Сказание о путешествии Екатерины II в Крым

               
Путешествие Екатерины II в Таврию длилось в течение полгода
(со 2 января 1787 по 11 июля 1787). Это было беспрецедентное по масштабам, числу участников, стоимости и времени в пути путешествие Екатерины II и её двора. Все, что осталось от продолжительного и интересного о вояже — это,  связанное с ним возникновение легенды о потёмкинских деревнях.
В миф о потёмкинских деревнях первой уверовала побежденная Турция. Османов очень вдохновили легенды о мифических городах, а главное о кораблях, «сделанных» из картона. Раз все так плохо, значит, Турция немедленно вернет Крым и другие земли Кубани.
13 августа 1787 года Османская империя решила « на ощуп» вновь объявить войну России. Каково же было разочарование султана, когда «картонный» Черноморский флот под командованием адмирала Федора Ушакова  нанес крупные поражения туркам в сражениях в Лимане (1788), у Фидониси (1788), в Керченском проливе (1790), у Тендры (1790) и при Калиакрии (1791).
Теперь уже Турция навсегда распрощалась с Крымом, Таманью и кубанскими татарами,
Не отставали от азиатской Турции и государства Западной Европы, всегда стремившиеся опорочить восточного гиганта. Легенды одна нелепей другой сочиняли бойкие писаки- журналисты.
Действительно, князь Потёмкин, встречая Екатерину, сделал много для того, чтобы украсить городки и села, через которые следовала императрица. И эти действия очень даже соответствовали практике встреч высокопоставленных лиц в те времена( и нынешние тоже). Умелые потёмкинские «дизайнеры» и оформители сделали многое, чтобы глаз государыни услаждался приятным. Но эти изыски несли лишь функцию украшения, а не замены реальных дел.
Наиболее известные описания вояжа на галерах по Днепру и далее по Крыму оставили сопровождавшие императрицу иностранцы.
Среди приверженцев растиражированного « сказочного» сюжета оказались прежде всего конкуренты князя Потемкина. Неоднократно ловимый современниками на множестве ошибок, историк и публицист князь Михаил Щербатов, знаменитый полководец и военный теоретик граф Петр Румянцев, один из могущественных статс-секретарей Екатерины князь Александр Безбородко…
 "Злоба", "зависть" и "все коварства" - эти слова из письма Щербатова, адресованного Екатерине, вполне соответствуют отношениям придворных группировок и "партий" вокруг императрицы.
Не больше оснований доверять и иностранным распространителям мифа. Швед Иоанн Альберт Эренстрем подробнейшим образом описывает якобы увиденное: "... На большом расстоянии видны были деревни, но они были намалеваны на ширмах; люди же и стада пригнаны фигурировать для этого случая, чтобы дать самодержице выгодное понятие о богатстве этой страны... Везде видны были магазины с прекрасными серебряными вещами и дорогими ювелирными товарами, но магазины были одни и те же и перевозились с одного ночлега на другой".
Но эту впечатляющую картинку Эренстрем рисует в своих мемуарах спустя несколько десятилетий. За плечами у него судьба политического авантюриста, служившего по очереди то Швеции, то России, стоявшего у позорного столба и однажды, лишь в последний момент, избежавшего эшафота.
Другой, не менее красноречивый "свидетель", саксонский дипломат Гельбиг, утверждавший, что в воинских магазинах в мешках вместо зерна лежал песок, в поездке по Крыму вообще участия не принимал. Единственные его источники - гулявшие по Петербургу приукрашенные слухи. Но именно книга-памфлет Гельбига "Потемкин Таврический", многократно издаваемая в Голландии, Англии и Франции, открыла Европе феномен "потемкинских деревень".
Некоторые современные критики Гельбига считали: компрометирующими выдумками он хотел приостановить поток западных колонистов в Крым по призывам Екатерины. 
Но, в то же время австрийский принц Шарль Жозеф де Линь, посланный императором Иосифом II в Россию с важными поручениями, благосклонно принятый и надолго оставшийся в Петербурге, был в крымской поездке с императрицей и по возвращении назвал толки о декорациях - нелепицей.
"Потемкинские деревни" - именно миф, а не достоверно установленный факт,» - безоговорочное мнение известного филолога Александра Панченко, автора работы "Потемкинские деревни" как культурный миф".
Такова, в сущности, причина  возникновения мифа лишь борьбой придворных группировок и мелкой злостью иностранцев?
Однако же, что за чудеса Потемкин демонстрировал императрице в Крыму?
Князь Потемкин-Таврический - человек  огромных заслуг перед Россией жил в век, который сегодня можно было бы смело назвать веком "придворного пиара".
Большим пиар-талантом обладала, во-первых, сама императрица.
« Сюжета с декорациями вместо реальных деревень, конечно, не было, - рассказывает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. - Сюжеты эти в основном придумали немцы, которых не взяли в поездку. Но надо понимать, что у Екатерины во всех ее деяниях присутствовал театр. Не для того, чтобы пустить пыль в глаза. Это была своего рода презентация будущего - ей хотелось показать, как здесь все будет. Или как может быть.
Екатерина Великая очень увлекалась театром, сама играла, но это не была игра с целью обмануть. Актер же не обманывает, он - играет. Рассказывает историю другими способами. Так же и государыня. Такой театр длился все ее путешествие в Крым. Она, например, возила с собою сервизы и декорировала ими презентации чего-то возможного в будущем.»
Чем же государыню, выдающуюся мастерицу пиара, мог удивить князь Потемкин?
Дело в том, что Григорий Александрович тоже был выдумщик, каких поискать!
Можно ли эти театральные представления  назвать  "потемкинскими деревнями"? Но авторы декораций и не мыслили выдавать их за реальность. Историки же склонны рассматривать такие инсценировки как интересное свидетельство об истории развлечений, придворного быта и поведения 18 века.
Иллюминации, фейерверки и салюты тоже входили в культуру развлечений того времени. И в крымском путешествии Екатерины они были особенно грандиозны и пышны. Фейерверк в Севастополе, например, насчитывал до 20 тысяч одновременно взлетавших в небо ракет.
(Австрийский император Иосиф II, сопровождавший Екатерину в поездке под именем графа Фалькенштейна, даже расспрашивал фейерверкера о технических деталях феноменального шоу).
А тут еще 55 тысяч плошек, разложенных на горах, будучи зажженными, образовали вензели императрицы...
В те времена королевские и царские дворы не отличались экономией казенных денег на развлечения. Граф де Людольф честно писал, что "для разорения России надобно не особенно много таких путешествий и таких расходов".  Однако серьезные историки сожалеют, что бесконечные феерии мешали разглядеть важные идеи, которые двигали устроителями иллюминаций.
И они были связаны с вопросами, судьбоносными для России.
Прежде всего в путешествии взору высоких гостей - австрийского императора Иосифа II и нескольких принцев Европы - были явлены сильные флот и армия. Из Киева в Крым Екатерина отправилась хоть и, на богато декорированных в римском стиле, но настоящих военных галерах.                Вооруженные суда весьма впечатлили иностранных гостей, особенно пальбой, хоть и приветственной, из настоящих пушек.
Поражала гостей и армия. Татарская конница сопровождала Екатерину в качестве почетной охраны. Три тысячи донских казаков после впечатляющего смотра с гиканьем скакали возле ее кареты.
Уже упоминавшийся граф де Людольф позже написал "Письма о Крыме" по дневнику, который вел во время поездки. Граф был поражен тем, как стремительно, прямо на его глазах ( он приехал в Херсон за несколько недель до прибытия туда государыни) были построены военные корабли. Поначалу де Людольф сомневался в долговечности сделанного на скорую руку. Но вскоре записал в дневник: "знатоки говорят, что корабли очень хорошо сделаны", несмотря на то, что "строитель - русский и никогда не выезжал из своего отечества, но, по-видимому, он хорошо знает свое дело".
« Это страна вещей удивительных» - признал пораженный граф.
Почти теми же словами выражал свои впечатления граф де Сегюр, говоривший Иосифу II: « все увиденное похоже на страницу из "Тысячи и одной ночи".

Императорская свита составляла около трёх тысяч человек.                Подробности  путешествия просто ошеломляют своей расточительностью и комфортностью.
 Поезд, приготовленный для поездки, состоял из 14 карет, 124 саней с кибитками, а также 40 запасных саней. Карета императрицы вмещала гостиную на восемь человек, малую библиотеку, кабинет, карточный стол и все удобства; запряжена была тридцатью лошадьми. Помимо того Екатерине предназначались шестиместная и четырехместная кареты, а также почивальный возок. На;станциях для путешественников были приготовлены по 560 сменных лошадей. Современники поражались роскоши этой поездки: поговаривали, что десяти миллионов рублей, назначенных Екатериной, впоследствии не хватило.                Ко;всем расходам необходимо  добавить и личные затраты самого  князя Потемкина. Деньги шли на постройку домов, разведение садов, устройство базаров в местах, через которые проезжала Екатерина. На;станциях, где путевые дворцы не планировались, были устроены галереи (по типовому рисунку) и готовились «приличные напитки и прибор». На;каждой станции должен был находиться плотник и кузнец с инструментами. По;обеим сторонам дороги вечером пылали костры.                В каждом городе для путешествующих устраивались иллюминация, а иногда — фейерверки. 
Принять участие в инспекции южных провинций были приглашены иностранные министры: граф Кобенцель — посол немецко-римского императора, Фицгерберт английского и граф Сегюр — французского двора.
Один из участников процессии вспоминал:
«Путешествие представляло торжественное шествие. Во время ночи по обеим сторонам дороги горели смоленые бочки. Во всех губернских городах, где её величество останавливалась, были балы, и все улицы и дома иллюминированы»
На въезде в Перекоп  Екатерину II встретили Г. Потемкин, правитель Таврической ry6epнии, В. Каховский, представитель дворянств Перекопского уезда, Сеит-Ибрагим-ага и шесть мурз, многие гражданские и военнные чины. После обеда Екатерине II показали основное богатство перекопской земли того времени - 13 сортов отличной соли.
Желая показать свое расположение к народу,  недавно присоединенных областей, Екатерина решила отказаться от охраны из русских солдат. А ведь не прошло и четырех лет с тех пор, как крымский хан уступил свое место назначенному ею губернатору.
Несмотря на опасность, царица верила в благонадежность народов, «добровольно» вставших под ее покровительство. Зная, что люди Востока держат данное ими слово, она требует, чтобы при въезде в Бахчисарай ее окружала охрана из местных воинов. Перепуганные послы вдруг видят, как их окружают сотни великолепно одетых и вооруженных до зубов татарских всадников.
«Как могут эти мужчины, так презирающие женщин, так враждебно относящиеся к христианам, соглашаться на то, чтобы ими командовала женщина-христианка» -  недоумевали иностранные гости Екатерины
Потом императрица в сопровождении знатных особ и почетного эскорта направилась в бывшую столицу Крыма - Бахчисарай.                У Алма-Кермена ее встречали 26 самых знатных беев и мурз и почетный караул из поступивших на русскую служб 1000 прекрасных татарских всадников.
Екатерина была в восторге от увиденного, однако уже при въезде в Бахчисарай   поездка едва не омрачилась. Запряженная 10 лошадьми карета императрицы чуть не упала с крутой скалы, Но, как бы вопреки всем опасениям, суровая охрана проявляет себя в спасении жизни императрицы: когда лошади вдруг понесли на крутом спуске по дороге к Бахчисараю. Набирая ход, ее карета стремительно понеслась вниз, подпрыгивая на камнях и переваливаясь с боку на бок. Остановить ее было невозможно, да и некому. Еще секунда – и она разобьется о скалы.  И вот, уже у самого въезда в город, лошади взвились на дыбы, а затем повалились на землю, наехавшая на них карета чуть не опрокинулась от удара.
Однако,  смело бросившиеся к ней татарские всадники  сумели удержать карету и, тем самым, спасли ее пассажиров. Высокопоставленные вельможи экипажа ничуть не пострадали. Находившийся внутри Иосиф II признался, что он очень испугался. Однако на лице Екатерины, добавляет он, «я не увидел ни малейших признаков испуга».
«Путешественники» расположились в бывшем ханском дворце, подготовленном к приезду царственной особы.
Императрица пребывала в Бахчисарае с 21 по 22 мая, а также с 24 по 25 мая - уже на обратном пути из Севастополя. Очевидно, посещение ханского дворца и все увиденное во время путешествия так переполняли чувства Екатерины II, что  впоследствии она будет  часто вспоминать это время.
Из Бахчисарая вся компания едет во вновь построенный порт Севастополь. Там все гости собираются в зале дворца на, устроенный с музыкой, обед.                Вдруг, выходящие на широкий балкон окна распахиваются настежь, и изумленным взорам предстает стоящий на рейде великолепный флот. Выстроенные в боевой порядок корабли салютуют императрице пушечными залпами.
Грохот артиллерии должен был, казалось, не только приветствовать государыню, но и привести в замешательство турецкий Константинополь.                Русские министры полны боевого задора. Потемкину потребовалось всего лишь два года, чтобы построить и оснастить великую южную армаду.
Стоит Ее величеству сказать одно только слово – и вся эта огневая мощь обрушится на турок.
Следует отметить, что переполнявший Екатерину II восторг, конечно, разделяли не все присутствующие, и реакция у них на увиденное была также разной. Тем не менее, критичный австрийский император отметил, что в городе построено много домов, магазинов, арсенал и адмиралтейство. По мнению Иосифа II, прекрасным был и севастопольский порт, который он назвал лучшим в мире и в котором, по его мнению, могло разместиться 150 кораблей.
Путешествие Екатерины II продолжалось; под Балаклавой ее встретила рота восхитительных амазонок, составленная из жен и дочерей лучших семейств балаклавских греков. Вот пример одного из "великолепных по разнообразию и пышности" зрелищ, подготовленных князем:  демонстрация императрице построение"амазонской роты" из ста вооруженных балаклавских дам, в основном гречанок. Наряд их был весьма впечатляющ - юбки из малинового бархата с золотыми галуном и бахромою, курточки зеленого бархата с золотым галуном, тюрбаны из белой дымки с золотом, блестками и страусовыми перьями. К ружьям, выданным дамам, даже добавили по три патрона. Правда, холостых. Смотр роты состоялся среди лавровой аллеи, усеянной лимонами и апельсинами.
За время пребывания в Тавриде императрица посетила еще Симферополь, Старый Крым, Карасубазар, Феодосию. Многое порадовало, было и от чего огорчаться. Так некогда цветущая и многочисленная Каффа представляла собой достаточно жалкое зрелище, и, по словам Сегюра, «нашли в городе едва 2000 человек, бродящих среди развалин храмов, пышных зданий».
Обратила Екатерина II внимание и на другие беды и проблемы края и его жителей. Убедилась, что не все в «восторге» от присоединения Крыма к России.
 Она прекрасно понимала: прошло всего лишь три года, впереди много дел, впереди у края большое будущее. Очевидно, во многом нужно согласиться с графом Сегюром, констатировавшим: «Богатство степного края, быстрое раз- витие городов, изобилие военных запасов и снарядов»
Когда Екатерину спрашивают о впечатлениях от этой поездки, она с иронией в голосе отвечает: «Я лично видела, как горы Тавриды тяжелой поступью шли нам навстречу и склонялись в реверансе. Тот, кто не верит, может отправиться туда и посмотреть, сколько новых дорог мы там проторили! Вместо обрывистых скал он увидит повсюду пологие склоны».
«На;западе должны были узнать, — писал А.;Брикнер о путешествии Екатерины,— какими источниками богатства и могущества располагает Россия. Путешествие это из контроля над действиями Потемкина должно было превратиться в торжество его, Екатерины и вообще России в глазах Европы, в демонстрацию перед Оттоманскою Портой и ее союзниками; оно должно внушить страх недоброжелателям России, намеревавшимся лишить Россию вновь приобретенных земель».
Понятно, что политическое значение путешествия императрицы в Крым было велико. Но;желание Екатерины проделать этот вояж преследовало и другие цели. В разговоре с графом де Сегюром она заметила, что путешествует не только для того, чтобы осмотреть города, хорошо знакомые ей по планам и описаниям, но чтобы видеть людей и доставить им возможность видеть императрицу, приблизиться к ней, подать ей жалобы и этим поправить многие упущения и несправедливости. 
22 июля 1787 года, после шестимесячного отсутствия, Екатерина возвращается в Санкт-Петербург. Кареты разъезжаются, и, вырвавшись из «феерического круга», каждый из путешественников с трудом возвращается в серую повседневную жизнь.
«Опять пришлось вернуться к сухим политическим расчетам», – меланхолично замечает Сегюр