ЧЕРНЫЕ УСЫ
(из раннего)
Часов в шесть вечера Анри NN возвращался домой с прогулки. Вечерняя прогулка была для него чем-то большим, нежели просто привычкой; это, скорее, был строго выполняемый ритуал, в котором каждая мелочь имела свой особенный смысл, и ни от какого пустяка совершенно невозможно было отступиться. Никакая непогода, никакие преграды не заставили бы его изменить маршрут, пройти по левой стороне улицы вместо правой, по обычаю не обогнуть несколько раз старинный готический собор, не зайти в него минут на пять. Анри, как холостяк со стажем (а было ему двадцать девять лет) крепко держался за свои привычки.
Вот и в этот вечер все прошло в строгом соответствии с обычаем. Погода, на радость Анри, была исключительно приятной: слегка дул мягкий вечерний ветерок, шелестя листвой на деревьях, по улицам разносился свежий, бодрящий, ни с чем не сравнимый аромат цветущей зелени. Анри с наслаждением покуривал сигару, пуская колечки дыма. Он был наверху блаженства. Все суетные мысли словно улетучились из его головы. На свете существовали только небо, ветер, и деревья…
За два квартала до своего дома он взглянул на другую сторону улицы и увидел то, что заставило его вздрогнуть от неожиданности, а затем и издать стон, полный невыносимого ужаса: там, на левой стороне большой черный кот терзал беспомощного, странно обессилевшего бульдога, то, вырывая из его тела куски красного дымящегося мяса, то с наслаждением подставляя свою морду под струю свежей крови… Не совсем осознавая, зачем он это делает, Анри негромко окликнул его: «Кис-кис!».
Маленький монстр немедленно повернул к нему голову, и Анри тут же истошно завопил: черная шерсть сатанинской твари на морде была красноватой от крови. Из приоткрытой в жестоком оскале пасти виднелись не по-кошачьи большие клыки. Но больше всего ужасали глаза: большие, совсем человеческие карие глаза! Их ледяной взгляд пронизывал холодом и жуткой дьявольской угрозой. Анри издал два беспомощных стона и, собрав последние силы, пробежал немного, и юркнул за угол. Почувствовав себя в безопасности, он остановился и отдышался. Сердце его бешено колотилось, а по спине стекали быстрые струйки холодного пота.
Тогда Анри попытался трезво оценить увиденное. «Несомненно, это мираж, или галлюцинация… - подумал он, внутренне ощущая всю беспомощность этих доводов, - А, может быть, я сплю?». Анри запустил ладонь в свою пышную каштановую шевелюру и изо всех сил дернул себя за волосы. Острая боль рассеяла последнюю надежду. Итак, это был не сон! Все это было на самом деле - и жуткий кот, и лужа крови, и визжащая в смертельном ужасе собака, и страшные карие глаза!
Немного поразмыслив, Анри направился к своему дому. Добравшись, он подошел к двери, и дернул за шнурок звонка. Звонок два раза мелодично звякнул – соль-ми! – как бы, подготавливая его войти в святилище домашнего уюта. Анри обожал этот дом – дом, в котором уже полвека проживало его семейство, где он рос вместе с двумя братьями, Мишелем и Антуаном. Собственно говоря, все трое жили вместе и теперь. В число обитателей дома входила также их мать – уже очень немолодая, капризная и сентиментальная дама, склонная к истерикам, а также – дочь Антуана, Мари – прелестная бойкая девушка шестнадцати лет с огромными голубыми глазами. Антуан, который хорошенько исцарапал себе ноги шипами тех роз, коими усыпан жизненный путь мужей, попавших жене под каблук, наконец, два года назад выиграл бракоразводный процесс, оставил жене дом в Ле Мане, забрал дочь, и вернулся под сень родительского крова. Мишель и Анри, вдоволь наглядевшись на семейное благополучие старшего брата, получили основательный заряд отвращения к чарам Гименея, и предпочитали вести холостяцкую жизнь…
Позвонив, Анри дождался, пока ему откроют, и вошел в дом. Все были в сборе, за исключением Мишеля. У всех домашних, а в особенности у мадам NN, были испуганные и взволнованные лица. Некоторое время продолжалось молчание, которое нарушила мать семейства.
- Мишель… - сказала она с такой интонацией, будто ей не хватало воздуха, - Мишель ушел с этим человеком…
От волнения у нее окончательно перехватило дыхание, и продолжать пришлось Антуану:
- Зашел человек. Он поговорил с Мишелем… И тот с ним ушел. А до этого у него выросли усы.
- Просто, взял и ушел? – растерянно спросил Анри.
- Вот в том то и дело, что когда у Мишеля выросли большие усы, тот человек схватился за них, и вытянул Мишеля за дверь!
- Позволь… Я не ослышался? – Анри только теперь начал понимать всю абсурдность услышанного.
- Ты не ослышался! – уже спокойно ответил Антуан, - Этот человек обладает исключительной способностью отращивать у собеседников большие черные усы!
- Большие черные усы… - как эхо повторила маленькая Мари. Она сидела в кресле, поджав ножки, и в ее голубых глазках Анри отчетливо видел страх. Бедняга совсем растерялся, и к его горлу подступил ком ужаса.
- Нет! Нет! Нет! Вы этого не говорили! Все это мой бред! – завопил он, - Это галлюцинация! Антуан! Помоги мне! Сделай, хоть что-нибудь! Ты ведь врач!
Анри бросился к брату.
- Нет уж, спасибо, - спокойно сказал ему Антуан, закуривая трубку, - Я лучше найду себе другого пациента. Все было действительно так.
Анри беспомощно уселся на краешек стула.
- Увы, мой бедный мальчик! Ты здоров! – с томным пафосом проблеяла мадам NN.
Анри физически ощутил циркулирующий по его сосудам страх – через сердце, через мозг, через все тело…
Неожиданно раздался милый его сердцу дверной звонок: соль-ми! Кто-то позвонил в дверь, и наш страдалец мгновенно успокоился.
- Это Мишель! – воскликнула мадам NN, - Анри, мальчик мой, открой скорее!
Анри кинулся к двери. Не успел он добежать до нее, как звонок повторился, но то, как он прозвучал, заставило застыть от ужаса несчастного холостяка: «ми» прозвучало на полтона ниже, и, начавшись, не замолкло, а некоторое время продолжало гудеть, отчего звонок издал некое подобие мотива Рока из Пятой Симфонии Бетховена. Открыть после этого дверь – да разве такое было возможным!
- Это Рок! Это сам Рок! – закричал Анри, возвращаясь в комнату. Мадам NN удивленно взглянула на него:
- Дитя мое, что с тобою? Пойди же и открой своему брату дверь, в конце концов!
Анри грохнулся перед ней на колени.
- Мама! Мамочка, не надо! Я… Я боюсь!... – всхлипнул он совсем по-детски.
Похоже, что никто из домашних не обратил внимания на необычное звучание звонка.
- Будь мужчиной, старик! – строго приказал Антуан, похлопывая брата по плечу. Повинуясь этому приказу, Анри поднялся и на ватных ногах пошел к двери, навстречу повторяющемуся зову Рока. Преодолев этот путь, он нехотя взялся за ручку двери, и медленно потянул ее вниз…
Дверь распахнулась, и навстречу Анри шагнул среднего роста бородатый человек. Ничего зловещего в его облике не было, если бы не красные капли, свисающие с бороды, холодные и злые карие глаза, чем-то очень знакомые, и отвратительный запах псины. Незваный гость, не снимая ни черного пальто, ни шляпы, сделал еще пару шагов… Анри попятился…
В прихожую вошли Мари, Антуан, и мадам NN. Все трое замерли и с ужасом уставились на посетителя. Мари машинально поднесла ладонь к губам:
- Ах! Это…он… - в глазах ее показались слезы, подом она резко побледнела и начала сползать по стене – медленно и мучительно.
«Бедная, смертельно напуганная девочка!...» - подумал Анри, который уже успел забыть о собственном страхе, почувствовав себя обреченным…
А между тем жуткий гость молча стоял в трех шагах от дверей и упорно глядел на Анри. Когда их взгляды встретились, последний понял, что уже не сможет по своей воле отвести взор в сторону. Несколько мгновений спустя, он вдруг почувствовал странное жжение над верхней губой. В голове немедленно пронеслась мысль: «Усы!». Бедняга не ошибся: длинные черные усы росли у него с поразительной быстротой, и как только их кончики достигли уровня локтей, незнакомец торжествующе улыбнулся, схватил усы рукой в черной перчатке и грубо потянул Анри за собою. Тот совсем не сопротивлялся и послушно шел к двери. Почти все на свете перестало для него существовать. Только когда пришедшая в себя Мари, посмотрев на дверь, пронзительно закричала, он услышал этот крик, но воспринял его по-новому: дикий вопль девочки словно превратился в сирену, рев которой сминал мозг, давил, уничтожал своей монотонной беспощадностью. Истерзанный этим отвратительным ощущением, Анри весь сжался в комок, и вдруг разразился звонким лаем напуганной собаки…
В начале восьмого вечера, господин Дюваль, сосед семейства NN не спеша, брел домой из своей конторы. Он был погружен в свои мысли, и потому едва не упал, когда споткнулся обо что-то противно мягкое. Он посмотрел себе под ноги. На земле лежали три растерзанные собаки.
- Какой же подонок?!... – только и сказал Дюваль, идя дальше, и не оглядываясь.
Дюваль очень любил собак, но он был слишком деловым человеком, чтобы долго предаваться размышлениям о столь небольшой драме.