Из-за халатности искусствоведов картина Малевича
"Черный квадрат" месяц в выставочном зале висела вверх ногами.
"Сигнал из арт галереи"
-Нет, вы только посмотрите, что за машина! Словно специально выискивает ямку, чтобы нырнуть в нее, - интеллигентно возмущался плюгавенький Сысой Макарович со знаменитой фамилией Радищев, беспомощно озираясь по сторонам.
Его раздолбанная «шестерка» намертво перегородила дорогу, ползущему за ним транспорту. Только что пролившиеся Приморские осадки хитро сгладили ландшафтные изъяны местного автобана, заполнив до краев ямки и ухабы. Коварная колдобина притаившись, словно специально поджидала разнесчастного четвероногого друга Сысоя Макаровича, куда тот и сиганул.
Как ни напрягалось проржавленное существо, страдающим застарелой одышкой двигателем, ничего путного из этого не выходило. Яма намертво приветила заднее колесо машины и не думала с ним расставаться.
Опасливо скособочившийся облезлый бампер, захлестывало водяным потоком, несшимся с придорожной Голдобинской сопки. Покряхтев и поцарапавшись резиной о рваные края колдобины, «шестерка» плюнула вонючей отработкой «семьдесят четвертого» и заглохла.
-Ну, ты, в натуре, пацан, зимовать собрался в луже? - подошел к несчастному интеллигенту здоровяк, «два на два» с обличьем «разбегайся, зашибу».
-Да вот, провалился в ямку… - проблеял Радищев ростом метр с кепкой.
-Канай за баранку.
-Чего? – не понял намека несчастный Сысой Макарович.
-Садись, говорю за руль.
-Я уже пробовал. Ничего не получается. Не могу выбраться из ямы.
К машине интеллигента начали подтягиваться другие водители.
-Ты, что не слышал, что я сказал? Садись за руль, - растягивая слова, прицикнул на несчастного «два на два».
-А, да, да, понял, - засеменил тот к передней дверке застрявшей машины.
-Заводи двигатель, - приказал здоровяк.
Глубоко вобрав в легкие воздух, Сысой Макарович повернул ключ зажигания и машина вдруг радостно залопотала, словно очнувшаяся болтушка.
-Давай, включай первую, - услышал он команду.
Едва интеллигент потянул рычаг скоростей, как его вместе с машиной приподняло, толкнуло вперед, и все ее четыре колеса оказались на твердом устойчивом асфальте. От радости, и осознания, что наконец-то выбрался из плена Сысой Макарович счастливо захихикал, включил правый поворотник, свернул к обочине, остановился и выскочил из машины.
Как всякий воспитанный человек он решил отблагодарить своего спасителя словно играючи, приподнявший зад его «шестерки», и вызволивший машину из глубокой ямы.
-Ну, чего тебе? – высунувшись из автомобиля, спросил спаситель, медленно проплывая мимо интеллигента, мотавшегося ему рукой .
-Хочу отблагодарить вас.
-Ну, давай, благодари.
-Я в том смысле, что спасибо.
-Да ладно, тебе, давай канай к своей тачке.
-Вот моя визитка, - путаясь в карманах, лепетал Сысой. - Я прошу вас позвонить мне. У меня к вам есть предложение.
-Хорошее? - «два на два» съехал на обочину и, притормозив впереди «шестерки» остановился.
-Деловое. Возможно мы тут же сможем с вами решить мой вопрос, - лепетал Радищев опасаясь, что спаситель не станет его слушать и уедет.
-Давай квакай, только пошустрей.
-Может быть, вы согласитесь стать моим шофером? - глядя на благодетеля, с мольбой в голосе проблеял хиленький проситель.
-Какие будут бабки?
-Нет, бабок никаких не будет, возить будете только меня одного.
Вован, так звали Сысоевого выручателя посмотрел на того словно на больного.
-Ты что, не догоняешь?
-Нет, мне не надо никого догонять. Мне надо просто чтобы водитель на моей машине возил меня на работу и по делам.
-На вот этой консервной банке?
-Нет не на банке, а на моей машине, - блеял интеллигент, далекий от современного сленга.
-Короче, тут есть твой телефон, - малый взглянул на визитку. – Я тебе брякну. Лады? – поворачивая ключ зажигания, пообещал тот.
-Лады, лады, - повторял Сысой, глядя вслед удаляющейся машине, поняв «лады», как согласие благодетеля работать у него водителем.
...........
Что побудило здоровяка - Вована, далекого от интеллигентных политесов, но в общем-то добродушного малого, согласиться на предложение хиленького Сысоя работать у того шофером и телохранителем, не известно. Правда, последнее придумано было самим Вованом для солидности.
Малый сразу же расставил все точки над «i» по отношению к своему «хозяину». Помог тому приобрести новую тачку, выгодно избавившись от рухляди. Установил четкие взаимоотношения между собой и работодателем. Самого Радищева называл не иначе как Макарычем и на «ты», в то время как Сысой интеллигентно именовал своего водителя Владимиром и только на «вы».
Во время получения «шефом» гонораров, Вован устраивался за его спиной, и едва лишь тот получал деньги, как он тут же забирал всю сумму из «хозяйских» рук, отсчитывал причитающуюся ему долю, а остальные возвращал назад. При этом еще ни разу не было, чтобы он взял лишнего.
-Макарыч, я не въезжаю в натуре, ты на кого горбатишься? – крутя баранку, как-то спросил Вован у своего хозяина. До этого его как-то не интересовал внутренний мир «шефа», так иногда для солидности называл он щупленького Сысоя.
-Я публицист.
-Кто? – не понял малый, впервые услышав мудреное слово. – Ты что из публички на шоссейку телок выгоняешь на распас?
Малый пообтесался маленько, работая рядом с интеллигентом, и срамного слова «бардак» решил не произносить.
-Нет, к животноводству я не имею никакого отношения. Я публицист.
-А что это такое?!
-Я пишу статьи, рецензии, публикуюсь в толстых журналах. Иногда мои публикации, как бы тебе это помягче сказать, кое-кому не нравятся. Однако же кому-то они приносит ощутимые дивиденды. Вот для таких людей в основном, я и пишу. За это они платят мне хорошие деньги. Потому я без особого ущерба для себя смог нанять вас на работу. Приобрел вот эту, новую машину и не утруждаю себя сидением за баранкой. Вы меня везете, а я в это время обдумываю тему следующей публикации, мысленно выстраивая ее изложение. Одним словом я – писатель.
-Типа Пушкина? – ахнул Вован. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вот так близко сталкиваться с живым писателем.
-Вроде того.
Откровенно говоря малый считал писателей людьми недосягаемыми, более придуманными нежели существующими на самом деле, или давно умершими типа Пушкина, например, которого знал еще со школьной скамьи и еще Гоголя. Тот тоже вроде написал чего-то не совсем понятного.
А тут, здравствуйте вам, вот он живой писатель, сидит рядом,
и как ни в чем небывало разговаривает с ним, с Вованом. Вован усмехнулся: кому скажи, не поверят.
-Дашь почитать свою книжку? - не спуская с лица ошеломления, спросил он писателя.
-Вы не поймете моих публикаций. Я пишу не для широкого читателя.
-Это как же? А для какого читателя?
-Я пишу для специалистов.
-Все равно интересно. Ты, Макарыч, притарань мне свою эту ну публикацию. Хочу почитать. Как-никак вожу настоящего писателя, - с уважением произнес он.
-Похвально, Владимир, что вы тянетесь к знанию.
-Это чего я?
-Интересуетесь познанием мира. Я как-нибудь возьму вас с собой на научный диспут. Пусть это будет для вас первой ступенью к расширению вашего кругозора.
-А какого такого расширения?
-Для вашего умственного развития.
-А-ааа, ну да. Это можно. Даже интересно.
-Кстати там будут обсуждать мою статью, опубликованную в толстом журнале на тему «Роль художественного слова в современном обществе». Это, я думаю будет вам полезно послушать.
-Ну и ну. Даешь ты, Макарыч. Это же надо, писатель. А не подумаешь, - в восхищении лыбился Вован, крутя баранку и следя за дорогой.
..............
Вовану не понравился базар, названный Макарычем диспутом. Гвалт стоял, кто кого перекричит. Никто никого не слушал. Из всего тарарама ему удалось заприметить длинного, словно жердь мужика, с растрепанной шевелюрой, и упорно наседавшего на уважаемого им Макарыча.
Умник, брызжа слюной кричал: дескать, написанное Радищевым все выдумки, дрянь, подхалимаж, левоуклонизм, и, вообще подобные публикация опошляет саму суть русского литературного языка.
-Макарыч, можно я ему репу начищу, чтобы заткнулся? – тихонько испросил разрешения Вован, глубоко задетый критикой творения своего умного писателя.
-Не стоит. На следующем заседании мы разнесем его графоманство, не оставив камня на камне. У него, что ни сочинение, то плагиат, - прошептал сквозь зубы тот незнакомое слово. – Если раньше он списывал у других построчечно, то последнее время целые абзацы, не изменяя даже грамматических ошибок, - не спуская глаз с разошедшегося оппонента, тихонько прокомментировал мудрый Сысой.
Вован из зала заседаний вышел раньше своего шефа, оставив того беседующим с каким-то умником.
-Ты на кого батон крошишь, кучерявый? – схватил он за грудки, проходившего мимо длинного, яростно нападавшего на его «шефа».
-Отстаньте от меня! Чего вам нужно?! Кто вы такой?! – отбивался тот от неизвестного.
-Заглохни, козел, не то выключу. На кого волну гонишь, вахлак? Тебе, что надоело небо коптить, жердина?
-Владимир! Владимир! Оставьте, пожалуйста, в покое профессора! – появляясь в дверях, закричал Макарыч, кидаясь на помощь несчастному ученому.
-Идейного врага надо убивать не кулаками, а пером, - поучал своего защитника публицист, сидя рядом с Вованом на переднем сиденье, когда тот крутил баранку.
-Так бы сразу и сказал. У меня всегда с собою перо. Пырнул бы под ребро и дело с концом. Достал, блин, своим баданием. Ишь ты, не нравится ему, как написал настоящий писатель! А сам он кто?! – разошелся защитник, до глубины души тронув Сысоя неуклюжей преданностью.
-О каком пере, Володя, вы говорите? – тревожно спросил он.
-Как о каком? Вот об этом. – Малый наклонился к бардачку, приоткрыл его и вытащил оттуда большущий охотничий нож в кожаном чехле.
Сысой так и ахнул. По наивности, этот добрейший души человек, на взгляд Радищева, едва не стал преступником.
-Пером убивать, это не значит резать человека, - терпеливо принялся объяснять парню писатель. – Пером - это значит, писать лучше его самого свои публикации, разоблачая его собственные упущения. А вот ножом – это уже преступление. В нашем, писательском окружении такого не заведено. – «Хотя бывает, что и убивают», - припомнил Сысой не единичное убийство писательского брата.
-Придется мне взяться за ваше воспитание, - успокаиваясь, сказал публицист своему заступнику. – Вас в детстве воспитывали родители? – уже с улыбкой спросил он.
-А как же! - лихо, крутя баранку на вираже, весело заявил малый писателю. – Бывало мне батька голову между ног зажмет, спустит штаны и такого ремняки всыпет, что мама не горюй, неделю чешешься, - засмеялся он.
-Это, Володя, не воспитание, а насилие над личностью.
-Над чем?
-Над вами.
-Ну, ты Макарыч, даешь, - весело заржал он. Ему до глубины душевной приятно разговаривать с этим щупленьким интеллигентом, к которому вначале вроде бы относился с некоторым пренебрежением. А когда узнал, что тот писатель в корне изменил свое мнение о нем и зауважал до невозможности.
-На следующей неделе в «Интеллектуальном кафе» состоится обсуждение картины «Черный квадрат», написанный художником Малевичем.
-Где состоится, как ты говоришь: обсуждение? – не понял Вован.
-В «Интеллектуальном кафе».
-В кабаке, что ли? – разочарованно протянул малый.
Так случилось, что порок пьянства не коснулся этого здоровяка, хотя и оказавшимся с малых лет сиротой. Родители угорели, поспешив закрыть печную задвижку. Самого его спасло, что в ту ночь ночевал у бабки, батькиной матери. После гибели сына и невестки та свалилась в беспамятство и, пролежав меньше месяца, скончалась, не приходя в сознание. Других родственников у пацана не обнаружилось. Пришла комиссия, и его, девятилетнего мальца, оттарачили в детдом.
Полетели годы сиротства: девять классов, производственное обучение на Дальзаводе, армия. Там же и овладел водительским мастерством.
А когда вернулся на гражданку, узнал: родительскую хибару снесли под новострой. Добрые люди помогли выхлопотать сироте однушку, где Вован и проживает до сих пор. Не женат.
К городской банде, хотя и блатовали не прибился. «Интеллектуальные университеты» постигал на улице. Работал на случайных подработках, пока не занес хвост Макарычевой «шестерке». Теперь у него постоянная работа, новая, купленная "хозяином" машина, хороший заработок, а главное его хозяин… уму не постижимо – писатель!
.............
-Нет, Владимир, «Интеллектуальное кафе» – это место где собираются умные люди. Они обсуждают творение великих мастеров: художников, писателей, музыкантов, архитекторов и скульпторов.
-Чудно, кафе, а не пьют.
-Почему же? Иногда там собирается банкет, посвящаемый какому-то событию. Кстати, там будет выступать диссертант по теме «Черного квадрата». Тебе это будет интересно.
-А кто это будет выступать?
-Диссертант. Так называют человека, написавшего углубленную работу, основанную на научных данных. Тебе не стоит этим забивать голову. Одним словом, этот самый диссертант расскажет очень много интересного об этой картине.
Вован уже привык, что его окружают не обычные люди, а особые подобные Макарычу, правда, по его мнению много глупее его.
.........
К «Интеллектуальному кафе» подкатили загодя. Родное Приморье разродилось очередным ливнем. У подъезда кафе резвилось разливное море, поглубже Аральского, но помельче Байкала. Вован, выскочив из машины, открыл дверку со стороны Сысоя, подхватил его под мышку, и подобно мешку с картошкой, наперевес понес писателя к парадному подъезду ногами вперед. Бережно опустив «шефа» на сухие ступеньки, побежал к машине за его папкой.
Ученый народ, уже толкался в зале, выискивая для себя удобные места. Председатель восседал на лобном месте - за "призидиумным" столом, деловито шуршал бумажками и, время от времени, наклоняясь к рядом сидевшему лохматому умнику, чего-то нашептывая тому на ухо.
Вован сразу обратил внимание на стену где рядом с трибуной, намалеванный черной краской красовался четырехугольник. Для чего его прибили там, не стал задумываться. Посчитав, что просто заделали в стене дырку.
Наконец прозвенел колокольчик председательствующего и в зале установилась тишина.
-Ссегодня, - начал сильно заикаясь, председательствующий. –У ннас в госстях Моккррицын Геральд Тигранович, - неожиданно четко произнес заика. – Ознакоммит ннас со своей дисерсертацией на ттему: «Ччернный кваквадрат» Малевича в его жизни и жизни его рородни». Поднимитесь, ппожалуйста,Геральд Тттигранович на кафедру и, расскажитте, как вы писписсали свою дисерсертацию?
-Мы ехали на возах… - начал диссертант.
-Осставьтете воззы. Излагайгайте, пожжжалуйсста, о кваквадрадрате, - вмешался председательствующий.
-Значит так: едем мы с родственниками на возах, - поехал диссертант видать не в ту сторону…
-Наччните сс того, ккак ввы начали писписписсать рработу.
-Вот я и рассказываю… Значит, едем мы с родней на возах на базар, везем картошку на продажу. В то время я только что окончил ВУЗ, и раздумывал какую тему выбрать для диссертации.
И тут тесть моего брата говорит: а не посетить ли нам заодно картинную галерею, приобщиться, так сказать к культуре. А то мы в деревне заросли замшелостью.
Родственник, говорит он, у нас человек, имеющий некоторое отношение к культурной жизни в деревне. Работает дворником при сельском клубе. Предложение все дружно поддержали. На базаре мы быстро распродали картошку и на возах отправились в картинную галерею.
-Нельззя ли иззлагать события ппокомпактнее и кконнкретнее? – снова вмешался председательствующий. Ему видать надоело передвижение родственников диссертанта на возах, добирающихся до галереи.
-Говорю конкретно. На выставке я впервые увидел «Черный квадрат».
Публика зашевелилась и зароптала. Диссертант понял причину беспокойства ученых мужей и тут же пояснил:
-Это была лишь копия в натуральную величину, – успокоил он публику.
Все с облегчением вздохнули. Никто не мог поверить, чтобы в их захудалую галерею Владивостока могли привезти подлинник "Квадрата".
-Едва я увидел шедевр, - продолжал докладчик. - Как для меня перестал существовать окружающий мир. Такое же впечатление произвела картина и на мою родню.
Крестная свалилась в обмороке тут же у стены. Пришлось ее отпаивать самог..., ну этой...газировкой, поправился Мокрицын. Деверь, как только взглянул на полотно, так и остолбенел.
С трудом удалось разжать ему зубы и влить из бутылки глоток ну... газировки. Сам я буквально прилип к полотну, съедая его глазами.
А когда опомнился, и оглянулся назад, вся моя родня уже едва держась на ногах от ошеломления, приканчивая третью бутылку ... газировки, а некоторые из них уже сидели на полу. Так на них подействовало волшебство картины «Черный квадрат».
И только мой столетний дед-буденовец, спросил:
-Гералька, а кадысь нам будут казать ту картинку? - Он не понял всей прелести полотна. Ветеран вырос совершенно в другую эпоху.
Родня его за это не осудила. От полученного впечатления от шедевра, всю обратную дорогу до деревни родня громко распевала патриотические песни, типа "Мы смело в бой пойдем", "По долинам и по взгорью" и другие подобные, таким образом, выражая свое отношение к полотну «Черный квадрат».
-Пповидиммому все это и поббудило ввас написписсать дисерсертацию на тему кваквадрата? – добивался председательствующий от диссертанта конкретики, побуждая того быстрее доехать до сути. Он видел, что собравшиеся начали проявлять некоторое нетерпение.
-Именно так и случилось. Я выбрал, как вы поняли тему черного квадрата.
-Ррасскажите, ккак вы писписсали ссаму дисерсертацию?
-Нет, меня уже достал этот козел в натуре со своими писписссалями, - проворчал недовольный председателем Вован. – Макарыч, может подняться, да ему репу начистить? – наклонившись к «шефу», прошептал он тому на ухо.
-Сидите тихо, - предупредил Сысой своего подопечного.
-Прежде всего, я поставил перед собою цель встретиться с шедевром в подлиннике, - продолжал докладчик. - Для этого я отправился в столицу.
Моя мечта осуществилась. Вот я в Москве, где каждая его частичка дышит непревзойденным шедевром «Черного квадрата». Где воздух пропитан его содержанием и значимостью. Я был совсем рядом с тем, что стало для меня и всей моей родне смыслом жизни.
Жаль, что материальные затруднения не позволили родственникам приехать со мной в Москву, чтобы встретиться с шедевром и вкусить все величие этого непревзойденного произведения искусства. Они, к сожалению, остались в деревне.
-Торговать картошкой, - тихонько понасмешничал Вован.
-Всю ночь, накануне встречи с моей заветной мечтой я так и не смог уснуть. Меня трясло будто в лихорадке. Сердце готовое было выскочить из груди от обуреваемых меня чувств.
В ушах стоял звон. Я вынужден был встать с постели и расхаживать по гостиничному номеру, дабы унять обуреваемые меня внутренние страсти. Неужели думал я, завтра увижу непревзойденное творение равного которому нет во всем мире?
-Макарыч, он что чокнутый? – наклонившись к шефу, тихонько спросил Вован.
-Видать по всему так. Послушаем дальше.
-И вот оно! – махнул рукой диссертант в сторону четырехугольника, принятого Вованом за латку на стене. - То о чем я мечтал долгими бессонными ночами, а накануне встречи с ним едва не расстался с собственной жизнью.
Я увидел его на стене музея. Подошел к шедевру, в ушах бил набат, сердце колотилось так, что пришлось его придерживать руками, дабы оно не выскочило из меня. Вот оно то произведение великого искусства, чего еще ни одному художнику мира не удалось изобразить подобного величия!
Вован, ошалевший от услышанного, вытаращив бельмаки на закрашенный черным кусок оргалита, размышлял, чем эта мазня отличается от замазюканой фанеры глухим кузнецом в бабкиной деревне и, прибитой им заместо сгнившей рамы в старой кузнице.
-Нет, у него точно поехала крыша, - прошептал малый.
-Меня словно кольнуло…- продолжал диссертант.
-Видать в задницу, - пробурчал кто-то из ученых.
-Я увидел картину, и на меня тут же снизошла благодать. Тревога, одолевавшая целую неделю куда-то отступила. Я понял, мое естество, стремившееся к встрече с великим шедевром, наконец-то нашло успокоение.
Это небольшое полотно охватывало всю вселенную. Его можно было созерцать бесконечно. Пластика черного колера наплывала благоговейной волной, внося в душу успокоение и одновременно сладостное страдание.
-Нет, это уже нонсенс, - тихо прошептал кто-то из умников.
-Небольшая кривизна одной из сторон квадрата таит в себе скрытый смысл страдания человеческой души, упрятанный под черным покрывалом шедевра. Картина своей темнотой отрицала бога, воспевала силу человеческого духа, звала на баррикады.
-Эка, батюшка тебя занесло, - прокомментировал все тот же голос из ученых.
-Не отрываясь от полотна я в изнеможении простоял возле него целый день, пока охрана не вывела меня под руки из опустевшего музейного зала.
И в заключение скажу. Если до встречи с картиной я жил в собственном затхлом мирке невежества, то встреча с шедевром перевернула всю мою жизнь, открыв передо мной светлые необозримые просторы прекрасного и величественного изобразительного искусства.
Не прошло бесследно влияние квадрата и на мою родню. У них в корне поменялась жизнь. – продолжал полоумный, на взгляд Вована, нести ахинею.
-Вот вам примеры: свояк перестал пить самогон и перешел на пиво; свояченица, будучи тощей, словно швабра, прибавила в весе на три килограмма; деверь прекратил вести паразитический образ жизни, и устроился на работу в местную кочегарку.
Тесть, имеющий начальное образование начал писать стихи, а бесплодная золовка забеременела двойней. А у меня развилось философское восприятие эстетики.
-Чего у него там развилось? - кипел ненавистью Вован.
-Понимание красоты.
-Ты, Макарыч, издеваешься надо мной? - обиделся малый.
-Так родилась тема диссертации «О значимости шедевра на мировую культуру».
-Сппассибо, можжете приссесть. Ггосспода, поблагагадарим дисерсертанта зза содержжательный ддоклад, - домучил заключительную речь председательствующий заика.
–А ссейчас ввыслушаем апаппоннетов ппо эттой теме. Прошшу госсподина Шшеллуддейкина ввыйти и ввыссказать свое мнение.
-Макарыч, линяем отсюда. Иначе пришибу козла, чтобы заглох. Меня блин, окончательно достал этот вахлак, - гневался Вован на убогого председательствующего.
-Посидите немного, наберитесь терпения, скоро будет перерыв, и мы уйдем.
Всю дорогу в машине Вован не закрывая рта, возмущенно высказывал свое мнение о работе «Интеллектуального кафе». О его членах и закрашенном черной краской куске оргалита, который вдруг назвали картиной.
-Да я таких картин намалюю сотню! Он, что этот докладчик, ненормальный что ли? Или совсем посчитал всех дураками? - продолжал возмущаться малый.
Сысой Макарыч не сдерживаясь, хохотал так, как давно этого не делал.
Публицист был полностью согласен со своим подопечным. На основе острых Вовановых замечаний у него в мозгу зрела ядовитая публицистическая статья, в которой он выставит своих оппонентов дураками, с умными лицами слушавшими полнейший бред « ди-сер-сер-танта».
Радищев в тайне от всех «Черный квадрат» Малевича, как впрочем, и другие его геометрические начертания, считал полнейшим шизофреническим бредом. Как и тех, кто подобную мазню относит к художественным полотнам. Однако на этот счет он помалкивал, понимая, в каком живет окружении.
Сысой Макарович был умным публицистом.
...........................