(сценарий)
Сцена первая.
Квартира на солнечной стороне многоэтажного дома, чистая кухня, блестящая кафелем, выполнена в форме студии. За окном с приоткрытой форточкой моросит свежий летний дождь, вдалеке слышны раскаты приближающейся грозы. За круглым столом, накрытым белой скатертью, сидит семья – мама, отец, и ребёнок лет десяти. Под столом ходит большой чёрный кот, и трётся боками о ножки. Ребёнок нехотя ковыряет вилкой в тарелке, дробя котлету на мелкие кусочки.
– Вкусно же?, – интересуется отец у ребёнка, – Умеет мама готовить котлетки.
– Папа, перестань, у меня бой скоро.
– Именно, – добавляет отец, – Солдат перед боем должен хорошо поесть. Если солдат хорошо не поел – какой же это солдат?
– И то верно, – соглашается сын, торопясь доедает котлету, встаёт из-за стола, и идёт за компьютер, садится, и начинает что-то настраивать, двигая мышью переключатели.
Родители остаются за кухонным столом одни. Мать молчит, смотря в одну пустую точку в центре стола.
– Вот непонятно – что хорошо, что плохо, – тихо, с трагизмом в голосе, произносит отец, так, чтобы не слышал ребёнок – но он и так не слышит, погружённый в подготовку к бою.
– Мы в десять лет во дворе бегали, никаких денег не зарабатывали, а сыну уже больше, чем нам, платят в биткоинах, скоро состоятельным человеком будет, – констатирует отец, и завершает, соглашаясь с собой, – Наверное, это хорошо.
Мать молчит. Отец замолкает тоже. Ребёнок, закончив настройки, начинает тихо бубнить в микрофон, выйдя на связь с капитаном команды, – «Готовность два. Готовность один. Готовность ноль», – и громко, – «Взлетаю!».
Сцена вторая
Африканская саванна, огромное солнце стоит низко на горизонте. Всё вокруг красное, выжженное, и пустое, лишь вдалеке пара львов доедает антилопу, и рядом куда-то тянется высокий трёхметровый бетонный забор грязно-серого цвета, с колючей проволокой наверху. Двери или входа не видно – наверное, он находится с другой стороны. Забор явно имеет военное назначение. Всё вокруг молчит, тишина такая, будто бы слышно воздух.
За забором начинает нарастать небольшой шум, отделяясь от тишины, будто бы от комнатного вентилятора. Над колючей проволокой медленно поднимается, вращая винтами, беспилотный летательный аппарат, увешанный снизу небольшими ракетами, минами, и торчащими в разные стороны пулемётными стволами. Аппарат наклоняется, и улетает над саванной в сторону солнца.
Сцена третья
Маленькая африканская деревня, постройки – серые, саманные, без стёкол на окнах. В просветы убогих хибар видны фрагменты пустой саванны. Туда и сюда ходят чернокожие люди обоих полов, одеты они как попало – рваные джинсы, шорты, футболки. Кажется, что любая грязная тряпка, из тех, что мы выкидываем за ненадобностью, тут является вещью – одежной, пелёнкой. Иногда женщины волочат за руку через улицу грязных голых детей. У некоторых мужчин в руке оружие – старые автоматы разных систем середины прошлого века, «Калашниковы», западные, китайские, другие, все безнадёжно старые. Кажется, здесь идёт война. Торопливо и воровато оглядываясь, пыльную дорогу пересекает кот, такой же худой, как и люди.
Вдруг раздаётся крик на непонятном языке, и хаотичные до того передвижения, разговоры, взгляды людей приобретают направление – все смотрят на приближающуюся в небе чёрную точку вдалеке. Начинается паника. Женщины с детьми бегут ко входу в длинное центральное здание барачного типа, которое больше других, и создают перед входом давку, пытаясь втиснуться в двери. Другие бегут на дальний край деревни, и прыгают по нескольку человек в яму, служащую, судя по всему, свалкой, или отхожим местом. Несколько мужчин занимают позиции за углами построек, и замирают, целясь из автоматов в приближающуюся точку в небе.
Сцена четвёртая
Квартира, залитая светом из окон, за которыми моросит тёплый летний дождь, и иногда взрывается далёкими раскатами приближающаяся гроза. За кухонным столом сидят молча мать и отец, за компьютером сидит ребёнок.
– Сначала выносим автоматчиков, – деловито комментирует вслух сын, и поясняет родителям, – Конечно, ничего они своими пукалками не сделают, но мало ли, – важно замечает он, – Могут всё-таки что-нибудь сломать. Например, камеру разобьют – хотя их на аппарате и достаточно, резервных. Но всё-таки, – заключает он с выражением торжественной важности.
Родители молчат. Ребёнок увеличивает на экране еле различимый дальний угол, на котором чернокожие жители деревни по несколько человек прыгают в яму на дальнем её краю.
– Ах-ах-а!, – заливается он смехом, – Падайте, падайте в гавно! Видели мы такое не раз! Скоро у вас в гавне будет весело! Ха-ха-ха!
– Не ругайся, пожалуйста, – просит его отец.
Ребёнок не обращает внимания.
Сцена пятая.
В деревне начинается перестрелка. Мужчины по одному появляются из-за углов, и тут же падают под огнём нескольких пулемётов беспилотника, который уже рядом, и уже хорошо различим – висит в воздухе на высоте пяти метров. Уничтожив всех, кто занимал позиции, аппарат медленно плывёт внутрь деревни.
Женщины с детьми, толпившиеся возле центрального здания, наконец-то утрамбовались внутри, и закрыли за собой дверь.
Сцена шестая
– Что, спрятаться хотите?, – радостно спрашивает ребёнок, целясь мышкой, – А вот не выйдет!
Сцена седьмая
Беспилотник медленно подлетает к зданию, и зависает в воздухе метрах в десяти от него. От его днища отделяется ракета, принимает направление, и влетает в окно здания, стены которого содрогаются от взрыва. Изнутри раздаются страшные крики.
Аппарат замирает, и меняет направление, перемещаясь по воздуху к краю деревни. В выгребной яме сидят чернокожие люди – женщины, дети, старики, мужчины, и жмутся к друг другу. Рядом – обглоданные скелеты животных, вокруг которых полчищами вьются мухи. Тут же, на полу ямы, свалены какие-то тухлые овощи, в основном ставшие жижей. Люди жмутся к стене, и в полном молчании, чтобы не привлечь внимания, смотрят наверх, в пустое небо. Из-за края обрыва в небе медленно показываются винты беспилотника. Глаза людей наполняются ужасом.
Между людьми падает сверху, дымясь, мина. Яму переполняют крики страха, слышен звук взрыва.
Аппарат плывёт к зданию, двери которого наглухо закрыты, и влетает в широкую дыру в стене полуразрушенной постройки. Внутри – человек пять чернокожих. Они молчат, но внезапно один из них начинает говорить что-то нараспев на непонятном языке. Ему вторит другой, третий, и скоро начинают петь все, раскачиваясь, и стоя на коленях – кажется, они молятся.
Сцена восьмая
– Так, – говорит ребёнок за компьютером, – Так. Кажется, про этих забыли.
Внезапно за окном, там, где до сих пор льёт тёплый летний дождь, светлеет, будто бы снаружи медленно поворачивают выключатель. Ребёнок замечает это, вскакивает, и подбегает к окну. Свет формируется в вертикальный столб, буквально в нескольких метрах от стекла, по которому пробегает тонкий электрический разряд, и вдруг, сразу за разрядом сверху с диким грохотом обрушивается лавина электрического света, отчего во дворе хором просыпаются, и начинают выть сигнализации всех машин. От грохота подскакивает кот, но врезается в панике в стену, и, отрикошетив от неё, прыскает в коридор. За окном, наискось, медленно обрушивается вниз треснувшее вдоль высокое дерево.
– Вау!, – кричит восхищённо ребёнок, – Вы это видели? Молния! Прямо – вот, рукой дотянуться можно было!
– Вот это да, – задумчиво продолжает он, и возвращается к компьютеру, – Чёрт! Чёрт!, – бьёт он кулаком по столу, – Интернет сдох. Выделенный канал. За потерю аппарата у нас по голове не погладят.
Сцена девятая
Африканцы молятся уже в полный голос хором, раскачиваясь, и стоя на коленях. Перед ними висит дрон, направив на них стволы пулемётов. Вдруг аппарат, будто бы задумавшись, поднимается, вылетает в дыру в стене, и улетает в сторону заката, превращаясь в точку.
Кто-то из африканцев берёт с пола автомат, и прицеливается в удаляющийся беспилотник. Другой останавливает его, опуская ствол ладонью, как бы говоря, – «Тихо, а вдруг он вернётся».
Сцена десятая
– Чёрт!, – бьёт кулаком по столу ребёнок, берет телефон, и куда-то звонит, включив громкую связь.
– Командир!, – говорит он со страхом, – Интернет пропал. Кажется, аппарат потерян.
– Знаю, – отвечает телефон, – Молния попала в базовую станцию вашего дома. За аппарат не переживай, нормально всё с ним – летит на автопилоте на базу. На новых сейчас автопилоты.
– Да, молния!, – возбуждённо и радостно кричит ребёнок, – Я её сам видел перед глазами, буквально рукой можно было достать!
– Сегодня двадцать шесть фрагов, полтора биткоина, – говорит командир.
– Ух ты!, – радуется ребёнок, с той стороны кладут трубку, – Пока.
– Налейте чаю, что ли, – поворачивается он к родителям.
– Да, чаю, – будто бы просыпается отец. Мать встаёт, и наливает из глиняного чайника, и накладывает две ложки сахара. Из коридора выглядывает перепуганный кот с торчащими в разные стороны усами.
– Мама! Папа!, – весело говорит ребёнок, будто бы подавая идею, – Давай отдадим Маска!
– Мы ж его для тебя когда-то и взяли, – примирительно бурчит отец.
– Вот только меня забыли спросить. Когда делают, и не спрашивают – это харрасмент.
– Куда же мы его отдадим?
– В естественную среду обитания. Кот должен жить на дереве.
– Ты думаешь Маск выживет на этом, твоём, дереве?
– Сейчас есть специальные деревья, для котов, на них созданы все условия. Держать животное взаперти в четырёх стенах – это абьюз. Мне неприятно быть сыном абьюзеров.
– То есть, мы ещё и кота абьюзим, – задумчиво проговорил отец.
– Вы многое чего делаете неправильно, – уверенно ответил сын. Вот ты, например, тайком куришь в квартире.
– А как же мне курить, если по-другому, как не тайком, давно нигде нельзя?
– Никак, – отрезал сын, – Вот и получается, что животное харрасментите, меня абьюзите – когда-нибудь скажу об этом командиру, мало никому не покажется. А между тем, для Маска есть сейчас специальный город котов, туда едет электрический поезд. И я сегодня заработал туда на путёвку.
Сцена одиннадцатая
Тихо, имитируя стук колёс, по рельсу едет магнитный поезд. В ярком пряничном купе сидит ребёнок, и кот в переноске. Ребёнок смотрит в окно, за окном коты – и живые, ходят довольно по улицам, и в виде памятников, и в виде изображений. Радость ребёнка неподдельна.