Если вдруг любовь тебя засушит, урони на ногу шлакоблок,
Чем-нибудь займи, заполни душу, например, возьмись за мастерок…
(Из песни Леонида Ваксмана)
1. Утро.
Ранним июльским утром 1986 года, траченый временем и безжалостной пейзанской эксплуатацией, по пыльной дороге, скрипя железом, катил бело - синий «Пазик». В его тесной утробе, мотая в такт колебаний транспорта непроснувшимися лохматыми головами, вялыми пескарями плескались бойцы ССО «Товарищ» Уральского государственного университета имени А.М. Горького. Работа заканчивалась каждый день с заходом солнца, а подъём,сволочь, чуть не с восходом. Спать хочется перманентно. Не передать как. Так и вцепился бы в койку всеми конечностями на сутки. Только совхозные доярки и маляршы, попутчицы, привыкшие к деревенскому графику, задорно балагурили, украшая свою звонкость россыпями ненормативной лексики. Так каждое утро. Нормально. Привычно.
На взгорке перед фермой, в зарослях лопухов и кипрея, перед рядами видавших лучшие времена, лениво дрейфующих во времени барж – коровников, бригада бойцов ССО, возводила здание новой подстанции. Силикатный кирпич.Раствор, Мастерок.Лопата. Да безжалостное Ярило во все места. Пот с цементной пылью в глаза, пауты, мухи, комары, неистребимый запах навоза – полный набор удовольствий.
Лязгнули железом двери – гармошки боевого «пепелаца». Почёсывая себя по везде, строители выпрастывались из транспорта в новый день. Некоторые уже пытались юморить, подбадривая себя и товарищей. Короткое производственное совещание, и вперёд, на «галеры».
2. Пастух Фёдор.
Единственный из конвоиров скотины, оставшийся на всё умирающее животноводство в деревне, остался Фёдор. Колоритный мужик, сильно похожий одновременно на цыгана Будулая и папу марксизма – ленинизма Карла Маркса. Заросший по брови густой чёрной шерстью, могучий экземпляр сапиенса, был такой же большой, как и шумный. Он носился по просёлку, в облаках поднятой пыли, стоя в телеге, запряжённой вороным, сердитым мерином. Рубаха расстёгнута, волосатое пузо вперёд, борода по ветру, брови сошлись на переносице, одна рука на отлёте, другая - возжи в кулаке. Когда он залихватисто кричал на коров, направляя движение стада, тех волной бросало в сторону как от реактивного двигателя на грани звукового барьера. Скотина от жути такой, вытаращив свои в пушистых ресницах глаза, щедро опорожнялась в полёте всеми физиологическими жидкостями. Он выгонял их в лог, ниже, в километре от нашей высотки. Резко и хлёстко вспарывали пасторальную лепоту выстрелы фёдорова кнута. Скотина жалобно мычала. А мы имели возможность созерцать процесс нагула молока весь день. Залитое яркой зеленью блюдце луговой пасторали, баюкало в плывущем мареве летнего зноя неторопливое движение разноцветных букашек – коров.
3. Великаныч.
Персонаж этот никак иначе как «мал клоп да вонюч» и не опишешь. Ростом «метр с кепкой» Великаныч всегда ходил в телогрейке вне зависимости от погодных условий. Кепка – аэродром, давно вросла в лохматые оттопыренные уши. Механизатор пилотировал то бульдозер, то трактор «сороковку» при ферме. Техника использовалась в основном для вывоза и перемещения коровьего золотца. И сколько он был рядом, из него бесконечным потоком изливались всевозможные звуки, буквы и слова. На постоянной прописке, прилипшая к закопчённой нижней губе «беломорина», составляла единое и неделимое целое с его образом. Неизменно и стабильно, находился он в привычном состояниив - «под мухой». И что сильно удивляло студентов, как такая вошь умудрилась настругать девятерых детишек, учитывая, что жена его, Зинаида Никитишна, напоминала персонажи картин Питера Пауля Рубенса. Женщина – танк. Всегда в чёрной спецовке, штаны заправлены в кирзачи 44 размера, на голове шиньон, упакованный в пёструю косынку. Этакий бронепоезд! Она тоже была механизатор. Она пилотировала ЗИЛ – 130 самосвал. Возила с растворно - бетонного узла раствор и бетон на объекты народного хозяйства умирающего совхоза миллионера. Зная наперёд все его байки и истории, от скуки, студенты включаясь в игру, серьёзно спрашивали мастера высокого каламбурения, мол, - Как же с женой – то такой? Не тяжко ли жить - поживать? Тот сразу лукаво улыбался, выпячивал вперёд свою впалую, костлявую грудь, - Да ты шо! Гоняю её, канешна, иногда по хате! Не без того! А как же?! Баба ж место знать должна! Ну, оно, иногда и поучить приходиться, а как же шь! Шёлковая у меня Зинка - то! Однажды, в момент очередной его такой тирады, из-за коровника, кренясь на вираже, пыльным демоном, весь заляпанный плюхами раствора вылетел «ЗИЛок". Резко тормознул напротив, клюнув капотом. Из окна, высунувшись налитым плечом обозначилась Зинаида, сплюнула в пыль, сверкнула фиксой, и гаркнула, - Эй ты, герой! Семимесячник хренов! Ко мне бегом! Великаныч сразу потерял давление в цилиндрах, как бы сдулся. Мастер слова лукаво подмигнул нам и на полусогнутых засеменил на зов супруги.
– Шта стрялося, Зинуша?! - начал заигрывать муженёк. Та опять сплюнула в пыль, не по - доброму зыркнув на нас, - Наливали этому чо? Получив отрицательные движения головами, она опустила вниз свою могучую ручищу, зацепила Великаныча за ворот, и подняла над твердью - Щас я те расскажу, шо случилось, тля! «ЗИЛ» рыкнул мотором, с хрустом и лязгом Валькирия воткнула передачу, и самосвал рванул с места, унося в горькую неизвестность, дрыгающего в воздухе кирзачами сурового мачо.
4. Эзотерическая физика акустики.
Бэушных длинных досок от опалубки фундамента не хватило на сооружение лесов и мостков у поднимающейся кирпичной стены. Потому соорудили из обрезков и обломков, чтобы добрать следующий метр кладки на соседнюю стену. Шатко. Не надёжно. Но стоять можно, если не плясать. На этом хлипком постаменте в то утро работал один из тех, кто умел складывать из кирпича ровно и аккуратно. Как положено хорошему каменщику. Взмах мастерка, точный скользящий шлепок раствора на нижний ряд. Сверху очередной кирпич. Оценивающий беглый взгляд на шнурку. Выверенный по силе лёгкий толчок рукояткой мастерка в нужную грань, подравнять. Следующий, следующий и ещё следующий силикатный дружок. Монотонно, аккуратно, не спеша. От восхода до заката. В прогретом уже утреннем воздухе пищат, жужжат и стрекочут легионы насекомых. На пастбище за логом в поднимающихся испарениях росы плывут бурёнки. Тихо, покойно. Штиль. Как всегда под стеной сидит, дымя папиросой Великаныч, бормочет чего – то. И вдруг. Резко. Протяжно. От души. С переходом на визг, на пастбище в километре за коварным логом чихает волосатый Фёдор. Мощная акустическая волна фёдорова чиха толкает с места всё стадо. Стадо заполошно трубит во все гланды. Децибелы сбивают с кустов боярышника по - над логом жирующих сытых дроздов…..и ломают древесину мостков стройки. Доски «сороковки» под каменщиком с хрустом ломаются, и загорелый трудяга падает с двухметровой высоты. По глиссаде. Во густые заросли крапивы с криком «еб . чий паррраллелепипед»! Ведро ударяется в фундамент, взметая фонтаны раствора.
Медитирующий Великаныч на секунду каменеет с недонесённой папиросой, сковыривает жёлтым прокуренным когтем кляксу раствора со лба и философски резюмирует, - От так Феденька! Мастер!
Май 2019