С чистого листа

(«Возвращение на родину» - продолжение 4-е)

Костя поставил перед собой тарелку с яичницей, чашку с творогом и стакан чая.
Наташа сварила себе в турке чашку чёрного кофе, взяла булочку и сказала:

- Приятного аппетита, Костя!
- Аналогично. Неужели до обеда тебе этих крох хватает?
- Вполне. Я к такой дозе уже привыкла. Сегодня должна вернуться раньше.
- Зачем ты едешь в универ в субботу?
- У меня один зачёт не сдан. Завалила по глупости. Если и сегодня не сдам, к сессии не допустят.
- Подготовилась?
- Перечитала эти главы. А там – как повезёт. Думаю, что к двенадцати, на крайняк к часу вернусь. Обедать будем вместе. У меня всё готово, так что по хозяйству не суетись.

Костя мотнул головой в знак согласия и продолжал молча поглощать яичницу.

- У меня к тебе просьба, - обратилась к нему Наташа. – Ты страшные примеры больше Лизаньке не приводи. Она вчера до полуночи меня расспрашивала, больно ли будет, если ты ей оторвёшь голову? Куда потом её голову денешь? И как она будет жить без головы?
- Виноват. Как всегда неудачно пошутил. Она не хотела доедать кашу, а ты велела, чтобы она съедала всё до конца. Но после моей шутливой угрозы доела всё до последней крупинки.
- Я тебя прошу как-нибудь по-другому с ней объясняться. Пусть лучше не доест, чем не доспит… Она ещё ребёнок, Костя. Попробуй быть с ней поласковее.
- Она меня почему-то до сих пор боится.
- Я её убеждала, что ты очень хороший и добрый дяденька. Знаешь, когда она будет завтракать, ты не следи за ней из угла, а сядь напротив. Что-нибудь спроси или расскажи. Только такое, чтобы она не испугалась.
- Сегодня попробую.
- Посуду можешь не мыть, я вернусь и всё уберу.
- Я разве плохо её мою?
- Нет. Во всяком случае, лучше меня. Но если не захочется, не мой. Только на столе не оставляй, а сложи всё в раковину.

Наташа допила свой кофе, доела миниатюрный круасанчик и посмотрела на часы. Я спросил:

- Она гулять пойдёт?
- Не знаю. Спросишь у неё. Но если откажется, пожалуйста, не уходи никуда. Я не хочу, чтобы она оставалась в квартире одна. Развлекать её не надо, она прекрасно самостоятельно играет со своими игрушками.
- Вчера она попросила рассказать ей, что такое война?
- О Господи! Это она откуда взяла?
- Я включил телек, а там арабы опять выясняют отношения с евреями с помощью ракетных обстрелов.
- Костя, я просила тебя при ней не смотреть новости.
- Извини. Забыл. Память что-то плохая стала.
- Память у тебя нормальная. Просто ты постоянно думаешь о чём-то другом.

Мне ответить было нечего. Наташа как всегда оказывалась права. А я всё не мог избавиться от своей неполноценности и неуверенности.

- Я пойду. Лизаньку не буди, хорошо? Когда проснётся, тогда и проснётся. Только чтобы умылась и позавтракала. Насчёт прогулки, как она захочет. Скажи ей, что я скоро вернусь и после обеда мы с ней куда-нибудь обязательно сходим.
- Всё понял. Иди и не беспокойся. Не в первый раз.
- Я всё жду, когда она привыкнет к тебе.
- Виноват всегда тот, кто умнее. Значит я… Беги, а то опоздаешь.
- Пока. И прошу, будь с ней поласковей.
- Учёл. Давай! Удачи!

Наташа ушла. Я в тишине доел свой завтрак. Всегда чувствовал себя лучше, когда вокруг никого не было.
Поставил стул к окну и взял книгу. За четыре года своей воинской службы вроде так ни одной до конца и не прочитал. Теперь, правда, такая возможность появилась. Нет худа без добра…
Через несколько минут мысли снова вернулись к последним месяцам.
Вспомнил свою растерянность, когда у меня спросили в приёмном покое (сознания после ранения я не терял) телефон «кого-нибудь из близких родственников». Я чуть не сказал, что никого нет. Потом ответил:

- Родственник один – отец. Телефон не помню. Адрес: Москва, Комсомольский проспект. Но он вряд ли приедет в Рязань.
- Он может и не приезжать. Мы решили вас перевести в московскую клинику. У них есть титановые импланты, которые вам вставят вместо позвонков.

В московской больнице нашёлся в куртке и мой смартфон. Врач звонил в моём присутствии, так как у меня оставался очень хриплым голос, отец мог и не понять, что я говорю. (Видимо, кто-то меня в тот вечер всё-таки по горлу ребром ладони ударил; но я этого не помнил). Ответил не отец, как сразу сказал мне врач, а «какая-то его родственница». Он ей сказал, где я нахожусь и она обещала вечером приехать навестить меня.
Я не очень удивился, когда вечером с пакетом то ли мандаринов, то ли апельсинов в палате появилась Наташа…

Мысли остановились. Забыв многие детали тех дней, её появление я помнил отчётливо. И сейчас, смотря в окно, вновь, как в десятки раз виденном фильме, представлял себе её и вспоминал наше немногословное, почти молчаливое первое общение. Последняя её фраза была такая:

- Не беспокойся ни о чём. Пока полностью не поправишься, я тебя не оставлю. Что надо принести, говори. Приду я только через два дня. Так врач сказал. Сразу после операции тебя лучше не беспокоить.

Она поцеловала меня в лоб, вытерла слёзы у себя и – стыдно сознаться – у меня. И вышла из палаты.
Позже Наташа рассказала, что отец неоднократно пытался бросить пить. Полученную пенсию до копейки отдавал Наташе, а она по утрам выдавала ему по сто рублей на сигареты. Последняя «завязка» длилась почти четыре месяца. Но когда узнал, что я тяжело ранен, выскочил из квартиры и вернулся уже пьяным.

- В реанимацию нас не пускали. Когда стала тебя навещать после операции, я его уже с собой не брала. Он отнял у меня «свои» деньги и каждый день напивался как…. Но всегда дожидался, когда я вернусь от тебя и спрашивал: лучше тебе или нет? Однажды я неосторожно повторила ему слова доктора, что возможно ты не сможешь ходить. Он посчитал во всём виноватым себя. И надо сказать не без основания. Я его, ты уж извини, не очень жалела. Вернулся бы ты после «срочной» сразу домой и жизнь у нас всех была бы совершенно другой… В общем, Максим Константинович продержался ровно две недели и ночью умер… Хоронила с помощью своих родителей. Отец догадался сходить в военкомат и на похороны приехали офицер с тремя солдатиками. Когда гроб опускали, они три раза выстрелили в воздух. Поминок практически не было. Признаюсь, что никто из нас особенно не переживал. А я вообще не о нём думала, а о том, что теперь без его пенсии мне с дочкой придётся сидеть на шее родителей. Договорилась на два ночных дежурства в неделю санитаркой в том отделении, где ты лежал. Совмещала приятное с полезным… Старую кровать оставила, а матрас поменяла. Знала, что тебе надо спать на жёстком. Оказалось, что уже продают такие матрасы: одна половина жёсткая, а другая обычная, мягкая…

Открылась дверь в комнату Наташи. Сонная физиономия девочки (моей сводной сестры!) уставилась на меня.

- Доброе утро, Лизанька!
- А где мама?
- Поехала учиться. Скоро должна вернуться. Когда будешь завтракать?
- Я не хочу.
- Разумеется. Человек пока не умоется, есть не захочет.
- Я и потом не захочу.
- Посмотрим. Не захочешь, я сам твою порцию съем. А маме скажем, что съела ты.
- Маму нельзя обманывать.
- Тогда скажем правду. Ты не исполнила её просьбу и не позавтракала. Это нормально, если ты маму не любишь. Не хочешь и не ешь.
- Я маму люблю. Очень-очень.
- Тогда о чём мы спорим? Иди умывайся, одевайся и приходи на кухню. Сок будешь?
- Сок я люблю. А кашу – нет.
- Сок можно пить только после каши. Иначе в желудке от его кислоты образуются язвы и дырки.

Лиза продолжать разговор не стала. Намеренно не смотря в мою сторону, пошла в ванную комнату. Громко щёлкнула за собой замком двери.
Я разогрел ей порцию каши, налил в стакан сок. Сел за стол напротив её места…
Интересно, а кого бы мне родила Констанция? С мальчиком мне было бы проще общаться. А этой даже оторванной головой пригрозить нельзя, сразу страхи и бессонница. Что значит девочка...
Лиза вышла из ванной и объявила:

- Я умылась и всё равно есть не хочу.
- Само собой разумеется. Ты на себя в зеркало смотрела? У тебя на голове не причёска, а куча волосатого мусора. И в пижаме за стол не садятся. Иди причешись и переоденься. Моя помощь нужна?
- Я уже сама могу причесаться и одеваться.

Через пять минут выглянула из спальни:

- Я не могу пуговки на спине застегнуть.
- Давай помогу.

Зашёл в их спальню. Беспорядок ещё тот! Посмотрели бы на мою комнату инвалида: всё на своих местах, на полу ничего не валяется. Эх, девчата, девчата. Как на выход, так выглядите принцессами. А посмотришь, что позади вас остаётся – хлам и беспорядок.

- Вот эти пуговицы застегнуть?
- Да.
- А куда такое нарядное платье надела?
- После завтрака хочу пойти погулять.
- Одной нельзя, ты же знаешь.
- А ты не пойдёшь?
- С тобой? С удовольствием.
- Только будешь идти сзади.
- Это ещё почему?

Ничего не ответив, Лиза молча подошла к столу и стала уплетать за обе щёки кашу. Потом перешла к соку. Не без труда проговорила:

- Спасибо. – Немного подумав, повторила свой вопрос: - А ты гулять со мной пойдёшь?
- Да. Мы же договорились. Ты впереди, а я буду плестись сзади.
- В трусах?
- Это шорты! Хочешь, я надену брюки?
- Хочу.

Пришлось надевать брюки и сверху навыпуск футболку. Туфли у меня были без шнурков, чтобы можно было надевать и снимать не наклоняясь. Я до конца не прошёл курс реабилитации и лечебной гимнастики. Поэтому поясница при наклонах отзывалась не резкой, но весьма чувствительной болью. И лежать там дальше за двести тысяч в месяц позволить себе не мог. Мои накопления на банковской карте закончились. Теперь стал получать только мизерную пенсии по инвалидности (мой трудовой стаж был всего один год работы в ЧОПе). Мы с Наташей держались в основном на той финансовой помощи, которую оказывали её родители. Я пытался компенсировать свою нетрудоспособность уходом за Лизой. Немного свободнее становилась и Наташа, которая продолжала учиться в университете, и её родители…

Сводная сестричка придирчива осмотрела мой прикид.

- Мама сказала, что ты добрый, но странно ватый. Это что?
- Это означает немного странный. Твоя мама всегда права.

Вышли во двор. Пошли по тротуару к детской площадке.
В этот момент недалеко от нас по внутренней дорожке двора пронеслась «Скорая помощь» и перед выездом через арку на улицу включила сирену.
Лизонька от резкого шума прижалась ко мне и взяла за руку. Через несколько шагов сообщила:

- Если хочешь, можешь держаться за мою руку. Мама сказала, что ты знаешь много интересных историй. Расскажи. Только не страшные.
- У меня все истории про войну. Она такие не разрешает тебе рассказывать.
- Пусть про войну, но чтобы там никого не убивали. И чтобы смешно было.

Мы пришли на детскую площадку, сели на скамейку.

- Может лучше на качелях покачаешься, пока они свободные?
- Нет. Сначала тебя хочу послушать…

***

Мы с Наташей сблизились до тесных семейных отношений. Кроме одного: спали в разных комнатах. В этом отношении я ещё чувствовал себя неуверенным. Однажды столкнулись в дверях. И остановились, глядя друг другу в глаза.

- Можно сказать правду? – первый заговорил я.

Наташа молча кивнула.

- Ты выглядишь не на двадцать пять лет, а… гораздо старше.
- Спасибо за такой «комплимент». Называется утешил. Я это сама вижу. В последние месяцы я действительно запустила себя.
- Что надо сделать, чтобы ты скинула этот лишний десяток лет?
- Сам не догадываешься?
- Какая красавица ты была… - я запнулся и замолчал.
- …семь лет назад? - договорила она за меня. – Ничего не поделаешь, Костя. Последний год не только для тебя, но и для меня был достаточно тяжёлым… Впрочем, я не могу сказать, что какой-то год из последних был радостным… Не обращай на меня внимание. Главное – ты набираешь вес, становишься более активным, а самое удивительное – завоевал сердце моей Лизаньки. Теперь, когда мы ложимся спать, она уже не просит, как раньше, что-нибудь ей рассказать, а заставляет меня слушать наверняка придуманные тобой истории про «весёлую войну». Кстати, ты когда-то мечтал после армии поступать в Литературный институт. Забыл?
- Нет. Но в перспективе этот вариант держу. Сейчас меня больше интересуешь ты. Почему всегда такая напряжённая и дипломатически вежливая? Раньше ты такой не была.
- Смешной вопрос, Костик. И ты раньше вот таким не был. А уж как я могла НЕ ИЗМЕНИТЬСЯ после всего происшедшего, даже спрашивать глупо.
- Я о другом. Первый месяц всё понятно: больной, кое как хожу с костылями. Можно и пожалеть. Но сейчас я не то чтобы совсем здоров, но не требую никакого ухода. Пока ещё успокаиваю себя тем, что помогаю тебе с дочкой. Понимаю, что этого мало. О своей пенсии я уж молчу.
- Не в деньгах дело. Как бы их не хватало, никто из нас не голодает, все одеты и обуты. Вот реабилитацию твою до конца не дотянули, это обидно. Но тогда ты сам оттуда ушёл, помнишь? Родители уже взяли кредит в банке, а тут ты явился – не запылился. И отказался возвращаться в Центр… Но я могу прямо ответить на твой вопрос. Наверное такое время пришло, что я жду, когда в твоём сердце освободится место и для меня. Семь лет – очень большой срок. Но ты – моя первая любовь. И я хочу, чтобы она осталась последней. Как сильно я тебя ненавидела первые года два, так, ухаживая за тобой, также сильно полюбила. Теперь понимаешь, о чём я говорю?
- Наташенька, что-то измениться во мне может только в одном случае. Мне надо съездить в Рязань. Побывать на могиле Констанции и проститься с ней. Мне надо встретиться с её матерью и попросить прощения у неё за то, что не смог уберечь её единственную дочь. Надо решить вопрос с квартирой. Можно её продать, тогда я с лихвой верну все свои долги тебе и твоим родителям. И ещё самому останется. Но придётся возвращаться в Москву, где я вряд ли смогу найти работу. Второй вариант. Я остаюсь в Рязани, знакомые там остались. Могут найти мне работу без таскания тяжестей – за столом с компом. Тогда мы с тобой расстаёмся. Ты же не променяешь московский универ на рязанский?
- Кто тебе это сказал? У меня остались, не считая родителей, только два самых близких для меня человека: Лизанька и ты. Все остальные – второстепенные.
- Ты уверена, что мы могли бы начать отношения с чистого листа?
- Не знаю. Наши с тобой «чистые листы» густо исписаны с обеих сторон. Но во всяком случае теперь всё будет зависеть только от нас, от нашего желания, какими бы исписанными эти «листы» не оказались.

***

Весь вечер воскресенья Наташа просидела за учебником. Я подошёл к ней:

- Мне надо поговорить с тобой.

Она встала и, видимо, что-то такое прочла на моём лице, что сама протянула ко мне руки. Мы с ней впервые за много лет обнялись. Простояли так несколько секунд.

- Ты садись, - сказал я. - Мне легче стоять и держаться за спинку стула. У меня есть план, – начал я. - Но без твоей помощи я его полностью вряд ли смогу реализовать. А у тебя все дни – если не универ, так работа. Я звонил Владимиру Никифоровичу. В ЧОПе который начальник, рассказывал тебе о нём. Он сказал, что мне выписали на время болезни приличную сумму денег. У него свои порядки, больные там не работают. Какой-то «золотой парашютик» мне приготовил. Но сказал, что сможет отдать деньги только лично мне в руки. Понимаешь почему?
- Догадываюсь.
- Дальше. Мне надо с тобой поехать в Рязань. Дела такие. Встретиться с ним и получить свои «подъёмные». Думаю там будет приличная сумма. Он мне многим обязан. Это – раз. Сходить в жилищное управление, рассчитаться со всеми долгами по ЖКХ, которые там накопились, пока не отключили свет и газ. Это – два. Созвониться и встретиться с матерью Констанции. Узнать, где находится могила Констанции. Это самое тяжёлое.
- Ты же разговаривал с ней по телефону.
- Выразить соболезнование только по телефону после всего происшедшего я считаю неприлично.
- Да, ты прав.
- Дело даже не в личном соболезновании. Она ко мне очень хорошо относилась, считала уже будущим зятем. Вся её родня – кто в Европе, кто в Израиле. Практически осталась одна. А у меня остались драгоценности Констанции, если, конечно, квартиру ещё не обокрали, и её шубы. Одна, как она говорила, из шиншиллы. В общем дорогие вещи. Я хотел их вернуть. Больше-то ничего и нет: телевизор да кофемашина, если она за это время не заржавела. Это – три.
- А я тебе зачем, Костя?
- Первый день я тебя буду откармливать. Денег на это хватит. А ты будешь отсыпаться. А на второй день мы начнём с тобой приводить квартиру в порядок, придавая ей товарный вид. Здесь я уже без тебя не справлюсь. Там четыре месяца кроме криминалистов никого не было. Я просил начальника ЧОПа, чтобы кто-нибудь из ребят подъехал и осмотрел дверь – цела или нет? Была в порядке. Потому что есть и третье важное дело: сходить в риэлтерскую контору и узнать за сколько и как быстро можно продать мою квартиру. Если ты, конечно, согласишься, чтобы я жил у тебя.
- Об этом мог бы и не спрашивать. Эта квартира дольше была твоей, чем моей. Но твои дела могут растянуться на неделю, если не дольше. Мне каждый пропущенный семинар придётся отрабатывать вечерами, а скоро сессия. В больнице же просто уволят, как временного совместителя.
- Когда у тебя заканчивается сессия?
- Последний экзамен будет в начале июня.
- Я могу выехать раньше и формальные дела решить один. А ты подъедешь попозже.
- Нет. Одного я тебя не хочу отпускать. С деньгами вопрос питания ты решишь, я не сомневаюсь. Но хорошо убрать квартиру – это не посуду вымыть. И ты наверняка что-то из своих вещей захочешь забрать. А тебе ещё рано тяжести таскать.
- Хочешь сказать, что ты сильнее меня?
- Нет, Костя, не сильнее. Но я выносливее.
- У меня ещё один мотив есть. Я больше не хочу жить нахлебником. Я же вижу, что мы живём фактически на деньги твоих родителей. А сейчас ещё твой отец заболел. Мать должна за ним ухаживать. Наверняка сократит своё репетиторство. Из-за одного обалдуя пустить по миру две семье – это для меня перебор.
- Обалдуем ты себя назвал?
- Разумеется. Для меня любой мужик, который не зарабатывает деньги – обалдуй. А в ЧОПе должны хорошо заплатить. Он так и сказал: с работой, Константин, извини, но «парашютик» на первые месяцы я тебе обеспечу. Мы бы сразу отдали все долги твоим родителям. И тебе тоже…
- Ты знаешь, сколько мы должны родителям?
- Нет. Откуда?
- Вот и я не знаю. Я перехватывала у мамы, когда три тысячи, когда пять, а когда и пятьсот рублей… Допустим они назовут какую-нибудь приемлемую для нас сумму. А как ты оценишь тот факт, что мать три недели каждый божий вечер приезжала к тебе в больницу и передавала мне термос с горячим куриным бульоном. Я тебя первые дни после операции кормила из ложечки. Ты говорил, что хорошо спишь только после такого бульона. Когда был вечер моего дежурства, после этого должна была до утра перемыть полы на этаже и в палатах. Ну и прочие обязанности выполнить. С трёх до шести иногда удавалось поспать на диване в коридоре. Потом неслась домой принять душ, переодеться и лететь в универ. Когда было не моё дежурство, всё равно сидела с тобой, чтобы тебе скучно не было, ждала, пока ты не заснёшь, потом шла домой. Я по несколько дней Лизаньку не видела. Это ты во сколько оценишь? В какую сумму, а?
- Успокойся, Наташа. И ради бога не начинай плакать! Я все деньги готов отдать.
- От этих твоих денег мне больнее всего. Я не хочу сказать, что они не нужны. И тебе нужно кое-что из одежды купить. И Лизанька уже в детской кроватке не помещается, ножки по утра торчат сквозь решётку. И родителям, и мне они нужны. Всё так! Но не надо их ставить на первое место и только ради них идти на какие-то жертвы. Упаси тебя бог от этого. Разумеется, ты хозяин своим деньгам и своей квартиры. Ты думаешь, если бы у тебя не было квартиры или ожидаемых «подъёмных», я бы тебя выгнала на улицу? Окстись, Костенька, милый. Не надо так обо мне думать.
- Согласен. Будут деньги, разберёмся, как и куда их потратить. Остаётся главный вопрос: ты сможешь со мной поехать в Рязань?
- Смогу. Но через месяц. А тебя всеми силами постараюсь удержать от поездки одному. Кстати, через месяц и ты станешь крепче, и боли в спине уменьшатся. И мы там вдвоём быстрее решим все твои дела.
- И ты ещё месяц будешь работать санитаркой по ночам?
- Два раза в неделю, это несложно. Уже привыкла. Сейчас я знаю, что уже не напрягаю маму, что за дочкой всегда присмотришь ты. И ни о чём не беспокоюсь. Ещё хочу сделать тебе настоящий комплимент: ты стал очень вкусно готовить не только суп, но и борщ. И жареная картошка с грибами у тебя превосходно получается. Мне с тобой гораздо легче, понимаешь? Гораздо. Эта та помощь, которую тоже никакими деньгами не оценишь.
- У меня была ещё одна причина поехать с тобой вместе.
- Какая?
- Мы бы с тобой спали на одной тахте. Больше спальных мест у меня там нет.
- Жаль, что эта причина у тебя стоит на самом последнем месте. А кто тебе мешает сказать мне, чтобы я, уложив спать дочку, пришла к тебе?
- Не знаю… Я в общем-то только недавно почувствовал, что вхожу в форму. И потом… может ты… сама не захочешь.
- Когда я засыпаю дольше, чем три минуты, то в эти минуты, вспоминаю то время, когда мы пять лет назад были с тобой вместе.
- Тогда сегодня меняю простынь и жду тебя.
- Простынь не трогай. Я всё бельё меняла два дня назад… А к тебе приду. Только не засни раньше времени…

***

Я заказал билеты по интернету на тот поезд, который быстрее других мог довезти нас до Рязани – воронежский экспресс.
Вчера Наташа пришла только к ужину уставшая, но радостная: сдала последний экзамен, обошлась без троек и перешла на четвёртый курс.

- Всё, что любит наша мама – на столе! – В два голоса провозгласили мы с Лизой. Самое странное, что оба были правы, назвав Наташу «мамой».

Я преподнёс ей букет цветов.

- Что ещё желает наша красавица?
- Костя, Лизанька, у меня только три желания: спать, спать, спать.
- Мама! – с обидной вскричала Лиза. – Мы так старались! Всё так красиво приготовили! А ты! От чего ты устала?
- Милые вы мои, любимые. Что бы я без вас делала? Но сейчас я умираю не столько от усталости, сколько от той свободы, которая открывается передо мной на целых два месяца. Мне надо только чуточку отдохнуть, а?
- Соглашаемся на такой компромисс, - предложил я. – Ты выпиваешь со мной Шампанского, съедаешь с Лизой бутерброд и идёшь спать. Если через два часа проснёшься, мы ещё с Зочеком будем пировать в твою честь.
- Откуда взялся какой-то «Зочек»?

Лизанька высокомерно ответила:

- У меня теперь такой военный позывной – «Зочек». Сокращённое от «Лизочек», чтобы никто не догадался.
- Господи, Костик! – обернулась ко мне Наташа. – Ты кого мне воспитываешь – девочку или мальчика?
- Я стану супер-девочкой! Я уже знаю, как выбить из рук бандита пистолет, - хвастливо заявила Лиза.
- А как банты себе на косичках заплетать, знаешь?
- Не знаю. Это вы с бабушкой всегда сами делаете.
- Ладно. С этим вопросом мы ещё разберёмся, - ответила Наташа и подошла ко мне. Прошептала: – Не обижайся на меня. Мы группой уже немного выпили и пошумели. Я хочу пару часиков подремать и побыть в тишине. Вымоталась окончательно. Зато когда ляжем спать, у меня вся сила восстановится, намёк понял? Кстати, когда у нас поезд?
- После обеда?
- Завтра спать буду до обеда.

Через час Наташа вышла из спальни. На лице сияла сонная, но счастливая улыбка.

- Можно присоединиться к вашему чаепитию? Лизанька, ты с завтрашнего дня поживёшь у бабушки.
- Я уже знаю. Мы договорились, что у нас связь будет по телефону в двадцать ноль-ноль.
- С кем договорились?
- С дядей Костей.
- А со мной уже разговаривать не хочешь?
- Почему? Тебе я буду звонить даже чаще, но днём. А вечером у нас разговор будет шифроваться.
- Та-а-ак. Вот мы и докатились до зашифрованных разговоров…

***

В поезде я подложил пустой рюкзак под поясницу и чувствовал себя всю дорогу неплохо. Наташа ещё не придя в себя после вчерашнего пиршества или от сегодняшних суматошных сборов, сразу прислонилась к моему плечу и закрыла глаза. Я посмотрел на неё: красивее профиль в своей жизни не встречал. Столько лет прожил без такой женщины!.. Дурак!
Потом и сам закрыл глаза. Избавляться от военных воспоминаний я уже научился. Перед глазами возник образ Констанции в том самом суперсексуальном красном платье, которое она надела в день моего рождения. Потом пошли кадры из «старого фильма» такой короткой любви…
Кто-то похлопал меня по плечу.

- Костян? Кощей Бессмертный, это ты?

Я открыл глаза. Увидел бывшего соратника по контрактной службе. Он из-за ранения не участвовал в моей последней операции, когда из всей нашей группы в живых остался я один.

- Привет, Салтан! Такой человек и без охраны?
- Моя охрана сидит тремя рядами дальше. Надёжнее любого бодигарда. Так и не смог узнать твой адрес. Нам бы побазарить. Девушка с тобой?
- Да.

Наташа сразу открыла глаза.


- Госпожа, - Салтан любил бравировать своей галантностью, - меня зовут Александр. Мы с Костей давние друзья.
- Очень приятно. Наташа.
- Тысячу извинений за нетактичную просьбу. У меня к Косте очень важный разговор. Вы не могли бы пересесть на моё место. Это рядом. Там можете пообщаться с моей супругой. Она любительница поговорить. Можете просто закрыть глаза и слушать. У неё редко рот закрывается надолго.

Наташа посмотрела на меня.

- Сделай одолжение, Натуль. Пересядь. Мы всё равно через полчаса выходим.
- Так ты в Рязани затаился? – спросил севший на место Наташи Салтан. – Слушай меня внимательно. Мы с некоторыми ребятами, которые сумели «подняться», создали фонд для своих…

Наташа села на то место, до которого её проводил Салтан.
Женщина с яркой и броской внешностью, излишне, по мнению Наташи, полноватая заговорила первая:

- Садись! Давай сразу познакомимся. Я – Маргарита, проще – Марго. Если наши мужья друзья, то и мы должны дружить. Их мало осталось. Каждая встреча моему в радость, хотя связь между собой они стараются не поддерживать. А ты с Кощеем?
- С каким? Я не поняла, почему Костю так назвали.
- Теперь вижу, что ты о нём мало что знаешь. И знакомы, небось, всего месяца три. Угадала?
- Нет. Мы с ним знакомы больше десяти лет. Но потом расстались на целых пять.
- Теперь всё ясненько. Сложный путь к любимому человеку.
- Так ты не знаешь, почему Костю прозвали Кощеем?
- Эти мужики не любят, когда раскрывают их секреты. Но, думаю, теперь уже можно. Во-первых не Кощей, а Кощей Бессмертный. Потому что он один постоянно оставался в живых. Мелочные ранения не в счёт. А моего прозвали Салтаном, потому что так легче было его позвать. Если звать «Саша», то надо говорить громче, а «Салтан» само по себе звонче. Прошептал, он тебя и услышал. Ну это я, конечно, не про нашу мирную жизнь говорю. Хотя приставка «Царь» свою роль сыграла. Поднялся в одном бизнесе муженёк, теперь жить можно. Ещё бы пить бросил, был бы не мужик, а отрада в постели.
- Бессмертный – это понятно. Мне с Кощеем неясно.
- Чёрт их разберёт с их кличками. Мой его частенько вспоминал. Говорил, что если надо было кого-то тихо убить… ну там какого-нибудь караульного или ещё кого, то лучше Кощея у них бойца не было. Ему одному несколько человек завалить – как два пальца об асфальт… Ну, вроде ещё жестокий был… всегда особняком держался… себе на уме… Если кто-то на задании начинал выпендриваться и не подчиняться… Мог и своего элементарно на тот свет отправить… Тебе как с ним живётся?
- Нормально. Ничего такого не замечала.
- Тогда не бери в голову их дурацкие клички. Мужики до старости мальчишки. Всё бы им в войну поиграть…

***

Решив в один день свои дела в ЧОПе и ЖЭУ, вечером мы с Наташей позволили себе обильный ужин в хорошем ресторане и с умеренной выпивкой.
На следующее утро я позвонил Ольге Михайловне. Спросил, когда можно зайти к ней «на несколько минут». Её ответ меня удивил:

- Костенька, это ты? Как себя чувствуешь? Очень соскучилась по тебе. Жду в любое время, так как из дома практически не выхожу. Приезжай хоть сейчас.

Я сложил в рюкзак тяжёлую менору, ноутбук Констанции и шкатулку с её драгоценностями. Получилось килограмм десять. Наташа настояла, чтобы я вызвал такси. После «золотого парашютика» от Владимира Никифоровича деньги первые два-три месяца мы могли не экономить. Так и поступил, привычно подумав, что Наташа, как всегда, права.

Войдя в прихожую квартиры Ольги Михайловны, произнёс:

- Ольга Михайловна, я приношу вам свои самые…

- Не надо ничего больше говорить, Костя, - перебила меня она. – Я знаю, что ты любил Станю, знаю, что она любила тебя и была с тобой счастлива. Все остальные слова – лишние. Проходи в комнату.

В гостиной Ольга Михайловна села за стол. Спросила:

- Ты завтракал? Твой любимый зелёный чай заварить?
- Нет, спасибо.
- Чего стоишь? Ах, да! Если тебе удобнее в кресле, садись в него.
- Нет, мне лучше всего пока стоять.

Поставил рюкзак на стул и достал ноутбук.

- Это Констанции. Он сейчас разряжен, но вот провод для зарядки… Я знаю, что там видеозаписи с её соревнований. Она мне их показывала. Ещё должна быть её переписка. И она как-то проговорилась, что решила вести в нём свой дневник. Вам наверняка будет интересно всё это посмотреть. Пароля на нём нет. Во всяком случае не было.
- Спасибо, Костя. Это для меня хорошая память о Станечке.

Прежде, чем достать менору, я произнёс заранее заготовленные слова:

- Я хочу отдать вам подсвечник, который вы подарили на день рождения. Поймите правильно. Это не возврат вашего подарка. Констанция говорила, что менора хранится в вашей семье уже много лет и передаётся от матери к дочке. Если она останется у меня, то семейная традиция прервётся. Думаю, это неправильно. У вас есть две сестры. Наверняка у них есть дочери.
- Ты прав. Я была самой старшей сестрой, поэтому мне её мать и подарила. Спасибо, что догадался принести. Поставь, пожалуйста, её на тот столик. Я что-то совсем ослабла в последнее время.
- А в шкатулке драгоценности Констанции, - я пододвинул к Ольге Михайловне небольшую с палехской росписью шкатулку.

Она открыла её и с улыбкой произнесла:

- С этим, думаю, ты палку перегнул, Костенька. В ней всего одна драгоценная вещь. Всё остальное – позолоченная бижутерия и всякие девчачьи фенечки. Вот этот комплект - колье и серьги. Это изумрудные кабошоны. Дорогие. Муж уверял, что изумруд африканский. Тебя не эти ли прииски посылали охранять?.. Всё-всё, молчу… Даже не знаю, надевала ли когда их Станечка. Страшно не любила всякие, как она выражалась, цацки. Но у женщин с возрастом любовь к ним возрастает. Как в том фильме с Мэрилин Монро, помнишь? Лучшие друзья девушек - бриллианты… И кому теперь я буду дарить те, что у меня остались? О, Господи…

Ольга Михайловна приложила к глазам платок.
Я стал застёгивать рюкзак. Пора прощаться.

- Костя, у тебя сейчас есть девушка? Я звонила, но твой телефон был выключен. Потом достала-таки доктора, который тебя лечил, и он мне дал номер телефона девушки, которая тебя постоянно навещала и ухаживала за тобой. Два раза разговаривала с некой Наташей. Кто она?
- Вы удивитесь, но это та самая девушка, о которой я рассказал вам при нашей первой встрече. Та самая, которая стала женой моего отца. У меня просто никого больше нет. Наташа практически выходила меня после операции.
- Удивительный поворот в судьбе. Как говорят, нарочно не придумаешь.
- Может быть, как раз ничего удивительного в этом нет. Без Констанции я фактически остался один. Других родных у меня нет или я о них ничего не знаю. По молодости не интересовался, потом всё время в армии, чаще за рубежом. После операции она, вернее её родители, оплатили моё пребывание в реабилитационном отделении. Но я мог только ходить. Сейчас уже третий месяц живу в её, бывшей своей, квартире. И вот наконец-то смог доехать до своего дома в Рязани.
- Вот эту шкатулку и подари своей Наташе. Что-нибудь наверняка ей понравится.
- Она тоже не любит золотые цацки.
- Не любит или денег на них не хватает?
- На этот вопрос ответить труднее. Не знаю.
- Ты же рассказывал, что у неё дочка есть. Вырастет быстрее, чем думаете. Золото в цене никогда не падало, а веяния моды очень непостоянны. Содержимое шкатулки не одной, так другой всегда пригодится.
- Хорошо. Спасибо. Но есть ещё одна проблема – одежда. О платьях, брючных костюмах и многочисленных спортивных куртках я уж и не говорю. Но в шкафу у меня две её шубы. Одна из норки. А другая, покороче - из непонятного меха.
- Это шиншилла. О них мы поговорим, но у меня другой вопрос, вернее просьба к тебе. Я хочу, чтобы ты привёз мне её картины, эскизы и альбомы с рисунками. Оставь себе несколько, какие захочешь, но всё остальное, будь ласка, привези мне.
- У неё несколько картин в рамах. В простое такси всё не войдёт. Нужен микроавтобус. Типа минивена. Но это уже завтра, хорошо?
- Проблему с транспортом не бери в голову. Она решаема. Лучше скажи, Наташа осталась в Москве?
- Нет приехала со мной. Зарабатывать я пока не могу, вот и решил продать квартиру. Она сейчас придаёт ей товарный вид.
- Где и кем работает твоя Наташа?
- Закончила третий курс. Сейчас у неё каникулы. Учится на медицинском факультете.
- На дневном?
- Да.
- Когда же она успевала учиться и ухаживать за тобой?
- Вечерами после занятий. Устроилась специально санитаркой в моё отделение, чтобы время зря не терять.
- Надо же, какая самоотверженная! Неужели после такого перерыва всё ещё любит тебя?
- Сам удивился. Я был её первой любовью, когда она училась в десятом классе. Впрочем, и сам тогда влюбился по-настоящему впервые. А я учился в одиннадцатом в этой же школе.
- И ты заставляешь её убирать твою квартиру и мыть окна? Почему не обратился в клининговую службу?
- У меня плоховато с финансами, Ольга Михайловна. А жить нахлебником у её родителей уже стыдно. Но пока со своей инвалидностью найду работу, пройдёт время. А жить надо. Сейчас вернусь от вас и буду помогать ей в уборке.
- На твоём месте я бы такую заботливую девушку пожалела. Она столько для тебя сделала и делает, а ты её заставил драить свою наверняка запущенную за эти месяцы квартирку… Знаешь, что? Я хочу пригласить вас завтра к себе на обед. А то ты её ещё заставишь борщ готовить.
- Спасибо, Ольга Михайловна, но боюсь, что Наташа откажется. Понимаете… Ситуация щепетильная… Явиться в гости к матери моей бывшей… Она вообще не очень общительный человек.
- Ясно. У тебя есть номер её телефона?
- Разумеется.
- Диктуй. У меня к твоей Наташе будет большая просьба. Надеюсь, что она мне в ней не откажет.

Сразу набрала номер её телефона и позвонила:

- Здравствуйте, Наташа… Мы с вами уже как-то беседовали по телефону относительно Константина. Я – Ольга Михайловна. Вспомнили?.. Наташа, у меня к вам очень большая просьба. Завтра в первой половине дня к вам приедет фургон с грузчиками. Константин в курсе. У них будет с собой несколько больших мешков для одежды. Я хочу, чтобы вещи моей дочки не запихали в них как попало… Да, совершенно верно. Спасибо, что сами догадались, вы очень любезны, Наташа… Да, именно в такой последовательности. Но это ещё не всё. Я хочу попросить вас и, разумеется, Костантина, поехать вместе с грузчиками и обязательно присутствовать при разгрузке… Спасибо. Но и это не всё. Пусть Костя сообразит, как в эту же машину положить картины и альбомы Констанции с рисунками. Согласны помочь? Мне больше обратиться с такой просьбой не к кому… Спасибо, милая. У тебя доброе сердце. Прости, что перешла на «ты». Жду вас здесь завтра… Хорошо. До свидания, Наташа.

Ольга Михайловна отключила телефон и победоносно посмотрела на меня.

- Она согласилась приехать? – удивился я.
- Твоя Наташа хорошо воспитанная и умная женщина. Не в обиду тебе будь сказано, но я этого не ожидала. Теперь давай решать вопрос с фургоном. У меня есть один знакомый, который работает начальником таксопарка. А другой – бывший друг моего покойного мужа – директор фирмы перевозок. Сначала звоним первому…

***

Когда везли вещи и картины Констанции к Ольге Михайловне, неожиданно для меня Наташа спросила у водителя:

- А вы могли бы в Москву вещи отвезти?
- Много?
- Нет. Своё бельё и кое-что из посуды. Грузчики не нужны. Мы квартиру продаём с мебелью.
- Делайте заявку, отвезём.
- Дорого станет?
- Не меньше трёх тысяч. От времени в дороге будет зависеть. – Подумав, добавил: - Можно и подешевле сделать. В это воскресенье я выходной. «Газель» моя личная. Так что решайте… Держите мою визитку. Надумаете, звоните заранее.

Разумеется, после разгрузки Ольга Михайловна уговорила нас (в основном отнекивалась Наташа) остаться на обед.
 
 - Я заказала обед в ресторане и его только недавно принесли. Всё должно быть очень вкусно. Только садиться за стол надо быстрее, а то остынет. Мой муж любил иногда выражаться так: Остывший обед, как остывшая женщина. Извините, если прозвучало пошловато. Но жёны обычно перенимают привычки своих супругов…

Обед из четырёх блюд действительно оказался вкусным. Мы с Наташей отнесли посуду на кухню, сложили в посудомойку.
Уходить сразу было, разумеется, неприлично.
Перешли из столовой в гостиную и, отдав должное повару и хозяйке дома, заговорили о разном. Как уж такой отстранённый от Констанции разговор давался Ольге Михайловне, я не знаю. И первый спросил у неё:

- А вы не могли бы мне нарисовать план кладбища, где похоронена Констанция? Хотел завтра съездить на её могилку.
- Мы поедем, если ты не возражаешь, вместе. Посмотри в кабинете. Там в левом верхнем ящика письменного стола лежит папка. В ней кроме других похоронных документов есть и схема кладбища. Я попросила специально сделать для меня. А то среди наших тесно расположенных православных могил недолго и заблудиться. И возьми тот кинжал. Ты знаешь, где он лежит.

Когда я вышел в кабинет, Ольга Михайловна зашептала Наташе:

- Ты видела когда-нибудь, как Костя ловко метает ножи?
- Я видела, как он ловко моет посуду.
- Очень эффектное зрелище! - Продолжила свою мысль хозяйка квартиры
- Простите меня, Ольга Михайловна, но я не хотела бы сейчас смотреть на этот цирк. Может быть в другой раз или без меня.
- Хорошо, если не хочешь, то цирковые номера на сегодня отменяются… Наташенька, милая, только не обижайся на меня. Разумеется, ты дольше по времени знакома с Костей, но помнишь его или влюблённым в тебя юношей, или уже больным мужчиной. А я взрослым и здоровым часто его видела и беседовала с ним. Поэтому мой тебе совет: перестань считать его больным ребёнком. А то он таким и останется. Костя по характеру мачо. Вернуть ему это самоощущение любящей женщине под силу. Тебе же самой будет лучше и легче, поверь мне.
- Согласна. Два ребёнка в семье – это перебор. Но недавно совсем случайно узнала, что у него в армии была кличка «Кощей Бессмертный». Меня это, не скрою, встревожило. Я боюсь, чтобы он не вернулся в тот свой военный образ.
- Уверен, что эта манера его поведения была оптимальной для той атмосферы, понимаешь? Мы же с тобой войну знаем только по кинофильмам. И то современную, а не ту тайную, в которой он и многие другие его товарищи участвовали в последние годы. В мирной обстановке он стал другим человеком. Моя Станя была девочка избалованная. Любой грубый поступок с стороны Кости её бы испугал. Но она сама переехала к нему жить! Созванивались мы с ней по десять раз на дню. Если бы в Косте оставалось что-то от Кощея, она бы заметила и мне сразу сказала об этом. Мы были с ней очень близки особенно после смерти отца. Станечка попросту бы сбежала от него. Она уже могла потихоньку ходить к этому времени… И ещё. Насколько я смогла узнать её гибель в очень малой степени связана с поведением Кости.
- А почему вы дочку так странно называете? Если не секрет, конечно.
- Двадцать лет назад я ещё танцевала. Не прима, конечно, но были и свои партии. У балерин много времени уходит на постоянные тренировки и репетиции. Признаюсь, что вообще читала мало. Чего ради мне вспомнились эти три долбанных мушкетёра, сама не знаю. Но, видимо, стремление выпендриваться к тому времени у меня ещё не выветрилосься. Вот и решила назвать дочку так вычурно. Муж был, разумеется, против, но я умела его убедить… Потом сама же переделала её имя на русский лад… А сейчас каких только имён не встретишь…

Где-то в этом месте их обсуждения моей персоны я и появился в гостиной с планом кладбища.

- Положи, пожалуйста, их на столик. У меня ещё серьёзный разговор с Наташей. Кстати, Костя, прошу тебя встать на мою сторону. Чтобы не повторяться дважды, чего я не люблю делать, и чтобы сразу ошеломить Наташу, отрежем, говоря военным языком, ей пути к отступлению.

Ольга Михайловна взяла свой айфон:

- Привет Анжелочка. Это я… Нет-нет-нет. Я пока об этом и не думаю… У меня к тебе просьба. Моя хорошая знакомая - молодая женщина, зовут Наташа, но очень утомлённая высшим образованием и семейными проблемами… Нет-нет-нет. Там всё сложнее… Совершенно верно. Только она приехала на пару дней, рвётся в Москву к дочурке. У тебя есть программа «Для всего тела»… Да, поняла правильно. Разумеется, она будет в полном твоём распоряжении. Перерыв на обед ей устроишь?.. Хорошо, возьмёт с собой сэндвич, а кофе у тебя всегда есть. В какое время ей подойти?.. Отлично. И дай ей на прощание, пожалуйста, пару советов по своему профилю, хорошо? Может и сувенирчик какой у тебя завалялся… Да-да-да. Всё ты поняла правильно, Анжелочка. Я буду тебе очень благодарна. Целую тебя, золотце. Пока-пока.

Отключила айфон и посмотрела на растерянную Наташу.

- Ты чего испугалась, Наташенька? Рожавшая женщина вообще ничего не должна бояться. Тебе уже не пятнадцать лет, милая. Сверху донизу по всему телу и каждый пальчик в отдельности тебе оближут и сделают все возможные процедуры. Не пожалеешь, поверь мне. Это у нас в городе лучший СПА-салон. Всё по акции, за счёт заведения. О деньгах не думай... Я к ним Станечку свою раньше всегда посылала. А теперь… А мы в это время съездим с Костей на её могилку... Согласна с моим планом?

Наташа посмотрела на Костю и сморщила носик. Заметив её гримаску, Ольга Михайловна уже потише добавила:

- Доставь Косте удовольствие.
- Он-то здесь причём?
- А ты потом сама у него спросишь.
- Сходи, Натуль, - поддержал я Ольгу Михайловну. – Не ради меня, конечно. Там наверняка будут какие-нибудь успокаивающие и целебные ванны или обёртывания. Это тебе пойдёт на пользу.
- Ладно. Неудобно, конечно, но я согласна. А где этот салон находится?
- Я вызову себе такси, заеду за вами, потом отвезём тебя, а сами - на кладбище. Когда освободишься, позвонишь Косте, он тебя встретит.
- Хорошо, Ольга Михайловна.
- Вот и ладушки.

***

Этим же вечером, когда Костя и Наташа легли спать, она спросила:

- И что же ты во мне нового заметил кроме длинных ногтей и яркого маникюра?
- Много чего, Натуленька. У тебя только голос свой остался. А всё тело удивительно гладкое, как у ребёнка. Груди те же, но всё что ниже, - нет слов! Теперь там целовать тебя – одно удовольствие.
- Ты же понимаешь, что я не смогу каждую неделю ходить в такой салон. Тем более за плату. На это никаких денег не напасёшься… Если только себе эпилятор купить? И хватит… Но мне приятно, что тебе… приятно.
- Ты даже не представляешь, какой это кайф - гладить тебя. Разве самой не нравится?
- Нравится. Очень. Надеюсь, ты на этом не остановишься.
- Не торопись. Дай мне сначала всю тебя ощупать и обцеловать…

Обоюдные ласки растянулись на целый час. Потом я спросил:

- А что тебе подарили в этом СПА-салоне?
- Всякие непотребства для сексуально озабоченных. Думаю, что мы пока прекрасно обходимся и без них.
- И всё же любопытно. Что именно?
- Хитроумный женский вибратор: один большой конец вставляется в вагину, другой, поменьше – в анус.
 - Не фига себе!
- А для тебя - трусы красного цвета на ремне. Ткань у него только в передней части, а в середине – дырка.
- Это для чего? Ходить п;сать?
- В Африке ты такого явно не видел. Это для того, чтобы во время минета твои волосы не лезли мне в рот и в глаза. Так как полагается при этой манипуляции их не закрывать, а с любовью рассматривать лицо своего мачо. Это ****ское занятие мне никогда не нравилось. Так, под настроение, больше ради тебя…
- Натуль, нам надо с тобой расписаться. Согласна?

К своему удивлению услышал:

- Давай поживём немного так. Как следует привыкнем друг к другу. Мы оба сильно изменились за эти годы. Закончу четвёртый курс, тогда и решим этот вопрос.
- Можно и не торопиться. А мальчика мне родишь?
- Так и знала, что заговоришь об этом. Это уж точно после окончания бакалавриата. Ты не представляешь, как я намучилась, когда рожала Лизаньку. Таз у меня узкий. Хотели даже кесарить. Но родила сама. Три двести – только представь! Я потом месяц в себя приходила. Страшно вспомнить. Но и веская причина появилась твоего отца больше к себе не подпускать. Он после этого и запил. Так что в его смерти есть и моя доля вины.
- Ни в чём себя не вини. И постарайся забыть эти годы.
- Это абсолютно невозможно, Костик. Молодые годы вообще забываются с трудом. Но не будем о плохом… Давай спать. И если утром разбудишь меня, я обижаться не стану. Только не забудь, что договорился с риэлтором на десять часов. Встать надо пораньше. Интересно, во сколько он оценит твою квартиру? И сколько времени мы продержимся на этих деньгах?

***

За квартиру получили меньше, чем ожидали, но зато стали миллионерами. Вернее владельцами полутора миллионов рублей. Я не очень привык распоряжаться деньгами. Когда жил с Констанцией этот вопрос никогда не возникал: есть деньги и есть. Если нет, «Возьми в той шкатулке». И я зарабатывал неплохо, и её мать Ольга Михайловна, видимо, изрядно помогала дочери. Поэтому полученные деньги сразу передал Наташе. Она в свою очередь какую-то часть отдала родителям, а мы купили раздвижную тахту для Лизаньки.
Жизнь вроде снова вошла в колею, но теперь уже на исправных колёсах.
Наташа по утрам уходила в университет, я отводил Лизаньку в детский сад и начинал обзванивать все большие магазины и офисы в поисках вакансии охранника. Как и ожидал, нужную мне работу в Москве найти было трудно. Постепенно «скатился» до поисков вакансии на рынках и складах.
Два раза в месяц звонил Ольге Михайловне, но разговоры с каждый разом становились короче, всё больше сводились к её жалобам на здоровье. Наконец она объявила, что у неё «онкология» и врачи «гадают: оперировать меня или дать умереть спокойно?». Я утешал её, но никакими советами помочь не мог.
Однажды при внеочередном утреннем разговоре Ольга Михайловна сразу поинтересовалась – один я дома или нет? Ответил:

- Наташа уехала на занятия, а Лизаньку я отвёл в детский сад.
- В таком случае, Костя, выслушай меня внимательно. Не перебивая и не отнекиваясь. Мне уже трудно говорить долго, а переубеждать кого-то – тем более. Я решилась на операцию, так как спокойной смерти бог мне не даёт. Боли замучили. Начала раздавать всем близким прощальные подарки… Скажи, когда вернётся Наташа?
- Часов в пять, вряд ли раньше.
- Отлично… Сейчас отдышусь немного… Я два года назад купила Станечке полушубок из шиншиллы. Она была в это время на сборах на своём Домбае или на Байкале, сейчас уж и не вспомню. Прилетать на примерку категорически отказалась как и от самой шубки. Но я-то знаю, что через два-три года потянет её и на шубы, и на золото. А мне предлагали с большой скидкой. Клюнула на цену, купила, но сильно промахнулась с размером. Она ей узкой оказалась и рукава слишком длинные. А сейчас вспомнила, что твоя Наташа выше Стани на полголовы и тонюсенькая, как модель. Так вот. Эту шубу тебе привезут часа через три или четыре. Ты уж не уходи никуда в это время. За компанию приложила тебе тот самый уникальный кинжал. Знаю, что ножи вроде дарить не полагается, но ты прими его как повод для того, что ты должен полностью восстановить все свои навыки. Всё. Давай диктуй свой точный адрес, чтобы водитель внёс его в навигатор. С Наташей вопрос подарков уладишь сам. Она наверняка к обоим отнесётся негативно. Но возвращать их всё равно будет некому. Завтра меня госпитализируют. Просьба одна – не продавайте их. Пусть память о нас останется у тебя хотя бы в таком виде. Прощай, Костенька. Счастья вам.
- Всё понял. Жаль, что вы так запустили свою болезнь.
- А мне не жаль. Думаешь, я не знала, чем всё закончится? Но я люблю жить хорошо и красиво или не жить вообще. А там бог рассудит, права я или нет. Прощай Костя. Посмотрим, что получится у этих хирургов…

Вечером Наташа, узнав о нашем разговоре, с сожалением произнесла:

- Она выбрала не самый лёгкий способ расстаться с жизнью.

Потом примерила привезённую шубку.

- Она на тебе как влитая сидит, - с восторгом заметил я.
- Действительно. Как на меня шили. Вот только в ней в универ ходить не будешь.
- Ничего страшного. Зимой будем выходить гулять, посещать кино и театры. Вот тогда и наденешь.
- Ольга Михайловна сейчас дома?
- Даже не знаю. По сотовому в любом случае тебе ответит, если не отключила телефон. А ты что хотела?
- Как минимум, поблагодарить её за такой дорогой подарок... Только ты выйди, пожалуйста, на кухню. Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.

О чём они разговаривали и, кстати, довольно долго, я не знаю. Но после разговора Наташа со слезами на глазах прижалась к моей груди:

- Я ей предложила обратиться в Московскую клинику. Даже могла бы сказать, куда именно. Отказалась наотрез… Жалко её…

***

Наконец-то удача мне улыбнулась. Уже в середине сентября на какой-то мебельной фабрики потребовался сторож для охраны склада готовой мебели. Работать сутки через трое. Ночами на их же диванах можно и покемарить. Разумеется, я сразу согласился. С чего-то надо же начинать. На работу выхожу с понедельника.
Составили с Наташей график, чтобы знать, кто и когда сможет отводить Лизаньку в детский сад.
Но удача не бывает долгой. Буквально на следующей день Наташа, вернувшись после занятий, сказала, что завтра в университет не пойдёт и, скорее всего, вообще бросит его. Такое решительное заявление, сделанное ею как всегда тихим голосом, требовала объяснений.

- Костя, давай позже, ладно? Я сейчас схожу за Лизанькой, по дороге может быть сама немного успокоюсь. Только ответь мне на один вопрос: если мы поженимся ты удочеришь Лизу?
- Разумеется. Я только не знаю, как это оформлять.
- Всё остальное – моя забота. Я хочу, чтобы у неё было твоё отчество.
- Ради бога, Натуль, о чём речь?
- Спасибо тебе.
- За что?
- За то, что мы вновь с тобой встретились.
- Это уже судьба так распорядилась Никто из нас такого не планировал.
- Вечером, когда уложу дочку, у меня с тобой будет очень серьёзный разговор.
- Ты так говоришь, словно на тот свет собралась.
- Я пока на этом свете и с тобой.

Наташа ушла за дочкой, а я стал перебирать в уме возможные варианты подобного заявления. Никаких серьёзных заболеваний у Наташи не было. Что тогда? В кого-то влюбилась? Тогда зачем расписываться и удочерять Лизу?
Разумеется, я допускал, что у Наташи за эти годы могли возникать отношения с мужчинами. Даже удивился бы, если бы их не было до меня. Главное, чтобы со мной в них нужда не возникала. Но вопросы ей на эту тему не задавал. Как и она не интересовалась моим прошлым, почувствовав, что я не хочу говорить об этом. Остановился на очень сомнительном варианте измены, так как последние полгода мы с ней практически не расставались…
Вернувшись с Лизанькой из детсада, Наташа уже спокойнее, но недовольным голосом спросила:

- Костя, ты в кого хочешь превратить Лизу? Она объявила, что когда вырастет, то станет радисткой на подводной лодке. Это уже что-то на грани ненаучной фантастики.
- Я ей про это ничего не говорил. Последний раз рассказывал о том, какие бывают корабли. Для расширения кругозора. Не всё же бантиками интересоваться.
- Когда шли домой, я решила проверить, как она выучила алфавит. Ответы были такие. А – точка тире; Б – тире и три точки; В – точка и два тире. Дальше я уже не запомнила.
- Лишние знания никогда не помешают, Натуль. Она же ещё ребёнок. Пусть узнаёт всё, что сможет. Не сердись. Плохо, что я арабский и французский знаю в ограниченном лексиконе, поэтому даже не берусь её учить. А ты в школе и в универе учила французский. Начала бы её обучать хотя бы самым простым французским словам и предложениям. Правильность произношения я бы гарантировал, так как французскую речь слышал часто и хорошо понимал. Она всё впитывает как губка. Её сейчас только учить и учить.
- Ты прав. Но не азбуке Морзе!?
- А чем она плоха?
- Не знаю. Но я сама сейчас в таком состоянии, что… Извини. Поговорим позже на эту тему. О языке ты хорошо вспомнил. Кое-что у меня в голове от французского осталось. Хотя бы начать ей спокойной ночи желать на французском.
- Хорошая идея. Я и начну. Сегодня моя очередь укладывать её спать.
- Только перед этим прочти ей на ночь какую-нибудь сказку.
- Она их не любит слушать.
- Это уже твоё «тлетворное влияние». И какие ужасы ты намерен моей дочке рассказывать сегодня?
- Во-первых, не твоей, а совсем скоро уже нашей. Во-вторых, сегодня у нас по теме – парусные корабли. Вот я ей про алые паруса Александра Грина и расскажу.
- Это нормально. Станет теперь о моряке мечтать.
- Очень хорошо. Мечтать полезно… А ты сегодня совсем на себя не похожа.
- Потом, Костя, потом. Дай мне ещё несколько часов пожить нормальной жизнью.

Я оставил её слова без комментариев. Всему своё время. У нас уже выработалась привычка наиболее серьёзные разговоры вести почему-то в постели. И только когда все возникшие проблемы были в большей или меньшей степени разрешены или хотя бы обговорены, Наташа тянулась ко мне и целовала. По тому, каким был поцелуй, я догадывался, что он означает: или релаксирующее «Спокойной ночи, милый!», или игриво-вопросительное «Перейдём теперь к сексу?».
Когда Лизанька, завороженная алыми парусами Грина уснула, я пошёл в нашу спальню. Наташа была в ванной. Лёг в постель и стал читать из подготовленного не без помощи Наташи списка очередную книгу. Свою литературную отсталость надо было срочно компенсировать. Так что Александр Грин мне накануне попался весьма своевременно. Когда Наташа легла рядом со мной, я не задавая вопросов, отложил книгу и приготовился слушать.

-  Наберись терпения, Костя. Исповедь моя будет малоприятной и долгой. Сначала я хотела сказать о Констанции. Тебе очень повезло, что ты в трудный для тебя период адаптации встретил именно её – жизнерадостную «оптимистку и хохотушку», которая влюбилась в тебя. Это, кстати, характеристика Ольги Михайловны. Но я её полная противоположность, что ты должен был заметить. Не самый приятный тип «холодной красавицы», заботливой, но со своим патологическим жизненным бэкграундом. И здесь, видимо, тебе повезло, что за тобой ухаживала именно я. После тяжёлой физической и психологической травмы в тот момент тебе нужна была именно такая, как я – молчаливая слушательница и успокоительница, изживающая свой комплекс вины уходом за тобой.  Общее у нас с Констанцией только одно – мы обе любили тебя. Сейчас ты практически выздоровел. Заметно изменился. Не в худшую сторону, просто становишься немного другим. Каким, видимо, и был до травмы. Ну а я, какой меня видишь, такая я и есть. Поэтому тебе придётся или принять меня со всеми моими скелетами в шкафу, или мы с тобой не уживёмся. Устраивать ссоры при Лизаньке – не дай бог. Лучше воспитывать её одной.
- Интересный поворот. И куда мне в последнем случае деваться? Бомжевать?
- Ну что ты глупости говоришь? Разумеется, нет. Я как-то собиралась разъехаться с Максимом Константиновичем и узнала, что нашу трёшку на Комсомольском проспекте элементарно можно разменять на две двушки в каком-нибудь спальном районе на окраине.
- Ничего не понял. Мы собираемся жениться или разъехаться в разные стороны?
- Это только увертюра, Костенька. Боюсь переходить к основной части. Сейчас исповедуюсь перед тобой и всё тебе станет ясно. И сам решишь, что нам делать. Я не знаю, какой здесь может быть выход. В общем после родов я с мужем, то есть с Максимом Константиновичем больше не спала. Ребёнок и учебники – всё время уходило на них, т.к. понимала, что без хорошей профессии не выживу и дочку не воспитаю. Родители, конечно, помогали, как могли. Кажется я и раньше, когда мы были вместе, говорила, что мечтаю стать врачом. Удалось поступить на бюджетное отделение. Но иногда, когда вспоминала тебя, становилось до того невмоготу, что удовлетворяла себя сама. Тем более, что в группе было большинство девчат. Их монотематические разговоры о сексе действовали тоже не самым благоприятным образом. Но любовника не заводила, клянусь дочкой. До определённого момента.
Анатомия началась уже с первого семестра. И как-то я не смогла получить один зачёт. А училась, не хвастаюсь, всегда хорошо. И на ЕГЭ много баллов набрала, и в универе не числилась в отстающих. Препод предложил прийти вечером на кафедру и пересдать зачёт. Ему около сорока лет. Жена постарше и чем-то всё время болела. Признаюсь, я уже знала, слухи расходятся быстро, что он привык лакомиться молоденькими студентками. И самым бесчестным образом. Добро бы соблазнял как-нибудь. Но у него всё было просто: переспишь со мной, получишь зачёт. Всем было известно, что можно выучить анатомию наизусть, он всё равно каким-нибудь вопросом завалит тебя и зачёта не поставит. Выбирал двух-трёх девушек, которые после некоторого сопротивления, боясь потерять стипендию или вообще не суметь перейти на второй курс, соглашались на такую пересдачу. Согласилась и я.
Эта сволочь работала по графику: в понедельник к нему приходила первая, в среду – вторая, пятница была моим днём. Наврала своим, что по пятницам собирается студенческий кружок по анатомии, я в него записалась и буду возвращаться позднее обычного. На второй курс перешла с повышенной стипендией и почувствовала себя увереннее. Тем более, что он каждый год девушек менял. Но на втором курсе снова намекнул мне о пересдаче. Мы с ним разругались. Я сказала ему, что могу записать свою «пересдачу» на видеокамеру и предъявить её в деканат. Он не отстал, но сменил тактику и заманил меня деньгами. А год тот был трудным. Максим Константинович всю пенсию сразу отдавал мне, но в течение месяца выпрашивал понемногу на выпивку. Так что от его пенсии в лучшем случае оставалась треть. И родители, сам знаешь, у меня не богачи. Отец после моей свадьбы первый инфаркт перенёс, несколько месяцев «сидел» на больничном листе. Лекарства сердечные дорогие. Ну, что об этом говорить? А он мне предложил встречаться два раза в неделю и каждый раз я получала бы по две тысячи. Четыре тысячи в неделю. Четырежды четыре – шестнадцать тысяч в месяц. И я снова согласилась. Эти деньги нас здорово выручали. И только когда перешла на третий курс, он неожиданно отстал от меня. У него появились новенькие и более молодые девочки с первого курса.
В общем я была два года то ли содержанкой, то ли – проституткой. Вот такую женщину ты просишь стать своей женой… Но самое главное и плохое я оставила тебе под конец. Он недавно защитил докторскую и его назначили деканом нашего факультета. И сегодня случайно или нет, не знаю, мы столкнулись с ним в административном корпусе. Он мне прямо в лоб и без всяких обиняков заявил, чтобы я снова приходила к нему на кафедру. Иначе он сделает всё, чтобы я не закончила четвёртый курс. Почему и чего ради снова пристал ко мне, не знаю. Я послала его на три буквы и ушла. Но то, что угроза была не пустой, уверена. Он умная и систематичная сволочь. До сих пор не могу забыть

запах формалина. Я одеваюсь, а он спокойно, не надев даже штанов, берёт мою зачётную книжку, расписывается в ней и ставит зачёт. Жалею, что продали твою квартиру. Переехать бы в Рязань и продолжить обучение в Рязанском универе. Но снявши голову по волосам не плачут. И что мне теперь делать? Только не молчи. Как скажешь, так и будет. Слушаю тебя.
- У всех свои скелеты в шкафу. Ты как-то хороший образ привела. Мы с тобой «чистые листы», но густо исписанные с двух сторон. Ты рассказала о своей тайне, немного облегчила душу. А что ты знаешь обо мне? Ничего. И я тебе о своих тайнах даже рассказывать ничего не буду.
- Самое главное для меня я знаю. Знаю, что люблю тебя также, как и раньше. Знаю, что ты очень хорошо относишься к Лизаньке. Уверена, что и ты любишь меня. Всё остальное для меня не имеет никакого значения. Услышала, что у тебя была кличка «Кощей Бессмертный». Сначала перепугалась. А меня, кстати, в группе все называют «Царевной Несмеяной». Неплохая пара могла бы получиться из этих двух сказочных персонажей, не правда ли?
- Сейчас проблема одна. Мне нужен адрес и фамилия твоего декана.
- Не скажу. Ты его убьёшь и сядешь в тюрьму. Кому от этого станет лучше?
- Я уже давно никого не убиваю. Покалечить – могу. Хочу для начала с ним просто поговорить. Может быть этого окажется достаточным.
- Вряд ли. Он… У него есть… В общем он несколько раз незаметно для меня снимал на видеокамеру наши встречи. Даже показал мне по своему айфону «рекламный ролик»: моё лицо крупным планом, а его лица нет. «Всадник без головы», сволочь такая! Сказал, что если я не соглашусь, то выложит видео в интернете. Мне тогда останется только головой вниз с 9 этажа нырнуть. Самый верный способ.
- Лизаньку не жалко?
- Ты обещал её удочерить.
- Я не отказываюсь. Но давай пока не будем торопиться с суицидом.
- Понимаю, что ты задумал. Только учти, что здесь не Африка, а Москва. На каждом доме видеокамеры. И перед входом в анатомический корпус – тоже.

Я несколько минут, раздумывая, молчал.

- Ты во мне разочаровался?
- Что?.. Нет… Когда он позвонит тебе, ответишь так. Ты согласна с ним встречаться, но только по пятницам.
- Спросит: почему?
- Потому что у тебя семья и ты можешь приходить к нему вечерами только по пятницам. Тем более это раньше был твой день. Скажешь: деньги тебе не нужны, своих хватает.
- Удивится, что я так быстро согласилась после того, как накануне послала его на хер.
- Ты женщина. Тебе такие перемены эмоций простительны.
- Он знает, что я отнюдь не истеричка с неустойчивым настроением. Может заподозрить, что я готовлю ему ловушку.
- Логично. Добавляешь следующие условия. Он выключает все видеокамеры в твоём присутствии. И отвозит тебя потом домой. Если не согласен на такие условия, то пусть выкладывает в сеть всё, что захочет. Тебе на это наплевать. Так именно и скажи. Уверен, что он согласится… В какое время вы раньше с ним встречались?
- С семи до восьми. Точно по часам. Этот урод педант.
- Скажи, что ты можешь встречаться с ним только в это время. Семейной женщине приходить домой позже не гоже… Сколько этажей в этом здании? Вкратце, что там находится? Когда заканчивают работать сотрудники?
- Сейчас у них переезд в новое здание. Не угадаешь. Кто-то переехал, кто-то ещё нет. И всегда найдутся любители посидеть до полуночи над какой-нибудь проблемой.
- Будем рассчитывать на удачу. Что за дом «на семи ветрах»?
- В полуподвальном помещении находится сама анатомичка. Там вонь страшная. На первом этаже кабинеты сотрудников. Самый дальний кабинет от входа – его. На втором – аудитория и кабинеты для занятий и семинаров.
- Когда вы оставались одни, он дверь в кабинет закрывал?
- Нет. Но на кафедре уже никого не было, а наружную дверь он всегда закрывал на замок… Послушай, Костя. Ты действительно хочешь, чтобы я снова осталась с ним в его кабинете?
- Вряд ли до этого дойдёт. Просто надо учитывать все варианты, так как обычно случается тот, которые наименее предсказуем. Кстати, в разговоре по телефону брось такую фразу: «Иногда хочется вспомнить что-нибудь из прошлого». Без подробностей… Это ясно?.. А бросить университет я тебе не позволю. Говорю на правах будущего мужа.
- Ты такой строгий стал. До сих пор в тебе этого не замечала.
- Моя строгость зависит от ситуации.
- Бить меня не будешь?
- Говорят: если бьёт, значит любит.
- А нельзя так: чтобы любил и не бил?
- Попробуем. У нас пока это получалось.
- Господи, как же мне повезло, что я тебя снова встретила! Как приятно, что есть человек, который готов решать мои проблемы. У меня это впервые, как я потеряла тебя… Костик, милый, дай я тебя поцелую.

Функциональную значимость этого поцелуя я определил безошибочно.

***

На следующее утро я отвёл Лизаньку в детский сад и поехал к анатомическому корпусу. Здание явно готовили к сносу, так как с одной стороны уже возвышалась многоэтажка. Что-то подобное строилось и с другой стороны, прячась за профнастилом.
В фургон, который стоял напротив входа, грузчики и лаборанты (последние были в грязных белых халатах) выносили кучи папок, коробки с настольными приборами, компьютеры и перевязанные бинтами стопки книг.
Суетился молодой мужчина, который то забегал в здание, то выбегал и заглядывал внутрь фургона:

- Главное осторожнее, хорошо? Чтобы в пути коробки не перевернулись…
- Не беспокойтесь, доктор. Дорога хорошая, поедем медленно. Вы с нами?
- Обязательно!
- Внутри сядете и свои коробки будете придерживать.

Видеокамера висела сбоку от входа, но вид у неё был жалкий. Или муляж, или давно отключена.
Зашёл во двор. На окнах первого этажа решёток не было. В центре двора на кирпичах стояла металлическая бочка. Внутри – пепел от сгоревшей бумаги.
Вышел к фасаду и сел на скамейку, которая стояла рядом с крыльцом. Внутрь не заходил. Иногда лучше не торопиться…
Когда фургон был загружен, на крыльце показался полный лысоватый мужичок. «Благословил» отъезжающих:

- Ну, с богом, Виталий Сергеевич. Дня через два, надеюсь, все уже будем вместе. Вы там не перессорьтесь из-за кабинетов. Как Ширяев скажет, так и поступайте. С ним теперь шутки плохи.
- Учёных учить – только портить, Пётр Михайлович. Всё будет lege artis, - задорно ответил сотрудник.
- Ну-ну, - недоверчиво проворчал лысый вслед отъезжающей машине. И посмотрел на меня: - Кого ждём юноша?
- Здравия желаю! Дембельнулся, отдохнул, вернулся в родной город, но хорошую работу пообещали только через месяц. А кушать хочется уже сейчас.
- Прописка московская?
- Так точно. Коренной москвич.
- Паспорт с собой?
- У военного человека документы всегда с собой.
- Покажи.

Я достал паспорт и военный билет. Он посмотрел оба документа.

- Что-то долго ты служил, солдат.
- После срочной службы остался на контрактной. Родные все далече, надо было подзаработать на первое время. Да что-то деньги быстро закончились.
- Грязной работой не брезгуешь?
- В горячих точках служил. Нет такой работы, которой бы брезговал.
- Как к трупам относишься?
- Если это труп противника, то положительно. А если свой… Сами понимаете.
- Ну-ка, пойдём со мной.

Зашли в его кабинет, который, видимо, планировался к переезду в последнюю очередь

- Меня зовут Пётр Михайлович.
- Я – Константин.
- Это я в твоём паспорте уже вычитал. Ситуацию нашу уловил?
- Переезжаете куда-то. Любому ясно.
- Правильно. Сотрудники все переехали. Остался кабинет шефа и мой.
- И учебные трупы перевезли?
- Вместе со зданием пойдут под снос. Студентики начнут изучать человека по компьютерным картинкам и муляжам, мать иху так! Теперь образование модернизируют… Давай ближе к телу, если тебе деньги нужны. За два дня мы должны полностью съехать. Завтра вечером воду и свет отключат... Обязанности у тебя будут такие: днём сжигаешь в бочке – она во дворе стоит – всю бумажную рухлядь, которая осталась. Я тебе покажу, где она лежит. А ночью – ключ тебе оставлю, запираешься и ночуешь на диване, который в коридоре.
- А чего здесь охранять?
- Два кабинета ещё остались. У меня здесь ничего особенного, но шеф не всё ещё своё барахло вывез. Утром я приеду. А то задолбался: две ночи уже ночевал на этом грёбаном диване. Как нас перевезут, так ты свободен.
- И что я буду за это удовольствие иметь, уважаемый Пётр Михайлович? Как в анекдоте: девять трупов моешь, десятый – твой?
- Ты шутник. Значит не соскучишься здесь. Вот только перекус себе заготовь и воды питьевой. Кулер с горячей водой у нас имелся, но вчера вывезли.
- Это я раздобуду. Про оплату не понял, Пётр Михайлович.
- Я тебя официально на работу не устраиваю. Беру, можно сказать, из гуманных соображений, так как военных уважаю. И, между прочим, платить буду из своего кармана, поимей это ввиду. Договариваемся так: по тысяче в день. Вернее – за сутки. Если сейчас начнёшь, то завтра первую тысячу и получишь.
- Годится. Мне только надо переодеться и купить что-нибудь пожевать. Через час вернусь и сразу приступлю к работе с бочкотарой. Вы не показали, где лежит тот хлам, который жечь надо.
- Когда вернёшься, тогда и покажу. Держи свои документы. Точно придёшь?
- За тысчонкой чего же не прийти? Может, и премия какая в конце обломится.
- Ну это ты, паря, больно губу раскатал. Премию не обещаю.

На такси, в которое я сел за пределами видимости Петра Михайловича, вернулся домой. Сложил в сумку несколько быстро приготовленных бутербродов, отмычку для замков, скотч, фонарик, пару пластиковых стяжек для проводов и чистую одежду. Вернулся тем же способом, прикупив по пути в универсаме две бутылки воды и простенький мобильный телефон. Сумку бросил на «свой» диван, оставив отмычки в кармане старых джинсов. Сразу приступил к аутодафе следов научной деятельности студентов и ассистентов: тетради, рефераты с рисунками, килограммы распечатанных на принтере, видимо, черновых рукописей каких-то текстов и т.д. и т.п.
Пётр Михайлович наблюдал за мной в окно из своего кабинета. Потом подошёл сам.

- Нормально работаешь, солдат. Только пламя выше не делай и старайся чтобы дыма не было видно. Как начнёт темнеть, всё тушишь и - внутрь. Когда работаешь на дворе, входная дверь должна быть закрыта. Я уезжаю, ключ оставлю тебе. В здании сейчас никого нет. Понятно выразился?
- А трупы?
- Ты случаем не некрофил?
- Никак нет. Предпочитаю живых девушек с выраженными округлыми формами.
- Правильно мыслишь. Армия плохому не научит. По себе знаю. Давай, работай, а я отчаливаю.
- Пётр Михайлович, к любому делу меня приучили относиться ответственно. Показали бы мне, где тут у вас и что, чтобы потом ко мне претензий не было.
- Ишь ты! Ну идём по-быстрому…

Зашли в подъезд корпуса.

- Дверь слева – вход в цокольный этаж. Там столы и ванны с учебным материалом. Любоваться будешь?

Я дёрнул дверь. Открыта. Что и требовалось узнать.

- Можешь их пересчитать, а то вдруг кто-нибудь сбежит, - насмешливо предложил завхоз.
- Ну их на хрен. Пусть себе лежат и дальше.
- Это первый этаж. Справа мой кабинет, ты там был. В дальнем конце - кабинет шефа. Все другие кабинеты открыты, так как пустые. Пошли на второй этаж… Это аудитория. А там с двух сторон – комнаты для теоретических занятий. В них стояли ценные препараты: всякие заспиртованные уродцы или какие-то органы, но их уже увезли. Остались только столы и стулья. Всё пойдёт под снос.
- Сидения в аудитории из хорошего дерева сделаны. Жалко…
- Глаз у тебя хозяйственный. Правду сказал. Из бука сделаны шестьдесят лет назад, а до сих пор, как новые, если не считать всяких пакостных надписей на столах. Тоже всё под экскаватор и под бульдозер посыплется.
- И трупы?
- Их санэпидстанция должна забрать и где-то захоронить.

В шесть часов вечера позвонил по новому мобильнику Наташе:

- Алло! - ответила она с тревогой в голосе.
- Это я. Без лишних слов и имён. На какой день договорились?
- Он согласился на пятницу. Она – завтра. Будет меня там ждать.
- Если ещё позвонит, подтверди своё согласие, но оставайся дома.
- А ты…
- Всё. Мне не звони. Конец связи.


Примерный план в голове у меня уже созрел, но не давала покоя другая мысль. Кассеты с видеозаписями. Где они? Дома он держать их не будет. Наверняка есть гараж или дача с десятком укромных мест. Но у меня имелась возможность обыскать только его кабинет.
В одиннадцать часов вечера, когда уже вряд ли кто мог прийти в охраняемый мною «объект», я с помощью отмычек проник в кабинет шефа.
 Вдоль одной из боковых стен стоял ряд пустых стеллажей. В новом кабинете книги наверняка уже расположились в новых книжных шкафах. Письменный стол пустовал без компьютера. Перед ним стоял небольшой продолговатый – «для заседаний сотрудников кафедры». Никаких намёков на тот предмет мебели, который подходил бы для сексуальных утех. Только одно большое кожаное кресло в углу с толстыми мягкими валиками подлокотников.
Значит оно, скорее всего, и было гнездом разврата уважаемого доктора наук.
Прикинул, где могли находиться его минивидеокамеры. Как минимум, одну можно было без труда спрятать между книг в стеллаже. Полтора часа записи со звуком. Больше и не надо. Посмотрел наверх. На потолке висела старомодная люстра с деревянными лапами, на которых крепились три светильника. Встал на стул. На одной из «лап», которая «смотрела» в сторону кресла, рядом с плафоном обнаружил несколько свежих царапин и следы от крепежа. Да, учёный анатом снимал практически «стереофильмы», а потом в своё удовольствие их мог просматривать. Или использовать для шантажа. За такие поступки человека полагается наказывать.
Аккуратно осмотрел все ящики стола. Отодвинув от стены, ощупал «гнездо разврата». Ничего подозрительного… Подумал, что число поз для секса в нём весьма ограничено. Впрочем, учёного анатома для собственного физиологического удовлетворения могла устраивать и одна единственная…
Ладно. Сам скажет мне, где у него припрятаны кассеты.

Ночью дремал, так как спать, на старом диване в коридоре было не очень удобно.
Утро отработал, как папа Карло, и даже удостоился похвалы Петра Михайловича. Он только заметил, что иногда дым становится слишком заметным.

- Там попадаются старые папки. То ли кожа, то ли ледерин, не знаю. Но их немного…

Это я проводил эксперимент, определяя, что из одежды может сгореть в бочке дотла и без заметного дыма.

- Ладно. Пока всё нормально. Сейчас приедет фургон за моими вещами. Я с ними уеду, а с тобой договорённость до завтра продлеваю. Шеф свой переезд перенёс на утро. Я с ним буду, так что не беспокойся, расплачусь. Хуже, что сегодня могут отключить свет и воду. Не испугаешься в темноте?
- Темнота – друг разведчика.
- В разведке служил?
- Приходилось.
- Тогда всё нормально. Справишься.
- Пётр Михайлович, как шефа зовут? А то придёт вечером, а я его начну выгонять.
- Валерий Евгеньевич. Как увидишь, рука сама не поднимется выгнать. Очки, бородка эспаньолкой, наверняка в костюме с галстуком и портфелем.
- Намёк понят. Когда придёт?
- Сказал, что вечером. Он теперь человек занятой. Деканом назначили.
- Это по нашему как подполковник?
- Типа того… Ну, давай, солдат, работай. Вон мой «мерседес» подъезжает.

***

Шеф появился в восемнадцать тридцать. К этому времени я уже перестал работать пироманом и сидел на диване. Свет ещё горел, но мне в общем-то не мешал. Хотя в темноте было бы безопаснее…
Описание его внешности Пётр Михайлович передал точно. В настоящий момент оно дополнялось пакетом, из которого торчал небольшой букет роз. По форме пакета определил и стоящую рядом с букетом бутылку шампанского.
Неужели все его «отработки» со студентками проходили с таким антуражем?

- Ты – Костя? – спросил Валерий Евгеньевич.
- Так точно. Здравия желаю.
- Вот что, солдатик. – Он поставил на диван портфель и пакет. Полез во внутренний карман пиджака за портмоне. – Держи. – Протянул мне пятисотенную ассигнацию. - Иди погуляй где-нибудь. Перекуси в кафетерии. Вернёшься ровно… - он несколько секунд помолчал, - в двадцать сорок. Меня, скорее всего в это время уже не будет. Ключ с собой не забудь взять.
- Спасибо. Давайте помогу донести пакет.
- Помоги, коли не трудно.

Как только шеф открыл дверь своего кабинета и протянул руку за пакетом, так я его сразу и вырубил.
Времени у меня было в обрез. Я должен был обеспечить себе на ближайшие два часа непоколебимое алиби. Раздел его быстро, сразу деля вещи на те, которые легко сгорят в бочке, и те (ремень, туфли и т.п.), которые придётся уносить с собой и уничтожать в другом месте. Одной стяжкой стянул два больших пальца на руках, второй – большие пальцы на ногах. Рот заклеил. Дольше возился с обручальным кольцом, пока снял его с пальца.
Не сразу сообразил, что рука левая. Он что, вдовец? Впрочем, это уже не важно.
Взял его за руки и быстро поволок из коридора первого этажа вниз. В подвале направился к самой последней ванне. Там лежали-плавали три практически целых трупа. Один ещё не приобрёл одинаковый со всеми коричневый цвет. Тоже мне на руку.
Анатом от холодного пола пришёл в себя, огляделся и замычал. Он, видимо, понял, что его ожидает дальше.
Произносить длинные шекспировские монологи перед лицом бога Танатоса я всегда считал излишним. Но мне нужно узнать, где лежат видеокассеты.
Пришлось сорвать полоску скотча с губ.
Шеф меня опередил:

- Так ты её парень?
- Вопросы задаю я. В формалин могу опустить тебя медленно живого, а могу и мёртвого. Выбирай. Вопрос один: где видеокассеты с записью Наташи?
- Под сиденьем моего кресла. Которое у письменного стола. Снизу там карман на молнии.
- Сейчас проверим.

Снова заклеил ему рот. Он успел произнести:

- Сначала убей.

Я побежал наверх в его кабинет. Перевернул офисное кресло. Там действительно было специальное отделение уж не знаю для каких нужд. Но вот анатому службу сослужило. Открыл молнию. Достал пакет с десятком маленьких кассет. Имён на них не было, но на каждом стояли месяц и год. Я прикинул, в каком году Наташа поступила в университет. Всё совпадало. Выходит здесь только кассеты с ней? Но он с её слов ****овать начал раньше?.. Ладно. Потом разберёмся. Главное – не обманул, кассеты у меня.
Также бегом направился вниз.
Зазвонил мой смартфон.
Наташа.
Я же просил её не звонить! Почему девки иногда такие тупые?!
Ответил на ходу:

- Я сейчас занят. Через час…
- Не отключайся, Костя! Слышишь меня? И не убивай его! Костя!
- Раньше надо было думать. Сейчас поздно останавливаться.
- Я умоляю тебя!
- Ты думаешь, что говоришь? Я же ради тебя всё затеял. Назови мне хоть одну причину, почему я этого не должен сделать.
- Отпусти его.
- Почему?
- Я любила его. И сейчас ещё… люблю.
- Ты совсем ненормальная?
- Наверное. Я надеялась, что с ним всё кончено. Что у нас с тобой начнётся новая жизнь…
- Которая с чистого листа?!
- Да. Но увидела его и…
- Тогда приезжай сюда и освобождай бывшего любовника сама. Он пока жив… А ты представляешь, чем для меня это всё закончится? Похуже ранения в позвоночник.
- Я всё улажу, Костенька, милый. Я уговорю его. Он не будет жаловаться. Я сейчас приеду. Только не покалечь его, умоляю тебя. Я уже бегу…

Я отключил телефон.
Ожидал чего угодно. Даже на приезд ОМОНа у меня был вариант отступления во двор через заранее открытое окно одного из кабинетов. Но то, что Наташа продолжает любить своего анатома!? Встречалась с ним до последнего? Впрочем, до какого дня определять не хотелось. Пусть сами потом любуются своими фильмами…
Что же мне так не везёт с любимыми женщинами? Слишком сложными они для меня оказываются… Видимо, я не создан для уютного семейного счастья. И, судя по всему, не надо мне было возвращаться на родину…
Спустился в подвал. Снял с лица любовника Наташи скотч.

- Ты её любишь?
- Давно. Но был женат.
- Жену похоронил?
- Да. Сделал недавно предложение Наташе. Она отказалась. Но я её люблю. Три года с ума схожу по ней. Так что убивай меня и прячь среди трупов… Это ты хитро придумал. Оставишь живым, я её тебе всё равно не отдам… Посмотри кассеты. Сам увидишь, что и она меня любит.
- Как посмотреть?
- Видеокамера у меня в портфеле.
- Если так сильно любишь, тогда жди, когда она придёт и освободит тебя.
- Постой. Хочешь, забери мою машину. Ключи в пиджаке.

Я развернулся и снова ушёл в его кабинет. Я поверил ему. В такой ситуации человек, как правило, всегда говорит правду.
Сгрёб в кучу кассеты. Открыл портфель. Там среди папок и бумаг лежала видеокамера. Такая же была у Констанции. Пользоваться ею я умел. Вышел в коридор, сел на диван рядом со своей сумкой, которая служила мне подушкой.
Что ж минут пятнадцать-двадцать у меня есть, быстрее Наташа не приедет.
Качество записи было неплохим. С первых кадров было ясно, что это не полупринудительный трах студентки, стоящей на коленях в кресле лицом к стене. Это был страстный и обоюдоприятный секс мужчины и женщины. Да ещё в таких позах, которые мне и не снились. Вот к чему приводит плохое знание литературы, в частности, Кама сутры…
Теперь мне придётся вновь расставаться с Наташей.
И к Лизаньке привязался. Она-то наверняка будет скучать по мне…
Наташу решил не дожидаться. Она здесь с ним провозится часа два. Успею за это время собрать свой рюкзак и уйти куда подальше.
Куда?
Придётся звонить и просить помощи у Царя Салтана.
Заглянув в подвал, крикнул:

- Декан, ты жив?
- Да. Пальцы больно.
- Это мелочи по сравнению со смертью. Лежи спокойно. А то расписываться не сможешь. Прощай.

Открыл входную дверь, запирать её не стал. Ключ бросил на пол. Рядом положил ножницы, которые взял с письменного стола шефа. Иначе Наташа стяжки с его пальцев снять не сможет.
В эту секунду, словно сигнализируя героям несостоявшейся трагедии, что пьеса закончена, потух свет.
Вышел на улицу, посмотрел на часы. За тридцать минут моя жизнь перевернулась с ног на голову. Что ж, бывает и хуже…
Пошёл в сторону строящегося здания, так как Наташа должна была подъехать с другой стороны.
Неожиданно сообразил, что фонарика с собой у неё, разумеется, нет. Наверняка нет ни ножниц, ни ножа. Своего анатома найдёт по голосу, но как снимет стяжки с его рук, если в темноте пройдёт мимо брошенных мною на пол ножниц?
Остановился у забора, ожидая момент, когда Наташа войдёт в здание.
Увидел подъехавшую к кафедральному корпусу анатомии такси. Из него вылетела Наташа, бросилась к дверям и заколотила по ним руками.

- Костя, открой! Это я. Открой дверь, прошу тебя!

Совсем с ума сошла бедненькая.
Наконец нажала на ручку двери и потянула её на себя. Та легко открылась и Наташа скрылась в темноте.
Я подбежал к дверям, тихо вошёл внутрь.

- Наташа, - услышал раздававшийся из подвала голос Валерия Евгеньевича. – Сюда в темноте не проходи. Нужны ножницы. Они у меня в кабинете на столе. И будь осторожна, не споткнись.

Я включил фонарик, луч его направил на лежащие на полу ножницы и сразу выскочил на крыльцо.
Наташа в это время вышла на лестничную площадку и, увидев свет фонарика, крикнула:
 
- Костя, ты здесь? Я тебя умоляю, не уходи. Нам надо поговорить и ты всё поймёшь… Костенька, слышишь меня?

Снова раздался стук её каблучков и шум закрываемой подвальной двери.
Некоторые просьбы на фоне предваряющего их обмана теряют свою силу. Даже в устах любимой женщины. Во всяком случае в моём восприятии.
Я спустился с крыльца и пошёл в сторону Ленинского проспекта. Там легче было поймать такси.

***

Май-июнь, 2021.