Название: Troppo poco*
Автор: Hedgehog2008
Пэйринг и персонажи: Кучики Рукия/Ичимару Гин
Размер: мини
Рейтинг: PG-13
Жанры: Hurt/Comfort, Романтика
Предупреждения: ООС, АУ
Описание: Гин борется со своими срахами, а Рукия живёт припеваючи
Дисклеймер: Блич не мой и герои не мои
Troppo poco*
*ит. – «слишком мало»
ti prego di baciarmi un'altra volta
magari con un poco pi; d'amore
e cos; verr; l'amore
l'amore quello vero per noi due
(Un Bacio ; Troppo Poco, Mina Mazzini)
пожалуйста, поцелуй меня еще раз
может быть, вложи туда немного больше любви
и да сбудется любовь
настоящая любовь для нас двоих
(Одного поцелуя слишко мало, Мина Маццини)
***
В самом начале их отношений Ичимару было сложно привыкнуть к тому, что Рукия так легко рассталась с прошлыми обидами – она открылась ему слишком легко. Неожиданно для себя самого, он часто ловил себя на мысли, что боится её потерять больше, чем когда-либо. Гин был не из тех людей, кто быстро забывает о случившемся и открывается даже самым близким людям сполна. Ему казалось, что Рукия должна разделять его взгляды на жизнь хотя бы в этом, но она вовсе не искала постоянного подтверждения его чувств. Однажды удостоверившись в том, что он её любит, Рукия приняла это как данность. Казалось, она впервые в жизни дышала полной грудью – искреннее чувство на глазах преображало её. Рукия искрилась от счастья. Это был чрезвычайно тонкий лёд, на который Ичимару опасался ступать: с замиранием сердца он ждал, когда карета вновь превратится в тыкву, а улыбка Рукии, адресованная ему, померкнет для него навсегда.
Про себя он не без горечи признавал, что судьба преподнесла ему неплохой урок за отчаянную любовь к свободе и неподчинение правилам большинства. Плевать на условности – хобби, которое обходилось ему всё дороже по мере того, как их отношения с наследницей благородного дома Кучики укреплялись. Но вовсе не оковы традиций мешали ему спать по ночам. Нет, в его сердце поселилась такая тревога, словно он постоянно бродил в тумане, где через каждые пять метров были вырыты глубокие ямы.
Гин нередко корил себя за слабость, когда в предрассветной тишине он боялся даже дышать, наблюдая за её безмятежным сном. Это было так не похоже на него, и это тоже служило поводом для беспокойств.
«Когда она научилась так мне доверять?» - думал он, легонько проводя кончиками пальцев по её волосам, размётанным по подушке. Затем горько усмехался своим же страхам, когда она, следуя инстинктивному порыву, придвигалась ближе. Он тут же осторожно, чтобы не потревожить её сон, обнимал девушку одной рукой за талию, и тогда только выдыхал, чувствуя расслабляющее тепло её тела рядом.
Ичимару замечал слабое недоумение в её глазах, когда в очередной раз наедине с ней он был не в состоянии сдержать рвущуюся наружу нежность. Ему хотелось касаться её постоянно, чувствовать мягкую кожу под своими пальцами, вдыхать еле слышный аромат её волос, брать её за руки, покрывать поцелуями её запястья – там, где кожа была особенно тонкой. Ичимару легонько прижимался губами к синей венке, ощущая ровный пульс под своими губами и невольно задерживая дыхание: неужели, неужели она больше не боится его совсем?
- Гин, да что это с тобой? – удивлённо спрашивала в такие моменты Рукия.
- Ты со мной, - признавался он.
Ичимару раз за разом убеждался, что ей было трудно понять его сладкую грусть.
А ему – было трудно открыться ей полностью.
Рукия же, со свойственным ей максимализмом, любила бить Гина его же оружием.
- Так нечестно, Ичимару! Мы вместе с окончания войны, а я так о тебе ничего и не узнала за всё это время!
- Что моя Рукия хочет услышать?
- Ну... не знаю, я от тебя никакие мысли не утаиваю! А ты только слушаешь и киваешь. Мне хочется знать, о чём ты думаешь, - хмурилась она.
- О чём я думаю сейчас, Рукия? – прятался он за риторическими вопросами, малодушно желая, чтобы она как-нибудь обо всём сама догадалась, и ему не пришлось бы всё ей объяснять, как тогда...
***
Он заметил её тонкую фигурку издалека, сидя на крыше административного здания Первого отряда. Оттуда всегда открывался великолепный обзор: Сейрейтей был как на ладони. Гин часто приходил сюда посидеть на белой крыше – это было его излюбленное место. В тот день Рукия попала в поле его зрения, поднявшись на холм Сокьёку.
«По своей воле? Надо же!»
Разумеется, после трагических событий недавнего прошлого гильотину убрали, но холм до сих пор обходили стороной.
Девушка медленно вошла на плато и остановилась на самом краю. Сейчас она была открыта всем ветрам. Покачиваясь на носках, Рукия глядела куда-то вдаль, пока сердце Гина успело остановиться тысячу раз: а что если сорвётся вниз? Несколько шагов шунпо – и его сильные руки сжимают её в объятиях. Он не видел выражения её лица при этом, но почувствовал, как напряглись мышцы во всём её теле.
- И-ичимару-тайчо, за-зачем? – заикаясь, только и смогла вымолвить она.
А он, как дурак, стоял и задавал себе тот же вопрос.
«Зачем?»
«И как мне теперь всё объяснить?»
- Мне показалось, что Рукия-чан решила сброситься вниз, и я просто пришёл предотвратить очередную трагедию, - беззаботный тон дался ему нелегко.
- Глупости, Ичимару-тайчо, вы же прекрасно знаете: моей духовной силы хватит, чтобы балансировать в воздухе, - вывернулась она из его объятий и посмотрела ему прямо в лицо.
Сердце Ичимару забилось чаще. Она смотрела на него, не мигая... В её глазах больше не было ни страха, ни отвращения, ни трепета – только неприкрытое удивление. Больнее удара Гин не получал в своей жизни. Казалось, весь мир перевернулся для него в одночасье.
Видимо, маска на его лице дала трещину, потому что Рукия сделала нерешительный шаг ему навстречу и спросила:
- Что с вами?
Наверное, со стороны эта сцена выглядела весьма романтично, но Ичимару было не до умозрительных заключений. Как сердце может так рваться из груди и болеть одновременно?
- Ичимару-тайчо, - в её огромных глазах плескалось непонимание.
«Если не сейчас, то...»
- Я так долго отступал, Рукия, - тихо начал он.
- Я вас не понимаю, вам плохо? Позвать кого-нибудь из Четвёртого отряда? – тревога послышалась в её голосе. Надо же! Она за него волнуется.
- Мне нужно тебе кое-что сказать, - язык словно налился свинцом и ворочался с трудом.
- Ну, что там ещё?
Она, верно, подумала, что он в очередной раз её разыгрывает.
Слова признания жар-птицей вырвались изнутри, прожигая сердце насквозь.
Он умрёт сегодня, умрёт... Мало было ему удара Айзена.
Она молчала долго-долго.
А потом взяла его за руку, сама! – и повела его прочь со злополучного холма, где он однажды чуть не расстался с ней навсегда.
Слова рекой лились из его уст, пока они сидели на нагретой весенним солнцем крыше. Она не перебивала, а Гин боялся прервать внезапную тираду, потому что знал – после ему придётся жить остаток своих дней с виной за чувство, на которое он не имел никакого права.
- Ичимару... Гин, - наконец, краем уха он уловил её хриплый шёпот рядом, - ты просто идиот! – уже громче заявила она и исчезла с крыши в шаге шунпо.
***
- Чёрт возьми, что ты хочешь услышать от меня сейчас? Почему молчал так долго?! – кипятилась она позже, когда снова наткнулась на него на улицах Сейретея.
- Рукия-чан, прости меня, - без тени улыбки выдавил из себя он.
- Понятия не имею, что здесь вообще происходит! – бросила она на него раздражённый взгляд и тут же осеклась – опустила ресницы.
Постепенно их беседы становились длиннее – теперь говорила преимущественно она. Обо всём на свете, не таясь: о брате, о друзьях, о повышении в отряде, о войне, о Кайене даже! Поначалу Гин не мог поверить своему счастью – он и сейчас в него с трудом верил.
Каждый раз, когда он обнимал её, Гину казалось, что он крадёт не принадлежащие ему минуты наедине с ней. Рукия же как-то слишком просто воспринимала тот факт, что они – вместе. Он даже спросил её однажды:
- Почему Рукия-чан так просто согласилась быть с Гином?
На это она только пожала плечами:
- Твоя идиотская речь там, на крыше... Я могла представить, что угодно, но только не такого тебя. У меня просто не осталось сомнений.
Кажется, именно тогда он поцеловал её впервые. Так же осторожно, как и касался всё это время – не смея поверить, что это происходит с ним наяву. Словно желая развеять его нерешительность, Рукия прижалась к нему всем телом, заставляя углубить поцелуй. Гин сомкнул руки на её талии и пообещал себе больше никогда её не отпускать... даже если ему это будет стоить жизни.
***
Ичимару искренне считал, что стоит ему приспустить маску шута, как он тут же увидит в её глазах тяжёлое понимание, которое он не сможет вынести.
- Рукия-чан не боится потерять свою светлую репутацию благородной дамы Кучики? – в его голосе слышится насмешка, когда она подбегает к нему на рынке в первом районе Руконгая и заключает в горячие объятия.
- Нет, не боится. Вот, Гин, я купила тебе спелой хурмы. Оценишь? – протягивает ему спелый фрукт и улыбается.
Знает же, что в войне посаженные им когда-то деревья не уцелели...
Он осторожно берёт круглый оранжевый плод из её рук, соприкасаясь с кончиками её пальцев.
- А себе Рукия-чан что купила? – показывает он взглядом на корзинку в её руках.
- А это не мне – это брату. Он просил купить клубники... Я вызвалась, потому что у моего отряда всё равно была миссия в Руконгае. Мне не сложно, - оправдывалась она, словно ждала, что Гин будет её уличать в неподобающем поведении.
- Капитану Кучики стоит меньше увлекаться клубничкой, - провоцирует он.
- Гин, - шипит она, заливаясь краской, - да сдался тебе нии-сама!
- Нет, совсем не сдался – будь моя воля, я бы выкрал тебя из этого дома порока и разврата, - продолжает Ичимару как ни в чём не бывало, ловя каждый оттенок той бури эмоций, который смог в ней разжечь моментально, стоило ему лишь упомянуть её достопочтенного братца.
- Нии-сама учил меня только добрым вещам! – не унимается Рукия. – Меня откровенно бесит тот факт, что ты постоянно к нему придираешься!
В бессильной злобе она сжимает кулачки, с хрустом стискивая ручку плетёной корзины. Ему хочется снова прижать её к себе, уткнуться носом в её макушку, сказать, как сильно он любит её...
- А может..., - внезапно в её глазах начинают плясать чёртики. – Может, ты ревнуешь меня к нему?
Её догадка режет без ножа. Но вслух он говорит другое:
- Чего ты добиваешься сейчас, моя Рукия? Хочешь, чтобы я пустился тебя разубеждать?
- Если это ревность, то это просто глупо, Гин, - смотрит она на него с упрёком.
- Да? А кто надел на тебя оковы непреложных обетов клану Кучики? Кто бесстрастно смотрел, как тебя заключают в Башню Раскаяния? Кто, не моргнув, столько раз подвергал твою жизнь опасности? – в его голосе сквозит неприкрытая злость.
- Брат пришёл ко мне на помощь тогда, когда вы с Айзеном..., - запинается, смотрит на него исподлобья виновато.
Гин сразу же жалеет о том, что сказал.
- Действительно, капитан Кучики у нас – сама добродетель. А Ичимару Гин – полная ему противоположность. Тогда у меня вопрос к тебе, Рукия-чан, - он наклоняется к самому её уху, с болезненным удовлетворением отмечая, как старые приёмы начинают незамедлительно действовать – всё же возможность на неё влиять утеряна не окончательно. Только мучается теперь он сам едва ли не больше, чем его жертва.
- Почему ты тогда выбрала меня? Что толкнуло тебя сделать столь неблаговидный поступок? Или ты думаешь, что война меня изменила? О, Рукия-чан, тебе ли не знать, на что способен Ичимару Гин?
Она молчит, застыв на месте, словно изваяние.
- Хочешь, я тебе напомню? – яд сочится из его уст, Гин до боли стискивает её предплечье, когда она откликается. Голос её звучит глухо, но от смысла сказанного его тут же бросает в мелкую дрожь – от счастья? От невозможности происходящего?
- Гин, зачем ты это делаешь? – поднимает Рукия на него глаза, полные боли.
«Ей снова больно из-за меня?»
- В чём ещё ты сомневаешься? Уж прости – только из-за того, что я люблю тебя, перестать любить и уважать нии-сама как человека я не смогу.
Теперь очередь Ичимару застывать на месте. Глупая улыбка никак не хочет подчиняться его воле – губы сами собой расплываются до ушей. Стоит тут как дурак. Ну и что, что она такого сказала?
Рукия мягко увлекает его за собой.
- Гин, пойдём, мы людям мешаем.
Он с силой сжимает её ладонь в своей. Ну уж нет, своё счастье он будет держать крепко!
***
Их редкие ночи вместе он помнит все до единой – редкие, потому что Рукия теперь лейтенант Тринадцатого отряда, и на неё свалились все обязанности, за которыми не поспевает капитан. В его, Гина, случае – лейтенант просто выполняет все свои обязанности и его впридачу. Ему приятно думать, что он выращивает сильные кадры, а не просто спихивает всю работу на своих подчинённых.
В очередной счастливый выходной, когда он может ощутить тепло её кожи под подушечками пальцев, Гин вздрогнул, когда она без предупреждения распахнула глаза.
- Не спишь? Почему? – сонно спросила Рукия.
- Рукия-чан так давно не гостила у меня..., - спрятал он звонкую радость под маской притворной обиды.
- Не жалуйся! Это вообще большая удача, что Укитаке-тайчо отпустил меня на эти выходные! В следующем месяце их вообще может не быть...
- Что же остаётся бедному Гину? То брат тебя удерживает в поместье, то твой капитан... А ты ещё спрашиваешь, не ревную ли я тебя?
- Если это тебя утешит, - Рукия приподнялась на локте, и глаза её засверкали в темноте, - брат тоже недоволен моим практически полным отсутствием в его жизни.
- Так ему и надо. Столько лет прятал тебя от всего мира!
- Ох, ну не начинай, - взмолилась она, утыкаясь носом в его плечо. Гин шумно выдохнул, замолкая. Он положил широкую ладонь на её макушку и не спеша принялся гладить её по голове, по оголённым плечам, по спине под тонкой тканью.
- Гин, иногда мне кажется, что ты что-то мне не договариваешь, - поделилась Рукия своими сомнениями.
- А если я скажу правду, Рукия-чан обещает не смеяться надо мной?
- Ничего не обещает Рукия-чан. Говори правду и только правду, - в шутку скомандовала она.
«Волнуется, но не хочет выдавать себя», - отметил про себя он.
Секунд десять длится их немое противостояние, после чего Гин, наконец, сдаётся.
- Я боюсь, Рукия, - выдыхает он, - очень боюсь тебя потерять – на этот раз насовсем.
Камень с души катится прочь.
Вот так просто?
Он сказал это – а его Рукия всё смотрела на него, и загадочная улыбка постепенно озаряла её лицо, будто луна вышла из-за туч.
И вдруг Гин понял всё без слов: не потеряется, не разлюбит, не предаст.
- Я и-ди-от, - шепчет он, до боли стискивая её в объятиях.
- Не могу с тобой не согласиться, - отвечает она.
Он, кажется, совсем потерял счёт времени, когда на рассвете внезапно услышал её голос:
- Но с одним условием, Гин. Прекрати терроризировать моего старшего брата!
Fin.