным материалом.
Иногда я размышляю над тем, как именно мыслит военно-полевой хирург.
Для меня это не теоретический вопрос.
Отнюдь!
Лучший рассказ моего деда – писателя и журналиста – посвящен как раз искусству хирурга.
Теперь я знаю.
Он был сыном замечательного военно-полевого хирурга, участвовавшего в русско-турецкой войне.
Так что у меня этот интерес в крови.
Наследственное.
Одна из специфических черт военно-полевой хирургии заключается в том, что основным материалом для неё являются молодые люди, преимущественно мужчины.
И работа в жестоких режимах ориентирована на разрешение вполне определённого круга конкретных задач. Рана какая? Колотая? Резанная? Пулевое ранение? Дробь? Осколок? Конечность? Живот? Грудь? Голова? Ожог? Сдавление? Перелом? Разрыв?
Удушение? Кровопотеря?
За семнадцать часов мальчику пришили оторванную кисть ручки. На фронте у хирурга просто нет семнадцати часов. И оторванные руки как правило пришивать некогда. Дай бог ушить рану, остановить кровопотерю и дать тяжело раненому шанс пожить на белом свете.
Оторвана вся нижняя часть тела?
Что вы ждёте от врача, которого ждут десятки тяжело раненных?
Поэтому, рассматривая предлагаемые мною к осмыслению картинки из анатомических атласов не предъявляйте мне невозможного.
Я пекусь о первичной переработке чудовищного объёма информации и о её качественном усвоении школьником на уровне средней школы или кружка по изучению анатомии человека.
Как методолог я понимаю, что бесконечное зазубривание латинских терминов необходимо биологу и врачу, но школьнице, которая знакомится с этими вопросами «для общего развития» гораздо важнее за этим лесом разглядеть основу, суть, каркас всего здания и начать в нём хотя бы немного ориентироваться не вздрагивая каждый раз заслышав незнакомый термин.
Да! Есть целый раздел анатомии исследующий многообразные «костные дополнения» человеческого организма. Но для мальчика семнадцати лет неплохо было бы твёрдо знатьь те двести шесть костей, которыми располагает большинство скелетов живущих на планете людей.
Да! Со времён ещё Павлова собачки всё стоят и стоят в лабораториях, опутанные проводами и трубочками. Слюнки так и текут. Но и по сей день мы почти ничего не знаем толком ни о слюнных железах, ни о тысячах других органов и органелл, каковые нами практически по сей день так и не открыты!
Да! За время моей жизни на планете хирургия шагнула на космическое расстояние вперёд, но вопросов у нас по-прежнему больше чем ответов и потому своевременные фиксации и переработки накопленного эмпирического материала насущно необходимы.
В моих скромных опусах я стремлюсь познакомить вас только с некоторыми наблюдениями в этой запредельно интересной области современной науки.