Жизнь города, особенно Москвы, это густой и пестрый бульон из машинного гула, людской толчеи и деловой суеты. Этот бульон с раннего утра вытекает из подъездов и дверей пригородных поездов. Разливается по улицам, катится по всем московским кольцам, стекает в чрево метрополитена, а все ради того, чтобы перенестись на противоположный конец города и опять вылиться на улицу.
Для человека, который никогда не был в таком месте это кажется поначалу бессмысленным. Сейчас это движение меня забавляет, потому что похоже на процесс приготовления картофельного пюре. Знаете, с помощью такой толкушки с дырками.
Но стоит такому неискушенному человеку влиться в это движение оно сразу обретает для него смысл. А может это сам человек утрачивает смысл и сливается с общим безумием, не знаю.
Такие горожане как я, конечно, умеют не тонуть в этом бульоне, у них, так сказать, врожденный иммунитет. Для меня этот мир вполне естественный, мне трудно растеряться в городе, а ему (городу) невозможно меня поглотить. Такой вот духовный симбиоз. Это даже иногда бывает скучным, а бывает и нет.
Тогда, сначала было скучно, вернее утомительно. Мне дали увольнение, и мои менее удачливые сослуживцы, узнав куда я собираюсь, загрузили меня поручениями. Как им откажешь. «Носите тяготы друг друга» - толково сказано.
В основном поручения касались закупок предметов военного снаряжения. Время тогда было, так сказать не здоровое. Кормить и одевать своих солдат и курсантов отечество еще могло, а вот обеспечить их бритвами, шнурками и знаками различия уже нет. Во всяком случае стоило курсанту сломать кокарду или эмблемку рода войск, взять ее в части было просто негде.
Впрочем, кроме лишенцев и нехватчиков, в роте были и модники. Эти могли заказать и узкие погоны и металлические лычки. Заколки на галстуки, а то и вышитые шевроны взамен выданных. Были и такие кто, выйдя за КПП менял фуражку на залихватскую пилотку и надевал китель на молнии вместо форменного. Хотя по мне это не практично, некуда деть фуражку. Как анекдот про ремонт памятника Ленину, после которого одна кепка оказалась в руке, а вторая на голове.
А тогда, кроме поручений от лишенцев и модников, за мной увязались еще двое ребят из другого взвода. Им нужен был подарок замкомвзводу, а где же его взять как не на ВДНХ (подарок конечно).
Поезд метро натужно гудел и покачивался на рельсах. Сквозь окна были видны соседние вагоны и можно было видеть как состав изгибается на подземных виражах. Мигнув светом состав повизгивая выкатился на станцию и с шипением выдохнул пассажиров под своды станции. Помедлил несколько секунд, вдыхая новых пассажиров, потом снова зашипел, задержал дыхание и нырнул в тоннель.
Мы вышли из вестибюля и попали в несколько иной мир. Все пространство от метро до входа на ВДНХ занимали ряды палаток и магазинчиков. Сверху это наверное походило на ребра скелета между которыми просачивались потоки людей. И была музыка. Музыка была двух видов и менялась от ряда к ряду. Менялась очень четко если в одном ряду играла «макарена», то в следующей «да и на небе тучи, а тучи…», а потом опять «макарена».
Так мы и просачивались между ребрами торговых рядов со всем на свете. Одежда, обувь, китайские чайники и японские магнитофоны. Лотки со складными ножами и средствами от комаров, перемежались с россыпью розеток и электролампочек.
Вскоре я перестал различать подробности этой пестроты. Никакого впечатления она на меня не производила. Мне и самому доводилось стаивать за такими лотками в летние каникулы.
И вдруг что-то выцепило меня из этой пестрой воронки. Мы уже почти добрались до парадной колоннады ВДНХ, когда меня остановила совершенно невероятная вывеска, «РЕМОНТ ИГРУШЕК».
Я остановился как вкопанный. Ребята поспешили к спасительной колоннаде, а я остался перед небольшой ветриной. За стеклом стояло несколько кукол в кружевных платьях. Железный самосвал с красной кабиной. Знаете такой у которого можно крутить ручкой, чтобы опрокинуть кузов, заводная железная дорога, настольная игра «За рулем».
Не знаю почему я потянул ручку и вошел в прохладное помещение мастерской. Здесь пахло клеем и канифолью. вдоль левой стены был стеклянный шкаф с исправными игрушками. А напротив него стеллаж с игрушками, ожидающими ремонта. В конце павильона за стойкой под настольной лампой сидел человек неопределяемого возраста, в нарукавниках и сдвинутых на лоб очках
- Добрый день, - сказал мастер. – Вы что-то оставляли, или принесли?
- Простите, я посмотреть.
— Ну, это пожалуйста, - кивнул мастер и вернулся к работе.
Я не видел, что он делал. Он тряхнул головой и очки упали на нос. Интересное это было место, а главное оно совершенно не вязалось ни с местом, ни со временем, ни с образом жизни этого времени. На полках в очереди сидели куклы, стояли паровозы, грузовики без колес, игрушечные танки с отломанными пушками. В коробке лежали солдатики с отломанными подставками и стволами винтовок. За стеклом стояли такие же солдатики и танки, совершенно как новые. Куклы сверкали новыми глазами и приветственно поднимали новые руки.
- Так что у вас? - спросил мастер, когда я невольно подошел к стойке.
Я промолчал, заглядывая через стойку. Оказалось мастер копался в недрах заводного пружинного автомобильчика. Рядом стояли несколько автомобильчиков в свежей краске. Лежали обломки гоночной машинки, которая видно побывала под ногой взрослого человека. Чтож и такое бывает.
- Молодой человек, - снова спросил мастер. – Если вы принесли что-то в ремонт, милости прошу, только побыстрее. У меня много работы.
- Признаться, я уже вырос из игрушек, - наконец выдавил я и удивился тому, как неуверенно звучит мой голос.
- Так не бывает, - усмехнулся мастер сдвигая на лоб очки. – У вас что в детстве не было игрушек?
- Были конечно, - ответил я.
— Значит, у вас наверняка найдется, что сдать в ремонт.
- А зачем? – спросил я и вдруг внутренне удивляясь своему вопросу.
- Как это зачем? – неожиданно взволнованным голосом воскликнул мастер, снял очки и стал покусывать дужку. – Если у вас были игрушки, то они наверняка ломались, и их наверняка нужно починить. Это невероятно важное дело. Это же очевидно. Вы уверены, что вам нечего принести?
- Пожалуй, что нет, - уверенно ответил я.
- Феноменально! - улыбнулся мастер, водружая очки на место и оглядывая меня внимательным взглядом. – Хотя, какие ваши годы. В любом случае мастерская работает с 9 до 17 по будням и с 10 до 16:30 по выходным. Честь имею.
- До свидания, - ответил я и вышел.
На улице меня снова подхватил пестрый водоворот уличной торговли. Покружил и вынес к колоннаде. Я поправил фуражку и поспешил вслед за указателями к военторгу. Оставалось еще несколько часов увольнения, и я хотел успеть заскочить домой.
С ребятами я разминулся и в дальнейшем пробирался по городской круговерти самостоятельно. Город гудел, суетился, вдыхал и выдыхал меня тоннелями и вагонами. Даже когда я нырял в какой-либо сквер или внутренний двор, гул все ровно стремился напомнить о себе гудком или взвизгом сигнализации.
Возвращался в часть я уже в сумерках нагруженный покупками и гостинцами. Прямо как сказочный купец. А вечером я вдруг вспомнил про странный павильон. Вспомнил, что у меня в детстве была маленькая пушечка. У нее поднимался ствол и можно было цеплять ее за такой же игрушечный грузовик. Вот только на второй день бабушка наступила на нее и у нее отломилась станина. Жалко было неимоверно.
А еще отец однажды купил мне набор металлических богатырей. И тоже у самого классного, которого я назначил командиром, отломилась подставка. Я тогда тоже расстроился. Пробовал его склеить потом пробовал отлить нового. Но ничего не вышло. Ничего невозможно было исправить. Безвозвратные потери из моего детства.
Пушку я давно потерял, а вот богатырь еще должен валяться в ящике стола. Может показать его этому мастеру. Неплохая идея.
Воплотить эту идею я так и не смог. Жизнь человека, особенно мужчины похожа на густой и пестрый бульон из машинного гула, людской толчеи и деловой суеты.
Правда совсем недавно я достал такую пушечку, и добавил в свою коллекцию. Богатыря я пока не нашел, очень редкий экземпляр. Кстати, я теперь знаю, как его отремонтировать. И нескольких оловянных бойцов я сам починил. Может тоже заняться ремонтом игрушек? Не плохое, кстати, дело. Есть в нем что-то приятное. Что-то не вяжущееся ни с местом, ни со временем, ни с образом жизни этого времени. Что-то для души.