Первые горы.
Кататься на лыжах с горок я стал с четырех лет. Отец отпилил от своих старых деревянных лыж третью часть, продел в них тесемки под валенки и отдал мне: «Катайся».
Первой моей горкой была гора «Лобанка» в древнем Судиславле Костромской области, куда мы переехали с Вятки. Согласно легенде, Судиславль был назван в честь князя Судислава, сына Владимира Красно Солнышко, а на вершине этой горы судили и казнили («Судили – Славили») провинившихся людей. С одной стороны к горке примыкает старое кладбище с развалинами церкви, с другой – большой пруд, где отец часто рыбачил. Склоны горы покрыты вековым сосновым лесом. Родители работали на лесной опытной станции, которая находилась рядом с горой. Дети не знают страха, а гора местами - довольно крутая. Мама рассказывала, что однажды днем пришла проведать меня. Я стоял на краю обрывистого склона и готов был поехать вниз, а дети постарше стояли рядом и подбадривали меня, не решаясь съехать первыми. Помню, отец привез из Москвы новые санки, и мы с братом с удовольствием катались на них не только с Лобанки, но и с более крутой Соборной горы, над которой возвышается Преображенский собор с уникальным по красоте храмом.
После переезда в Кострому мы с братом продолжили кататься на лыжах - благо лес был рядом. Были недалеко и карьеры с горками, которые позже засыпали. Самую высокую горку пацаны называли «Утес», и съехать с нее было делом чести – ты уже становился «джигитом». Случалось – и падали. Однажды мне пришлось бежать через лес в лесхоз и вызывать по телефону «Скорую» пацану, который сильно ушибся при падении. Любили мы всей семьей и просто кататься на лыжах по пригородному лесу – тогда увлечение беговыми лыжами было массовым. Снаряжение было чисто «советским»: лыжи – деревянные, а ботинки – низенькие, кирзовые. Приезжая из института домой на зимние каникулы, я с удовольствием продолжал кататься на лыжах по своим любимым лесным трассам.
Февраль 1985 г. Карпаты, Ивано-Франковская обл. (Западная Украина).
Первые настоящие горы я увидел в феврале 1985 г., когда участвовал с другом в лыжном спортивном походе по Карпатам. Начинался и заканчивался поход в Яремче Ивано-Франковской области. Cтояли сильные морозы, не характерные для Западной Украины. Я не вовремя заболел, поднялась высокая температура, знобило. Пришлось заночевать в холодной комнате на турбазе «Гуцульщина», где накануне вышла из строя вся система отопления. Вечером принял ударную дозу лекарств и рано улегся, накрывшись матрасом и одеялами. Ночью изрядно пропотел, но наутро был уже «в строю».
Нитка маршрута проходила по следам партизанской армии Ковпака. Шли мы на окантованных деревянных лыжах «Бескид», оснащенных тросиковыми креплениями. Тогда впервые инструктор Богдан преподал нам азы горнолыжной техники, хотя «Бескиды» - это еще не горные лыжи. Мы прошли интересный маршрут, посетили туристские приюты Космач, Явор, Черногора, Довбушанка. Траверсировали склоны высшей горы Карпат – Говерлы. На плоскогорье, называемом «Полонина ветров», попали в снежную круговерть, нас подвезли на санях местные пастухи, и отогрелись мы у них в «Колыбе». Гуцулы, как и все горцы – доброжелательный и гостеприимный народ, да и жили мы тогда в одной стране. Посетили мы и Закарпатскую область: Рахов и Мукачево, попробовали непревзойденное виноградное Мукачевское вино. На Яблуницком перевале в Гуцульщине я впервые увидел канатно-кресельную дорогу и «настоящих» горнолыжников. Тогда-то и возникло желание самому попробовать заняться горными лыжами…
Немало лет уже прошло с тех пор. К ледорубу, кошкам и другим атрибутам горника добавились еще горные лыжи, никогда не подводившие меня. Зимой мы с друзьями ездили в «горнолыжку», а летом ходили в горные походы, уже получив хорошую ступенчатую акклиматизацию. Следы от кантов наших лыж остались на снежных склонах Западного, Центрального и Восточного Кавказа, Западного Тянь-Шаня и Среднего Урала, не говоря уже о наших местных горках. Расскажу вкратце о первых поездках, которые особенно запомнились.
Март 1986 г., первая «горнолыжка». Западный Кавказ, Домбай (Карачаево-Черкесия).
…Был поздний вечер, переходящий в ночь. Тишина опустилась на базу «Азгек», и только слышался отдаленный гул катящей свои быстрые воды Теберды. В окошке виднелся кусочек ночного звездного неба и серп луны, посеребривший заснеженную вершину Хатипара на отроге Кавказского хребта. В этих местах Карачаево-Черкесии я бывал и раньше – проездом в Домбай, с его заоблачными вершинами и перевалами. Невысокие горные отроги нас, спортсменов - горников, не привлекали. Но есть и здесь места, которые мы не могли не посетить: Джамагатское ущелье с нарзанными источниками, руины древнего вымершего аула Джамагат, ущелье реки Муху с одноименным перевалом. Запомнилась и конная экскурсия по живописным местам Тебердинского заповедника. Лермонтовские места… Моим родителям после окончания лесотехнического института предлагали здесь работу, но они уехали в родные Вятские леса.
Это была первая ночевка после длинной дороги в переполненном автобусе из Минеральных Вод. Уже стал засыпать, как вдруг за стенкой тихо запела гитара:
«…Теберда, Теберда, голубая вода,
Серебристый напев над рекой.
Теберда, Теберда, я хотел бы всегда
Жить в горах над твоею волной…».
Задушевные песни звучали почти всю ночь. Визборовские места, все здесь хранит память о непревзойденном барде, альпинисте и инструкторе по горным лыжам Юрии Визборе.
Это была моя первая горнолыжная поездка, от которой зависело – буду дальше кататься на горных лыжах или нет. Решил попробовать, взяв снаряжение для начала напрокат – ведь стоит оно недешево. Мест в Домбайских гостиницах и на турбазах не было, и пришлось остановиться в Теберде, в 20 с лишним километрах от Домбая. Кстати, слово «Домбай» по-карачаевски означает «Зубр». Когда-то в домбайских лесах бродили большие стада могучих великанов. Название самой высокой горы в этом районе - Домбай-Ульген (4046 м.), что в переводе с карачаевского означает «Убитый зубр».
Меня определили в отделение начинающих горнолыжников («чайников»). Инструктором был у нас франтоватый парень с шкиперской бородкой. Он представился: «Василий, ваш инструктор». И добавил: «По профессии – горный инженер, но вовремя понял, что лучше быть на горе, чем под горой…». У инструктора был шикарный спусковой костюм и дорогие импортные горные лыжи «Rossignol». Мы взяли лыжи в прокат – в основном это были болгарские «Младости». Занятия проводились на учебной трассе «Лягушатник» длиной 300 м., расположенной в нижней части хребта Мусса-Ачитара, рядом с Домбайской Поляной. Изучали азы горнолыжной техники: падение, торможение, повороты – все как в моем любимом фильме по роману Юрия Визбора «Завтрак с видом на Эльбрус». К концу занятий инструктор, уставший от «чайников», уже не катался с нами, а только давал ценные указания, усевшись у трассы на импровизированное сиденье, устроенное из лыжных палок и воткнутых в снег горных лыж. В один из дней его буквально «снесла» увесистая дама, и он стал давать «ценные советы», сидя на безопасном расстоянии. На учебной трассе мы видели писателя Юлиана Семенова с друзьями.
Уже в конце смены инструктор стал брать меня и еще пару «катальщиков» на 4-ю, а затем – и на 5-ю очередь канатно-кресельной дороги, поднимающую на высоту около 3000 м. С хребта Мусса-Ачитара открывается завораживающая панорама цепи заснеженных гор Главного Кавказского хребта: Джугутурлучат, пик Инэ, хребет Сулахат, Домбай-Ульген, вершины БелалаКая, Аманауз, зуб Софруджу... Эти горы мне уже были знакомы. Особенно запомнился пик Инэ (Игла), на вершине которой едва помещалась «серебрянка». Спуски с верхних станций канатки давались нелегко и запомнились надолго. Спускались не быстро, местами по «целяку», но без падений не обошлось. Кстати, и лицо там обгорело не слабо.
В Домбае я понял, что горные лыжи – это мое. И еще: в ту первую мартовскую ночь в Теберде у меня стала рождаться самая первая песня, дописанная уже позже:
«…За стеною чуть слышно играет гитара
Песня льется, тревожа покой
Лунный свет заливает хребет Хатипара
Над притихшей ночной Тебердой…».
Жил и учился я тогда в Подмосковном Пушкино, и после приезда с Кавказа уже не раздумывая купил себе в «Олимпе» бюджетные горные лыжи «Младость» с палками, горные ботинки «Salva» и очки. Тогда в среде горнолыжников ходила поговорка: «Если хочешь сделать гадость – подари мне лыжи «Младость». Но эти лыжи верой и правдой служили мне не один сезон.
1987-1988 гг. Станция Флюс, Средний Урал (Свердловская область).
К тому времени бродяжья судьба забросила меня на Средний Урал, в Свердловск, где довелось работать инженером-таксатором в лесоустроительной экспедиции. С мая по октябрь мы были, как и геологи – в «поле» (точнее - в тайге), так что отпуска могли взять только на «камералке» - в зимне-весенний период. В экспедиции горными лыжами увлекались несколько человек, которые и взяли меня в свою компанию. При первой же возможности я привез из дома горнолыжное снаряжение и экипировку. Катались мы на трассе около поселка Флюс, расположенного на берегу Волчихинского водохранилища - «Свердловского моря», в 40 км от Свердловска. Добирались мы туда на электричке Екатеринбург – Ревда. Трассы были серьезные – длиной до 500 м и с перепадом высот до 100 м. В марте – апреле, когда пригревало солнышко, на электричке ездили в основном рыбаки и горнолыжники - и те и другие с коричневыми от загара лицами. В выходные в любую погоду я старался уехать в горы из прокуренной общаги.
Однажды я оказался в почти экстремальной ситуации. В долгожданную субботу я как всегда встал пораньше и собрался в горы. На улице с утра стоял мороз -200 – вполне нормальный для Урала. Не прослушав прогноз погоды, я поспешил на нашу железнодорожную станцию «Сортировка». Горнолыжный комбинезон меня никогда не подводил, надежно защищал от холода и ветра. В вагоне электрички было непривычно пусто, только в тамбуре курили 2 - 3 рыбака. Выйдя на пустынную платформу, я понял, что погода портится: температура падает, ветер усиливается, начинается поземка. Возвращаться не хотелось, к тому же до ближайшей электрички на Свердловск пришлось бы ждать больше двух часов на открытой продуваемой платформе. Непривычно было подниматься от станции в горы одному, без веселой толпы горнолыжников. На трассе «Академия» было пусто, бугельный подъемник не работал, но мне уже не впервой было подниматься на гору «самотопом». Время незаметно шло, я уже несколько раз скатился и поднялся, согреваясь на ходу. Между тем мороз крепчал, ветер усиливался, и началась типичная для Урала «низовая метель». Над горой «Волчиха» поднялись «белые флаги». – «Надо срочно спускаться и уезжать домой» - подумал я. До ближайшей электрички оставалось около получаса. Стал снимать горнолыжные ботинки, но податливый обычно пластик на морозе стал твердым, как камень. Долго возился с ботинками, но все напрасно. Между тем ноги на морозе уже стали терять чувствительность. Такое случилось впервые, ведь теплый вкладыш обычно надежно сохранял тепло в пластиковых ботинках. Стали подмерзать и руки, горнолыжная куртка и теплая обувь – «дутыши» - задубели от мороза. Оставался один выход – спускаться на лыжах с горы прямиком на станцию – иначе не успею к электричке. С трудом одел лыжи и поехал вниз, хотя ноги уже плохо слушались меня. Не помню, как доехал до платформы, снял лыжи и перешел в тяжелых заледеневших ботинках через пути. Только в теплой электричке удалось наконец-то стащить ботинки, сделать массаж ног и немного отогреться. Кончики пальцев все же прихватило морозом. Тогда я понял - фанатизм к хорошему не приводит.
Несмотря на суровую зиму, горнолыжные «покатушки» на Урале мне очень нравились, особенно в конце марта - первой половине апреля, когда уже по-весеннему ярко светит и пригревает уральское солнце. В ближайший к 8 марта выходной на горе устраивался традиционный горнолыжный карнавал – «Горновал». Было очень весело, все наряжались в разные костюмы, устраивались конкурсы. Помнится, в один из праздников меня нарядили в форму бойца РККА с синим галифе, влили стакан чего-то крепкого и спустили с горы. Мои пируэты во время спуска с горы были оценены - мне вручили вязаную шапочку с надписью «Домбай».
Увы, не обходится на горных лыжах и без травм. На соревнованиях однажды я получил довольно серьезную травму колена, в результате чего некоторое время хромал, даже не мог согнуть ногу сидя за столом в конторе. К медикам не обращался, обходился и без палочки, предпочитая, как учили меня горы –превозмогать и преодолевать боль. «Пешка» до работы и обратно (6 трамвайных остановок), а затем и бег трусцой через «не могу» помогли постепенно придти в форму. В мае уже начинались сборы и выезды экспедиционных партий в «поле», где нас ждали многокилометровые маршруты в таежных лесах. Впрочем, это уже совсем другая история...
«…Пусть время проходит, но сердце, как прежде, хранит
Гряду синих гор в догорающем свете заката
Уральскую речку, одетую в мокрый гранит,
Холодный туман на кипящей струе переката…».
Февраль 1988 г. Чимган, Юго-Западный Тянь-Шань (Узбекистан).
Из Свердловска до Кавказа и до Азиатских гор - расстояние одного порядка. И решили мы с другом по экспедиции съездить на Чимган, с его популярными горнолыжными трассами в массиве Большого Чимгана - отроге Чаткальского хребта. Узбекистан был колыбелью горнолыжного спорта в СССР. Расположенный в 80 км от Ташкента, на высоте 1600 м, горнолыжный комплекс «Чимган» стал излюбленным местом трассового и внетрассового катания горнолыжников. Здесь – самый скользкий и самый лучший снег, а снегопады и солнечные дни чередуются практически один к одному.
Это была моя первая поездка в Среднюю Азию после службы в армии. Чимган встретил нас запахом шашлыков и восточных пряностей, которые чувствовались и на верхних станциях подъемников. Как обычно, в группе преобладали Москвичи и Прибалты. Инструктором группы был мастер спорта по альпинизму Тимофей. Он в первый же вечер собрал всю группу. Мы сидели с гитарой у камина, пели и слушали его рассказы о восхождениях на семитысячники. Такие встречи стали повторяться, сплачивая нас.
Инструктор провел первые занятия, после чего разрешил нам с другими «катальщиками» кататься самостоятельно. Размявшись на «Синей» трассе с пологим длинным (около 1,5 км) спуском для начинающих, мы переключились на более сложные «Красные» склоны, включая крутую трассу слалома «Бельдерсай» протяженностью около 800 м и популярный «Крутяк», где мой коллега по экспедиции заработал хорошую ссадину на лице, упав на жестком фирновом склоне.
Уже ближе к концу смены мы с инструктором сделали восхождение из альплагеря на Большой Чимган по западному маршруту. От ущелья Аксай мы поднимались по крутым контрфорсам, за ними следовал длинный участок с постепенным набором высоты. После отметки в 2600 м подъём снова становился крутым, а на высоте 3000 м нас ждал грот с мемориальными досками.
На Чимгане нам повезло увидеть первые соревнования СССР по лыжному фристайлу. Какие только фигуры не выписывали в воздухе спортсмены! Однажды испытал острые ощущения. Во время подъема канатка вдруг остановилась из-за поломки. Дул сильный боковой ветер, и кресло на тросе раскачивалось из стороны в сторону на несколько метров, а до земли была добрая сотня метров. Хорошо, что неисправность быстро устранили.
Особенным шиком у бывалых горнолыжников считается спуск с верхней станции канатно-бугельного подъемника не по учебному склону, а по крутому кулуару. Тимофей объяснил технику спуска, но никто из группы спускаться не решался. Неоднократно, сойдя с подъемника, я подъезжал к карнизу, но спускаться побаивался. Кулуар представлял собой круто падающий заснеженный, местами обледенелый, скальный желоб. Спускаться по нему нужно было полуспиралью, с одного крутого борта на другой, при этом поворачивать на скорости, «ныряя» внутрь поворота. При остановке на крутяке уже трудно было удержаться. И вот настал последний день смены. После недолгого послеобеденного катания ребята нашей группы уже собрались устроить «отвальную». Я катался до закрытия трассы, никак не решаясь съехать по кулуару. Склон опустел, солнце стало заходить за гору. Подъемник остановили – деваться больше некуда. Упрямство всегда толкало меня вперед. Отбросив сомнения, я подъехал к карнизу и решительно поехал вниз. Несколько поворотов сделал правильно, но на участке с твердым натечным льдом лыжи стали неуправляемыми, и меня понесло поперек склона. Кое-как остановился, передохнул и поехал вниз по дну кулуара, набирая скорость и быстро «теряя высоту». Ниже пошел мягкий склон, кулуар расширялся и постепенно выполаживался. У подошвы горы он выходил на широкий учебный склон, на котором еще занимались «чайники». Я, выпучив глаза, пролетел мимо них к нижней станции подъемника, хлопая лыжами на «стиральной доске» неровной трассы. Там снял лыжи, отдышался и пошел в гостиницу. «Отвальная» уже началась, мне налили штрафную.
«…Чимган, Чимган, к твоим снегам
Когда-нибудь я вернусь
Вновь улечу в свою мечту,
По трассам твоим промчусь…».
Май 1989 г. Весенние «покатушки». Центральный Кавказ, Приэльбрусье, Чегет (Кабардино-Балкария).
В том году удалось вырваться в горы только в начале мая, горнолыжный сезон уже закончился. Руководитель альпклуба рекомендовал посетить альплагерь Шхельда в Приэльбрусье, где планировались сборы горников. Других, вариантов не было, и вот опять я оказался в Приэльбрусье. Выйдя из автобуса в поселке Эльбрус, пошел по знакомой тропе вверх по ущелью реки Адыл-Су. Адыл-Су в переводе с балкарского языка означает «Красивая вода». Бушующий поток грохочет навстречу, прорываясь сквозь скалы. Привыкнув к шуму реки, уже через несколько минут начинаешь различать и пение птиц, и шелест заповедного леса. Прошел мимо знакомого альплагеря Адыл-Су и мемориала погибшим в здешних горах альпинистам.
Поднялся до альплагеря Шхельда (2000 м) уже к вечеру. Увы, планы пришлось менять. На КСП мне сказали, что альплагерь не работает – накануне прошла буря, часть строений пострадала. Начспас лагеря посоветовал ехать на Чегет, где, по его информации, на верхних трассах еще был снег – и никаких очередей. Я двинулся в обратный путь, таща тяжелый рюкзак со ставшим ненужным «железом». Быстро опускалась темнота. Встал на ночевку в лесочке, забравшись по пояс в освобожденный рюкзак. Нож по горскому обычаю положил под голову – чтобы сон был крепче. Деньги и документы предусмотрительно спрятал поодаль – времена были смутные... Ночью слегка припорошило снегом, рано утром разбудили птицы своим громким пением. Через пару часов я уже добрался до Чегета, устроился в дорогую полупустую гостиницу и взял напрокат горнолыжное снаряжение.
Катался один, так как организованных групп уже не было. В переводе с балкарского «Чегет» означает «Север», гора славится своими северными склонами. Здесь пушистый снег остается намного дольше, чем на Эльбрусе. Чегет называют младшим братом Эльбруса. А еще Чегет известен как место проведения всероссийских и международных соревнований, и в то же время «Че» - это первозданная тишина гор и дикая природа. Трассы горы в основном «черные» и «красные» - одни из самых сложных в России и в Европе. Их общая протяженность составляет 20 км, а перепад высот – свыше 1 км. В этой местности «Ратраки» работают нерегулярно, поэтому трассы не выравниваются, появляются большие обледенелые бугры, что создает идеальные условия для экстремалов. Снег был только на верхней станции «Чегет – 3» (3100 м). На станции «Чегет – 2» у кафе «Ай» (2750 м) снега уже было мало для катания.
На следующий день на северном склоне Чегета прогремела снежная лавина - «Погремушка», как ее называют местные. Трассы закрыли, на склонах работали спасатели. Приэльбрусье - не курорт в Европе, и внетрассовое катание часто приводит к гибели горнолыжников. Горы не признают пустого геройства. Пришлось на весь день оставаться «внизу». Прогулялся по Баксанскому ущелью, посетил «Поляну нарзанов», «Азау», пос. Терскол и другие знакомые по летним походам места Приэльбрусья. Вернувшись в гостиницу, увидел знакомое лицо – в фойе сидел Иосиф Георгиевич Кахиани! Он работал раньше инструктором в Шхельде. На видавшем виды его пиджаке висели боевые награды. Он приветливо здоровался со всеми. На двери конференц-зала висело объявление о проведении лекции по безопасности в горах. Встреча с Кахиани затянулась, лекция постепенно перешла в вечер его воспоминаний о восхождениях на самые сложные вершины. Иосиф Кахиани был одним из сильнейших альпинистов своего времени, не раз становился чемпионом и призером первенства СССР по альпинизму. На многих восхождениях его партнёром был другой известный альпинист из Сванетии – «Тигр скал» Михаил Хергиани. В 1957 г. они в двойке прошли сложный и опасный маршрут по северо-западной скально-ледовой стене горы Донгуз-Орун. Затаив дыхание, мы слушали его рассказ…
- «К 1957 г. почти все интересные вершины и стены Главного Кавказа были покорены. Только стена Донгуз-Оруна оставалась не пройденной. Тогда мы прошли ее с Мишей Хергиани. Маршрут наш до сих пор не повторен. Восхождение на эту стену проходило в рамках первенства СССР по альпинизму. Виталий Абалаков сказал мне перед выходом: «Иосиф, смотри, ты старший». Я был старше Миши на одиннадцать лет. Под стеной заночевали. Всю ночь бушевал очень сильный камнепад. Много групп подходило сюда, и все возвращались. Стена - это отвесные скалы, натечный лед, висячие ледники. На вершине намерзла ледяная шапка толщиной 120 м, из них половина навеса - отрицательный угол. Мы должны были непрерывно смотреть вверх, потому что оттуда постоянно летели камни. Мы ночевали там, где нас не могли достать камни. Подвешивали веревочные лесенки с тремя дюралевыми перекладинами и на этих перекладинах сидели. Однажды я прицепил две лесенки, вдел в них ноги, а на коленях пристроил примус. Увы, глыба льда, сорвавшаяся со стены, оставила нас без чая и без примуса, зато колени не пострадали...».
Иосиф Кахиани показал нам скальную лесенку, на которой приходилось сидеть на холодных ночевках, свое видавшее виды снаряжение, разорванную и обгоревшую штормовку. Этот вечер, эта встреча с легендарным Иосифом Кахиани незабываемы. С этого дня я уже не жалел, что приехал на Чегет в мае.
Вскоре в мой номер заселились 2 альпиниста. Еду себе они готовили на примусе за гостиницей. В один из дней мы «сбегали» на пик Чегет (3700 м). С горы открывается лучший вид на Эльбрус. В компании с новыми друзьям мы покатались на склонах Эльбруса на трассе Гарабаши (3847 м) - Мир (3500 м). Несмотря на свои высоты, зона катания здесь подойдет и новичкам, и «профи». Не поленились мы и подняться к высотным штурмовым лагерям на Эльбрусе. С Приюта-11 (4200 м), где я был летом 1986 г., скатились до Гарабаши, лавируя между ледниковыми трещинами. От станции Мир до «Старого кругозора» (3000 м) шли больше пешком – снег был только местами. В целом склоны Эльбруса менее требовательны к профессионализму лыжников, чем Чегет. В августе этого года я был в этих местах уже в качестве горного туриста, получившего хорошую акклиматизацию.
Домой приехал как раз к посадке картошки – обожженный горным солнцем, с облезшим носом, приятно уставший и переполненный планов на будущее.
«…Мы не раз вспомним дома
Эти трудные склоны
Будем верить и ждать, и стремиться сюда,
Где закат за горами,
Как костер, догорает,
И над Накрой мигает ночная звезда…».
Январь 1991 г. Восточный Кавказ, Альпинистская учебно-спортивная база «Цей» (Северная Осетия).
Костромичи часто ездили в альплагерь Цей – как летом, так и зимой. И дело не только в красотах и притягательности тех гор. В Цее каждое лето работал инструктором руководитель Костромской секции альпинизма, который обеспечивал туристов недорогими путевками. Цей - жемчужина Северной Осетии, он находится в южной части республики, в 98 км от Владикавказа. Альплагерь расположен на северных склонах Большого Кавказа, у подножия г. Адайхох, в ущелье р. Цейдон на высоте около 2000 м. Район иногда называют «Цейской подковой» с высшей точкой - вершиной Уилпата (4649 м). Большой интерес для альпинистов представляют снежно - ледниковые вершины: Тур, пик Москвича, Вильс, пик Шульгина, Уилпата и др.
В конце декабря, уже под Новый год, «горели» 4 горнолыжные путевки, и мы с друзьями, еще не обремененные семейными заботами, долго не раздумывали. В альплагере был традиционный порядок и дисциплина. Всех прибывших разделили на отделения в зависимости от горнолыжного опыта. Я попал в отделение «середнячков», где инструктором был Владимир – мастер спорта по альпинизму из Харькова, уже покоривший ряд Цейских вершин. Новый Год отмечали вместе со всеми в Каминном зале альплагеря. Такие праздники не забываются. Было много интересных встреч, добрых песен и мало алкоголя. В Цее особенно любимы песни Юрия Визбора и Валентина Вихорева, которые бывали здесь не раз. Бардовские песни часто звучали по радио.
Зона катания в Цее – от 1850 до 2870 м, протяженность трасс - до 3 км, перепад высот верхней и нижней станции - 500 м. Трассы - чёрные, красные и синие. Солнце на склоне в начале января появляется ненадолго, в остальное время оно светит на противоположный склон ущелья, зажигая ледники и покрывая их позолотой.
В нашем отделении были в основном лыжники из России и Прибалтики. Каждое утро начиналось с зарядки, занятия по горнолыжной подготовке чередовались с выходами в горы. Инструктор был классный горнолыжник, он многому научил нас. Я здесь, по его оценке - «запрогрессировал»: освоил «Джейт-поворот», стал кататься в более низкой и устойчивой стойке по «целяку» и на буграх. Мы катались в основном с середины трассы. Верхняя очередь не работала – опоры канатки были повреждены лавиной, сошедшей со Сказского ледника. Туда мы иногда поднимались пешком и спускались уже по всей длине трассы. Снимались у пушки, из которой расстреливают лавины.
В те времена был дефицит всего, в том числе и горного снаряжения. Приобрести его можно было только неофициально, в альплагерях. Так у нас появлялось «железо», примуса и «серебрянки». Не густо у меня было с деньгами, но я купил тогда 2 пары высокогорных полутораслойных ВЦСПС-ких ботинок. Часто любовался ими. Друзья однажды в шутку подвесили обе пары ботинок у меня над головой, когда я спал. Не один сезон эти «неубиваемые» ботинки служили мне в горных походах.
Перед отъездом я уже совсем иначе смотрел на Цейские горы. Они казались мне родными, как будто был здесь раньше. Дед отца был родом из этих мест. Генетическая память? В приемной альплагеря, записав мою фамилию, пытались заговорить со мной по-осетински. Отец с кем-то из местных переписывался, но после перестройки все связи оборвались.
На прощание инструктор крепко пожал мне руку и пожелал успехов. 90-е годы вступили в свои права, многое в нашей жизни стало меняться, но любовь к горам и горным лыжам осталась…
«…Что поделать – зима
Улетая из теплого дома,
Мы бросаем дела -
Никуда им от нас не уйти
Властно тянут к себе
Белоснежные Цейские склоны
Первый снег, лыжный след
И сверкающие ледники…».
1988-2009 гг. «Ильинская гора», правый берег Волги (г. Кострома, ул. Дачная).
Эту местную гору еще называли «Городище» или «На костях». Дело в том, что верхняя часть горы располагалась на древнем городище, недалеко от действующей Ильинской церкви, у которой когда-то было кладбище... Трасса имела бугельный подъемник, был и удобный вагончик для отдыха и горнолыжного снаряжения. Здесь горнолыжники клуба «Кант» тренировались много лет. Склон был северный, и снег лежал иногда до середины апреля.
«…Талым пунктиром теряется
наша лыжня
Вот и с горой мы прощаемся
до декабря
Солнце залило весеннее
сумрачный лес
Землю вращает вселенная
в знаке «Телец»…».
Некоторые лихие горнолыжники даже выскакивали на льдины, плывущие по Волге во время ледохода. Устраивали на склоне и трамплины. Склон пересекала дорога, которая на сезон катания перекрывалась, и по согласованию с ГИБДД устанавливались соответствующие дорожные знаки.
Вернувшись с Урала в Кострому, я первым делом пришел в горнолыжный клуб. Появились новые друзья, с которыми ездили и в «Большие горы», предпочитая устраиваться в альплагерях, а не в дорогих гостиницах «для избранных». 8 марта проводилось праздничное катание с шашлыками. Устраивались трамплины, проводились соревнования. К нам часто приезжали гости из Ярославской и Ивановской областей. Одну из своих горнолыжных песен «Чегетский вальс» я посвятил своему другу-горнолыжнику Дмитрию:
«…Мы не раз вспомним дома
Эти трудные склоны
Будем верить и ждать, и стремиться сюда,
Где закат за горами,
Как костер, догорает,
И над Накрой мигает ночная звезда…».
Помню, как мы провожали Старый год на горе, как пересекали Волгу на горных лыжах, когда автобусы уже не ходили. Классный был горнолыжник. Светлая память…
В 2009 г. вопреки интересам общественности и спортсменов, окрестности парка стали застраиваться коттеджами, а пересекающая трассу дорога стала постоянной. В результате в 2011 г. горнолыжный склон с подъёмником закрыли. Сейчас дорога не перекрывается, при этом катающиеся на «ватрушках» дети получают травмы и рискуют попасть под колеса машин.
К сожалению, до сих пор в Костроме отсутствуют обустроенные склоны для катания на сноуборде и горных лыжах. Есть и горки для катания, и варианты для организации горнолыжных трасс, но Костромское неспортивное начальство не решает этот вопрос. Теперь уже Костромичи ездят кататься на горных лыжах, сноубордах и «ватрушках» на горнолыжные базы в Ярославскую и Ивановскую области, вкладывая свои средства в их спортивную инфраструктуру.
«…Мы уже не считаем года
В городах, разлучающих нас,
И лишь память уносит туда,
Где сверкает нетронутый наст…».
«Милая Гора», Ивановская обл., Приволжский район, г. Плес, дер. Миловка.
Когда-то мы ездили кататься к друзьям в Плес, где на Волжском лесном берегу была оборудована горнолыжная трасса с бугельным подъемником. Она была подлиннее нашей. Потом ее демонтировали, но со временем недалеко появился туристический комплекс «Миловка» - настоящий горнолыжный курорт. База расположена в живописном месте, на правом берегу Волги с видом на противоположный Костромской берег. Расстояние от Костромы до Плеса - 73 км, от Плеса до базы – еще около 4 км. Горнолыжный комплекс «Миловка» работает с декабря по март. Он располагает двумя трассами – зеленой и красной протяженностью 300 метров.
Вот здесь-то я и стал «отводить душу» в последние горнолыжные сезоны после вынужденного перерыва. Ровные, ухоженные «вафельные» склоны, рядом – вся инфраструктура: пункт проката, кафе, камеры хранения. К базе примыкает прекрасный хвойный лес с отличной трассой для беговых лыж. Даже в сильные морозы я не прекращал приезжать в Миловку в выходные. Утром порой начинал кататься в гордом одиночестве, потом подтягивались более теплолюбивые Ивановцы. За пару часов накатывался вволю.
Грустно всегда прощаться с этой горой, когда заканчивается сезон и трассы закрываются.
«…И с Милой горой суждено мне сегодня прощаться
Еще пара спусков – и лыжи придется чехлить
Еще полчаса – и по лужам домой возвращаться,
А Миловке – ждать, зеленеть, вспоминать и грустить…».
Милая Миловка, спасибо, что ты есть! Теперь уже не тянет на горнолыжные юга, и не зовет «Зима на Роза Хуторе», с их пустым фрирайдерством, понтами и попсой, где уже не услышишь бардовскую песню. Мы заходили на Красную Поляну летом 2013 г., когда шли через Главный Кавказ к Черному морю. Тогда вовсю шла подготовка к Зимним Олимпийским играм 2014 г. Мы поднимались по скоростной канатной дороге на высоту Роза Пик (2320 м) и любовались оттуда южными горами.
Годы бегут, «Время мчится, словно по трассе, виляя между строчек календаря...». В последние годы многое изменилось, появились новые горизонты: высокие широты, Заполярье, Арктика, Карелия. Но горные лыжи навсегда остались моими верными спутниками с декабря по март, и не важно, как они называются – «Младость» или «Нордика». Надеюсь, и в Костроме когда-нибудь появится горнолыжная трасса, достойная моих земляков.
Помни, надейся, скучай…