Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".
Эти недели тянулись жутко долго, а надо было дождаться расследования; оно шло мучительно, специально затягивалось, хотя налицо были все аргументы.
- Ты мне должен (...) сумму и должен отдать в ближайший месяц.
- Не могу, ты сам знал, когда давал деньги, что не смогу отдать быстро. Вот здесь чёрным по белому написал: "Ввиду стеснённых обстоятельств, указанную сумму смогу вернуть по частям в пределах...", - и число. Всё так? Так вот: не могу вернуть сейчас, но обязуюсь...
Мы шли по кругу, объясняя, почему я должен отдать ему деньги, а я мотивировал отказ невозможностью вернуть всю сумму – только по частям. И так разругались, что до стрельбищ чуть не довели. Вмешалась чуткая барышня, попросила у папеньки своего на мелкие расходы и отдала в долг, чтобы избежать дальнейшей ссоры. Сумма была собрана и в нужный момент вручена под расписку. Но та ли эта сумма? А проценты? Набежало ведь. Теперь за проценты шла "междоусобица".
- Проценты оговорены не были (и действительно не были).
- Однако должен, иначе в суд.
- Суд встанет на моё место: я с трудом отдал долг и остался должен третьему лицу (мадмуазель – премилой барышне).
- Суд учтёт и мою заинтересованность: с этой суммы не был получен доход (торговал сахаром), упущенная прибыль.
- Я у тебя сахар не брал, только деньги.
Суд встал, в конце концов, на мою сторону, так как деньги были выплачены вовремя, а процент "потерь" указан не был в расписке на получение денег.
- Всегда запрашивай, может, кредитовать никого не придётся, - с тем и расстались.
Премилой барышне я отдал долг спустя месяц.
- Ой, я забыла совсем! Ах, как кстати! Вот вчера появились булавки с изумрудами... – и стала рассказывать как хороши то ли булавки, то ли броши с изумрудами – так и не понял.
Мы весело поболтали и расстались. Заклинать себя не стал, но долгов больше не хотел делать. Взял один только раз после судебной тяжбы, но вернуть не смог.
- Это уроком тебе не послужило, - укоряла меня мать, - сколько раз упрашивала тебя не играть: что ж ты роняешь меня на пол? Ведь я умру от сердца с тобой!
И умерла через неделю, после суда. Там меня уже знали: долг не вернул – опись движимого и недвижимого имущества. В залоге две бани: занимался банным делом – всё шло хорошо, если бы не игра. Играть не переставал, измучил мать своим попрошайничеством, пока не извёл всё состояние и не отправил её в могилу.
Теперь нет ничего: не на что играть, если только себя на кон ставить. Ставлю. Покупает меня "моя милая барышня". Она следила за игрой, но в игру не вступала (не видел, как играет). А тут садится, и ставит на кон букет цветов, а под ним конфеты. Пачка купюр сверху.
- Господа, я хочу купить этого господина – не мешайте мне.
Раб дворянин никому не приглянулся, барышне уступили место за столом. Она смотрит пристально прямо в глаза. Я не отвожу взгляда. Куда делась искренняя улыбка, нежный взгляд? Меня встретил холодный и расчётливый взгляд девушки, которая, наконец, знает, чего хочет. Я испугался даже.
- Паспорт. Ваш паспорт на стол. Или вы думали я потащу вас силой? Сами пойдёте.
Я положил свой паспорт на цветы – они смотрели на меня с укоризной, если только цветы могут смотреть.
Я проиграл.
- Я вам скажу что делать, а пока... господа, - она обратилась к крупье и окружающим стол игрокам, - мой раб сегодня не в духе, да и паспорта у него нет – не доверяйте ему, гоните прочь, если будет проситься.
Увы! Её послушали. Что взять с того, у кого паспорт отнят и ни гроша за душой?
Я жил неподалёку: с квартиры не сгоняли – были ещё деньги на оплату. Я горевал? Нет, пожалуй – было чувство, будто меня уводят, а я не хочу, но повинуюсь... судьбе, наверное.
Через два месяца за мной приходят.
- Одевайтесь. Вас велено доставить.
- Куда?
- Покажем. Ваши вещи?
- Мои.
- Соберу.
"Лакей?" – мелькнула мысль. Расторопен, проворно взял саквояж.
- Книги ваши?
- Мои.
- Берём все.
- Ну вот, кажется, собрали всё.
- Внизу пролётка, садитесь, велено расплатиться.
- Я не должен.
- Тогда поехали.
Я и ещё двое скромно одетых господ ехали в пролётке по широкой улице на виду у городовых и прохожих. Маменька бы умерла, если б смогла во второй раз от сыновнего позора.
Приехали. Это был двор, окружённый одноэтажными постройками. Моё жилище выглядело лучше, но только внутри мне понравилось больше. Я не ожидал увидеть богато убранную комнату (гостиную), спальню и прихожую, туалет и ванную я не рассмотрел.
- Вот, господин Визинский, ваше убранство.
Для чего он так сказал? Будто я век убранства не видал.
- Хорошо, ступайте, - сказал я безукоризненно господским тоном: отсутствие паспорта на меня не повлияло никак.
- Барышня Елизавета Петровна скоро будет, обещала к чаю.
- А, моя госпожа! Буду рад. Наконец-то.
"Что-то скажет, - думал я, - потребует от меня... ну, не двор же мести потребует".
Я с нетерпением стал дожидаться. Привёл себя в порядок (я и без того держал порядок на лице и в одежде, а тут всё "переделывать" стал как мальчишка). Чувствую – волнуюсь, и чем дальше... Наконец раздалось:
- К чаю, милостивый государь, извольте явиться, - женский голос требовательно-лукаво позвал меня.
Через коридор в столовую, я уже туда заглядывал, когда знакомился с помещением, накрытый стол был уставлен тарелками, тарелочками, сахарницами, молочниками... именно во множественном числе: зачем столько? Но выглядело опрятно, в конце концов, аппетитно: пирожки-расстегайчики (таких не помню на нашем столе), булочки-ватрушки и прочая снедь для чая. Ах, да! Барышни не было в столовой. По моему взгляду лакей понял:
- Елизавета Петровна сейчас будут, велели подождать.
Я ждать не стал, про себя промямлил: "Раб кушать хочет", - и съел ватрушку. Голоден не был, но раболепное молчание перед госпожой задевало мои чувства, мужское достоинство, наконец. Когда она явилась, я был с набитым ртом. Чуть привстал со стула, приветствуя свою обладательницу и тут же плюхнулся обратно со словами:
- Присаживайтесь, прошу вас.
С тех пор мы были друзьями. Удерживать меня, она конечно не стала, денег давала на расходы, но играть... увы, мне уже не хотелось. Почему увы? Это было развлечение и не только – смысл жизни, пожалуй так, а сейчас она мой кумир. Я влюбился быстро и окончательно одурел то ли от её духов, то ли от лишних возлияний. Стал немного выпивать, но это лишь поначалу – потом больше и это ей почему-то нравилось. Чем больше я выпивал, тем больше она ласкалась ко мне: спаивала или? Да, так и случилось...
Потом мы поженились, и я вернул свой паспорт или она его мне отдала насильно – не помню. Счастлив? Наверно.
Прошло немного времени – Лиза мне сказала:
- Когда я увидела твою маменьку всю в слезах, я стала умолять взять от меня хоть часть приданого. Она только мотала головой: "Не поможет, с ним не так надо". А как – это уж я решила сама.
P.S. Лизонька и бани мои выкупила, только маменькин дом... себе оставила – понравился, ну и слава Богу!