Или о новом сборнике Лулы Жумалаевой "Стихи перегорели, словно свечи"
Лула… Стоит произнести это имя - и сразу становится ясно, что речь идет о той самой Луле Куне, которая была основателем и редактором получившего широкую известность журнала «Нана». Ее знали больше по литературному псевдониму, нежели по фамилии Жумалаева. Кажется, она единственная из творческих людей республики, о которой поголовно все (и простые читатели-поклонники ее творчества, и коллеги по литературному цеху) всегда и везде отзывались о ней не только положительно, но и с восторгом и глубоким уважением. И ее уход из жизни всеми был воспринят одинаково больно и близко, как смерть очень дорогого человека. Несомненно, Лула была славной дочерью и истинным патриотом своей Наны-Нохчийчоь, ее оголенным нервом, чутко реагирующим на все трагическое, что происходило с ее любимой Родиной. Многочисленные публикации в прессе в связи с ее кончиной свидетельствуют о том, насколько необходима была она нам со своим художественным Словом.
Слова. Слова… Но что мне в них?..
Всю жизнь себя словами укрываю.
Мне в них тепло – ведь я тепла не знаю.
Мне хорошо – вы говорите их.
Вы научились верить словесам.
Я научилась словом чудотворить.
Люблю словами. Верю ими… вроде.
И – лишь словами – научилась быть.
Она настолько мастерски научилась словом чудотворить, что ей верили. И продолжают верить и теперь, когда ее нет с нами уже два года. Не верить Луле нельзя было: она была настоящей, искренней, честной, неподкупной. Ее Слово имело Вес!
В новый сборник, вышедший через десять месяцев после ухода Лулы, вошли стихи разных лет, среди которых есть и на чеченском языке, рассказы, киносценарий «Хайбах. Белая птица», публицистика. Через все произведения этого сборника красной нитью проходит тема Сострадания, Боли и Любви к своей малой Родине – исполосованной, обескровленной, ограбленной, но способной выстоять, выдюжить, распрямиться, возродиться. А еще - тема Памяти – исторической и личной. И настолько они обе переплетены временем, обстоятельствами, судьбами, что не представляется возможным отделить одну от другой.
Первая глава сборника представлена стихотворениями.
Стихи очень трудные. Приходится перечитывать, вдумываться. Но они трудны не для понимания смысла – они трудны для восприятия и осознания ужаса, описываемого автором. Нельзя без содрогания читать стихотворение «Вой» (стр.34-36): «Моли! Моли о тысячах, лезвием лжи исполосованных, замордованных, битых, раздавленных… заколотых в жиже. Моли! Каждым всхлипом, всхрипом разорванной ужасом глотки, коченевшего – в мертвой утробе смердящей – ребенка ослепшего. Зри… Тихие капли с небес – по весне – оросили губы – черной каймой белозубо иссохших ликов в степи…»
Читаешь эти и другие стихи - и перед тобой встает образ Автора – сильного, смелого, и отнюдь не в женском облике. Но нет! - то сама Лула Жумалаева, Лула Куна, как она сама назвала себя в честь Деда, оказавшего огромное влияние на формирование ее мировоззрения. Поэт и гражданин Лула Куна будит совесть тех, кто был свидетелем, очевидцем вселенского Зла, которое с интервалом в полвека вновь обрушилось на ее народ: «Нас приглашали с ухмылочкой в Ад. В этот город с щербатым оскалом. Те, кто звался толпою усталой, Нынче – трупами – сложены в ряд. Жизнь – веселая, глупая, смутная – молча вылилась в смрадную Смерть. Помнишь Сунжу, от крови мутную? Помнишь женщин – предсмертное – «нет!»? Помнишь псов, объедающих трупы? В центре города – пыльный смерч? Помнишь смертную тишь фильтропунктов? Взгляд малышки, рисующих Смерть? Помнишь. Помним… Надолго запомним. Эта память – осиновый кол В трусость тех, кто бесчестьем заплеван, В тех, кто истину ложью замел» (стр.48).
Какие бы испытания ни выпали на долю нашего народа, глубокая вера во Всевышнего и понимание того, что все происходит по Его воле, помогало нам выстоять, не отчаиваться, давало нам силу надеяться и любить. Любить свою Родину – в любом обличье – не только цветущей, благополучной, но и когда «на сгоревших руинах трава проросла»: «…Только дым. Только боль. Только пепел. Сгусток спекшейся крови, зовущийся ныне Чечней. Я люблю эту землю, В каждой горсти которой – Божественной милости зерна, В каждой пяди которой – память пращуров – серой золой. Только Дым. Только Боль. Только Пепел. …Вот и все, что осталось в войну. Вера в Бога. И память о Доме… - Только с этим мы встретим Зарю».
Кровь от крови, плоть от плоти земли своей, навсегда связанная узами любви с ней, Лула взывает к своим соплеменникам: «Мой веселый народ, презирающий хныканья века, не прощай, никогда не прощай вязкой лести и звука кнута. На надгробии тряпка побуревшая треплется ветром… и дальше - Мой веселый народ. Ты, в глазах затаивший печали… Твое имя святое холуи от мира сего – при всегда – На любом перекрестке, при любых и столетьях, и власти – Поднимали как знамя кровожадного горького Зла. Мой веселый народ. Мое древо со сломанной кроной. Твоей праведной кровью питалась извечно земля» (стр.38).
Вторая глава сборника называется «Гримасы войны» и начинается с короткого, но очень емкого четверостишия, которое так и хочется разделить на две части, поскольку в них намечены две взаимоисключающие (или противопоставленные) темы: «Фарисеи. Фискалы. Филистеры. Все пройдет, изойдя суетой». Т.е. это все – суета сует, временно, чьи-то желания, цели, планы – к счастью, преходящие. И дальше - «Псы-гиены поутру катили Чей-то череп с височной дырой». А это уже – жесточайшее, бесчеловечное действо, ставшее жуткой реальностью, напрямую вытекающее из первой части. Реальность, факт без права на забвение и срока давности. Поражает талант Поэта, создавшего этот явственно осязаемый образ Трагедии народа.
«Поэт революции» В.В.Маяковский писал: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо». Лула Жумалаева – Поэт в самом высоком значении этого слова, чье перо мы смело можем приравнять к штыку. Она никогда не писала стихи «вдогонку», а только в режиме реального времени. Об этом свидетельствуют даты создания того или иного стихотворения. «Псы делят кости. Бесы свищут в ночи. Души в кровавой коросте. Кто там еще – в вожди? Богоотступники с именем Бога. Кликуши на площадях. Снова петляет змеей Дорога. Только могилы молчат. Свобода игральной костью в холеных руках игроков. Свобода вскипевшей горстью в руках святых мертвецов. Псы делят кости. Народ искупали во лжи. Мы слепцы у разверзшейся Пропасти. Чьи это крылья нас бьют по глазам в Ночи?» -1996г., август (стр.80).
Понимание очередного круга трагедии, в который втянут народ, автор выразила в стихотворении на стр.83: «Мы в Ночь свою вошли. Трубил ли Рог Свободы? Или опять притерлись к нам в вожди Прислужники Тельца – Без племени, без рода – И вновь мы пали жертвами Капканов бесовских? Теряя суть свою. Храня лишь очертанья. Мы в Ночь – опять – вошли… Подранком-стаей». 1996 год. Поэт дает точную историческую справку состояния на тот момент – «подранком-стаей»: незалеченные раны первой войны (ни телесные, ни моральные) и не организованное ни под какое-нибудь общественно-политическое обустройство чеченское общество. А ведь голос Поэта звучал и в 1994 году, когда только слепой мог не заметить, что «…За воем предсмертным матерого волка Продажные твари последуют робко… Но путь преградит им рычанье волчонка» (стр.89).
И что же потом? Каков итог? К чему пришли? Чего достигли? А ведь Слово Поэта звучало предостерегающе! Поэты – провидцы. Они видят и чувствуют не так, как мы, простые смертные. Но, к сожалению, гром пушек сильнее голоса лиры. И вот как получилось: «Забыто. Отвергнуто. Кровью омыто. Под пылью дорог в лицо сумасшествие свиста судьбы…» «Но кровавит осколки – Идущих на крест – целомудрие душ». «Забыто молвой. Сургучами забито. На свитках судьбы не горят письмена… Закрыто. Зарыто. Майн либен, забыто. С замерзших сердец опадает мечта… Все – сует суета» (стр.87).
Следующие два раздела сборника – это «Иронизмы» и «Экспромты по поводу», которые можно рассматривать как две части целого, ибо их объединяет желание автора «заглянуть внутрь себя», чтобы говорить «от имени горянок», как в свое время писала Р.Ахматова: «Мне очень трудная досталась честь: я говорю от имени горянок…»
Стихотворение-посвящение своей знаменитой предшественнице-соотечественнице, написанное Лулой Жумалаевой, напечатанное на странице 162, можно считать пророческим, т.к. оно еще и о ней самой, ибо вскоре после этого не стало самой Лулы: «Вот и оборваны путы земные. Синяя жилка застыла у рта. Песни земные, обретшие крылья, Не возвратятся на круги своя».
В этих двух разделах, говоря от первого лица, автору удалось создать образ своей соплеменницы – современной чеченки, образованной, начитанной, умной, хранящей верность национальным ценностям, умеющей верно любить, достойной такой же ответной любви, сильной всегда и во всем. В стихотворении, в заголовке за аббревиатурой «А.С.П.» которого угадывается посвящение гениальному русскому поэту, прорывается голос слабой по природе, но обязанной быть сильной по жизни женщины: «Так хочется – навзрыд – Слезами изойти. В жилетку чью-нибудь Так хочется уткнуться…» Но – нельзя, ее героиня не может по-другому и поэтому концовка стихотворения предсказуема: «Да, из последних сил. Да, на последнем вздохе. Но все же – милостью Всевышнего – жива. Все так же – не сдаюсь. Все так же «миссис «Против». Я «выжала» давно с души своей раба» (стр.145).
И поэтому буквально сразу же через одно стихотворение на стр.147 читаем следующее: «А тебя называют сильной. Заступаться за слабых просят. Заставляют тебя насильно Разбираться в сложных вопросах. А тебе бы самой – опору. Каждый раз – на последнем усилье. А тебе б разрыдаться впору… А тебя называют сильной». На авторство этих слов, без всякого преувеличения, может претендовать любая чеченская женщина, героизму, стойкости духа, самоотверженности, физической выносливости и моральной чистоте которой мы были свидетелями на протяжении хотя бы последних двух десятилетий, не вдаваясь далеко в историю.
Не обходит Лула Куна и тему единства человека и природы. Жизнь сама по себе прекрасна. Но начало каждого дня – это особый подарок судьбы. У автора Утро «очеловечено»: «В час ожидания Рассвета, когда еще клокочет в горле неба Солнце, я выйду по камням – в испарине холодной, сквозь заросли кустов – в оцепененье сонном – к Воде…» И конец стихотворения: «…руками – чистыми – приму рожденье Утра» (стр.133). Как видим, у поэта утро – это не время суток. Это нечто более значимое, воплощение жизненного, житейского: «Солнце ляжет в ладони. И вмятины Солнца пребудут в ладонях моих до восхода… …по пестику жажды цветка, по полураскрытым устам рассвет розовато прольется». Здесь и природа обретает «лицо».
Несомненно, Лула Жумалаева – космического размаха глубоко философский поэт, стихи которого требуют вдумчивого чтения и серьезного читателя.
Никого не оставит равнодушным цикл рассказов из раздела «Публицистика» - ни тех, кто пережил эти чудовищные войны, ни тех, кто родился в «мирной послевоенной» Чечне, далеко не мирной и долго не бывшей мирной… Автор воссоздала реальную картину военной жизни людей, волею судьбы брошенных в адское пламя войны. Трудно читать об этой правде. Тяжело. Трудно осознавать, что эти бесчинства творили двуногие, называемые человеками. «Имеющий разум – внемлет. Имеющий веру – приемлет без отчаяния», - пишет автор в одном из них. А в другом – «У них было ПРАВО СИЛЬНОГО. У нас – ПРАВДА. Обыкновенная человечья правда обыкновенного человечьего бытия. У них была сила. У нас – та же правда – жалкая для них – но дающая нам устойчивость в этом поставленном с ног на голову мире».
Перелистываю этот сборник Лулы Куни «Стихи перегорели, словно свечи» и ловлю себя на мысли, что очень трудно вычленить из него одно, самое значимое, произведение. Каждая строчка цепляет тебя за сердце. Каждое предложение важно, весомо, убедительно. Невозможно что-либо опустить. Необходимо прочитать ВСЁ. Чтобы ПОМНИТЬ, как сказано автором в предисловии к киносценарию «Хайбах. Белая птица»: «…Наши предки умели помнить. Помнить. Прощать. Но помнить… Мы должны научиться еще и делать выводы…» Что ж, новая книга Лулы Куни дает нам возможность и помнить, и делать выводы.
В рассказе «Право на жизнь», написанном ею в 2006 году, который включен в этот сборник, есть такое вступление: «Чеченка, сорока шести лет от роду. Мать двоих детей… Имею множественные осколочные ранения (один застрял где-то в области сердца). Все три военные кампании (а их было именно три, а не две, как утверждают наши сановные вельможи), волею судеб, надолго «застревала в «городе» - самом эпицентре военных событий. Что я видела? Что пережила? А что может пережить женщина с двумя малолетними детьми на руках, оказавшаяся на линии огня между двумя воюющими сторонами?»
Среди студентов – ифлийцев (Институт философии, литературы, искусства), добровольцами ушедших на фронт во время Великой Отечественной войны, был и Семен Гудзенко, которому принадлежат строчки «мы не от старости умрем,- от старых ран умрем». Физические и душевные раны, которые выпали на их долю, сделали свое черное дело. Мало кто из поэтов дожил до старости… Семену Гудзенко в год смерти (февраль 1953 года) было всего лишь тридцать лет. Луле Жумалаевой – только 59. Войной опаленные души и судьбы…
Поэта нет с нами уже два года, а СЛОВО его живет. И помогает нам жить.
Стихи перегорели, словно свечи.
А мир всё так же тих, всё тот же - вечер.
Всё так же фонари летят по небу.
Всё так же лист скоблит асфальт - по ветру.
Всё так же сумрачны сердца немых прохожих.
Всё та же кротость на устах. А веки - ножны.
Всё так же призрачен уют земных коробок.
Всё так же мудрствуем впотьмах, хоть век не долог.
Стихи перегорели, словно свечи.
А мир всё так же тих. Всё так же - вечен.