Глава двенадцатая. Не ограбишь — не проживешь?
Сорок с лишним лет назад, как раз тогда, когда наша, если перефразировать известное высказывание Ленина, "единая фабрика — СССР" начала терять управление, во всех индустриально-развитых странах произошло... почти то же самое. Основанные крупнейшими предпринимателями производственные империи — и тоже, как и у нас, из-за гигантских своих размеров! - перестали слушаться руля, ушли из-под властного хозяйского пригляда, отбились от рук и потеряли доходность. Но их, в отличие от нашей "фабрики", не разваливали, а просто перевели на иную систему управления.
Выдающийся американский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт называл такую систему "обезличенной рыночной структурой", иногда - "техноструктурой". Он писал: "В свое время Джон Рокфеллер, Дж. П. Морган, Генри Форд и Джулиус Розеноуд считались звездами первой величины. Их капиталистическую власть повсюду либо приветствовали, либо разоблачали. Сейчас никто, за исключением узкого круга деятелей корпорации, не знает фамилий руководителей компании "Экссон", ..."Форд" или "Сирс". На фондовой бирже ничего не происходит, если руководитель одной из этих фирм уходит в отставку, запивает или получает инфаркт. Власть перешла к тем, кто обладает относительными знаниями, к некой коллективной единице, которую я назвал бы "техноструктура"... Так что классический предприниматель исчез".
Великолепно организованные крупнейшие компании, управляемые коллективно обезличенно, производят львиную долю продукции в индустриально-развитых странах. Как добавлял тот же Гэлбрейт, "никто, кроме Маркса и марксистов, не предвидел, что экономика гигантских корпораций станет сутью экономической системы".
Этот факт, кстати, не признается многими буржуазными идеологами и публицистами, по старинке воспевающими "рыночные свободы, индивидуализм, владычество доллара и прибыли". И оснований — немало. Потомки дядюшек Скруджей не просто уступили власть в империях, а сделались, в большинстве своем, очень обеспеченными рантье — владельцами акций тех же корпораций. И для дикого рынка оставлено большое пространство в экономике. Гении финансового плутовства, надувая друг друга и простых людей, вправе сколачивать какие угодно состояния.
Но Гэлбрейт, А. Берли, Джеймс Бернхем, многие другие экономисты отменно доказали, что владелец любого крупного пакета акций серьезного вреда производству нанести не в состоянии. Если он захочет это сделать, на него ополчатся виднейшие политики, против него восстанут юристы, журналисты — да все общество. Главное же — автоматически вступят в действие охранительные механизмы государственного регулирования.
"То, что выгодно "Дженерал моторс", выгодно Америке" — это вовсе не пустая фраза. Корпорации составляют суть именно общенациональных экономик. Поэтому к ним на пушечный выстрел и не подпускают гениев финансового плутовства. У дикого рынка на Западе хотя и золотая, но клетка. Рантье и спекулянты существуют в своего рода "райских денежных кущах", вдали от реального производства — во всяком случае, главной его части. Идеология же не только в бывшем СССР, но, пожалуй, и повсеместно давно оторвалась от истинной экономики и превратилась в собрание примитивных сказок. Их-то и повторяют, как простодушные попугаи, наши "демократы". Злыми коммунистическими сказками стращают, "добрыми" буржуазными — обнадеживают.
Захват власти в корпорациях техноструктурой одни экономисты назвали революцией специалистов, другие революцией менеджеров. В рамках этой работы мне вполне логично использовать другую терминологию: революция интеллектуальных пролетариев.
Следуя завету Ленина — бить империалистов их же оружием, хрущевцы не посмели поднять руку на основанную еще при Сталине крупную и обособленную государственную корпорацию — на военно-промышленный комплекс. Власть парторгов-приглядчиков была сведена в нем до минимума, решающие роли играли специалисты-профессионалы. Именно в ВПК впервые в Отечестве сделали ставку на образованного, дипломированного "гегемона". Тысячи уникальнейших талантов только в этой корпорации смогли найти применение своим силам. Но главное - там был создан параллельно с обычным, рабочим своего рода интеллектуальный конвейер. Безусловно, не для составления бумаг и перекладывания их со стола на стол. Но и не для гениев или уникальных талантов. Последние всего лишь открывали новые направления в работе. Открытия же доводили до практического воплощения другие — просто способные, умные, подготовленные люди. Они-то и трудились на конвейере, решали, с нужной стране скоростью, задачи достаточной сложности.
Об эффективности такой работы и спорить не с кем. Мировая слава русского оружия, как говорится, — свершившийся факт. Как и во всех корпорациях в мире, в ВПК уловили, что организация, дисциплина, заданная скорость умственного труда, интеллектуальный контроль за его результатами — все это становится при громадных размерах предприятия главнейшей производительной силой. Расчленение прежнего классического буржуазного управления - носившего форму хозяйского пригляда за всем и вся, подавления всех угрожавших личной власти (а это и было принято нашими генсеками и другими партийными бонзами) - на небольшие, с определенной долей самостоятельности, но железно слепленные воедино участочки - вот в чем подоплека революции менеджеров, вот в чем смысл техноструктуры. Никакой крупный "хозяин-самодержец" в этом случае становится больше не нужен, любой чудотворец-Сталин — смотрится как ископаемое, поскольку интеллектуальные пролетарии сами способны взять и берут производство в свои руки.
Но в историю отечественной экономики ВПК вошел не только основной, но и сопутствующей деятельностью — поддержкой народного интеллекта. Корпорация добилась, что-бы в ее руки было отдано управление множеством кафедр в вузах, ставила там совре-менное оборудование, замечала и поощряла способных студентов и преподавателей.
По настоянию ВПК был основан не имевший аналогов в мире Московский физико-технический институт, была укреплена база МИФИ. Корпорация дальновидно финансировала многие фундаментальные научные разработки. Впервые в мире, еще в начале шестидесятых годов, ВПК стал отыскивать способных школьников в глухой провинции — детей отбирали в соответствующие специализированные интернаты.
Когда говорят, что на военно-промышленный комплекс работало до 70 процентов производств, то это не следует понимать буквально — мол, тратилась такая же доля нефти, газа, металла, рабочего времени. Отнюдь нет: аграрии, например, потребляли сырья не-намного меньше. Но в отличие от разрозненных крестьянских хозяйств, ВПК, мощный и единый, просто вынуждал остальную промышленность поставлять ему оборудование, отвечающее современным требованиям. С киркой и тачкой ракету не сделаешь. А вот то, что 70 процентов промышленного интеллекта страны работало на ВПК, — это, пожалуй, точно!
Здесь сбылось многое из того, что знаменитый Иван Ильин предначертал для расцвета России: "При этом качеству и таланту должна быть открыта дорога вверх с самого низа. Необходимый отбор людей должен определяться не классом, не сословием, не богатством, не закулисными нашептами или интригами и не навязыванием со стороны иностранцев, — а качеством человека: умом, честностью, верностью, творческой способностью и волею. России нужны люди совестливые и храбрые, а не партийные выдвиженцы и не наймиты иноземцев".
Ах, как легко было организовать образованных людей в 50—60-е годы, создать мощные государственные корпорации в других отраслях промышленности! Как расцвела бы Россия! Увы, верхушка КПСС, по примеру потомков того же Форда, предвидела, что для нее это означает одно: стремительное расставание с властью. Причем, в отличие от фордовских потомков, — без какой-либо компенсации в виде статуса обеспеченного рантье. Ведь произошла бы, по сути, национализация всей экономики — в подлинном, а не узкопартийном понимании.
И всюду, где напрямую не задевались интересы ВПК, верхушка партии преграждала дорогу "умникам", дробила производства, вводила между ними совершенно нелепые и ненужные для технологии отношения купли-продажи, насаждала, наделяя все большими полномочиями, своих наместников — "хозяев-приглядчиков", руководителей-самодержцев. Разделяла и властвовала.
В итоге там, где "техноструктура" ВПК оказывалась безвластной, а партия безраздельно господствовала — в аграрном секторе, легкой, местной промышленности,— уровень механизации и производительности труда был почти пещерным. Головы, знания толковых инженеров там зачастую не требовались принципиально! В мясной, молочной, комбикормовой отраслях, на хлебоприемных предприятиях — я сам тому не раз был свидетелем — предназначенная для дозировок и учета работ электроника вырывалась "с корнем" сразу же после установки. Руководителям-"хозяевам", и их подручным-"несунам" порядок был крайне невыгоден.
Увы, почва все больше уходила из-под ног и ВПК. С одной стороны, притормозив "умников" на своих производствах, директора все реже и реже оказывались в состоянии поставлять качественное оборудование. С другой — ВПК как единственный гигант получал все больший и больший доступ к дармовым государственным средствам, ибо легко мог убрать с дороги раздробленных лилипутов (а в сравнении с ним и ЗИЛ, и ВАЗ — карлики). Поэтому наша корпорация, в отличие от западных, не посчитала нужным обзавестись серьезной, то есть рыночной, экономической службой, организовать внутри себя современный интеллектуальный контроль за затратами, за эффективностью использования ресурсов. Не стала переходить на трудо- и ресурсосберегающие технологии. В итоге с семидесятых годов ВПК отяжелел, погрузнел, обюрократизировался, начал брать не столько качеством ума, сколько количеством штатных сотрудников, любителей теплых местечек... Впрочем, и эти общие для страны болезни не оказались для ВПК смертельными.
Что произошло потом, нам всем хорошо известно. Коммунистическая элита решила, что достаточно перерядиться в демократические одежды, и извне ей лично ничего угрожать не будет. А государство — да черт с ним! И ВПК развалили.
Сотням и сотням тысяч интеллектуальных пролетариев стало просто не к чему приложить свои силы. Поиски организованной, на потоке, деятельности привели многих из них в коммерцию, в "страну "юридических лиц". И страна эта, с благословения "демократов", предчувствующих небывалую поживу, широко распахнула свои границы для новобранцев-подельников. И бывшие созидатели пустились в интеллектуальный разбой, присоединились к организованному грабежу России.