Поздний вечер. Наши дочери Лина и Натали давно уснули; Амира уложила их спать и ушла ночевать в дом миссис Моны, где она и живёт. Во дворе у большого дерева спит мой фордовский Raptor. Мы – Джей, Аманыч и я – сидим за столом в гостиной, как в старые времена, когда Аманыч впервые приехал в Малинди. На столе у нас фрукты, бутылка неизменного рома “Kenya Cane” и кувшин холодной воды из холодильника. Камин мы не растапливали, потому что и так тепло. Разумеется, стаканы у нас не пустые; периодически каждый отхлёбывает разбавленного рома столько, сколько ему нужно.
— Энди, вашего с Сергом царя, когда он умрёт, похоронят в золотом гробу или в гробу с крышкой из платины, инкрустированной бриллиантами? — вопрошает Джей после очередного солидного глотка рома.
— И то, и другое, — отвечаю, — в гробу из чистого золота с крышкой из платины и бриллиантов. Но только не похоронят, а положат в мавзолей рядом с Лениным, как Сталин раньше лежал. Крышку гроба будут снимать по праздникам.
Аманыч удивлённо смотрит на нас. Видимо, будучи в России, он отвык от подобных разговоров.
— Вообще-то, проблема русских, живущих in Russia, в том, — продолжаю я, — что in Putin’s land есть граница с пограничными столбиками, есть флаг, гимн, а государства уже нет. Государство – это Конституция и правовые законы, всё остальное является производным. При Путине российскую конституцию превратили в пыль, а тогда в пыль превращается вся страна. С такой территории надо бежать и не возвращаться. Никогда, ни под каким предлогом.
— Энди, давай чаять, что путинское время уйдёт в прошлое, а мы останемся, — восклицает Джей.
— Ага, чаять… Дорогая, не будь косноязычной. И наивной. После Путина из всех щелей вылезут всяческие монстры, станет ещё хуже.
— Хочешь сказать, что русским досталась пропащая, заколдованная нечистой силой земля? — подаёт голос Аманыч. — Будущее представлялось тёмным коридором, упирающимся в наглухо запертую дверь. Так, кажется, было у Флобера в «Госпоже Бовари».
— Именно. Нынче за кремлёвскими зубцами готовят войну, горе и нищету. Для кремлёвских обитателей население – это новая нефть, с помощью которой можно наживаться. Думаю, скоро в России введут налог даже на смерть.
— Тогда там перестанут умирать, чтобы не платить налог, — хихикает Джей.
— Там перестанут жить. Вероятен лишь русский ковчег. Путинская Россия перерождается в Северную Корею. Серг, вспомни поговорку: бег не красен, да здоров. Кстати, калитка, через которую можно убежать, скоро захлопнется. Уезжать надо было давно; сейчас возможна лишь экстренная эвакуация. Килиманджаро не подвигло тебя к подобным мыслям? — спрашиваю я Серга.
Он молчит, и я добавляю:
— Всё это уже было в России сто лет назад. Кто уехал – жили себе и жили; кто остался и пытался бороться с режимом – были убиты.
— Милый, если всё так, — задумчиво произносит Джей, — то почему бы тебе не получить кенийское гражданство, отказавшись от русского?
— Не русского, а российского, — машинально поправляю я. — Darling, мне никто не предлагал стать африканским гражданином.
Потом мы переключаемся на обсуждение предстоящей жертвы black pig, которую задумала Твига, и роли Серга в этом действе.
— Серг! я, конечно, могу попросить у рыбаков из Ватаму остро наточенный гарпун. Это будет красиво: гарпуном пронзить жертвенного поросёнка… Но рискованно, ведь если у тебя не получится с первого раза, то праздник будет испорчен. Да и божественные духи лоа могут понять неправильно – тот же Агве или Огун, — усмехаюсь я, глядя на Джей. — Лучше заколоть зверя классическим способом.
— Просвети насчёт классического убоя, — ухмыляется Серг.
— Ты же видел в прошлый раз, когда это делал полковник Гаген. Забыл что ли?.. В принципе есть два варианта: убой в сердце... или перерезка сонной артерии при ударе в шею, — терпеливо объясняю я. — Но сначала надо оглушить поросёнка, для чего связанного зверя бьют в лоб большим деревянным молотком. Потом пользуются длинным обоюдоострым ножом; такой нож есть у Твиги.
— А место удара? — спрашивает Серг.
— Если бить в сонную артерию, то ниже ушной раковины примерно на два-три сантиметра. Конечно, зависит ещё от возраста зверя. Твига возьмёт маленького поросёнка, не больше двадцати килограммов веса. Надо проткнуть клинком артерию и быстро вытащить нож из раны, чтобы кровь вытекала наружу.
— Серг, не волнуйся!.. любой студент-медик… может справиться, — заплетающимся от рома языком произносит Джей.
— Да уж, — подтверждаю я, — покорителю Килиманджаро вполне по силам заколоть маленького black pig.
...Дом Твиги стоит на берегу океана. Её вуду-сессия начинается, как обычное воскресное празднество. Твига пригласила музыкантов, те притащили с собой белый рояль и поставили на пляже, почти у самой кромки воды во время прилива. Мы – я, Джей, Аманыч, миссис Мона, мистресс Ариэль вместе с другими слушателями – стоим полукругом и наслаждаемся редким для пригорода Малинди концертом. Среди нас нет только принцессы Амиры – она осталась с маленькими Линой и Натали.
Через час уличный концерт затихает. В доме Твиги начинается бой барабанов, слышатся песнопения; они звучат не переставая, без остановки в течение двух часов или больше. Самый большой барабан – maman – сделан из шкуры коровы, другие барабаны изготовлены из шкуры козла. На этих барабанах играют ладонями. Звуки барабанов возбуждают и доводят людей до исступления. Посреди двора горит большой костёр, в который водружён железный брусок, символизирующий лоа Ogun. Людей очень много. Я не предполагал, что здесь, на Восточном побережье, столько приверженцев вуду. Я встретил даже знакомых рыбаков из Ватаму; выяснилось, что они очень уважают лоа Agwe, который заботится о моряках. Правда, нет моего приятеля Сэма, но это объяснимо: все знают, что Сэм протестант.
Затем Твига исполняет ритуальный танец. Каждое её движение – это магическая метафора, обращённая к миру невидимых духов лоа. Приверженцы вуду считают, что лоа чаще всего приходят во время танца, потому что духи узнают в танцах себя. Также для любого из вызываемых лоа поются три песни, каждая из которых должна быть повторена минимум три раза.
Вообще-то, лоа не требуют убийства животного ради самого убийства. Кровавые жертвы приносятся только в том случае, когда духи дадут знать об этом. Жертвоприношение – это таинство. Потому в самом начале ритуала Твига намерена узнать волю божественных духов. Впрочем, духов лоа надо подкармливать кровью жертвенных животных хотя бы раз в год. Духи будут сыты, довольны и станут помогать людям. Но сначала человек должен сделать всё возможное сам; лишь тогда духи лоа совершат всё, о чём их просят. Если же духи не позволяют то или иное действо, то ничего поделать нельзя. Так считает Твига, а она мамбо – жрица вуду, по сути священник.
По окончании ритуального танца Твига уединяется в одной из комнат своего дома. Все собравшиеся во дворе ждут вердикта жрицы вуду. Наконец, Твига выходит во двор и провозглашает, что духи готовы принять жертву. Помощницы Твиги ведут жертвенного зверя, на шее у которого гирлянды из цветов. Чёрный поросёнок не велик, красив, он даже безупречен в своём роде. Приверженцы вуду считают, что поросёнок должен радоваться принесению в жертву. Само жертвоприношение состоится в закрытом помещении, куда допущены всего пять человек. Разумеется, это сама Твига, Аманыч и три помощницы мамбы, среди которых мистресс Ариэль. В жертвоприношении участвуют лишь избранные, это огромное доверие.
Всё происходит довольно быстро, после чего тело убитого зверя выносят во двор и обкладывают соломой, которую поджигают. Прогорев, солома опаливает кожу поросёнка, что придаст салу приятный аромат. Этот запах не останется без внимания лоа, и они заберут дух животного. Я спрашиваю Серга: «Как всё прошло?» Он заговорщицки сообщает, что со зверем ему помогла мистресс Ариэль, а две другие помощницы Твиги собрали кровь поросёнка.
Джей говорит, что собранную кровь чёрного поросёнка Твига намерена использовать в ритуале «Пристальный взгляд Erzulia». В этом ритуале мамбо рисует веве лоа Эрзули кровью жертвенного животного, на своём теле: чуть выше сердца и на лбу. Затем мамбо поёт ритуальную песню, а по окончании песнопения устанавливает контакт с глазами человека, которого хочет заставить влюбиться в себя. Ясен пень, что этим человеком будет Аманыч. Ещё Джей сказала, что Твига хочет использовать смесь «Панацея» – она помогает решить любую проблему. Для изготовления этой смеси берут дурман, серу и мёд. Их помещают в сосуд, который предварительно надо потереть о шерсть чёрного поросёнка, что Твига и не преминула сделать… ну, когда поросёнок был ещё жив. Да уж, теперь Аманыч никуда не денется.
После вызова духов лоа и совершения обряда жертвоприношения начинается торжественный обед. Аманыч на нём предстаёт чуть ли не главным действующим лицом как человек, передавший дух животного в распоряжение божественных лоа. Джей переводит ему с суахили пожелания присутствующих. Тем временем в открытом очаге во дворе дома помощницы Твиги жарят мясо чёрного поросёнка. Сидя за столом, с пальмовым вином, с хлебом mahamri, с фруктами, в ожидании мяса, гости затягивают песню…
Похоже, что все, собравшиеся на церемонию, получают больше пользы от жертвоприношения, чем духи лоа. Ведь гостям достаётся мясо. Лучшие куски предназначены для мамбо, её помощниц и Аманыча.
***
После жертвоприношения black pig Аманыч стал жить у Твиги. Да, божественные лоа знают своё дело. Джей считает, что сработал эффект синергизма: восхождение Аманыча на Килиманджаро плюс магическая сила вуду. Also Jennifer said that we belong to Bondye and to Him we shall return.
Copyright © 2021 by Andrei E.Gusev