Любуясь лицом спящей, таким прекрасным и безмятежным в неведении будущего, Павел осторожно убрал с ее лба непослушную светлую вьющуюся прядку, чтобы еще раз ощутить мягкость и шелк. Устала, хорошая. Еще бы, любить столько раз, с одержимостью сумасшедшей, а может с безумством отчаяния, точно чувствовала, что все это в последний раз и больше не повторится, и не могла насытиться. Как сам Павел не мог сказать «хватит». Рискуя разбудить, ладонь прошлась вдоль ладного женского тела, в стремлении еще раз прикоснуться и запомнить навсегда эти формы, бархатистость кожи. Господи, как же она красива…
Палач в лице нежного рассвета неслышно заглянул в комнату, и Павел осторожно выбрался из теплой постели, натягивая брюки и обувая ботинки. Натягивая рубашку, смял пальцами ткань, хранящую запах любимой, запах, который хранило и его тело. Ему нравилось видеть ее в своей рубашке по утрам. Нравилось. С каким трудом давалось ему прошедшее время…
Засмотревшись на холст, распятый на мольберте и узнавая в наброске свои черты, запнулся о задравшийся угол старенького ковра и с трудом сдержал ругательство, растянувшись. Вытерся местами, но там, где сохранился ворс, ковер оставался все таким же мягким, как и три года назад, когда у них все случилось в первый раз… Такая необычная расцветка, больше Павел такой нигде не встречал. Пока рука гладила крыло дракона, на котором он сидел, взгляд вернулся к портрету. Он понял, что пустыми ночами будет дорисовывать его в своем воображении рукой Ольги. А настоящий, будет ли он закончен, очередной шедевр?
Тихий бой огромных часов на стене, напомнил, что ему уже пора. Громоздкие, где-то несуразные… — подарок, который никак не вписывался в интерьер его квартиры, но от которого он не мог избавиться, не обидев любимую. И который, как он только сейчас заметил, так естественно вписался в обстановку мансарды Ольги, когда он переехал к ней. Сейчас, немного мрачноватый и печальный, сюжет резьбы как никогда отражал состояние души Павла, сжавшейся от боли.
Взгляд цеплялся все за новые предметы, такие прекрасные, когда видишь их в последний раз, и Павел поспешил покинуть свой рай, на миг оглянувшись в дверях, чтобы запечатлеть в памяти образ спящей возлюбленной. Слишком больно, чтобы длить агонию дольше.
— Прости…
Так странно, казалось бы, с каждой ступенькой, оставшейся позади, должно было становиться легче, но нет. Наоборот, каждая следующая давалась все с большим трудом.
Открыв дверцу джипа, Павел не сумел побороть искушения и оглянулся на старенькое здание. Здесь, он был счастлив, как никогда. Целых три года, которые пронесет через всю жизнь, вспоминая в постели с нелюбимой женщиной. И кто придумал эти корпоративные слияния?!
И почему он должен приносить в жертву их любовь?
Рука на ощупь выудила из кармана мобильник:
— Это я, отец, — вздох, в предчувствии его гнева, — Отец, я не женюсь. Люблю… другую. Прости.
Прежде чем палец оборвал звонок, Павел успел услышать «… тебя лишу…» Губы тронула усмешка – что он, не сможет заработать, чтобы обеспечить себе и любимой нормальную жизнь? При воспоминании о спящем ангеле, лицо осветила улыбка – только на грани потери, он понял, как и с кем хочет прожить остаток дней.
И он еще успевал приготовить завтрак, наверное, самый вкусный в их совместной жизни, ведь его могло не быть…