Пролог.
Врата на миг приоткрылись, и из тьмы, из самых её глубоких недр, под покров летней ночи вышли два силуэта. Маленький город встретил их тусклым светом фонарей и воем собак. Животные словно почуяли, что пришли иные, те кому не место в этом мире.
Всего несколько слов на древнем языке, и собаки заскулили, заползли в будки, как провинившиеся шавки, и в страхе притихли. Двое продолжили путь в тишине. Двое – старик и мальчик. С виду просто странники, случайно забредшие в этот самый обычный городок. Впрочем, они и были странниками, вечными странниками.
Старик опирался на трость с золотым набалдашником, расписанную старинными иероглифами, прочесть которые было под силу только ему. Он называл себя Мастером, и никто не знал его истинного имени. Имени, что было дано при рождении тысячелетия назад. Рядом шёл Балор – совсем ещё юный, но последний, представитель древнего рода, которого старик спас несколько лет назад от смерти и выходил, подарив шанс на жизнь.
Тишина воцарилась в городе с их приходом. Все звуки, привычные в ночи, растворились в ней, и только гулким эхом раздавались шаги и стук трости.
Вскоре странники остановились у одного из домов. Улыбка скользнула по лицу старика, на мгновение смягчив суровые черты лица.
Перед ними был небольшой двухэтажный дом с неухоженным садом и автомобилем у ворот. В центре двора стояли старые качели, что тихо скрипели от раскачивающего их лёгкого ветерка. В одной из комнат горел приглушенный свет от ночника. А ещё в одной окно было открыто настежь, и на улицу тянулись тонкие кольца сигаретного дыма.
- Он здесь, - коротко сказал Мастер.
После его слов тёмную синеву неба поразила молния, и в город пришла гроза. Первые крупные капли коснулись земли, а спустя мгновение ливень обрушился на крыши домов, рассохшийся асфальт и деревья.
1.
***
Герберт Гроуган проснулся в холодном поту посреди ночи. В ушах всё ещё стучал кошмар, но мужчина не помнил и малой доли того, что снилось. Едва он открыл глаза, фрагменты сна ушли из памяти, растворились во тьме комнаты, оставив только пустоту внутри. На виске больно пульсировала вена. Тело бил противный озноб, а майка была мокрой от липкого пота. С трудом он поднялся на ноги, как старик, а не молодой мужчина.
Герберт включил свет, что разогнал ночные тени по углам. Сунул ноги в тапочки и поплёлся в ванную. Умылся холодной водой и вновь почувствовал себя человеком, а не вялой сомнамбулой. Зеркало отразило уставшее лицо с двухдневной щетиной и тёмными кругами под глазами. «Надо поспать ещё немного», ; подумал Герберт, разглядывая свое отражение. Утром ему нужно было ехать на новую работу. Но спать совершенно не хотелось.
Он прошёл в гостиную и открыл настежь окно, впуская в дом прохладу ночи. Вытащил из помятой пачки сигарету и закурил, пуская сизые кольца дыма. С декабря он вновь вернулся к этой вредной привычке, и с декабря у него появились проблемы со сном.
Большой фонарь освещал двор дома. Холодный свет придавал нереальный тон, будто это был не двор с запущенным садом, а зона высадки НЛО, и где-то посреди кустов и деревьев притаились пришельцы с других планет. Дальше забора растеклась темень – хоть глаз выколи. Уличное освещение в этом городишке оставляло желать лучшего, впрочем, как и многое другое, казавшееся Герберту после жизни в мегаполисе нелепым и устаревшим. Но здесь он надеялся начать новую жизнь. Надеялся, что прошлое отпустит его…
Стрелки часов на стене приближались к четырём утра. Герберт вздохнул. До будильника оставалось чуть больше трёх часов, но спать, несмотря на усталость, совершенно не хотелось. Он затушил недокуренную сигарету и заглянул в комнату сына. С зимы он делал это почти каждую ночь, только чтобы удостовериться, что сын никуда не исчез. Так же неожиданно, как ушла из его жизни Ева. А ведь он так любил её и ещё любит…
Джимми (он же Джеймс Кэррин Гроуган) спал крепким сном, каким и полагает спать пятилетнему мальчишке. В его возрасте многое быстро забывается, становится далёким. Воспоминания растворяются, тускнеют в туманной дымке времени. Его не терзают каждую ночь кошмары, и только иногда на ясные глаза, ещё не омрачённые этим миром, набегают слёзы тоски по матери. Джимми скучал по Еве, но не так сильно, как Герберт.
Герберт глядел на его безмятежный сон, и сердце переполняла нежная любовь к сыну.
- Мы справимся, Джимми…
***
Раздался грохот. Герберт вздрогнул. На долю секунды ему показалось, что в комнате кто-то есть. Мужчина с ужасом огляделся по сторонам, выглядывая силуэт чужака. Но, никого постороннего не было, только он сам и спящий сын. На потолке плясали тени, отбрасываемые ночником, а Джимми тихонько сопел.
Герберт осторожно прикрыл дверь, чтобы не разбудить сына, и вернулся в гостиную. Достал из пачки сигарету и закурил. Гром раздался вновь, и ночное небо поразила молния, озарив на мгновение маленький город – новый дом Герберта и Джимми.
Гроза. Когда-то очень давно Герберт любил грозу. Это чудное явление природы вызывало у него в детстве восторг. Он любил в такие мгновения забираться на чердак дома и глядеть, как молнии рассекают небеса. Вот и сейчас ночная гроза всколыхнула в его душе прежние, давно забытые чувства.
Герберт смотрел на ночной двор своего дома, освещаемый не только фонарём на крыльце, но ещё и вспышками молний. Деревья казались теперь диковинными монстрами, сбежавшими с миров Лавкрафта. Их ветви походили на тонкие щупальца, дрожащие в воздухе. Качели скрипели, будто на них раскачивался некто невидимый. С каждым разрядом молнии двор всё больше и больше искажался в его глазах.
И две фигуры за забором в свете молнии тоже показались нереальными. Большая и маленькая – столь нелепые наблюдатели за его домом в столь поздний, или же ранний час? Но всё же Герберт попытался разглядеть их при следующей вспышке молнии.
- Что за хрень, - прошептал мужчина.
Он мог поклясться, что разглядел их лица, оскалившиеся в гримасе. Глаза, блестящие в ночи. И мог поклясться, что эти двое не сводили глаз с их дома. От этих взглядов становилось не по себе. Захотелось немедленно схватить Джимми в охапку, прыгнуть в автомобиль и жать на газ, чтобы скрыться от этих застывших фигур у забора. Но, в следующее мгновение, они исчезли.
Герберт мысленно выругался, обвиняя себя в излишней мнительности. Эти фигуры – всего лишь искажение ночного двора, и это вполне могли быть те же деревья или кусты, или же тени, отбрасываемые от них. Всё что угодно, но только не реальные наблюдатели за его домом.
И тут хлынул ливень, прерывая размышления. Хлынул сплошной серой стеной, смывая остатки сомнений Герберта и наполняя воздух свежестью озона…
Мужчина почувствовал дикую усталость и еле добрёл до спальни. Едва его голова коснулась подушки, он захлебнулся чёрными водами Морфея, в которых нет места сновидениям.
2.
***
Утром Герберта разбудил сын. Ворвался в комнату и потряс отца за плечо, вырывая его из объятий чёрной дрёмы и радостно сообщая, что сегодня на улице дождь. Сонный Герберт приподнял голову с подушки и, сощурившись, поглядел на часы. Время подбиралось к восьми. Будильник не сработал. А может, он так крепко уснул, что попросту не услышал звонка. Чертыхнувшись, мужчина вскочил с постели.
Собирались в суматохе, бегая из комнаты в комнату и ища вещи. Завтракали плохо размокшими в молоке шоколадными шариками, а не любимой овсянкой Джимми. По-быстрому одевались, благо что додумались приготовить одежду с вечера. И выдохнули только когда оказались в машине. Герберт запоздало вспомнил, что так и не побрился.
- Ну что ж, придётся ехать так, - пробормотал он, мельком взглянув в зеркальце на своё заросшее щетиной лицо.
Джимми улыбался и выглядел счастливым, ему хотелось как можно скорее оказаться в новом садике. В отличии от Герберта или всё же в силу возраста, он любил перемены. Весь переезд стал для него одним большим приключением, где ему отведена одна из главных ролей.
Дождь моросил, напоминая о том, что совсем скоро осень и с деревьев вот-вот полетят листья. Небо затянуло сизыми облаками, предвещая дождливым и серым весь остаток дня. Джимми прижался носом к стеклу, разглядывая улицы города. Обычного маленького города со стандартным набором парков, больниц, школ и магазинов.
Вскоре показалось обшарпанное здание детского сада с просторной площадкой для прогулок. Джимми восхищённо глазел на качели и горки, предвкушая что скоро прокатится на всех.
Герберт припарковал автомобиль у ворот. Из теплоты салона они вышли в промозглое утро. Шли по бульвару, выложенному неровной плиткой. Сын ; вприпрыжку, весело напевая детскую песенку, отец ; поёживаясь от колючей мороси.
В садике их встретила приветливая молоденькая воспитательница, к которой сын на удивление сразу проникся симпатией, одарив её искренней улыбкой. Джимми выделили шкафчик с нарисованным на дверце ярко-оранжевым котиком (мальчик любил хвостатых, и шкаф с рисунком кота стал для него приятным сюрпризом). Он помахал рукой отцу на прощание, и только на миг в его голубых глазах проскочил лёгкий страх или скорее волнение. Мелькнул и тут же пропал.
***
Герберт должен был официально приступить к работе только через три дня, когда начнётся новый учебный год. Пожилая медсестра, которой вот-вот пора уходить на пенсию, вводила его в курс дела. Рассказывала о том, с чем ему предстоит столкнуться в ближайшее время. А это травмы, отравления токсичными веществами и не только, а также сопли и симуляция всего вышеперечисленного, чтобы откосить от занятий. В общем все прелести врача в колледже. Но что делать, это была единственная свободная вакансия медика в городе.
К двум Герберт освободился. Ему вручили ключи от кабинета, которые он тут же отдал охраннику, а также магнитный пропуск. Пожелали удачи и сказали, что ждут его ровно через три дня. А пока он может заниматься своими делами, обустраивать дом и сад, в общем обживаться на новом месте. Чем Герберт и занялся.
Несмотря на прогнозы, во второй половине дня погода улучшилась. Дождь закончился, и сквозь плотные серые облака даже пробились тонкие лучи хмурого солнца. Герберт забрал Джимми пораньше с садика, и они приступили к работе в саду. Поначалу сын старательно помогал, но вскоре ему наскучило, и он качался на качелях. А позже и попросту бегал по саду, играя сам с собой.
А Герберт вдыхал полной грудью чистый воздух и впервые за долгие месяцы чувствовал себя счастливым. На какое-то время отступила тоска. Он прибирался во дворе и ощущал новый прилив сил жить дальше. Ева была бы рада таким переменам. Герберт верил, что она сверху наблюдает за ними. Верил, что после смерти есть иное измерение, что-то сродни раю, и его жена сейчас там, на небесах, глядит на них с Джимми и улыбается.
Полгода он уже чувствовал себя роботом, жившим по схеме, ходячим трупом, плохо спящим по ночам. И если бы не сын, то он давно опустил бы руки и неизвестно чем бы сейчас занимался, а может и вовсе сошёл с ума. Полгода прошло со смерти Евы, а Герберт до сих пор не мог прогнать навязчивую мысль «А что, если…».
Герберт опёрся на лопату и пустым взором уставился перед собой.
***
В тот день падал снег, покрывая белым ковром уставший город. Улицы, заранее наряженные к Новому году и Рождеству, переливались гирляндами. Повсюду сновали люди. Они с Евой выходили из кинотеатра. Счастливые и беззаботные, будто им вновь по восемнадцать, держась за руки, как влюблённые подростки…
Сотни раз Герберт себя спрашивал: почему он дал ей переступить порог этого проклятого магазина? Ведь сердце щемило с утра от нехорошего предчувствия. Почему он не оттолкнул её, не закрыл собой...
Парень, трясущийся от ломки, всё-таки нажал на курок и разрушил жизнь Герберта, поделив её на до и после. Превратил из позитивного счастливого человека в угрюмого отца-одиночку с потускневшим взглядом…
***
По щеке Герберта скатилась крупная слеза. Он поспешно вытер её рукавом, чтобы сын ненароком не заметил. Не надо чтобы Джимми видел его таким: слабым и страдающим.
Сгущались сумерки. Тьма медленно выползала на улицы этого городка – убежища Герберта от прошлого. Пора было возвращаться домой, пока окончательно не стемнело.
- Джимми! - позвал он сына.
Но сын не отозвался. Герберт прислушался. Тишина. Оглушающая тишина, в которой нет людских голосов. И только шелестит листва на деревьях, да тихо скрипят старые качели. Только вот Джимми на них нет.
- Джимми!!!! - позвал он ещё раз, на этот раз громче.
В ответ вновь тишина. Мужчина огляделся. Никого. Сердце резанула тревога, и в голову полезли поганые, чёрные мысли, заслоняя тенью здравый смысл.
- Джимми!!! Сынок!!! - голос сорвался на крик.
Шорох. Громкий. Откуда-то справа. И из кустов вылез Джимми, чумазый, но счастливый ребёнок, ещё не утративший возможности радоваться самым незначительным мелочам жизни. На руках он что-то, а точнее кого-то, держал.
- Ты меня напугал, - выдохнул Герберт.
- Смотри кого я нашёл, - довольный Джимми показал отцу нечто чёрное, прямо как осенняя ночь, и тут же в голосе появились просительные нотки, - ну, можно мы оставим его себе…
Нечто чёрное и маленькое развернуло к Герберту мордочку и пискнуло. Именно пискнуло, требовательно и жалостливо одновременно.
- О, где же ты нашёл его? – опешил мужчина, разглядывая комочек шерсти на руках сына. Это был котёнок, чёрный без единого белого пятнышка, с огромными ещё голубыми глазищами.
- Там… - неопределённо махнул рукой сын, не вдаваясь в подробности.
- Но вдруг у него есть хозяин?
В планы Герберта никак не входило заводить домашнего питомца. По крайней мере сейчас.
- Нету у него никого…Ну, пожалуйста, пап, ты обещал...
- Ну, хорошо…- промямлил Герберт, пытаясь припомнить, когда же он пообещал сыну котёнка.
3.
***
Вечером, когда за окном совсем стемнело и пришло время спать, Джимми лежал без сна в своей постели. Слишком уж эмоциональным и ярким вышел день, чтобы так быстро с ним попрощаться. Папа дочитывал уже третью сказку и всё чаще и чаще зевал, а Джимми всё никак не мог заснуть.
- Ну, что четвёртую? - спросил Герберт. С декабря он читал сыну каждый день, а не только по выходным, как раньше…
Мальчик кивнул, но после первых же прочитанных предложений сразу закрыл глаза, притворившись спящим. Ему стало жаль уставшего отца. Он видел, что тот устал, и как говорила мама «клюёт носом».
Спустя пару минут Герберт вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь, чтобы не разбудить сына. Джимми, едва шаги отца стихли, открыл глаза. Ночник окрасил его комнату и игрушки в тусклый блекло-синий цвет. За окном притаилась ночь. Из темноты наверняка повылезали тени и ждали случайных припозднившихся прохожих, чтобы сожрать их, так рассказывали ему мальчишки в садике. Но скорей всего они просто насочиняли…
Мальчик слышал, как на улице шелестит листва на деревьях и тихо тявкает собака соседей. Она вновь почуяла случайно забредшего в город лесного зверька. Так говорил папа, и Джимми ему верил.
Котёнок дремал в ногах мальчика, смешно вывернув уши, будто прислушивался к тому, что происходит в доме.
- Кис-кис, - позвал Джимми, он ещё не определился, как назвать найдёныша, и звал его просто котёнком или малышом.
Котёнок не двинулся с места, а только замурчал.
- Спокойной ночи, - прошептал мальчик и зевнул. Сладкая дрема всё же навалилась на него.
И Джимми провалился в сон. А там мама, живая, настоящая мама. Та, чьё лицо он потихоньку начал забывать. Они играли в парке. Играли красным мячиком, который он сейчас никак не мог найти. Мама смеялась, и в её глазах лучилось счастье и гордость. Гордость за него. Мама говорила, что он самый лучший мальчик на свете и что она любит его больше всех. И ещё она обещала, что никогда не покинет, что всегда будет рядом. Джимми хотел сказать, что это не так. Что вскоре мама уйдёт, что её положат в красивый ящик и закопают в глубокой чёрной яме. Но мальчик не мог вымолвить и слова. Просто не мог. Слова словно застряли где-то в горле и не могли прозвучать. И он только беззвучно шевелил губами. Мама поцеловала его и обняла, и ещё пообещала, что вскоре вернётся. Но мальчик не хотел отпускать, ведь он чувствовал, вернее даже знал, что больше никогда не увидит её. Он ничего не мог сделать, не мог догнать, развернуть. Его ноги будто приросли к земле, и он просто глядел ей вслед. Глядел и плакал…
- Джимми... – тихо позвал его кто-то…
Джимми проснулся. Подушка была мокрой от слёз. Ночник погас. Тьма подступала со всех сторон и казалось, что вот-вот некто появится из неё и утащит его в самую бездну мрака, ночи и безнадёги. Мальчик сел в постели и попытался вглядеться в темноту. Постепенно глаза попривыкли, и Джимми различал очертания мебели, игрушек и кого-то с горящими глазами, притаившегося в самом дальнем углу комнаты. Сердце ёкнуло в груди. Но мальчик сдержал крик, готовый сорваться с губ. Крепко зажмурил глаза и резко распахнул. По всем законам логики этот кто-то должен был уйти. Но нет, он даже не двинулся с места.
- Джимми, - вновь повторил некто с горящими глазами. Голос у него был звонкий и детский. И самое главное в голосе не было враждебных нот.
Это придало смелости Джимми. Мальчик встал с постели и тихонько приблизился к притаившемуся в углу. В окно заглянула луна и в её свете он смог разглядеть ночного гостя. Это был маленький человечек, примерно одного с ним роста. Облик его будто сошёл со страниц старинных сказок, что иногда читала ему мама: большие глаза, тёмные с горящими зрачками; заострённые, как у эльфа, уши, а когда человечек улыбнулся то стали видны острые клыки.
- Кто ты? - прошептал Джимми. Ему было страшно и любопытно одновременно.
- Я друг, - только и ответил тот, - вернее я буду твоим лучшим другом, можешь называть меня - Балор.
- Но как же ты оказался здесь? - спросил мальчик.
Балор только ухмыльнулся. Он подошёл к Джимми ближе. Взял его за руку. Мальчик почувствовал покалывание, как от тока. И комната закружилась перед глазами. Окружающие предметы и мебель помутнели. На смену привычному убранству пришли видения, они как кадры из кинофильма замелькали перед глазами. А потом Джимми и вовсе оказался там, в этих картинках. И он увидел троих, чьи лица скрывали капюшоны. Они парили над землёй, будто за их спинами были невидимые крылья. И Джимми почувствовал, как всё его существо охватывает восторг, будто он был одним из них. Волшебником или супергероем. Он ощущал прикосновения ветра к своему лицу и видел яркое свечение звёзд. Города казались крошечными, будто игрушечными, а люди и вовсе маленькими точечками.
Но всё резко пропало. Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Спустя мгновение он вновь стоял посреди комнаты, а за руку его держал странный гость больше похожий на чертёнка, чем на мальчика.
- Только никому не рассказывай обо мне, - Балор отпустил руку мальчика.
- Даже папе?
- Даже ему…Пусть это будет нашей тайной.
***
Утром мальчик подумал, что Балор ему просто приснился. Но всё равно решил ничего не рассказывать отцу.
Чёрный котёнок лежал в углу, том самом, где ночью притаился человечек, и сощурившись глядел на Джимми.
- Я назову его Балор… - решил мальчик.
Герберт улыбнулся:
- Хорошо… - и чуть помолчав, добавил. - Странное имя для кота…
4.
***
Мастер наблюдал за мальчиком, бегающим среди десятков других детей. Белокурые волосы, большие голубые глаза – ребёнок был похож на ангела, спустившегося ненадолго с небес на прогнившую насквозь землю. Но только - это было не так. Мальчик не был ангелом. Старик узнал его сразу, едва увидел. И чем дольше наблюдал, тем больше в нём крепла уверенность, что ошибки быть не может. Вот он - шестой из шести. Тот, в ком сосредоточилась сила. Но только вот на какую сторону перетянет чаша его весов, весов ребёнка, чья душа, что чистый лист бумаги. Мастер не мог прочесть это. И ему оставалось только смотреть. Смотреть и ждать. Ждать, когда придёт время…
А мальчик беззаботно бегал по участку садика и не знал, что за ним следят. Только на мгновение он отвлёкся от игр, и его взгляд случайно скользнул по незнакомцу, притаившемуся по ту сторону забора. Голубые глаза вмиг стали серьёзными.
Мастер поспешил скрыться. Слишком рано, ещё придёт время, но сейчас ещё слишком рано выдавать себя.
***
Снег выпал в первых числах ноября. В воскресенье. Сад ещё вчера по-осеннему серый и с голыми деревьями быстро преобразился и стал похож на волшебный лес. Джимми быстро позавтракал, наспех оделся и выбежал на улицу. Нужно было успеть насладиться первым снегом. Ведь, как сказал папа, снег быстро растает и от него останется лишь грязная слякоть. Котёнок выскочил следом.
Джимми катал снежные комы и лепил снеговика. Один, без помощи отца. Герберт обещал присоединиться чуть позже, когда сделает кое-какие домашние дела. Но мальчик не торопил отца, ведь он был не совсем один, с ним был Балор. Иногда Джимми казалось, что котёнок всё понимает и даже больше, он думал, что его питомец и есть тот человечек, что приходил к нему ночью.
Мальчик быстро слепил снеговика. Вместо носа и глаз воткнул шишки, что нашёл в саду. И расхохотался. Снеговик получился смешным и нелепым. Но ничего, с папой они слепят ещё одного, гораздо больше и красивее этого.
Джимми взобрался на качели. Раз. Вороны, сидящие на дереве, вспорхнули с ветвей и улетели в сторону леса. Два. И с ветвей осыпался первый снежок и попал мальчику за шиворот. Три. Джимми упал. Но не ушибся. Снег смягчил падение. Вновь затявкала соседская собака…И тут до слуха мальчика донесся тихий шёпот, больше похожий на дуновение ветра, а не на человеческий голос.
- Кэррин…
Непривычно прозвучало его второе имя, мальчика так называла иногда мама и больше никто. Для всех остальных он был – Джимми, реже ; Джеймс. Он встал на ноги и отряхнул с колен налипший снег и грязь.
- Кэррин…
Джимми огляделся по сторонам. Отец был ещё в доме, гремел чем-то в коридоре. Да и голос никак не мог принадлежать ему, это был совершенно чужой голос, которого мальчик никогда не слышал.
Котёнок сидел на дереве, сощурив зелёные глазищи и будто кого-то разглядывал позади мальчика. Джимми резко обернулся. За его спиной стоял высокий человек в чёрном пальто и широкополой шляпе, надвинутой на лоб, так что не было видно лица. Седые волосы спускались на плечи волнами, в руке незнакомец держал трость с золотым набалдашником.
Мальчик замер на месте. В первое мгновение хотел позвать отца, только вот что-то не давало ему раскрыть и рта. Человек присел на корточки и протянул руку, на среднем пальце блеснул зеленоватой искрой массивный перстень с кристаллом.
- Не бойся, Кэррин, я не обижу тебя…
Джимми промолчал. Человек снял шляпу, и мальчик увидел его лицо с серыми глазами. Губы незнакомца, тонкие и бледные, тронула лёгкая улыбка. Это был совсем старик, похожий на волшебника из детских фильмов. Мальчик улыбнулся в ответ.
- Меня зовут Мастер, - представился человек с серыми глазами и протянул Джимми шарик. Блестящий маленький шарик, что загорелся ярким светом.
- Откуда вы знаете моё имя? - спросил мальчик, хотя в голове и зудела мысль, что нельзя разговаривать с незнакомцами. Шарик в его руке был тяжёлым с приятной прохладной поверхностью.
- Так называла тебя мама и больше никто. Ведь я прав?
- Да…
- Это красивое имя. Я тоже буду называть тебя Кэррином.
Мастер прошептал несколько слов на непонятном языке. Блестящий шарик выскользнул из рук мальчика и поднялся над землёй. Джимми ахнул от восторга.
- Смотри, Кэррин.
- Вы фокусник? – восхищённо прошептал мальчик.
- Нет. Но смотри, как этот шарик парит над землёй и поднимается к самому небу. Тебе ведь уже снятся сны, где ты летаешь среди звёзд?
Джимми кивнул. И откуда только этот Мастер узнал про сны? Ведь он не рассказывал их даже папе. Такие сны он начал видеть совсем недавно, всего несколько дней назад. Сны, в которых он парил в ночном небе среди звёзд. И как бы это чудно не звучало, это были лучшие сны, что он когда-либо видел.
- А сейчас мне пора уходить. Твой отец уже одевает куртку и скоро вы будете лепить ещё одного снеговика.
- Мне не рассказывать о вас? - осторожно спросил мальчик.
- Как хочешь, Кэррин. Можешь и рассказать. Решать только тебе. Но знай, что скоро мы увидимся ещё раз.
Мастер похлопал Джимми по плечу, и поднявшись с корточек, двинулся к выходу. Мальчик провожал его взглядом. Хлопнула входная дверь – это папа вышел из дома. Джимми вздрогнул, на одну минутку отвлёкся, а когда вновь обернулся – человек с тростью уже пропал с глаз, будто никогда и не был в саду. Будто весь их разговор был всего лишь плод разыгравшегося воображения.
5.
***
Джимми рассказал о странной встрече в саду только спустя несколько дней. Но не всё. О летающем металлическом шарике решил не говорить. Подумал, что отец всё равно не поверит и сочтёт его просто обманщиком. Но Герберту хватило и неполной версии. Они ехали в садик, и мужчина едва не выпустил из рук руль после слов сына, выпаленных на одном дыхании.
- Он назвал меня Кэррином. Откуда он узнал, пап?
Герберт с минуту молчал, тревога грызла нутро, не давая сказать и слова. Но потом он всё же ответил:
- Я не знаю…Но если ты ещё раз увидишь этого человека, то немедленно зови меня. Или кого-нибудь из взрослых. И ни в коем случае не подходи к нему…
- Хорошо…- промямлил Джимми, - но он не хотел обижать меня…
- Всё равно…Ты обещаешь?
- Да, пап.
- Почему ты сразу не рассказал мне?
- Я так решил… - мальчик опустил глаза. Все эти дни он хотел рассказать папе, но его всегда что-то останавливало. Что-то чему Джимми не мог дать объяснения, что-то внутри него самого, что-то чего он сам начинал бояться.
Джимми отвернулся к окну и остаток пути они больше не разговаривали…
***
Утренний разговор с сыном не выходил из головы и не давал сосредоточиться на работе. Студенты приходили, жаловались. Но Герберт почти не слушал их. Что-то автоматически отвечал, давал лекарства. Все его мысли были о том, откуда этот странный человек узнал второе имя его сына и что ему нужно. Зачем пробрался во двор их дома. Он растлитель малолетних или же просто бродяга, которому нечем заняться? Может, он забрёл к ним в сад от скуки? Но самое главное – почему сын сразу не рассказал?
В последнее время Джимми отдалялся от него. Особенно заметно это стало в последние недели две. Они мало общались друг с другом. В основном Джимми играл с котёнком, разговаривал с ним, как с человеком. Герберту же иногда становилось не по себе от нахождения этого существа по имени Балор в их доме. Особенно когда котёнок глядел своими огромными глазищами на него. Глядел с презрением, будто надсмехался над ним. Хотелось схватить за шкирку и вышвырнуть его на улицу, подальше от них с Джимми.
Размышления Герберта прервали крики из коридора. Он успел только вскочить со стула, как дверь в его кабинет распахнулась. Забежали люди, в основном студенты, и маленький кабинет вмиг стал казаться ещё меньше. У одного из студентов на руках была девушка, раненая девушка.
- Сюда, - указал Герберт на кушетку.
Парень осторожно положил девушку.
- Он пы- пырнул её н- н- ножом, я не знаю, ч- что на него н -нашло… - парень заикался от волнения и страха, лицо было таким же белым, как и его футболка-поло.
- Всем выйти, вызовите помощь, - командовал Герберт, прогоняя студентов. Ни к чему было, чтобы они видели это.
Кабинет опустел. И Герберт остался одни на один с умирающей. То, что девушка умирает, он понял сразу. Понял по глубокой ране на правом боку, по крови изо рта, стекающей тонкой струйкой по щеке, и по глазам. Такие же глаза были у Евы, когда она умирала.
Девушка была в сознании. Она тихо хрипела от боли, пыталась что-то сказать, но у неё не хватало сил.
- Всё хорошо, - успокаивал её Герберт, держа за руку, хотя и знал, что хорошо уже точно не будет.
- Он…совсем… рядом… - еле слышно прошептала девушка. Совсем ещё юная, слишком юная, чтобы уходить.
- Тише-тише…
Она сильно сжала его руку. Герберт даже почувствовал боль, но руку выдёргивать не стал.
- Я должна… сказать вам… тёмная сторона возьмёт верх.
- О чём ты говоришь?
Её глаза расширились, будто она увидела что-то очень и очень страшное.
- Шестой из шести…книга судеб решит всё… Уезжай…
В горле девушки булькнуло, она пару раз дёрнулась и отпустила руку мужчины. Голубые глаза уставились в потолок и начали стекленеть.
***
Вечером Герберт купил вина. Впервые за долгое время. После сегодняшней драмы, разыгравшейся на работе, он почувствовал, что ему просто необходимо выпить. Парень, убивший девушку, был её хорошим другом и когда его увозили, он кричал, что во всём виновата тёмная сторона. И Герберта передёргивало от того, насколько сильно этот парень походил на другого, того, кто убил его жену.
Как только Джимми уснул, Герберт откупорил бутылку. Первый же бокал вина вскружил голову, и по телу растеклось приятное тепло. Мужчина сел в гостиной на подоконник и глядел на ночь за окном. Сад уже был покрыт снегом, который и не думал таять. Старые качели замерли. На дереве сидели нахохлившиеся вороны.
Впереди маячила зима. Приближался декабрь. Проклятый месяц, который Герберт ненавидел.
- Шестой из шести… - вслух повторил он слова погибшей девушки.
Зачем она это сказала? Хотела предупредить о чём-то. А быть может, всё это ему просто показалось, и девушка вовсе ничего не говорила. И всё это галлюцинации из-за того, что она умирала на его руках так же, как жена. В какой-то миг ему даже показалось, что это и есть Ева. «Надо выбросить эти мысли из головы» - говорил сам себе мужчина, в очередной раз обвиняя себя в излишней мнительности.
Он едва не подпрыгнул на месте, когда на подоконник запрыгнул Балор. Котёнок уселся напротив и буравил его зелёными глазищами. «И в какой момент у него поменяли цвет глаза»
- Брысь, - замахнулся на него Герберт.
Но Балор и ухом не повёл, а только замурчал. Слова мужчины нисколько не подействовали на него. Своим единственным хозяином он считал Джимми.
Герберт скинул его на пол. Котёнок зашипел и, отряхивая лапы на ходу, важно удалился в темноту коридора.
***
Герберт резко проснулся. Он вырубился, сидя в кресле, в гостиной. На столе стояла недопитая бутылка вина и грязный бокал. Лампа в светильнике перегорела. Но пока он спал, ночное светило выползло на мутно-синее небо, заглянуло в окно и теперь вся гостиная была залита призрачным серебристым светом. Мужчина потянулся, затёкшая от неудобной позы спина неприятно хрустнула.
Ночная тишина. Он слышал тиканье настенных часов и биение собственного сердца. Герберт встал, нащупал на столе пачку сигарет. Приоткрыл окно и закурил. А когда его взгляд случайно упал на старые качели, он вздрогнул. Сигарета выпала из пальцев, ветер тут же сдул её в открытое окно и она, мигнув кровавым огоньком, потухла в снегу. Сердце мужчины забухало в груди, а губы задрожали…
- Ева… - прошептал он, и на глаза навернулись слёзы.
Герберт выскочил на улицу, как был - в футболке и пижамных штанах. Но он даже не почувствовал холода поздней осени…
6.
***
Герберт остановился в паре метров от качелей, и не мог заставить себя подойти ближе. Он просто смотрел. Смотрел, как женщина со светлыми волосами тихонько раскачивается, и боялся спугнуть это видение, порождённое его уставшим от тоски разумом. Но когда она посмотрела на него, не выдержал, упал на колени и дополз до неё. Разрыдался. Она прикоснулась к его лицу. Но он не почувствовал тепла её рук, а только лёгкое покалывание. Но слёзы высохли на щеках, и у него было только одно-единственное желание подхватить её на руки, отнести в дом, согреть теплом своего тела и больше никуда не отпускать…
- Ева…- прошептал он.
Она улыбнулось, и сердце Герберта защемило ещё больше.
- Мне так плохо без тебя…- прошептал он…
- Где же наш сын, Герберт?
- Он спит в своей комнате…
- Ты помнишь, как долго мы не могли родить ребёнка? – спросила Ева.
Герберт ухмыльнулся. «Зачем эти слова?». Он прекрасно помнил, что долгие десять лет их попытки завести ребёнка заканчивались неудачами. Выкидыш, безуспешные попытки зачать несмотря на то, что оба были здоровы. Потом вновь выкидыш, и так пять раз. Жизнь зарождалась в ней, но ненадолго. Проходил месяц, максимум два, и маленькая новая жизнь умирала внутри неё. И вот, когда они совсем отчаялись, Ева вновь забеременела и выносила ребёнка. Родился Джимми. Джеймс Кэррин Гроуган – их единственный сын, долгожданный и от того очень любимый.
- Зачем ты говоришь мне это сейчас, Ева? - спросил он с горечью в голосе.
- Шестой из шести…- печально ответила Ева, ; наш мальчик особенный…
- Я не понимаю…- прошептал Герберт, чувствуя, что сходит с ума.
- Пойдём со мной...
Ева легко спрыгнула с качелей, взяла его за руку и потянула в дом, грустно улыбаясь. У комнаты Джимми она на мгновение замерла. Герберт сам повернул ручку дверей…
***
Он увидел только смятую постель. Джимми пропал. В комнате гулял ветер и было холодно, очень холодно. По телу мужчины пробежала дрожь, но не только от холода, но и от ужаса, охватившего всё его существо. Сердце заколотилось, готовое вот-вот выскочить из груди, а дыхание спёрло.
- Джимми! - закричал Герберт. И отчаянье взорвалось в голове, подобно бомбе.
- Торопись…- прошептала Ева, и весь её и без того почти прозрачный силуэт стал ещё более призрачным, а мгновение спустя и вовсе растворился в воздухе.
Мужчина выскочил на улицу. Прислушался. Шумел ветер. Скрипели качели. И больше никаких звуков. Только вот в голосе ветра ему почудился шёпот. И мужчина побрёл наобум, всё лишь бы не стоять на месте. Ноги сами вели его, и Герберт не сомневался. С каждым шагом шёпот становился всё более отчётливым и громким. Но только слов Герберт не мог различить. Этого языка он никогда не слышал. Не заметил, как сад остался позади, а он сам оказался в лесу. Деревья со всех сторон окружали его, под ногами хрустел подмёрзший снег. А он всё брёл и брёл на шёпот.
Деревья резко расступились, обнажая широкую лесную поляну. Герберт застыл на месте. Посреди поляны стоял каменный алтарь, на котором лежала большая, раскрытая книга. Над ней склонился его сын и водил указательным пальцем по строкам (а ведь он ещё не умеет читать). Слева от него стоял высокий старик и что-то говорил на языке, который Герберт никогда не слышал. Одной рукой незнакомец опирался на трость, другой зажал чёрное перо, и был готов в любой момент протянуть его Джимми. Справа – мальчишка с тёмными волосами и неестественно заострёнными ушами. А вокруг, держась за руки, стояли пять мальчиков. Белокурых мальчишек, одинакового роста.
– Джимми…– тихо позвал Герберт.
Старик поднял на Герберта глаза, не переставая шептать слова, подобно заклинаниям. Его длинные волосы трепал ветер, глаза сверкали в ночи и словно говорили мужчине, что больше ничего не поделать, что всё идёт, как идёт.
– Джимми!
Пять мальчиков одновременно обернулись на его голос. Пять одинаковых детей, с одинаковыми лицами.
– Папа…– в один голос сказали мальчики – копии Джимми.
И Герберт почувствовал, что сходит с ума. Всё вокруг закружилось перед его глазами.
– Не узнаешь своих нерождённых детей? – усмехнулся человек с тростью и ударил ею о землю, покрытую тонким слоем снега.
И Герберт почувствовал, как его сознание обволакивает серый туман, глуша все его мысли и затмевая разум. И он понял чего хочет старик.
– Нет, никогда…– мужчина собрал все свои силы и стряхнул мутный морок, охвативший его…
Он схватил сына на руки, крепко прижал к груди и не оборачиваясь побежал прочь…
***
Утром Герберт проснулся в своей постели с жуткой головной болью. Ничего не понимая, он доплёлся до ванной, включил кран с холодной водой и умылся. Воспоминания прошлой ночи ужалили осами. Сон ли, явь ли? Но он поспешил в комнату Джимми.
Мальчик спал, широко раскинув руки. Голова склонилась вправо, белокурые волосы разметались по подушке. А когда он повернулся влево Герберт увидел на шее сына крошечное чёрное пятно в форме перевёрнутого креста …
7.
***
Джимми сидел на крыльце дома, подперев подбородок кулаками. О ноги тёрся Балор, и мальчик машинально поглаживал его по мягкой шёрстке. Прошлая ночь не выходила из его головы. Но Джимми сомневался, что всё это случилось с ним взаправду. Часть его хотела верить, а другая сомневалась, и даже боялась. Книга с пожелтевшими от времени страницами, Мастер, похожий на волшебника из сказок, мальчики – копии Джимми – всё это сумбурно перемешалось в его разуме, заставляя сомневаться и страдать.
Но только одно не выходило из головы мальчика, и это больше всего мучало его – фрагмент прошлого, что показал старик, взмахнув своей тростью. Это был слепок прошлого, когда погибла его мама. Мастер показал беспомощность отца, и лицо человека, который нажал на курок и убил его маму.
– Знаешь, что стало с этим парнем потом и что будет? – спросил Мастер.
– Он сел в тюрьму – место для плохих людей, – ответил Джимми с простотой ребёнка.
– Нет, Кэррин. Его поместили в специальную клинику, где людям пытаются помочь… а позже его полечат и попросту выпустят…
И склизкий червячок чувства несправедливости и злости влез в душу мальчика.
– Может, он и исправится, Кэррин, но вот только твою маму уже не вернуть…
Мастер много рассказал ему, пока они шли по лесной тропе. Балор был с ними (но только в облике человечка), и его присутствие почему-то успокаивало Джимми, глушило страх.
Дальнейшее мальчик помнил смутно. Всё будто было смазано туманом.
А потом он проснулся утром в своей постели, а рядом сидел папа, усталый, обеспокоенный и слабый. Джимми почувствовал его слабость, она была как болезнь. И мальчик впервые подумал, что он не хочет быть похожим на отца…
***
Снег валил крупными хлопьями с потемневшего неба. Всё падал и падал. Герберт пытался бороться, и бодро махал лопатой, расчищая тропу от снега. Но вскоре понял, что силы не равны. Да, и погода стала резко ухудшаться (а ведь ещё не наступил декабрь). Снег из мягких хлопьев превратился в колючие иглы и больно бил лицо. Руки быстро замёрзли даже в тёплых рукавицах. И мужчина решил вернуться домой, пока окончательно не стемнело и не пришла самая настоящая буря.
Стоял на крыльце и собирался войти в дом, в спасительное тепло, но напоследок оглянулся и заметил высокий силуэт, замерший у ворот.
– Что вам нужно? – спросил Герберт, перекрикивая голос поднявшегося ветра, и вглядываясь в белую мглу. Щурился, пытаясь рассмотреть нежданного гостя.
– Чего хочешь ты, Герберт? – раздалось над самым ухом мужчины.
Герберт вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял высокий старик с длинными седыми волосами. Правой рукой он опирался на трость…
8.
***
– Так чего же ты хочешь, Герберт Гроуган? – повторил старик. Его серые глаза, не отрываясь глядели на растерявшегося мужчину, словно пытались разглядеть все его мысли, прочесть самые сокровенные тайны.
Герберт же не мог произнести и слова. Звуки застряли у него в горле. И ему ничего не оставалось, как молча смотреть на старика и не верить своим глазам. Перед ним был тот, кого он посчитал порождением своего сна, своего кошмара. Человек (нет, существо!) которого он видел в лесу. Демон, что нашёптывал заклинания его сыну. Тот, кто называл себя Мастером.
– Кто бы ты не был, уходи…– с трудом выдавил из себя Герберт.
– Ты знаешь, что я не уйду…
Старик помолчал, будто собираясь с мыслями, и спросил:
– Ты хочешь повернуть всё вспять, Герберт? Отмотать жизнь назад, почти на год назад. Ты ведь любил её? Я знаю, что да. Ты и до сих пор любишь её.
Герберту захотелось ударить непрошенного гостя, и его правая рука уже сжалась в кулак.
– Не стоит, Герберт, – сказал старик и произнёс пару слов на древнейшем из языков, и мужчина согнулся пополам, сморщившись от сильной боли, будто кто-то невидимый ударил его в солнечное сплетение.
– Я могу всё изменить. Дать тебе ещё один шанс, вернуть в прошлое…– продолжал искушать демон.
И после последних слов Мастера, в голове Герберта пронеслись воспоминания той, другой жизни. Воспоминания, которых никогда не было. Он увидел какой была бы его жизнь, если Ева не погибла в тот декабрьский вечер.
– Но только у всего есть цена…
– И какая же? – прошептал побледневший Герберт.
Старик вздохнул:
– Я прожил тысячи лет, но я не бог и бессмертный. По вашим мизерным срокам, я проживу ещё долго. Но по моим меркам – моё время истекает…
Герберт побледнел ещё больше. Он догадывался к чему клонит Мастер.
– Я подарю тебе другую жизнь, Герберт. В ней она останется жива, а эту реальность ты никогда не вспомнишь, – глаза старика увлажнились, – у вас будут ещё дети, а его ты забудешь, едва дашь своё согласие.
И Герберт увидел, себя, Еву и двоих детей – девочку и мальчика. Они гуляли все вместе в парке. Смеялись, радуясь жизни. Но только вот Джимми с ними не было. Их сына, рождения которого они так долго ждали.
– Нет…нет…– замотал головой Герберт, прогоняя назойливые мысли, — это всё морок, иллюзия…Нет другой жизни…Ева умерла, её больше нет. А мой сын он жив, он со мной…, и ты никогда не получишь его…
В глазах Мастера промелькнуло негодование. Он не хотел, чтобы в мире людей оставалось даже самая тоненькая ниточка, которая могла перетянуть мальчика обратно:
– Мне нужен тот, кто продолжит моё дело, когда меня не станет. Нужен наследник, протеже…называй как хочешь. Мне нужен ребёнок. Я воспитаю его как собственного, и он многое увидит…Кэррин отмечен силой, отмечен при рождении. Он пришёл в этот мир не для того, чтобы прожить пустую жизнь…
– Ты никогда не получишь его…– заорал Герберт, перебивая Мастера, – никогда…
– Он уже пойдёт со мной… Но ты должен отпустить его, чтобы он никогда не сомневался и не страдал…
Но Герберт его не слушал, он бросился к входной двери, распахнул её, впуская в дом холод и снег.
***
Но Мастер уже был там. Его высокая фигура плыла по воздуху, а на руках он держал спящего Джимми. Того, чья жизнь теперь уже никогда не будет прежней.
Невидимая сила отшвырнула Герберта обратно, в бурю. Он упал лицом вниз, больно оцарапав лицо о наст. Быстро вскочил на ноги. На мгновение Мастер задержался и поглядел на него.
– Он никогда не будет принадлежать тебе, – крикнул ему Герберт.
– Ошибаешься, он полюбит меня, он будет называть меня отцом…
Слова демона врезались в мысли мужчины. На мгновение он замер, ослеплённый сиянием, исходящим от Мастера.
– Ты мог изменить свою жизнь, Герберт, но ты выбрал иное…
***
Герберт долго кричал, молил вернуть ему сына. Но в ответ слышал только завывания ветра.
Он кричал пока не стихла буря, пока не пришло утро…
Эпилог.
Время приглушает воспоминания, притупляет боль. И днём кажется, что его прошлая жизнь это всего лишь сон, а он всегда был одинок. Но старый фотоальбом говорит о том, что это не так. Двое на многочисленных фото когда-то были в его жизни, но только вот он не удержал их. Кошмары будят посреди ночи, заставляют вскочить с постели и ему кажется, что в темноте он слышит голос сына. Он молча одевается и покидает стены своего дома. Просто чтобы побродить по ночным улицам. Час или два, иногда до самого рассвета…
Прошло десять лет с той снежной ночи. И вот ещё один ноябрь приближался к концу. Морозило. Асфальт покрылся тонкой коркой льда. Мёрзли руки в тонких перчатках, а изо рта вырывались облачка пара. Герберт брёл по городу. В никуда, без какого-либо маршрута. Его волосы давно тронула ранняя седина, вокруг глаз и носа разбежались мелкие морщины.
Двое подростков обогнали его, громко что-то обсуждая. Герберт не обратил на них никакого внимания, но ровно до того момента пока один из них не рассмеялся.
Сердце кольнуло.
– Джимми… – прошептал он и задрожал всем телом от охватившего волнения.
- Джимми!!!- крикнул во всю силу своих лёгких.
Подростки обернулись. Остановились на мгновение в нескольких метрах от него. Глаза одного из них черноволосого мальчика широко расширились от удивления, будто он узнал Герберта. А второй, белокурый, оскалился и стали видны острые клыки, а в глазах вспыхнули крошечные язычки пламени. Вспыхнули так ярко, что на глазах Герберта выступили слёзы.
- Джимми…- в ужасе пробормотал он. Белокурый без сомнения был его сыном, пусть и утратившим частично человеческий облик. Но Герберт всё равно узнал его, по тонкому шраму на левой скуле, родимому пятну на переносице…
Губы черноволосого зашевелились, но мужчина не мог разобрать слов…А спустя пару минут подростки скрылись в ночи, растворились в воздухе будто никогда и не были…
Июнь.2021.