Ведун

Глава 1.
Низкие, плотные облака собрались на западе, скрывая своей густой пеленой заходившее солнце. На их фоне черным силуэтом, заполненным вековой тьмой, вызывавшей странное чувство внутренней дрожи и неприятного холодка в животе, вставал древний лес. Поляна перед ним вся была окутана сумраком и среди низких кустов и густой травы стелился уже ночной туман. Над головой всадников, почти что шагом двигавшихся через поляну к лесу небо уже приобрело глубокий сине-черный тон и только над верхней границей облаков, оттененных светящейся вишневой каймой еще наблюдалось желто-голубое свечение – последний знак уходящего дня. Было тихо. Ни стрекотания кузнечиков, ни птичьих голосов. Только и слышна была мягкая, шуршащая по густой траве, поступь трех коней. Стоял тот самый час, когда в природе замирали все звуки и все живое встречало переход от дня к ночи.
Лес приближался и даже кони, как показалось всадникам, почувствовали странное воздействие заполнившей лес темноты. Они стали останавливаться и недовольно всхрапывали, когда всадники понукали их снова идти вперед. Один всадник ехал впереди и двое, с обеих сторон, чуть отстав.
- И надо же было отправляться в такое время. Неужто нельзя было пораньше выйти, чтоб засветло? – почти что шепотом проворчал один из всадников.
- Нельзя. Ты же знаешь – принято только на полном закате приходить. Так испокон веку повелось и не нам нарушать. – отозвался таким же полушепотом другой, ехавший правее.
- Будь ты хоть воин, хоть купец, хоть князь – для всех правило одно – приходить в час, когда ночь сменяет день.
И все же, - не унимался первый, - боязно же так. Чувствуешь, какая жуть кругом? Аж живот сводит. Что стоило ему – он кивнул на ехавшего впереди, - взять ребят из дружины и днем, как солнышко, отправить их за этим стариком, да привезти его к нашему под светлы очи. Князь все же! Пусть и не из главных, но город с замком есть, три селения, да дружина дюжин на пять.
- Что ты понимаешь, серая твоя душа. Это же не просто старик. Ведун он. Знает много. Да и не спроста же слухи идут – все говорят, что не прост он, великая сила есть и речь звериную понимает. А что боязно, то – да. Ладно, что у меня душа в пятки ушла – ты на коней погляди. Всем телом дрожат.
Всадник, ехавший впереди, оглянулся на спутников и, как же полушепотом, но грозно-повелительным, сказал: - Эй, вы – бабье! Кончай страхи гнать! Не время! А не то – вернемся, батогов пропишу!
Оба его спутника замолкли и уже не проронили ни слова, пока не подъехали к самой опушке. Там все спешились. Старший велел стеречь коней, слушать и зазря не болтать: - Сидите и ждите, когда вернусь. Если хотите, можете костерок развести, но скрытный. Страшного зверья здесь нет, а если и есть, то сегодня он вас не тронет. Сами знаете, - старшой старался выглядеть смелым и бодрым, но на самом деле и ему было боязно: «Кто знает, что его ждет там, в лесу? Волшебник этот – ведун – вроде бы и не злой. По слухам, что ходили среди княжеских людей, этот ведун никогда не отказывал в помощи тем, кто приходил к нему с чистым сердцем. А он, князь, так и вообще прибыл сегодня в соответствии с традицией. Конечно, последний раз эта традиция исполнялась его дедом и времени с того прошло ой-ой-ой, сколько. Но сейчас и он сам все исполнил так, как положено, хотя и не очень-то верил. Да и то сказать – если бы не явное неодобрение возврата этой традиции, кое пусть и не словами, но выражением лица и нарочитой холодностью высказал старший жрец Пагруна, то может и плюнул бы князь на традицию. Но… но не нравилось ему, когда жрецы, по своей вечной привычке, пытаются встать выше, чем надо бы. И не советами, а прямыми указаниями пробуют решать дела княжеств, стараясь отодвинуть их князя на второй план. Вот и взыграл дух противоречия…
Князь медлил, стоя на опушке древнего леса. Посвежело. Небо стало совсем черным и в чистейшем воздухе, насыщенном запахом трав, ярко засияли звезды. Князь, рослый мужчина с гибким, тренированным телом, явно привыкшим к сильным нагрузкам и ловкости, необходимых в любом сражении, запахнул свой плащ из мягкой выделенной кожи. Плащ был надет прямо на шелковую рубаху – кольчуга и какое-либо оружие, кроме висящего на кожаном же поясе кинжала, символизирующего положение человека, по традиции не полагались. Князь вспоминал, как три дня назад, когда его второму сыну исполнилось семь лет, старый соратник его отца, продолжавший исполнять роль не только воеводы княжеской дружины, но и настоящего, заботливого наставника-советника, порекомендовал ему вспомнить традицию. С самим князем эта традиция не исполнялась – он был единственным сыном и у его отца, не смотря на все страдания, мальчиков больше не было, но родила отцу жена только еще двух дочерей – сестер нынешнего князя. К нему самому-то боги были благосклонны – уже два сына и, кажется, жена понесла и третьего…
Так вот – напомнил советник князю про традицию и просил не забывать древних заветов. Князь может быть и не очень-то стремится к этому – кто его знает, жив ли еще ведун, а если умер, то есть ли у него приемник, да и веры в древние традиции и ритуалы у князя, человека вполне образованного – грамотен, труды имперских философов изучал, науки проходил с присланным к нему мудрецом-книжником, в теологии разбирался неплохо – было мягко говоря, маловато. И если бы при разговоре не присутствовал жрец и не показал явно свое к этому отношение, может сегодняшнего похода и не было бы вовсе. А так, князь усмехнулся про себя и громко приказал зажечь утром три костра с белым, красным и синим дымами. Наутро, когда костры вовсю испускали в небо цветные дымы, князь вышел и посмотрел в сторону далекого древнего леса. И велико же было его удивление, когда над лесом также поднялись три цветных дымных столба и сперва стояли вертикально, а потом, видимо движимые ветром, завернулись в сложную многоцветную косу. Старого воеводу это явление очень обрадовало и он начал активную подготовку, подробно разъясняя князю порядок и последовательность всех действий дальнейших: ритуал – есть ритуал и его надо соблюдать тщательно. Князю пришлось даже несколько раз перечитать в старом свитке все, что касалось ритуалов и традиций, пока старый советник не остался доволен. На следующий, второй день, в лес был послан мальчишка – посланник в трехцветном же одеянии из шелка, но босой. К вечеру парень вернулся, но рассказать как выглядел ведун не смог – тот не вышел из своего дома, стоящего на краю маленькой лесной поляны и только громко отвечал посланнику на сказанные тем ритуальные слова. Князь уже полностью поверил во все. Вспомнил и дядю своего – известного философа и врачевателя – брата отца, - несколько лет тому назад уехавшего путешествовать. – Это на старости лет-то! – и решил действовать до конца – каким бы тот ни оказался. По ритуалу надо было приехать к опушке леса в час, когда ночь сменяет день. При себе нельзя было иметь никакого боевого оружия. И дозволялось взять с собой только двух сопровождающих, коим надлежало остаться на опушке и ждать возвращения князя. К счастью ничего не было сказано о том, как должны выглядеть провожатые и князь подобрал двоих ребят из своей личной охраны – наиболее ловких и крепких – да вооружил их по полному – боевые мечи, кинжалы, маленькие и очень прочные походные щиты, да боевые луки с колчанами, полными стрел. Старый воевода настоял, чтобы кольчуги они не одевали тоже – хоть и не сказано ничего, но… И князь, внутренне недовольный, не только велел снять кольчуги и шлемы, но и надеть плащи, дабы под ними скрыть оружие. Тем более, что в древнем тексте ритуала особенно подчеркивалась необходимость выглядеть мирно внешне и быть спокойными и с чистыми мыслями, свободными от агрессивности, раздражения и злобы. Воины поворчали-поворчали, но кольчуги оставили – ослушаться они и не помышляли. А вот опаски у них прибавилось.
Князь стоял и медлил. Все же было немного боязно – и в груди холодок, да и живот слегка сводит. Но показать этого сопровождающим было нельзя – а то оба вконец перетрусят, да и молва потом пойдет… Князь тихо вздохнул и решительным шагом направился к лесу. Было темно, но не настолько, как могло показаться. Да и ощущение тьмы, как бы сочившейся из-за деревьев, полностью пропало. Глаза, видимо, настолько привыкли к темноте, что князь вполне смог разглядеть тропинку, узкой, чуть светлее травы, полоской уходившей в глубину леса. Отбросив всякие сомнения и страх князь решительно, но осторожно шел по тропинке. Она вилась между древних дубов справа, а потом, через небольшую просеку, углублялась в чащу леса. В темноте различить породы деревьев было невозможно. Но почва под ногами была сухая, чуть упругая, без выступающих корней и идти было легко. Правда в одном месте тропинка спускалась в низину и князь почувствовал что идет по сырой и влажной почве, но сапожки свои, в которые были заправлены черные бархатные штаны, он не замочил – значит открытой воды рядом не было. Примерно через час – по ощущениям – тропинка пошла в гору. Лес вокруг опять начал редеть. Князь прошел через две, едва различимые в темноте, просеки. Тропинка поднималась все круче и круче. Похоже было, что она взбирается на холм. Вокруг опять появилась огромные дубы. Князь узнал их по огромным бугристым, заметным даже в темноте, стволам. Наконец подъем окончился, тропинка выровнялась и еще минут через пять князь вышел на небольшую поляну. С другой ее стороны опять сплошной стеной стоял густой лес. Впереди, чуть левее, темным пятном заметен был дом – видимо построенный из цельных стволов. Прямо посередине поляны виднелось слабо мерцающем свете костра они казались шевелящимися. Князь заметил, что эти пни имеют вырезы, вроде грубых огромных кресел. Он подошел поближе к кострищу и осмотрелся. Никого не было видно. И была полная тишина. Только чуть слышно шуршали листья на деревьях, да потрескивали прогоревшие угли в костре. Больше ни звука – ни шуршания зверюшек ночных, ни птичьих голосов. Стоя и прислушиваясь князь вспомнил, что парнишка-посланник ничего ни про дубы, ни про холм не рассказывал. Наоборот – обычная ровная тропинка – чуть петляя все по лесу, да по лесу. Ни о просеках, ни о ложбине сырой мальчишка ничего не сказал, хоть князь самолично его расспросил подробнейшим образом. Князь знал, что мальчишка не врал – тому подобное и в голову прийти-то не могло – и вновь у князя возникло чувство неприятного внутреннего страха. Он несколько раз глубоко вздохнул и прокашлялся, желая придать себе уверенности.
- Ну, что стоишь, вождь? Проходи ближе и садись, - неожиданно раздался от кострища голос. Князь вздрогнул и смахнул со лба мгновенно выступивший холодный пот – прямо перед ним, на одном из пней-кресел, сидел человек и смотрел в огонь. Князь мог душу прозакладывать, что только что здесь никого не было. В ногах появилась неприятная слабость и дрожь. Опять начало крутить живот.
- Да ты не бойся, не бойся, - вновь сказал сидящий, не поворачивая головы. – По темноте-то, да на свет – сразу же все и не разглядишь.
Голос был отнюдь не старческий. Скорее человека средних лет. И была в голосе какая-то сила, ощущавшаяся едва уловимым намеком, но у князя мгновенно пропал страх, перестали дрожать ноги. Он решительно подошел к костру и сел на тот пень-кресло, что был почти-что напротив сидящего ведуна. В том, что перед ним ведун, князь не сомневался. И ему сейчас более всего хотелось не говорить, а ритуальные слова приветствия он все же нашел силы сказать, еще когда стоял. И сам по себе удивился – крепко в него запали тексты, а всего-то несколько раз их прочитал. Говорить князю не хотелось, а вот рассмотреть в отблесках красновато-оранжевого света, идущего от кострища, говорившего князю хотелось.