Из романа «Время ошибок»
О том, что на охраняемой территории радиоцентра существовал когда-то объект сверхсекретной важности, я слышал неоднократно, но ни разу ещё там не был. Сегодня решил ликвидировать этот пробел. Управившись с утренними делами, заседлал лошадку и пустил её шагом по бетонной растрескавшейся дороге, поросшей уже кое-где молодым подлеском. О том, что ведёт она к заброшенному объекту, я знал из разговоров с Дулеповым и дядь Лёней. Они же предупреждали меня, что этот участок опасен и появляться там в одиночку не стоит. Поэтому, собственно, и поехал. Из любопытства.
Лошадь передвигалась размеренно, и минут через двадцать передо мной предстало нечто такое, что показалось сразу же интересным.
За старым забором из ржавой, порвавшейся кое-где «колючки» чернели кресты с закреплённой на них проволокой. Проволока напоминала гигантскую паутину, а сами кресты отстояли друг от друга в строгой геометрической последовательности. Трава под каждым из них выглядела пожухлой и стлалась концентрическими кругами. Круги эти тоже показались мне слишком уж правильной формы. «Как нарисованные», – подумал я и сразу отметил, что попасть на территорию объекта не сложно – металлическая дверь, располагавшаяся в кирпичном здании, служившем когда-то, по всей вероятности, для размещения поста охраны, была приоткрыта.
Я отпустил поводья и уже приготовился спешиться, как лошадь вдруг попятилась задом и захрапела. Оказавшись в густом, низкорослом ольховнике, я ухватился за ветки и соскользнул на землю, оцарапав немного лицо и руки. Почуяв свободу, кобыла моя припустила классической рысью в обратную сторону.
Такого бессовестного предательства с её стороны никогда ещё не было. Послав ей вдогонку бранное слово, я поспешил на объект, чтобы всё рассмотреть в деталях.
Металлическая дверь при моём приближении с царапающим звуком, напоминающим скрежет по стеклу железом, открылась вдруг на всю ширину.
«С чего бы это? – подумал я. – Ветра как-будто нет…»
Трава под крестами мягко пружинила и выглядела вблизи не такой уж увядшей. Сами кресты оказались довольно высокими – в два моих роста. Сделаны они были из обычного пропитанного креозотом деревянного бруса. Поэтому и казались чёрными. Я потянулся к проволоке-паутине… и тут же увидел себя с высоты – упавшего на траву, с запрокинутым кверху лицом.
– Ну ты и кабан! – Дулепов подтащил меня к дереву и усадил, прислонив к стволу.
– Что это было? – я потряс головой и ладонью прикрыл глаза, окружающий свет показался мне ярким до синевы. – Я что, потерял сознание… там, у креста? А ты… ты, получается, спас меня?
– Спас? Скажешь тоже! – он улыбнулся и скромно потупился. – Ты же не утопающий. Просто схватил за шиворот и вытащил. Лошадь вернулась одна, и я почему-то так и подумал, что тебя понесло на этот объект. Нехорошее место. Всё уже тут много лет обесточено, но эти кресты… как-то они воздействуют. Избирательно, правда. Не на всех и не всегда. Вот у меня здесь, к примеру, голова начинает болеть. И беспокойство какое-то появляется. За колючку так лучше вообще не соваться! Специалисты говорят, что там энергетическая дыра. А что это за дыра такая? Толком никто объяснить не может.
– Но ты же меня вытащил прямо из-под крестов, и ничего с тобой не случилось.
– В том-то и штука, что не бывает тут никаких закономерностей, – он наконец отдышался, и присел на соседнюю кочку.
– А что тебе вообще об этом объекте известно? – продолжал я пытать его.
– Да почти ничего! – он на минуту задумался, собираясь с мыслями. – Радиоцентр наш создавался в середине шестидесятых. Инфраструктура и всё остальное. Основная задача – усиление, глушение и передача радиоволн. Тогда же и этот особо секретный объект появился. «Кресты» – так его сразу и обозвали. И, кстати, специалисты, которые проживают сейчас в городке, это уже не те засекреченные ребята, которые тут обитали в шестидесятых-семидесятых. Те на «военку» работали, а эти обычные технари. И о крестах им известно не больше, чем мне.
– И Гиринг технарь?
– Гиринг – хозяйственник. Его три года тому назад прислали из Питера. Так вот, в начале семьдесят восьмого года в городке освободилась большая часть квартир. Тогда же и моих родителей сюда заселили. И многих из нынешних обитателей тоже. А выехали из городка те самые военспецы. Получается, что объект утратил секретную значимость. Слухи об этом ходили самые разные. Я тоже кое-что сопоставил. Возможно, что это лишь ряд совпадений, но может, и нет. Помнишь так называемое Петрозаводское чудо?
– Конечно! Даже в научных журналах писали об этом.
– И что же писали, может быть, тоже припомнишь?
– Дословно, конечно, нет. Но примерно так: над Петрозаводском со стороны Онежского озера поднялось медузообразное облако, из которого время от времени выстреливал в разные стороны поток световых лучей.
– Совершенно верно. Случилось это как раз в конце сентября семьдесят седьмого года. И хотя было раннее утро – примерно четыре часа – явление это наблюдало множество очевидцев, и умолчать о нём, как это было принято в советское время, не получилось. Тем более что сразу прошли публикации в местных и даже в центральных газетах. Но тут же и разъяснения последовали. Мол, проводился запуск беспилотного космического корабля в Плесецке, который, благодаря каким-то атмосферным явлениям оказался видимым на значительном удалении. Однако дотошные уфологи докопались до факта, что запуск корабля с космодрома Плесецк был позже на два часа. То есть не в четыре, а в шесть.
– Всё это занимательно, конечно, но при чём тут «кресты»?
– Сейчас объясню. Но это, конечно же, субъективно. И даже, скорей всего, домыслы. Мои домыслы. Был такой учёный, Никола Тесла.
– Ха! Не просто учёный, а гений земли! Десятки его изобретений используются до сих пор в повседневной жизни – электродвигатели переменного тока, трансформаторы и так далее.
– Всё верно. Но в последние годы жизни его увлекала идея передачи энергии на большие расстояния без участия электропроводов и других вспомогательных средств. Понимаешь?! Есть версия, что во время падения Тунгусского метеорита Тесла в своей знаменитой башне близь Нью-Йорка проводил какие-то опыты как раз по перемещению энергии, запросив за несколько дней до этого в библиотеке Конгресса США карты наименее заселённых земель Сибири. Недалеко от башни располагалась площадка с расставленными в строгом порядке крестообразными сооружениями. Когда в популярном научном журнале я увидел эти кресты, у меня в голове вдруг всё совместилось! Были они точно такие же, как наши, то есть вот эти! И так же паутинообразно обвиты проволокой! Но самое интересное то, что здесь тоже стояла башня. Только её разрушили. Видишь фундамент на той стороне?
В направлении его руки отчётливо угадывался бетонный остов.
– Так вот, технари рассказывают, что башня эта в семьдесят седьмом году была демонтирована в считанные часы, и что такого скопления военной техники они никогда не видели. Оборудование вывезли в неизвестном направлении.
– Ты хочешь сказать, что Тунгусский метеорит и Петрозаводское чудо – это звенья одной цепи? То есть попытка беспроводного перемещения энергии на расстояние?
– Да! Думаю, что так и есть! – возбуждённо закивал Дулепов. – Тесла, как только узнал, что его проект по перемещению энергии может быть использован в военных целях, сразу же от него отказался. И даже уничтожил документацию. Здесь тоже военные занимались. Но что-то пошло не так. Не по сценарию! И вся эта энергетическая медуза неуправляемо зависла над Петрозаводском. Почему энергетическая? Да потому что, в некоторых домах были точечно оплавлены стёкла. На них остались воронкообразные углубления. Иногда сквозные! Представляешь, какая силища! Но всё это плохо могло закончиться. Непредсказуемо плохо!
– Интересная тема. Но почему же тогда вместе с башней не демонтировали кресты?
– Не знаю. Вероятно, сами по себе они безопасны. Но обрати внимание, под ними уже много лет ничего, кроме этой травы, не растёт. И это при том, что объект обесточен. Мне стало любопытно! Я что-то пытался по этому поводу отыскать в научно-популярных изданиях, но ничего вразумительного не нашёл. И только в одной статье наткнулся на высказывание самого Теслы о самовозбуждающихся токах, которые возникают и усиливаются вследствие резонанса электромагнитных полей. До сих пор ведь не изучено, как электромагнитные поля воздействуют на человеческий мозг. Известно одно – воздействуют! Ну что? Как ты себя чувствуешь? Сможешь идти?
– Подташнивает немного. Но, похоже, смогу.
Мы поднялись, и сразу в ушах у меня зазвенело.
Обратной дорогой я думал о том, что Дулепов, конечно же, парень что надо, хотя бы потому, что сегодня он спас меня.
Всюду улыбки, искусственные цветы и лысые головы. У Андрея, у старшего сына Дулеповых, свадьба. «Харе Кришна! Харе! Харе!» В просветах цветочных гирлянд топорщатся бакенбарды Шлёма. Праздничная морда барана дядь Лёни мелькает рядом. Рога его украшены затейливым бантом и яркими атласными лентами. Мужчины в оранжевых балахонах. Женщины – в ярких платьях. Шлёмов в своей неизменной канареечной куртке. Она хоть и в угольных пятнах, но из общего ансамбля жизнерадостных красок не выпадает.
В клубе накрыты столы – фрукты, салаты, рис. Риса невероятно много. Целые горы. Узнав, что спиртного и мяса на свадьбе не ожидается, Шлёмов поник и угрюмо сетует:
– Харе Кришна?! Ага! И рама в придачу! В харю бы им всем настучать этой рамой! Идолы бритые! Извращенцы проклятые! И ты ещё тут! – в досаде отвешивает пинка подвернувшемуся барану.
Тот в развивающихся лентах уносится прочь.
– Слушай, власть! – Шлёмов толкает в плечо Обнимакина. Тот при погонах и с кобурой на боку покуривает в беседке. – А нельзя ли этих бритых хоть как-то привлечь к ответственности? Как говорится, сделать им хенде хох! Ведь что они, гады, творят, а?! Без градуса это что? Это разве свадьба?!
– Псевдоиндусы проклятые! – соглашается участковый. – И Андрюха туда же! Жених! Как будто деревенские наши девицы хуже, чем эта неврастеничка ряженая! Как будто им замуж не надо! А у меня, между прочим, обязанности: каждую свадьбу блюсти на предмет законности! А тут? Что тут блюсти, если они даже пробку понюхать боятся?! – распаляется Обнимакин. – Представляешь, вон этот муд… мужик в сандаликах сказал, что они даже пиво не пьют! Повёрнутые, похоже! У-у, сволочи! Даже пиво!.. С чего веселятся-то, непонятно.
Кришнаиты в это время обступили беседку со всех сторон. Водрузив на шею Шлёмова венок из пластмассовых и тряпичных цветов, они дружелюбно заулыбались и складно заголосили: «Харе Кришна! Харе! Харе!..» Прицепленные к просторным их рукавам колокольчики запели весёлым серебряным звоном. Заиграла гармоника. «Харе Рама! Харе Рама!» Обойдя беседку хороводом несколько раз, процессия направилась в сторону клуба.
– На что намекаете, гады! – Шлёмов стащил с себя венок и запустил им вслед удаляющейся компании. – Да я ещё всех вас переживу!
– Родители-то Андрюхи на время свадьбы куда-то уехали, – поделился информацией Обнимакин. – Не свадьба, говорят, а позорище! Такой вот конфликт поколений случился. Ага! На религиозной почве. И это, между прочим, серьёзный факт!
– И правильно сделали, что уехали! Будь я на их месте!.. Да я бы этих клоунов в балахонах на выстрел сюда не пустил бы! – негодует Шлёмов. – А сыну ещё и ремня бы всыпал, по самое не хочу! Мясо они не едят! Смотрите, какие мы умные! Да он бы у меня это мясо так жрал бы, что уши бы заворачивались! В тонкую трубочку заворачивались! Да я бы…
– Чур меня! Чур! Ха-ха! – чувственный монолог Шлёмова прервал подкравшийся Федя-конюх. Судя по игривому настроению, он уже где-то «принял». – А что это вы, мужики, до сих пор не в клубе?
– Не наливают там! – отрезал Шлёмов.
– Дак это… зачем нам, как говорится, от природы какая-то милость? Мы сами с усами! – Федя подмигнул и заговорщицки оттопырил полу пиджака. – Короче! Пара пузырей есть. Пьём здесь, закусываем там. Проверенный способ! Еда у этих лысых вполне съедобная. Без мяса, но там какие-то специи. Для нормальных гостей у входа отдельный столик. Я уже был. Причастился. Одному-то, конечно, не в жилу! Скучновато. Пойдём, разговеемся, что ли?
– Не! Не пойду! У меня обязанности! – Участковый хлебнул из протянутой Федей бутылки. – Начальство показателей требует. А тут!.. Не свадьба, а сплошное лицемерие!
Начищенным сапогом отпустив зазевавшемуся барану пенделя (сегодня тому досталось), Обнимакин запрыгнул в служебный УАЗ и дал по газам.
Федя-конюх после определённой дозы (определить её с точностью пока что никто не смог) становится человеком сентиментальным и словоохотливым. На кришнаитской свадьбе именно это с ним и случилось. Притянув за край балахона одного из почитателей Кришны, он, чувственно пустив слезу, посетовал на неспособность «кого-нибудь чпокнуть, ну, в смысле, бабу».
– Вот так, лысый! – закончил он, остекленевшим взглядом уставившись собеседнику в переносицу. – И никакое тут индийское твоё божество не поможет! Не получается, понимаешь?! А бабы, они ведь тоже люди! И жалко мне их. И стыдно! Ох, как бывает стыдно!
Человек в балахоне заулыбался и стал уверять Федю-конюха, что стыдного в том ничего нет. Для счастья же надо всего лишь поверить во всесильного Кришну и научиться читать мантры. При этом совсем не обязательно разделять ложе с женщиной. И даже наоборот – лучше не разделять. А всё потому, что у тех, кто добровольно отрешился от секса, душа откровенней и чище! А Федя, как он понял, давно уже, хоть и недобровольно, но отрешился. Осталось отказаться от мяса, алкоголя и табака. Но главное кроется в следующем – на нужды общины необходимы пожертвования. Чем больше, тем лучше. И хорошо, если прямо сейчас.
– Сейчас, говоришь? Вот прямо сейчас?! – Федя привстал и набычился. Сентиментальность его испарилась с эфирной лёгкостью. – И что тогда получается? Если я, лысый, правильно тебя понял: ни грамма не выпей, про бабу забудь навсегда, а деньги отдай?
Почуяв неладное, кришнаит заскулил невесёлую мантру.
– Так-так! – Федя навис над несчастным. – И кому это я должен отдать свои кровные? Тебе, что ли?!
Мелькнул кулачище, и оранжевый балахон, описав классическую глиссаду, приземлился под соседним столом. Поднялся невообразимый гвалт. Кришнаиты, похватав табуретки и прочее, что подвернулось под руку, со всех сторон обступили деревенского дебошира. Доброжелательность их испарилась мгновенно.
Федя, отбиваясь могучими кулаками и по возможности сохраняя достоинство, отступил в игровой зал. Там, опрокинув на наседающую толпу бильярдный стол, он выбил ногой окно, сиганул в него рыбкой и с криком «на помощь, братва! лысые озверели!» умчался в деревню.
– Без оглобли не возвращайся! – проводил его смехом державший всё это время нейтралитет Шлёмов. – Харе Криша! Харе Рама!
– Заткнись, непосвящённый! – кришнаит с дрожащими, разбитыми в кровь губами, с размаху ударил его по ноге бильярдным кием.
– Вот и спеклось ваше миролюбие, ряженые! – схватившись за ушибленное колено, Шлёмов выскочил из клуба и захромал к своему подъезду. – Ща вы у меня, мля, канкан спляшете!
Кришнаиты устремились было за ним, но у детского сада остановились и о чём-то заспорили.
– А мы его по морде чайником! – Шлёмов появился из подъезда с двустволкой и, пьяно качаясь, дал выстрел.
Дробь хлестанула над головами преследователей по веткам детсадовский елей.
– И так научим танцевать! – опустив пониже ружьё, Шлёмов приложился щекой к прикладу и начал выцеливать.
Следующий дробовой заряд расщепил детсадовскую калитку. Осознав, что стрелок не шутит, «посвящённые», задрав балахоны, кинулись в разные стороны. Невеста, воздев руки к небу, отчаянно зарыдала в голос. Жених неожиданно для всех громко и внятно выругался.
«По машинам! Хари! Хари!» Затарахтели моторы. Колёса взметнули пыль. Из дверок отъезжающих авто торчали то тут, то там прихлопнутые впопыхах оранжевые одежды.
Через минуту единственным напоминанием о свадьбе остался баран дядь Лёни. Увешанный разноцветными лентами, он тупо мотал головой и блеял.
Пора сенокоса.
У конюха Феди «одолжили» числящуюся за падвинским совхозом волокушу. Ржавую, но вполне ещё пригодную к использованию. Сговорились за две бутылки. Вечером набравшийся Федя потребовал третью. За «а-аморальный», как он выразился, ущерб. Аморальность, вероятно, заключалась в том, что факт аренды волокуши от совхозного руководства был им сокрыт. Но это всего лишь предположение. Скорей всего, в словах «моральный» и «аморальный» Федя принципиальной разницы просто не видел.
Волокушу тащила лошадь. В ней было шумно и тряско. Попадавшиеся камни скрежетали о днище.
Косарей четверо – Дулепов, дядь Лёня, Горшков и я.
С детства знакомый с крестьянским трудом, дядь Лёня сразу же стал неформальным лидером. Косить, копнить, стоговать умеет он лучше любого из нас. «Литовку» я до этого никогда в руках не держал, однако приноровился быстро.
Вжик-вжик! – коси, коса. В лесу по росе чего ж не косить? Вжик-вжик!
– Пяточку! Пяточку прижимай! Вот так-то! Пойдёт, дак! – дядь Лёня даёт наставления. – И поменьше захватывай, тогда и валок хорошо ляжет.
К обеду управлялись уже, как заправские косари. Отбить, навести оселком косу – да легче и нет ничего! Здоровый крестьянский труд. И дышится полной грудью! И запах травы свежескошенной! Вжик-вжик! – идём друг за другом. Ложатся валки. Красотища!
Лошадь пасётся у края поляны. Тук-тук! Дятлы то тут, то там. Пчёлы над клевером мерно гудят – вечные труженицы. Вжик-вжик! – движутся косы. «Ж-жуть», – вторит им жук. Звон мошкары. Июль.
Над лесом слепящий диск.
«Пойдём!» – кто-то толкает в спину. «Куда?» – боюсь обернуться. Этот кто-то не настроен шутить: «Иди и молчи!» Снег… Ветер и снег. Я босиком. В белой исподней рубахе. «Куда мы идём?» «Скоро узнаешь!» – он выдыхает смрадом. Ну почему… почему я должен во всём его слушаться? Я не хочу! Не стану! Нет!.. Спотыкаюсь. Падаю. Снег залепляет глаза. Снова встаю. Сколько ещё идти? Хоть бы один огонёк впереди! Хоть бы одно окошко! Ветер и мрак. Я цепенею от холода. «Скорее, скорее сюда!» – звонкий мальчишеский голос. Да это же тот самый вихрастый парнишка, что кинул в ворону камнем! В руке у него охотничий нож – узкое острое лезвие завораживает. Видно, что мальчик не трус. Взгляд у него решительный. Он никого не боится. Даже того, кто дышит мне в спину. «Спаси его! Он хороший!» – кричит ему девочка. Косички её дрожат. «Милая… милая девочка!.. замечательный смелый мальчик!.. как хорошо, что вы здесь!» Я падаю на четвереньки и ползу из последних сил. Ветер такой, что сбивает дыханье. Я задыхаюсь. Мальчик и девочка уже близко… совсем уже рядом… Они непременно помогут мне! Иначе зачем они здесь? Мальчик волнуется. Он крепко хватает меня за волосы: «Сейчас! Сейчас!» Я чувствую, как в горло мне входит нож. Толчками. По самую рукоять. Кровь! – через нос, через рот. Я и не знал, что во мне её столько! Снег подо мною чернеет и проседает.
Вдох… выдох…
За окошком луна. Что это было? И что же за сны мне такие снятся?! Сердце колотится, горло саднит. Мне неуютно и холодно, как никогда. Кто это рядом со мной? Медленно опускаю глаза… Так и думал. Конечно, она! Крыса сидит на груди и внимательно смотрит своими бусинами. Как забралась она на кровать? Не с потолка же свалилась?
– Знаешь что? Это уж слишком! – сбрасываю её на пол.
Цок-цок-цок-цок… Убегает на кухню. Совсем обнаглела! И появляется ведь тогда лишь, когда уезжает Олеська.