Ошибочность теории С.Старостина об единых корнях тюркского языка и дальневосточных языков.
В 1991 года к алтайской гипотезе подключился известный российский лингвист С.А.Старостин (1953–2005) и написал книгу «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С.А.Старостин так объяснил свой интерес к алтайским языкам: «Меня первоначально занимала лишь проблема внешних связей японского языка, и с самого начала теория его принадлежности к алтайской семье представлялась наиболее вероятной. Однако на пути доказательства алтайского происхождения японского языка встает одно весьма существенное препятствие: не прекращающиеся споры о существовании самой алтайской семьи как генетического единства языков. Действительно, если тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские и корейский языки не связаны между собой генетически, то вопрос об "алтайском" характере японского языка автоматически снимается». Старостин, использовав так называемый «метод ступенчатой реконструкции», «созда;т» «праалтайские» слова из «пратюркского» и «праяпонского» языков. Завершив, свой своеобразный сравнительный анализ праалтайских и праяпонских языков, С.А.Старостин заявляет, что: – 16 японских слов из 110-словного списка относятся к словам «с не выясненной этимологией (большой, ветер, голова, далекий, зеленый, колено, новый, песок, рука, соль, тонкий, тот, ухо, хвост, шея, язык». – ещ; 30 к словам, которые «имеют алтайскую этимологию, но не одно из этих слов не имеет параллели в древних и современных тюркских языках (видеть, гора, два, длинный, дым, есть, зуб, имя, колено, короткий, красный, лететь, мужчина, нос, печень, пить, полный, птица, рот, сердце, сидеть, слышать, сказать, тот, умирать, холодный, замерзать, кусать, человек, перо)». (31) – 6 японских слов, «отсутствуют параллели в алтайских языках, но имеются интересные параллели в уральских и других ностратических языках (давать, небо/дождь, лист, солнце, убивать, червь)». (31) И только 18 японских слов (звезда, один, камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, ч;рный, что, этот, я, мы), из стословного списка Сводеша, имеют тюркские параллели. Однако, необходимо отметить, что провед;нное нами прямое сопоставление, выделенных С.А.Старостиным 18 якобы «общих» тюрко-японских лексем, ясно доказывает, что тюркские и японские слова (по японским языкам данные взяты из книги Старостина) и по значению и фонетически весьма далеки друг от друга, а прямое сравнение, выделенных С.А.Старостиным 18 слов да;т 0,0 % совпадений. Необходимо отметить, что «метод ступенчатой реконструкции», примен;нный С.А.Старостиным в этой работе прост и по своему «гениален». В его основу заложены три простых правила: 1) Если сравнивается какое-либо тюркское (монгольское, японское и т.д.) слово из 100 словного списка и при этом в параллельных 4 словарях, так называемых других «алтайских» языков, для сравниваемого слова, не найдено схожее по звучанию слово, то на эту лексему «исследователь» предпочитает время не терять, и просто ставит перед ним «зв;здочку»*. И вс;, считай, что это слово «ступенчато реконструировано». 2) Если же в тюркском и в каком-либо другом «алтайском» языке найдены 1-2 схожие фонемы можно смело браться за «ступенчатую реконструкцию». Можно при этом даже сравнивать не схожие по значению слова. Новые значения для «реконструированных» слов всегда можно придумать. Так, например, С.А. Старостин утверждает, что тюркское слово eki (у М.Кашгари) -«два» и соответствующее по значению слово *ek(k)i тюркского «праязыка» (по С.А.Старостину), произошло от слова *pekV алтайского «праязыка». По мнению С.А.Старостина 6000 лет тому назад это слово имело у «праалтайцев» одновременно два значения - «следующий, другой». Кроме этого, С.А.Старостин утверждает также, что именно от «реконструированного» им слова *pekV алтайского «праязыка», произошло современное японское слово hoka и древнеяпонское слово p(w)oka со значением «другой». Таких слов, в «праалтайском» языке С.А.Старостина, имеющих несколько различных значений, в его книге я сосчитал более 30. Приведу ещ; несколько таких слов из книги А.Старостина: От «праалтайского» слова *naal также с двойным значением «сырой, незрелый», по утверждению С.А.Старостина, произошли: – древнетюркское слово ya;;l- «зеленый» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * yaal-;l«зеленый»; – современное японское слово na –«овощи, зелень», которое, оказывается также и с тем же значением, было известно, по утверждению С.А.Старостина, носителям «праяпонского» языка. От «праалтайского» слова *mioorV с тройным значением «дорога, след, преследовать» произошли:
– древнетюркское слово bar- «ходить» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * bar- «ходить; – современное японское слово michi –«дорога» и слово * miti- «дорога» «праяпонского» языка; С.А.Старостин опубликовал много книг и статей, в которых писал о недопустимости нарушений основных принципов глоттохронологических исследований. Так, например, в учебнике, написанном им совместно с С.А.Бурлак, есть такие слова: «Любое изменение семантики автоматически выводит слово из сравнения. Подчеркнем, что это вопрос чисто процессуальный: ясно, что слова могут менять значение, но столь же ясно, что, если при выявлении родства мы допустим неточные семантические сравнения, вероятность ошибки и погрешности чрезвычайно возрастет – поскольку очень трудно формально отделить допустимый семантический сдвиг от маловероятного или вовсе невероятного. При установлении фонетических соответствий и при составлении этимологических словарей семантически неоднозначные параллели, конечно, допустимы (и могут приниматься или отвергаться специалистами); но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимно-однозначного семантического соответствия». Видимо, эти правила, Старостин писал не для себя, а для других «исследователей». Необходимо отметить, что в России не один только С.А.Старостин произвольно менял общепринятые правила сравнительного анализа. Видимо, это заставило академика А.А.Зализняка в 2007 году сказать о «методике» этих авторов следующие слова: «Ведь у нас не математика – все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать». В 2010 году он дал ещ; более резкую оценку такого рода «научным» работам: «К большому сожалению, я должен вам сказать совершенно откровенно, что большинство этих писаний представляет собой личные фантазии авторов, а к науке лингвистике отношения не имеет – увы!». В некоторых своих более поздних работах С.А.Старостин и сам признался, в том, что для некоторых избранных уч;ных строгие правила и «различные Принципы и Методики сегодня фактически ничего не решают», так как: «в современных работах по компаративистике отсутствует как точное определение родства языков, так и процедура доказательства такого родства... Фактически проблема родства языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: славянская семья, индоевропейская семья, картвельская семья и т. д. признаются существующими, поскольку существует согласие подавляющего большинства специалистов в этих областях… Надо заметить, что работа с фонетическими соответствиями – это тяжелейший труд, «вышивание по тюлю», и нужна была какая-то ненормальная отвага, чтобы взяться складывать пасьянс, который не должен получиться. В подобных случаях исследователя, помимо разочарования, подстерегает и еще одна опасность: если в работу вложено так много труда, то есть соблазн начать отстаивать неубедительный результат». Необходимо отметить, что предыдущий опыт С.А.Старостина по «реконструированию» северокавказских и енисейских «праязыков», также был отрицательно принят многими лингвистами. Так, например, известный российский лингвист В.П.Нерознак в статье «Праязык: реконструкт или реальность?» писал по этому поводу следующее: «Критики гипотез отдаленного родства сходятся в одном: методика реконструкции праязыковых состояний, призванных доказать древнейшее родство различных языковых семей, не удовлетворяет принципам корректного научного анализа…Рассматривая попытку С.А.Старостина установить генетическое родство между енисейскими и северокавказскими языками Г. А. Климов подвергает ее резкой критике как с точки зрения реалистичности реконструируемой фонологической системы, так и с точки зрения антиисторичности семантических реконструкций». О недостатках используемой С.А.Старостиным методе ступенчатой реконструкции праязыков один из ведущих российских лингвистов Б.А.Серебренников написал следующее: «В лингвистической литературе имеется немалое количество всякого рода попыток установления групп родственных языков, демонстрирующих абсолютное пренебрежение общеизвестными правилами. Создается впечатление, что важнейший закон логики – закон достаточного основания – для авторов этих гипотез совершенно необязателен… Предполагаемое родство языков при всех случаях является гипотезой. Однако каждая гипотеза может претендовать на правдоподобность только в том случае, если она имеет достаточное основание...Четвертый закон логики – закон достаточного основания, выражает одну из общих черт правильного мышления – его обоснованность. Этот закон требует, чтобы наши суждения о предмете и его свойствах были не голословны, а базировались на достоверных аргументах. Он имеет следующую формулировку: всякая мысль, чтобы стать несомненной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана или самоочевидна... Ни одно положение не может быть признано истинным, если оно не обосновано. В любом рассуждении наши мысли должны быть логически связаны, доказательны. Доказательным будет такое мышление, в котором утверждается не
только истинность данного вывода, но и указываются основания, позволяющие признать это положение истинным”. Б.А.Серебренников писал, то, что в большинстве случаев «реконструированные» ими слова заметно отличаются от слов живых языков» и, в связи с этим, напоминал им важность соблюдения основных принципов сравнительно-исторического языкознания: «Элементы реконструированных систем должны находить отражение в родственных языках и притом не в одном, а по крайней мере в нескольких….Соответствия не должны ограничиваться единичными примерами, так как при иных условиях они становятся недоказательными... Реконструированные схемы или системы гласных и согласных постулируемого праязыка не должны представлять бессистемные наборы звуков. В том случае, если они правильно реконструированы, они будут напоминать естественные системы гласных и согласных, которые мы можем непосредственно наблюдать в живых языках». В журнале «Вопросы языкознания» № 3 за 2009 год была опубликована статья В.М.Алпатова, посвящ;нная известному российскому лингвисту - кавказоведу Г.А.Климову. В.М.Алпатов пишет, что Г.А.Климов: «скептически относился к любым попыткам установления дального родства и ставил в один ряд «беспочвенные» иберийско-кавказскую, алтайскую и ностратические гипотезы. Об их неприятии он неоднократно писал с разной степенью резкости…Особенно резко он оценивал исследования С.А.Старостина по дальному родству, именуя их «образцами дилетанства». (39). После смерти С.А.Старостина многие его коллеги с горечью откликнулись на безвременную смерть этого трудолюбивого и по своему талантливого уч;ного. Однако, среди этих публикаций, статья российского лингвиста Я.Г.Тестелеца занимала особое место. То, что написал Я.Г.Тестелец о С.А.Старостине даже нельзя назвать обычным некрологом. Мне кажется, что Я. Г.Тестелец, первым, среди российских уч;ных, сделал попытку разобраться в реальном вкладе С.А. Старостина в современную лингвистику. Вот как, например, Я.Г.Тестелец характеризует С.А.Старостина: «На меня сильнейшее впечатление произвел этот человек-вулкан, бросавший поразительно интересные и плодотворные идеи направо и налево и почти ничего не доводивший до конца… Современных фонологических теорий он, правда, не знал и, как большинство российских лингвистов, относился к ним с недоверием…Что же касается сравнительно-исторического метода, мне трудно представить себе, что он его когда-нибудь в точном смысле слова изучал. Скорее всего, он воспринимал его как дельфин плавание – как что-то совершенно естественное, чему учиться нелепо… Я хорошо помню тот вечер, когда Старостин выступил с изложением сино-кавказской гипотезы. Было ощущение обычности и одновременно необычности происходящего. Все присутствующие как-то странно посмеивались во время его доклада. Сережа был этим озадачен. Поворачиваясь от доски, он то и дело спрашивал: “А что, собственно, вы ржете?”…Мы не знали, что ответить, словами это выразить было трудно… С одной стороны, приводимые им факты выглядели совершенно убедительно, и уже одно это воспринималось как юмор высокого класса».
В заключение приведу цитату из работы японского ученого Макиамо Ха "Генетическая история японского народа": "Лингвистическая австронезийская связь Сравнение малайского (Bahasa Indonesia / Melayu) и японского языков обнаруживает несколько сверхъестественных сходств. Помимо очень схожей фонетики в обоих языках, в личных местоимениях существуют одинаковые иерархические различия. Например, «ты» может быть анда или каму на малайском и аната и кими на японском. Не только значение и использование каждого из них идентичны, но и звучат почти одинаково. Точно так же японский глагол suki (любить) переводится с малайского как suka. Шансы на то, что это чистое совпадение, крайне низки и могут выявить общее происхождение. Более того, в обоих языках множественное число может быть образовано простым удвоением слова. Например, хитобито по-японски означает «человек», а хитобито - «люди». Точно так жеware означает «я» или «вы», тогда как программное обеспечение означает «мы». Удвоение слов в японском языке настолько распространено, что в письменной японской письменной форме используется специальный символ только для обозначения удвоения слова (;). В малайском языке этот способ образования множественного числа почти систематичен (человек - оранжево-оранжевый, а люди - оранжево-оранжевый). Кроме того, такие выражения, как иттекимасу, иттейрашай, тадаима и окаэри, используемые для приветствия кого-то, кто уходит или входит в какое-либо место и не имеют эквивалента в индоевропейских языках, имеют точные эквиваленты в малайском / индонезийском (selamat jalan, selamat tinggal ... ). Можно задаться вопросом, как малайский и японский когда-либо стали иметь такой базовый словарный запас и грамматические особенности, учитывая, что исторические миграции из одного региона в другой не известны. Считается, что люди палеолита дземон прибыли из Австронезии во время ледникового периода. Коренные жители Индонезии и Филиппин могли быть родственниками дравидов Южной Индии. Y-гаплогруппа C, которая была связана с первой миграцией современных людей из Африки в Азию, относительно часто встречается в Керале (южная оконечность Индии) и Борнео. Считается, что эти ранние австронезийцы были предками поселенцев в Японии во время ледникового периода (Y-гаплогруппы C1a1 и D1b). Тем не менее сомнительно, что какая-либо значимая лингвистическая связь сохраняется между дравидами, андаманцами, австронезийцами и японцами после десятков тысяч лет разделения. Общий корень двух языков должен быть более поздним, и действительно существует одна миграция, которая могла бы объяснить связь между двумя группами: неолитическая австронезийская экспансия из южного Китая. Примерно с 5000 г. до н.э. южнокитайские фермеры расширились на юг, на Тайвань и юго-восток. Азия, приносящая в регион Y-гаплогруппы O1, O2 и O3, которые до сих пор являются доминирующими отцовскими линиями. Есть свидетельства ведения сельского хозяйства на Тайване, по крайней мере, с 4000 г. до н.э., но земледельцы, вероятно, приехали бы раньше, учитывая, что неолит достиг Филиппин около 5000 г. до н.э., а Вьетнама, Таиланда, Малайзии и Индонезии около 4000 г. до н.э. Как я утверждал выше, такая же миграция могла последовать за архипелагом Рюкю до Кюсю, а затем колонизировала Хонсю и Сикоку. На самом деле, нет веской причины, по которой эти мореплаватели ехали бы до Индонезии, а не в Японию, которая намного ближе. Многие японские слова могут иметь австронезийское происхождение. Лингвист Дэвид Б. Сольнит оценивает, что среди 111 распространенных японских слов, которые он проанализировал, 28% имели только австронезийские родственные слова, в то время как 40% имели алтайские родственные слова, 23% - конкурирующие родственные слова и 9% не имели ни одного родственного слова. Учитывая, что различные ответвления протоавстронезийского языка разделились более 6000 или 7000 лет назад, то есть дольше, чем индоевропейские языки, неудивительно, что даже языки, которые сегодня, несомненно, классифицируются как австронезийские, сегодня имеют очень разные словари (за исключением полинезийских языков, которые только начал диверсифицироваться с полинезийским расширением 2000 лет назад). Как правило, более полезно посмотреть на протоавтронезийский корень слов, чем пытаться найти прямые соответствия между современным японским и современными австронезийскими языками. Например, протоавстронезийский корень для рыбы - * sikan, который дает sakana на японском языке (и, возможно, также ika, что означает кальмар), ikan на малайском, ika на фиджийском и isda на тагальском. Случаи высокой лексико-семантической сохранности на протяжении шести тысячелетий, такие как каму / кими, анда / аната и сука / суки, крайне редки. Связь австронезии с японским впервые была высказана в 1924 году голландским лингвистом Дирком ван Хинлоопен Лаббертоном. В настоящее время примерно половина японского словаря имеет китайское происхождение. Это объясняет почему японский язык не вписывается точно в одну или даже две языковые семьи, а представляет собой гибрид как минимум пяти отдельных источников: аборигенного дзёмон, австронезийского, корейского, алтайского и китайского языков".