Глава 13 повести "Инфицирован"
Проснулся под пение птиц. Будто в раю! Трава, деревья, кусты, велосипед – всё было в росе. Спальный мешок сверху мокрый. Капли росы на травинках у самого лица и в отдалении сияли немыслимыми красками живых драгоценностей в свете, оранжевого тоже спросонья солнца.
Ни стен, ни потолка. Высоко надо мной просторное синее небо. А перед самым носом смелый кузнечик, неожиданно скакнувший прямо на спальный мешок.
Блаженно улыбаясь, я не спешил вставать, любуясь чистым сиянием утренних красок.
Солнце поднималось выше. Из деревни в отдалении заслышались голоса, лай собак, крики петухов, звуки начинающегося трудового дня.
Пора!
Я дёрнулся, пытаясь подняться... И рухнул навзничь.
Попробовал опереться на руку – рука не держала. Что такое?!
Ещё раз попытался встать – не получилось.
Перекатываясь со спины на один бок, на другой, я порывался подняться, не понимая, что со мной приключилось и отгоняя страх тревожных предположений.
Руки, ноги, туловище, голова – всё было на месте и вместе, но как бы отдельно от моих намерений.
Попробовал высморкаться, и вся грудная клетка вспыхнула болью. Носом пошла кровь. Безвольно сплюнул – тоже кровь.
Перенапряжение, понятно, стал успокаивать себя. Но я проехал всего 130 километров. Несколько раз до этого проезжал по 120, но такого не было! И как теперь дальше?
Сначала надо собрать волю.
Собирал долго – часа полтора. Собрал кое-как.
Начал подниматься, медленно, по частям. Встать сразу на ноги не получилось.
Встал на четвереньки. Постоял, покачался. Голова бессильно моталась. Снова бухнулся лицом в мешок.
Словно желеобразное и дрожащее от слабости тело не повиновалось, просто отказывалось выполнять свои функции.
Представил, как я выгляжу со стороны, и стало смешно. Но и смеяться не смог. Боль перетрудившихся межрёберных мышц не позволяла сделать даже обычный среднего наполнения вдох.
Оказывается, я и дышать не умел. А вырвался на свободу и пожадничал, за что и наказан.
Стать свободным – это запредельное счастье.
Быть свободным – гораздо трудней.
Но я и дальше собираюсь жадничать.
Медленно, осторожно дыша, со страшным усилием, превозмогая себя, удалось подняться. Пошатываясь и часто отдыхая, начал собирать и укладывать свои пожитки. И велосипед, и рюкзак сделались неимоверно тяжёлыми. Заплетаясь в траве слабыми ногами, вышел на трассу.
Осторожно, как древний пенсионер, со второй попытки оседлал велосипед. Проехал несколько метров. Переполненная глухим гудением голова бессильно никла, руки и ноги дрожали от слабости. Сознание временами незаметно уплывало и велосипед вело то в одну, то в другую сторону. Дважды чуть ни улетел в кювет и один раз чуть ни грохнулся на асфальт.
Вблизи большого города трасса полнилась машинами. Решил не рисковать. Сошёл на обочину и медленно побрёл вперёд, придерживаясь за велосипед.
Каким плотным стал воздух, сгустившийся в звенящую субстанцию белёсого цвета!
Как тяжело сквозь неё пробираться!
В полусознательном состоянии, мало что замечая вокруг, и только время от времени инстинктивно отшатываясь в сторону от ревущих совсем рядом машин, пришел в Тулу.
Солнце, обосновавшееся в зените, раскаляло городские улицы, гул в голове усиливался, заглушая все прочие звуки...
Руль, переднее колесо велосипеда, клочок тротуара, знакомые ноги, то одна, то другая, иногда ноги прохожих и фрагменты стен ближних домов - всё, что я мог видеть. Город-герой Тула со своими достопримечательностями оставался за пределами сузившегося обзора и сознания, которое то уплывало, то возвращалось.
Фонарный столб, деревце… Снова ноги. И вдруг что-то новое на пути. Округлый металлический бок с исходящей от него прохладой. И яркая вспышка сознания – пить! Вот что мне надо!
Первый стакан как нектар спасения. Потом ещё и ещё.
В центре города автоматов с газировкой и квасом было много. Улица Советская, проспект, конечно, Ленина… Я шел от автомата к автомату и пил из каждого. Тульская вода казалась необыкновенно вкусной и благотворной.
К концу дня жара спала и стало легче. Уже хватало сил ехать, хотя и со скоростью пешехода. Шум в голове постепенно начал стихать. Вечерняя прохлада, словно награда вымученному телу, ободрила.
Постепенно болезненные ощущения бессилия и слабости стали медленно уходить, сознание проясняться, а мышцы наливаться новой энергией. Они сильнее раздвигали рёбра, и легкие, словно разворачиваясь и расправляясь, радовались всё большим и большим порциям воздуха. Руки крепче и с меньшими усилиями держали руль, а ноги мощнее давили на педали. Острей становилось зрение и слух. Не оборачиваясь, я уже за много метров мог определить, какая машина меня догоняет и насколько близко она к обочине. Даже кожа стала прочней и надёжней. Комариная кусня по вечерам уже почти не раздражала.
Продолжение следует