А в это же время недалеко от города в красивом двухэтажном особняке с белыми колонами гостили три очаровательные женщины. Они приехали сюда по приглашению скульптора Иванова Льва Эдуардовича. Правда, он был скульптором – любителем и нигде не выставлял свои работы. Но зато перед особняком на постаментах красовались созданные им гипсовые скульптуры, изображающие людей и животных, а также несколько бюстов. Все эти творения стояли на ухоженном газоне с ровно разбитыми дорожками и раскидистыми кустами сирени и жасмина.
Льву Эдуардовичу было шестьдесят восемь лет. Невысокого роста, толстый, с чуть заметным горбом на спине, с почти лысой головой, маленькими серыми глазками и большим носом, он напоминал сказочного Черномора, только без бороды. Несмотря на свой не очень привлекательный вид, он умел красиво говорить, ухаживать за женщинами, а для друзей быть незаменимым советчиком, если того требовали обстоятельства. Его изворотливый ум часто выручал и его самого…
Женщины сидели на террасе и мило беседовали. Они не боялись быть кем-то увиденными или услышанными, так как самое ближайшее жилище от особняка находилось в трёх километрах, а владение скульптора было огорожено красивым двухметровым забором…
– Ой, девочки, как мне здесь нравиться! Даже не хочется возвращаться домой. Прожила бы в этом шикарном доме всю оставшуюся жизнь, – сказала одна из них.
Женщине было тридцать лет, но выглядела она на двадцать два – двадцать три года. От её упругого и холёного тела веяло молодостью и здоровьем. Стройная с шикарными густыми каштановыми волосами и правильными чертами лица, она была похожа на фотомодель. Правда, было в выражение её лица что-то стервозное, но это даже придавало ей какую-то загадочность. Она часто добивалась желаемого, перешагивая через головы соперниц, а потом наслаждалась их поражением.
– Да, я с тобой согласна, Вероника. И я себя здесь чувствую отлично, – поддакнула самая молодая из женщин, которую звали Татьяной.
Ей недавно исполнилось двадцать пять лет. Бывшая модель, с длинными до пояса светлыми волосами, стройной фигурой и наивным детским лицом, она далеко не была простушкой.
Третья женщина решила отмолчаться, потому что наслаждалась сигарой. Это была двадцатидевятилетняя Елена. Брюнетка с короткой стрижкой «каре» и большими карими раскосыми глазами. Она любила покуривать сигары и обладала твёрдым характером, который иногда умело, прятала так далеко, что окружающие ошибочно принимали её за «белую и пушистую» бескорыстную девушку.
Все эти женщины были выше среднего роста, с хорошей осанкой и в красоте не уступали друг другу…
На террасу вышел хозяин дома и, мило улыбаясь, подошёл к своим гостьям. Он очень старался быть гостеприимным и это ему удавалось.
– Милые девушки, я рад, что вам у меня нравится. Да я и сам бы хотел оставить вас у себя на всю свою оставшуюся жизнь, чтобы любоваться вами.
«Он что, подслушивал нас? – подумала Вероника. – Ведь это я только что сказала, что хочу остаться здесь на всю оставшуюся жизнь».
А Татьяна, услышав его слова, только насмешливо ухмыльнулась. От Иванова не ускользнуло это чуть заметное пренебрежение в его адрес, но он просто подошёл к ней и галантно поцеловал ей руку.
– Я приготовил вам завтрак. Так что проходите в гостиную и, в очередной раз, оцените мои кулинарные способности.
– Да вы нас просто балуете, Лев Эдуардович, – сказала Татьяна, как можно ласковей, чтобы загладить свою неуместную усмешку.
– А вы разве не будете с нами завтракать? – поинтересовалась Елена для приличия.
– Нет. Я пойду в мастерскую и немного поработаю.
С этими словами скульптор направился в мастерскую. Женщины же пошли в гостиную, которая находилась на первом этаже, и была одновременно столовой и кухней. Под кухню был отведён небольшой уголок, отгороженный большой аркой с декоративными колоннами по бокам и небольшими простенками, задрапированными шёлковой тканью. Широкая лестница, которая вела из гостиной на второй этаж, хорошо вписывалась в интерьер гостиной и придавала ей какую-то загадочность. Под лестницей же, сбоку за её отделкой, находился чулан с едва заметной дверцей.
Расположившись за столом, женщины оценивающим взглядом посмотрели на приготовленные блюда и с аппетитом принялись есть.
– А этот скульптор ничего себе. Правда, староват и некрасив, но ухаживать за женщинами умеет, – сказала Татьяна. – Вот моему бы Петру у него поучиться. А то меня ни во что не ставит. Что ему взбредёт в лысую бесшабашную голову, то и делает. Представляете, заставляет меня догола раздеваться, а потом смотрит на меня своими масляными глазками. В свои семьдесят два года ему и осталось, что только глазеть. Бывает, я уже вся мурашками покроюсь, а он всё смотрит и губами причмокивает. А иногда у него «замаячит», так он быстро удовлетворит свою похоть и спать. Всё это так противно, но зато я вся в «шоколаде»… Ничего, потерплю. Ведь не вечно ему жить.
После всего сказанного, Татьяна плюнула через левое плечо и перекрестилась.
– Ты чего, верующая? – спросила её Лена.
– Да нет. Просто иногда я подумываю, чтобы он быстрей сдох, а это кощунство. А у вас с мужьями как? Ведь они тоже старики и вы с ними, наверняка, живёте из-за денег.
Наступило молчание. Вдруг Вероника засмеялась, очевидно, вспомнив что-то смешное, и немного сконфуженно заговорила:
– Да мой коротышка тоже извращенец. Даже стыдно говорить. Но раз уж пошла такая «пьянка», то расскажу. Он постоянно шлёпает меня по попе, а после каждого шлепка целует её, словно жалеет. И ещё он любитель тискать мою грудь. Схватит её, как два мячика и вот тискает, не задумываясь, что мне больно. Я ему как-то попыталась сказать об этом, так он просто ударил меня и сказал, что делает со мной то, что ему вздумается… У него до женитьбы на мне была резиновая кукла, а теперь он считает, что я для него живая кукла.
– Выходит, мне повезло больше, чем вам, – заговорила Лена. – Мой старичок уже не годится для любовных игр. Ведь ему семьдесят восемь лет. Он просто заставляет меня спать с ним в одной постели. Но это, я вам скажу, – пытка. Он постоянно засыпает первым и начинает храпеть. А храп у него такой, словно квакает десяток лягушек на болоте. Это не каждый выдержит. Потом он кашляет во сне, а мокроту иногда отплёвывает по сторонам. Может и на меня попасть. Даже вспоминать противно… А уйти от него на другую кровать невозможно. Он закидывает на меня руку с ногой, словно я ему подставка, а если пытаюсь улизнуть из-под него, то сразу же просыпается. Так что, только и остаётся ждать его смерти.
Женщины загрустили. Каждая из них думала о чём-то своём, но, скорей всего, мысли у них были одни и те же, как бы поскорей избавиться от своих мужей. После этих откровений, у них пропал аппетит. Совсем расстроенные, они решили пойти купаться на речку, которая протекала сразу же за владениями скульптора. Выход к речке был через небольшую калитку с кодовым замком. Днём калитка была открыта, а на ночь скульптор её закрывал. В трёх минутах ходьбы от калитки, на берегу среди высокой травы находился небольшой песчаный «пятачок», который женщины называли пляжем. На другом же берегу рос смешанный лес, и не было ни одного строения.
Искупавшись и немного позагорав, женщины вернулись в особняк. Было уже два часа дня, и, устроив тихий час, они разошлись по своим комнатам. Скульптор же вернулся из своей мастерской и прошёл на кухню. Убедившись, что находится один, он приготовил себе кофе и достал из-под крышки стола, за которым только что сидели женщины, миниатюрный диктофон. Попивая кофе, с помощью наушников, он прослушал запись на диктофоне и с торжествующим видом на лице улыбнулся.
– Так-так. Я так и думал, что вы всё же разоткровенничаетесь и выплеснете наружу свои истинные чувства к мужьям. Я ждал этого всю неделю, – тихо пробубнил он. – Теперь всё с вами понятно, бабочки вы навозные. Но почему же, навозные? Нет, вы прилипалы. Но диктофон пока убирать не буду. Думаю, что он ещё пригодиться. Ну, а там видно будет, что дальше делать.
Скульптор, допив кофе, пошёл в свой кабинет. Проходя, мимо гостевых комнат, он останавливался у каждой и прислушивался. В комнатах было тихо…
Продолжение следует...
http://proza.ru/2023/10/30/350