В тот роковой день, за которым вскоре последует не менее роковая ночь, ничто так не волновало шахтёра Билла Оуэна, как долгожданное возвращение в родной дом. Три месяца тяжёлой работы в Ольбионских горах наконец-то подошли к своему завершению, и теперь мистер Оуэн прогулочным шагом, иногда переходящим в медленный бег, двигался по небольшой лесной дороге. О том, сколь судьбоносно нынешнее время мужчине ещё только предстояло узнать, — всего через несколько часов. Сейчас же он просто наслаждался окружением природы и с высоты собственного роста, — а мистер Оуэн был самым настоящим двухметровым исполином, — осматривал здешние, такие знакомые пейзажи северных чащоб.
Обычно таёжные ельники круглый год прятались за пеленой серых влажных туманов, чуть-чуть приоткрывая свою красоту только в свете утреннего зарева. Бывало, если погода выдавалась безоблачной, их тёмно-зелёные, местами сизо-фиолетовые колючие лапки на пару дней обнажались в середине или в конце июля. Но сейчас то ли ветер разогнал всю взвесь, больше похожую на плотную паутину, то ли потому, что так велел сам Лесной Дух, однако воздух приобрёл кристально чистую ясность, и теперь деревья светились множеством салатово-жёлтых лучей, летевший бурными потоками в разные стороны. Быстрее стрелы, они отскакивали от земли, камней, травы цветов и наполняли своим теплом, матово-нежными прикосновениями каждую ветвь и каждый лист раскидистого живого царства, а затем устремлялись дальше. Мистеру Оуэну посчастливилось. Одна такая неугомонная стрела случайно коснулась его лба, и в тот же миг душа и ум пожилого шахтёра раскалились до немыслимых пределов, в тоже время заряжаясь какой-то странной свежестью. Как ни странно, Билл задумался о лимонном пироге. Не из-за подкрадывавшегося от долгого странствия чувства голода. Просто такую свежесть, какую сейчас ему пришлось испытать, как правило, стараются придать ещё лимонному пирогу, когда добавляют к основной начинке несколько щепоток сушёной мяты. Мысли о еде больше разогрели аппетит мистера Оуэна, и он прибавил шагу. Благо теперь неприятные ощущения отступили. Во всяком случае, так считал Билл.
Увы, неприятностей в данный момент хватало. День, когда должно было произойти радостное воссоединение с семьёй, не обошёлся без нежелательных событий. Сначала дилижанс, который развозил горных рабочих, задержался, из-за чего Биллу вместе с подмастерьем Яном пришлось добираться до посёлка на попутной телеге местного огородника. Затем шахтёр умудрился непонятным даже для него самого образом поругаться с владельцем кондитерской мистером Флетчером. Хозяин лавки со сладостями возмущался, что мужчина слишком долго выбирает, какой набор пирожных ему взять, и тем самым задерживает других посетителей. К слову, те самые другие посетители особого недовольства не высказывали. Так или иначе, скандал всё-таки состоялся. Мистер Оуэн покинул магазинчик в прескверном настроении. Весь тот путь, что он шёл до выхода из большей части городка, он думал, не устроить ли ему ссору поменьше, чтобы всего лишь «выпустить пар». И, к его огромному удивлению, стоило на миг проскользнуть этой простой и глупой идее, как её живое воплощение не заставило себя долго ждать. На главной площади, где толпилось больше всего народу и где по знаменательным датам устраивались достаточно масштабные, по меркам Елового склона, празднества, Билл встретился с господином Марко.
Господин Марко. Такие люди, как он, не требуют особого представления. С темпераментом невыносимого холерика, они, зачастую, врезаются в память на очень долгое время. Ещё лучше запоминаются их поступки. Злость, что с течением времени словно вино настаивается внутри подобных личностей, не требует особых поводов, чтобы выплеснуться со всей своей жестокостью на первую попавшуюся жертву. В некоторых случаях, не требуется даже повод. К сожалению, господин Марко был из последних. С виду он, конечно, ничем не выделялся: обыкновенный старик возрастом около семидесяти лет, приземистый, скрюченный, как знак вопроса, этот пожилой мужчина имел довольно странную привычку постоянно носить один и тот же чёрный грязный плащ. Его длинная седая борода всё время волочилась по земле, а голос больше походил на хруст засохших веток, смешанный с бульканьем закипающей воды. Повстречаться с ним жителям Елового склона не захотелось бы даже в случае крайней необходимости. И на то были причины. Благодаря своим проделкам, — так иногда местные называли его различные хулиганства, — господин Марко стал одним из самых известных обитателей горы. Если не самым известным.
И вот, в тот самый день, за которым вскоре последует не менее роковая ночь, мистер Оуэн встретился с господином Марко. Нельзя сказать, что встреча произошла конкретно между этими двумя. Скорее, Билл вмешался в уже начинавшуюся потасовку. В ней, помимо вечно докучающего дебошира, так же участвовали две девушки в оранжево-красных кружевных платьях. Должно быть, они возвращались из театрального клуба. На лицах обеих несчастных пылали яркие возмущённые гримасы, и обе, наперебой друг другу, кричали на господина Марко. Подойдя ближе, мистер Оуэн смог различить несколько фраз:
—Ах ты старая крыса! Ты посмотри, что ты наделал!
—У тебя совсем, что ли, мозги набекрень съехали?!
—Тебе делать нечего, старая ты дрянь?!
—Я клянусь – на этот раз тебя уж точно загребут, куда следует!
Первая девушка энергично махала руками, да так, что кончики её острых ногтей изредка пролетали возле самых губ господина Марко. Вторая сжала ладони в кулаки и с силой теребила свой красочный наряд.
—И как я теперь выступать должна, скажи на милость?! Ты хоть понимаешь, что это теперь никак не отстирается! Мразь! – плюнула она старику в лицо.
Тут мистер Оуэн немного вытянулся.
«О чём это она?» — пронеслось в голове шахтёра, после чего он начал медленно пробираться сквозь толпу к центру площади, где разворачивалось основное действие. Только когда мистер Оуэн оказался на самом краю импровизированной сцены, мужчина заметил в левой руке господина Марко большую малярную кисть. Щетина кисти была насквозь пропитана краской цвета полуденного неба, и, если Биллу не изменяла память, такой нынче выкрашивали забор недавно отстроенной церквушки.
—Как тебе вообще могло такое в голову прийти?! – вновь возопила девушка и с силой швырнула полы платья вниз. На этот раз Билл заметил на его кружевах несколько светло-голубых пятен.
—Не смей кричать на меня, поганая шлюха! – внезапно ответил господин Марко. – Я всё видел! Я всё знаю про тебя! Ты блудила с тем ниггерским выродком! Так получай же теперь то, что тебе полагается! Как и ты! – старик указал на вторую девушку. – И ты! – его худая дряблая рука сдвинулась в сторону кого-то из толпы. – И ты! И ты! И ты! Вы все!
Господин Марко беспорядочно тыкал в участников толпы и всё твердил одну и ту же фразу. Вскоре его указательный палец, а вместе с ним и малярная кисть, сделали круг и встретились с кончиком носа несчастной особы.
—И ты! – сплюнул он в очередной раз. – Гореть тебе на костре, ведьма проклятая! Упаси Девятеро, если не родишь ублюдка. Ведь признавайся, за этим ты ходила к знахарке? Чтобы утаить от нас, честных людей, что носишь ядовитый плод! А-а-а! Так вот значит, чего ты такая последнее время косолапая. Да чтоб за это тебя вместе с отродьем в колодец скинули, ****ь проклятая! – И тут, к всеобщему негодованию, старик замахнулся и со всей силы полоснул кистью по лицу девушки.
Раздался возмущённый возглас. Бедняжка обхватила голову ладонями и попятилась назад. Её подруга тут же подлетела к ней, вынула из-за пояса носовой платок и принялась стирать огромный голубой след, оставленный жёсткой щетиной. Марко тем временем медленно отходил назад.
—Ты совсем что ли ума лишился?! – возопила молодая актриса. – Идиот ****ый! А если бы она из-за тебя ослепла?! Мистер Оуэн, ну угомоните вы его наконец!
Шахтёр и сам не понимал, как, но последовал этой отчаянной просьбе, или, можно даже сказать, приказу.
—Довольно, Марко! – взревел грозным басом Билл и твёрдым шагом выдвинулся из толпы. – Оставь этих прелестных девочек в покое!
—Мистер Оуэн, — процедил сквозь зубы Марко. Мужчина на секунду заметил, как промелькнула в его маленьких водянистых глазках тень страха, смешанная с удивлением. – Я смотрю, вы вернулись раньше положенного.
—Мда, а ты только меня и дождался, — ответил Билл. Последнее слово пришлось ровно на тот момент, когда шахтёр почти вплотную приблизился к бесчиннику. Мужчина наклонился. Сжавшийся до размеров ежового клубка господин Марко глядел на него с вызовом. Мистер Оуэн упёр руки в бока. – Думал, пока меня нет, можно творить здесь чего душе угодно? Так вот нет, друг мой. Вовсе нет.
Как это не удивительно, но мистер Оуэн был одним из немногих жителей посёлка, кого вечно докучающий бандит действительно боялся. И небезосновательно. Казалось, будто сама природа так распорядилась. Высокий, толстый, с гигантскими руками, этот великан мог напугать любого встречного. Однако к счастью или, наоборот, к сожалению, Билл никогда не пользовался подобным расположением дел. Напротив, на Еловом склоне он слыл исключительно добропорядочным человеком, иной раз не брезгующим оказать помощь, стоило лишь вежливо попросить. Нередко случалось, он обустраивался лучше, чем в родной «ольбионской норе» — так отзывались о рудниках горные рабочие, в том числе и сам Билл. Причина, по которой мужчина до сих пор не покинул опасное предприятие и не осел где-нибудь в местной кузнице или мастерской, до сих оставалась для многих загадкой. Сам шахтёр объяснял своё упрямство обыкновенной привязанностью к тяжёлому труду, а также к камням и различным горным породам. «Не могу я жить без этих крошек!» — говаривал мистер Оуэн однажды в трактирном баре. – «Не подолблю недельку-другую киркой по этим поганым булыжникам, и всё! Пиши пропало!» О том, что обозначало подобное «Пиши пропало!» никто не знал. Впрочем, никто особо и не хотел знать. Единственный человек, который прекрасно понимал значение этих слов, являлся выходцем из семьи мистера Оуэна, и, стоит отметить, что ему раскрытие этой тайны не сулило ничем хорошим. Во всяком случае до тех пор, пока он хотел сохранить своё тело чистым от жёлто-фиолетовых пятен, именуемых синяками.
Итак, если выражаться кратко, господин Марко до смерти боялся мистера Оуэна. Поэтому для всех было большой неожиданностью, когда он вместо того, чтобы в своей типичной манере сбежать, заметно вытянулся и подошёл вплотную к шахтёру. Теперь их лица находились почти на одном уровне.
—Вы все будете страдать от собственных прегрешений! – прохрипел он тихо, так, что сам Билл его едва расслышал. — Ваши дома сгорят! Ваши дворы засохнут! Ваши семьи будут вопить от ужаса! – постепенно господин Марко начинал говорить всё громче и громче. — Они погрязнут в пучине бесконечных терзаний, а затем захлебнуться в собственной крови! Думаете, что Девять великих Создателей не отомстят вам за изгнание братьев ваших?! Думаете, они не навлекут на вас пожары гнева своего?! Их расплата близка! Ещё немного, и миру явит себя Великий Отравитель! Он разорвёт ваши тела на части, и вы будете молить о том, чтобы он до вас не добрался!
Старик орал, насколько позволяла глотка. Изредка поток бессвязных угроз прерывался, когда господин Марко делал паузу, чтобы глотнуть воздуха. Мистер Оуэн тем временем встал в свой полный рост. Его руки были опущены, ладони сжаты в кулаки. Взгляд, полный ненависти и презрения, был устремлён прямо на маленькое, омерзительное существо, что называло себя Марко Гонсалесом. Ещё немного, и этот взор, как острая шпага, пронзит дряблое тело пожилого человека. Казалось, Билл вот-вот накинется на своего оппонента, но тут очень кстати подоспел городовой Ленгдон.
—Та-а-ак, — протянул новый участник событий, деловито вышагивая на середину площадки. – Что тут у нас происходит?
Должно быть, многие из тех, кто стоял в толпе, посчитали вопрос Ленгдона глупым, поскольку прямо перед ним стоял человек, который нёс очевидный бред.
—Да вот! – впервые подала голос пострадавшая. К тому моменту она уже оттёрла краску с лица своей подруги и теперь только сидела рядом с ней и сжимала в крепких объятиях. – Опять разбушевался, старый хрыч, никак до него смерь не доберётся.
—Мисс, прошу вас, будьте терпеливы! – Ленгдон многозначительно поднял ладонь, призывая к молчанию. – Расскажите по порядку, как всё произошло.
—Может, вы сначала разберётесь с тем, что есть? – раздражённо спросил мистер Оуэн.
Ленгдон посмотрел сначала на него, затем перевёл взгляд на девушек. Те молча ожидали его решения. Наконец полицейский взглянул на господина Марко, после чего задумчиво прикрыл рот кулаком и постоял в таком положении несколько секунд.
—Мда, — произнёс он после некоторых размышлений. – Пожалуй, вы правы.
Девушки облегчённо вздохнули. Билл разжал кулаки.
—Благодарю, — более мягко сказал шахтёр.
—Благодарить пока что ещё рано, — ответил Ленгдон и подошёл к господину Марко почти вплотную. – Ну что, Гонсалес? Опять безобразия устраиваешь?
Старик умолк и повернулся к полицейскому.
—Не стыдно тебе? – продолжал Ленгдон. — Ладно ты обычно просто какие-нибудь пакости учиняешь. Но бедных девочек-то зачем тебе было трогать?
—О-о-о, а вы что же, сэр, не знали, как одна из них…
Городовой не стал дожидаться, пока господин Марко закончит наговаривать на свою несчастную жертву и грубо его перебил.
—Не знаю и знать не хочу! Не твоё и не моё это дело, чем она там со своим черномазым дружком занималась! А теперь, будь добр, прогуляйся со мной до комиссариата.
Господин Марко заметно переменился. На его лице появилось больше морщин, глаза как будто впали внутрь черепа, а рот искривился в такой противной дуге, что ни один человек не захотел бы слышать от старика ни слова.
—Что? Ты ещё имеешь наглость возмущаться?! – мистер Ленгдон сложил руки за спину и чуть подался вперёд. – Только попробуй мне пискнуть. Здесь неподалёку дежурит Терри. Стоит мне кликнуть, и он прибежит и утащит тебя в столь нелюбимую тобой темницу. Ты понял меня?
Господин Марко пробурчал что-то нечленораздельное.
—Вот и славно, — очевидно, полицейский принял непонятное бормотание за положительный ответ. – Тогда прошу! После вас, как говорится.
Ленгдон выпрямился, заложил правую руку за спину, а левой указал в сторону, как бы направляя господина Марко. Старик неохотно повиновался и тихо побрёл, куда ему велели, попутно пыхтя себе под нос разного рода ругательства.
Уличная перепалка закончилась. Зрители стали неспеша расходится. Кто-то по одиночке возвращался к делам, кто-то в компании друзей и приятелей живо спорил по поводу инцидента. От одной такой группы нечаянно отстала какая-то бродяжка, и с окликом «Эй, Питер, Роджер, подождите!» бросилась догонять товарищей. Билл тоже собирался продолжить свой изначальный путь, когда к нему неожиданно подошла одна из девушек в цветастом наряде.
—Спасибо вам, мистер Оуэн, — сказала она приятным мелодичным голосом. Совсем не таким, каким она до этого ругалась на господина Марко.
—А мне-то за что? – искренне удивился Билл.
—Ну, как же? Без вас он бы так и не отстал.
—Бросьте, — махнул рукой шахтёр и улыбнулся. — Я, можно сказать, мимо проходил.
—Что ж, очень удачно проходили, — девушка взялась за плечи и с опаской огляделась по сторонам. – Надеюсь, теперь этот гад не выйдет из-за решётки.
Мистер Оуэн печально вздохнул.
—Все мы знаем Ленгдона. Сегодня он строит из себя злого пасечника, а завтра…
Мужчина сложил запястья вместе, словно бы он был скован в наручники, а через секунду с мнимым усилием разъединил их и устало хлопнул себя по коленям.
—Но в этот-то раз всё иначе, — настаивала девушка. – Вы же слышали, какую чушь нёс этот безумец! Неужели власть оставит это без внимания?
—Марко всегда несёт чушь. Думаю, Ленгдон уже привык к подобным его изречениям.
—Честно признаюсь, сегодня мне от его слов стало как-то совсем жутко. Обычно-то он что говорит? Что хлебные крошки надобно сеять да что мёд в молоке – яд похлеще ярарки. Слушаешь его, и смех сам собой напрашивается. Только сейчас смеяться чего-то совсем не хочется.
Билл видел, что девочка не на шутку взволнована случившимся, и понимал: отчасти правда на её стороне. Господин Марко славился разного рода глупостями, придуманными им, наверное, во время очередной пьянки или горячки. Тем не менее, обычно над таковыми имели слабость потешаться деревенские мальчишки. Реже кряхтели и ругались раздражительные старушки, что привыкли видеть и слышать мир таким, каким он для них представлялся лет сорок или пятьдесят назад, в годы их трогательной юности. Совсем непривычным было слышать, как кто-то из жителей посёлка принял несусветную околесицу старика за чистую монету и взялся разносить её по Еловому склону точно больной, разносящий невиданную заразу. Однако, чего на памяти Билла ещё ни разу не приключалось, так это чтобы нелепые речи Гонсалеса вселяли в кого-то страх. И, ко всему прочему, неподдельный интерес.
«Должно быть, эта девочка только что стала первым человеком, кому не посчастливилось столкнуться с Марко таким вот образом», — подумал про себя Билл и произнёс вслух:
—Я понимаю. Встреча с Марко – не самое приятное событие. Переварить такое, бывает, очень не просто. Но вы попробуйте отвлечься.
—Что вы имеете ввиду? – девушка подняла взгляд на мистера Оуэна.
—Сходите куда-нибудь, прогуляйтесь, развейтесь. – ответил шахтёр и тут же добавил. – Мы когда сюда с женой только-только переехали, после первой встречи с ним решили выбраться подальше в горы. Знаете, там такой дивный вид! Деревья, воздух… Если пройти чуть северней, наткнётесь на реку. Знаете, как освежает?
Девушка засмеялась.
—Благодать, не иначе? – спросила она.
—Да-да, именно так! – Билл тоже засмеялся. – Только прошу вас: не уходите слишком далеко от тракта. Или лучше возьмите с собой кого-нибудь, кто умеет обращаться с ружьём. И не ходите ночью, ни за что!
—Ладно, я поняла.
Короткий разговор обоим приподнял настроение. Молодая актриса радовалась тому, что выбралась вместе с подругой относительно невредимой из неприятности, а Билл – что смог подсказать хорошее место для отдыха. Правда, если девушки действительно бы отправились сегодня вверх по склону, то неминуемо встретили бы страшную гибель, о которой никто из городка, в том числе и сам Билл, пока ещё не подозревает. Люди узнают о ней позже – той самой роковой ночью.
Девочка подобрала платье и поклонилась.
—Извините, нам нужно идти.
—Да-да, конечно. Рад был с вами пообщаться! Ох, и ещё вот что! Пожалуйста, не воспринимайте слова Гонсалеса всерьёз, — порекомендовал Билл.
Очень скоро он об этом пожалеет.
* * *
И вот теперь, когда, казалось бы, все неприятности остались позади, Билл мирно шествовал к своему дому. К слову, ему пришлось несколько прибавить шагу, так как на небе начали постепенно скапливаться тёмные грозовые тучи, и опасность прибыть к месту назначения промокшим до нитки с каждой секундой становилась всё реальнее. Солнечные лучи заметно тускнели, деревья уже не сверкали пёстрыми зелёными красками, и скоро под их ветками залегли тяжёлые густые тени. На землю опустился сумрак. И вот, когда вдали послышались первые раскаты грома, в однообразном пейзаже пихт и сосен сложилась деревянная лесенка, ведущая к чьему-то покосившемуся крыльцу. Мистер Оуэн прошёл мимо бревенчатой избы.
Та скромно ютилась меж высоких елей и выдавала своё присутствие лишь белыми окнами да треугольной крышей. Рядом, за кривым дощатым забором, стояла другая изба, примерно такая же, правда немного стройнее и в два этажа ростом. По противоположную сторону дороги виднелись ещё здания, и, как ни странно, они практически ничем не отличались от своих захудалых соседей.
Здесь, среди этих гнилых полумёртвых домиков брала своё начало крайняя жилая полоса деревни. Убогий, ничем не примечательный осколок земли, объединённый хрупкой нитью тракта. Годы, десятки лет, а, впрочем, и целые столетия успели нанести ему немало ран. Возможно, в былые времена он и приносил пользу. Однако сейчас ни о какой надобности этого участка речи не шло, поэтому всё, что ему оставалось, — тихо доживать свои последние деньки. Природа постепенно его душила и сжирала. Дома пустели, их хозяева переезжали к подножью, редко кому удавалось перебраться в город. Все знали: однажды случится утро, которое тут больше никто не встретит. Конечно, о том, что оно наступит уже завтра, и не догадывались. Тем не менее, сейчас у мистера Оуэна заботы были совершенно другие. Он наконец-то подошёл к нужному домику.
При виде родного угла Билл не смог сдержать радостной улыбки. Мужчина снял с плеча походную сумку, отворил калитку и ступил во двор. Повсюду лежали разного рода хозяйственные предметы. Часть из них успел накрыть поломанный кустарник. Очевидно, Нэнси, как всегда, торопилась успеть всё и сразу. Эта её дурная привычка никогда ни к чему хорошему не приводила, подумал про себя Билл и двинулся дальше. Немножко поодаль, у воткнутой в землю балки, стояли табурет и корзина, в содержимом которой нетрудно было узнать свежевыстиранное бельё. От балки к стене дома тянулась тонкая верёвка. На ней белоснежными парусами легонько трепетались влажные простыни. Шахтёр недовольно покачал головой, поставил корзину на табурет и проследил, чтобы тот не свалился наземь. Не хотелось в первый же день возвращения испортить кропотливый труд жены. Едва ли Билл это сообразил и сделал шаг в сторону, как вдруг под его грязным сапогом промялось нечто воздушное, похожее на комок ваты. Мистер Оуэн посмотрел вниз. Странным предметом оказался плюшевый кролик, сшитый из драных лоскутов рогожи, с пуговками вместо глаз.
—Привет! – поздоровался Билл с кроликом и поднял игрушку. – А я тебя чего-то не припомню. Должно быть, тебя Нэнси сшила, пока меня не было, а? Ну, что ж, будем знакомы. Меня Билл звать. А твоё имя как?
Ответа, разумеется, не последовало.
—Что, не хочешь говорить? Ну, тогда, может быть, твоя хозяйка расскажет, как тебя зовут? – мистер Оуэн улыбнулся и аккуратно посадил кролика в карман, благо тот был весьма просторным.
Настал волнительный момент. Билл протянул руку к перилам крыльца, выкрашенным голубой краской, и крепко схватился за них, словно боялся, что всё происходящее окажется обыкновенным сном и что и перила, и дом, и кролик сейчас растворятся в воздухе, а он, как ни в чём не бывало, проснётся где-нибудь казарме и с грустным осознанием самообмана примется за очередную работу. Но нет, перила оставались в ладони шахтёра. Сердце в груди мистера Оуэна забилось чаще, он поднял глаза входную дверь, что находилась на расстоянии не более пары метров, и встал на первую ступеньку.
Складывалось впечатление, будто бы сам дом ликующе приветствовал своего жильца. Лозы, тесно сжимавшие избу в крепких объятиях, дружно махали грубой щетиной из листьев. Флюгер в порыве плохо сдерживаемого торжества завертелся и запел низким протяжным скрипом. Половицы ворчали и, в тоже время, подталкивали мужчину быстрее подняться на террасу. Одним словом, всякая деталь старалась приблизить долгожданный миг, почти сгорая от нетерпения вместе с Биллом. Внутри же самого мистера Оуэна боролись два непримиримых состояния. С одной стороны, шахтёр действительно желал скорее увидеть близких, с другой – оттягивал это мгновение до последнего. В его душе всё ещё теплилось сомнение: вдруг он видит прекрасное, но лживое видение? Вдруг старость в конечном счёте взяла над ним верх, и теперь глаза принялись играть в абсолютно дурацкий и несмешной обман? Подобное недоверие имело место быть. И только мелькавший за дверной шторкой женский силуэт, и яркий детский смех, лившийся из окон, говорили о том, что всё это – никакое не видение, а чистая правда. От осознания этого факта у Билла точно отлегло от сердца. Очень жаль. Впоследствии он будет молиться, чтобы всё происходящее и впрямь было всего-навсего страшным сном.
Мужчина занёс кулак над дверным косяком, набрал в лёгкие побольше воздуха и отчеканил пять громких ударов. Возня за дверью моментально прекратилась. Несколько вязких секунд тянулось безмолвное спокойствие, а далее его нарушили торопливый стук каблуков и звяканье дверной цепочки.
Круглая ручка повернулась. Между косяком и дверью появилась крохотная щель.
—Простите, что потревожил её королевское высочество! – широко улыбаясь, обратился Билл к маленькому проёму. – Вы не могли бы впустить старого путника? Он хочет увидеть женщину, с которой давно не общался и прикоснуться к ней. И не отпускать.
В проёме едва уловимо мелькнули пару пальцев.
—Ох, какой ты…— ответил печальный шёпот.
Щель закрылась, цепочка вновь звякнула, дверь распахнулась, и следом мистер Оуэн подхватил на руки свою ненаглядную Нэнси и резко поднял её вверх, от чего та не то закричала, не то засмеялась, и слился с ней в глубоком поцелуе, какие бывают лишь в сказках, а она обвила его толстую шею и долго не отпускала, пока того не велели сделать приличия. Когда они насилу отстранились, Билл поставил жену на ноги, однако тут же схватил обратно, поскольку женщина чуть было не свалилась от вызванного наплывом чувств головокружения. Оба в голос захохотали.
—Её величество довольно, но не полностью! – сквозь смех сказала миссис Оуэн. – Она просила передать, что требует немедленного продолжения.
—Продолжение будет ночью, — ответил шахтёр. – Давай для начала зайдём в дом.
Нэнси игриво ему подмигнула. Билл мысленно отметил, что так она походит на себя в молодости и решил не позволять ей слишком быстро прекращать такое поведение.
Супруги прошли внутрь. Билл осторожно захлопнул за собой дверь.
Так как жилище Оуэнов не отличалось особенно крупными размерами, прихожая отсутствовала. Вместо неё от порога сразу начиналась кухня, совмещённая с трапезной. Посередине располагался квадратный стол на четырёх персон, вдоль стен теснились различные ящики и шкафы, до отказа набитые всяким хламом, чьё предназначение, кажется, уже позабыли даже его обладатели. Единственное окно под потолком с трудом освещало небольшую комнату, посему возле печки всегда горели две или три лучинки. Света они особо не прибавляли, но зато разгоняли общую темень и вселяли чувство некоего уюта и безмятежности.
Мистер Оуэн снял походный плащ и повесил на вбитый в стену гвоздь, не забыв при этом украдкой заглянуть в коридор в надежде встретить, как думал Билл, обладательницу потерянного кролика. Однако коридор пустовал.
—У Элли тихий час, — миссис Оуэн взялась зашивать оставленный ею шерстяной свитер. – Она проснётся позже.
Билл стянул ботинки и поставил их рядом с печью.
—Не в том ли она возрасте, чтобы уже не спать днём? – спросил мужчина. Между делом он выкладывал на стол привезённые с собой гостинцы.
—Она вся извелась, пока ждала тебя, — ответила Нэнси и внезапно с такой силой тряхнула шитьём, что Билл прекратил разгружать вещи. – И я, кстати, тоже! Где это ты шароёбился столько времени? В письме писал, что будешь к обеду!
—Дилижанс опоздал, — мистер Оуэн вынул из сумы бумажный свёрток и бережно оставил на краю столешницы. – Хоть подмастерье уболтал какого-то торговца подвезти.
Миссис Оуэн отвлеклась от работы и слегка наклонила голову.
—У тебя есть подмастерье? – она поинтересовалась об этом, будто бы речь шла о внезапном богатстве супруга: негромко, сдержанно, но с явным намёком на готовящийся взрыв эмоций.
—Да уже как полгода, — Билл пожал плечами. – Кто меня, по-твоему, про «ваше высочество» научил?
—Ой, у этих подмастерьев всегда одни только девки на уме! – Нэнси махнула рукой и вернулась к тщетным попыткам заштопать огромную дыру на локте у свитера.
—Значит, Яна можно переводить на самостоятельную работу, потому что справляется он недурственно.
—Ну, главное, чтоб к бутылке не прикладывался, а там и видно будет, — согласилась миссис Оуэн. Тут в коридоре послышался топот, какой бывает при чьём-то быстром беге. Женщина быстро догадалась, кто являлся виновникам сего раздражающего звука, и потому кивнула мужу в сторону остальных комнат. – Ох, к тебе несутся!
В следующее же мгновение в кухню влетела крохотная девочка. Её светлые растрёпанные волосы неряшливо спутались, мятое серое платье болталось чуть выше недавно разбитых коленок, судя по двум чёрным коркам засохшей крови, а босые ножки отбивали тот самый ритмичный стук, которым малышка оповестила родителей о своём скором появлении.
—Папенька п’иехали! Папенька п’иехали! – кричал ребёнок, и с этим криком она запрыгнула в уже готовые объятия мистера Оуэна, после чего тот подхватил её на руки и закрутился на одном месте. Девчушка восторженно хохотала и ловила потоки воздуха тонкими пальчиками, а затем, когда Билл остановился, прижалась к «папеньке» всем своим худым тельцем и долго не отставала, несмотря на то что плотная мужская борода неприятно колола ей уши.
—Я так соскучилась по тебе, папенька! – лепетала крошка и прищипывала складки отцовской рубахи. – Я сегодня п’оснулась ‘а-а-ано-‘ано, и всё ждала и ждала, когда же ты п’иедешь, а ты всё не п’иезжал и не п’иезжал, и я всё ходила и ходила по дому, даже в иг’ушки не иг’ала, а тебя всё не было и не было, и я так устала ходить, что села на к’оватку немного посидеть, сидела-сидела, и вд’уг хоп! – взяла да уснула случайно! И знаешь, мне та-а-акой сон п’иснился! Я стояла на до’ожке, а потом как побежала по полю с ‘омашками, и всё ‘вала и ‘вала ‘омашки, а потом как зап’ыгнула в ‘ечку, и ещё потом…
Весь свой рассказ девочка сопровождала тем, что показывала ручками то на Билла, то на себя, то на окно, то на дверь, и никак не прекращала бурный поток слов, лившийся из её уст, кажется, уже на протяжении нескольких минут. Впрочем, на моменте с речкой Билл потерял всякий смысл повествования. Он посмотрел на Нэнси. Та изобразила, словно держит в руке револьвер, поднесла несуществующее оружие к виску и с усталой улыбкой на лице спустила курок.
—…а потом мы улетели в небо, высоко-высоко! И там было так светло, что я п’оснулась, а потом услышала, как вы гово’ите с мамой и побежала к тебе, — Элли уставилась блестящими глазёнками на кончик носа мистера Оуэна в ожидании восторженной реакции.
—Какая интересная история! – наигранно похвалил Билл и поставил девочку на ноги. – Ты потом мне нарисуешь картинку с твоим сном?
—Да! Да! Конечно! Конечно, на’исую! – Элли закружилась на месте, как маленькая юла.
—Вот и отлично, — мужчина обхватил девочку, чтобы та не ушиблась. – А сейчас загляни-ка вон в тот свёрток. Там тебя ждёт кое-что интересное.
Элли подскочила к столу, взялась за промасленный со всех боков пакет и зверски разорвала обёртку. Кухню наполнил праздничный ребячий визг, смешанный с неодобрительными женскими вздохами – именно теми, какие и предсказывал про себя Билл, когда расплачивался за покупку в кондитерской с мистером Флетчером.
Внутри пакета лежали две малость помятые, но всё ещё привлекательные коробки пирожных, которые пусть и не отличались по вкусу, однако имели весомую разницу во внешнем виде. В одной разноцветной коробке лежали бисквитные прямоугольники, покрытые белой, словно кокосовая стружка, мастикой, а во второй корзинки с ягодами, политые янтарным мёдом диких пчёл и присыпанные кедровыми орешками.
Девочка навернула несколько кругов по комнате прежде, чем вновь попасться в расставленные зубастым капканом объятия мистера Оуэна.
—Спасибо, папочка! Спасибо! – радовалась малышка. – Я никогда ещё не п’обовала таких красивых штучек!
—Эти красивые штучки называются пи-рож-ны-е, — произнесла по слогам Нэнси, дабы Элли смогла выучить новое для себя слово, а дальше обратилась уже к Биллу, — И ты наверняка отвалил за них кучу денег.
—Можно, — без колебания ответил Билл и настоятельно прибавил. – Сегодня можно.
Портить нынешнюю идиллию ссорой из-за цены угощения супруги не хотели и потому молча оставили данную тему. К тому же, мистер Оуэн намеревался удивить дочку повторно.
—Элли, — мягко сказал он девочке, — проверь-ка, не забыл ли я чего-нибудь в плаще.
Элли с удивлённым выражением спустилась с рук отца, подошла к двери, встала на цыпочки и, высунув изо рта язык, пошарила в карманах накидки. В левом её ждал очередной сюрприз.
—Чуня! — девочка стиснула плюшевого кролика так, будто игрушка была для неё самым ценным в жизни. – Ты куда от меня убежала? Я тебя всё искала и искала, а ты всё не находилась и не находилась! Никогда не пугай меня так больше, ладно?
Пока Элли отчитывала несчастного грызуна, Нэнси смягчилась и сказала:
—Я уже думала, она посеяла этого проклятого зайца в лесу. Где ж ты его нашёл?
—А у нас во дворе валялся, — просто ответил Билл. – Травой прикрыло.
—Вот жеж…— миссис Оуэн поджала губы. – Ну она у меня получит! Будет знать, как разбрасывать вещи где ни попадя!
—Тише! – успокоил жену шахтёр. – Ну не надо этого. Она, небось, сама перепугалась.
Билл собирался снова повернуться к Элли, как вдруг краем глаза заметил в коридоре человеческую фигуру. Мужчина поднял в глаза.
В дверном проёме стоял он сам.
Да, как бы это ни было удивительно, но мистер Оуэн только что встретился со своей точной копией. Правда, это был двойник не из нынешнего времени, а, скорее, из тех славных лет, когда Билл ещё не достиг совершеннолетия. В те годы его кожа ещё не покрылась многочисленными рубцами, а жёлто-пшеничные волосы не тронула седина. Их прилизанная круглая форма прекрасно подчёркивала нелепо оттопыренные уши, за что мистера Оуэна, как, впрочем, и сходную с ним персону нередко обзывали «крысиной мордой». В случае с близнецом оскорбление носило куда более оправданный характер. Вытянутый острый подбородок, доставшийся бедному парню от матери, действительно в некотором роде делал его похожим если не на крысу, то на очень приближенное к ней существо. К тому же, чрезмерная худоба и даже потусторонняя вытянутость тела окончательно довершали облик призрака, спустившегося с того света. Надо признаться, эта особенность сохранится до тех пор, пока молодой человек не накачает мышц тяжёлым трудом в рудниках и не отрастит пивной живот вместе с друзьями выпивкой в ближайшем пабе.
Около минуты потребовалось Биллу и его двойнику, чтобы очнуться от накатившего оцепенения. Шахтёр осматривал пришельца с ног до головы. Тот, в свою очередь, мялся в проходе, переступая с ноги на ногу, и всё стремился шагнуть вперёд, но не мог. Будто мороз сковал его суставы. Парень только и вымолвил:
—Привет, пап.
Мистер Оуэн держался хладнокровно.
—Привет, Николас, — последовал единственный ответ.
Николас опустил взгляд, слегка кивнул, развернулся и побрёл обратно в дом.
* * *
Вечер пролетел совершенно незаметно. Элли вертелась волчком возле папы, от души веселилась и не замолкала, рассказывая, какие чудесные фантазии посетили её за день. Когда пришла пора готовится ко сну, девочка без лишних уговоров надела пижаму и, теребя подол рубахи Билла, потребовала прочитать ей сказку.
—Ты обещал, — ласково напомнила она.
Билл пожал плечами.
—Раз обещал, значит почитаю.
Много времени на чтение не потребовалось. Уже на середине истории о сове, что путешествует по миру в поисках своей семьи, девочка мирно посапывала, свернувшись калачиком под одеялом.
—Хотя бы сегодня без истерик, — шепнула Нэнси Биллу и поцеловала дочку в лоб.
—Умоталась, — коротко отметил мужчина, закрыл книгу – необычайно дорогой артефакт для их семьи – и вышел из детской.
Очутившись в коридоре, мужчина закрыл за выходящей Нэнси дверь и тихо сказал:
—Иди в спальню, я сейчас приду, — мистер Оуэн хитро ей подмигнул.
Женщина грациозно поплыла в спальню, не забывая при этом похотливо крутить бёдрами. Билл не упустил шанс ещё раз оценить её красоту перед тем, как она скрылась за дверью их комнаты, а после отправился на кухню – выпить стакан воды. Однако стоило ему переступить порог…
—Ох, блять! – выругался шахтёр и схватился за край близ стоящей тумбочки. – Нахуй ты так пугаешь, а?
За столом, освещаемый одной миниатюрной свечкой, сидел Николас. Тусклый огонёк плясал на фитиле и пытался добраться слабыми лучиками до кончиков волос парня, но раз за разом терпел поражение. Мрачнее любой осенней тучи, мальчик упёр локти в столешницу и водрузил голову на руки. Сколько дурных мыслей копошилось в его не по возрасту развитом мозгу шахтёру оставалось только гадать.
Николас лениво посмотрел на отца. Его глаза были необычайно красными. Присмотревшись, мистер Оуэн обнаружил подле сына большую бутылку виски и жестяную кружку. От парня крупно разило спиртным.
—Ты тут что, пьёшь что ли?! – возмутился Билл.
Николас лишь спрятал лицо обратно в ладони.
—Ладно, хрен с тобой. Не маленький уже, — подобное суждение можно было оспорить. Несмотря на рост, Николасу исполнилось всего семнадцать лет.
Билл открыл верхний шкафчик, достал оттуда стакан и наполнил его до краёв из рукомойника. Сделав пару глотком, мужчина грозно спросил:
—Ты письмо Гансу написал?
Ганс был ни кем иным, как бригадиром Билла и, к великому удовольствию последнего, он искал очередного подручного.
В ответ последовало скромное:
—Нет.
—Почему?
Молчание.
—Почему?! – с двойной угрозой повторил Билл и, не дождавшись никаких объяснений, сорвался. – Блять, почему я всё время должен напоминать тебе об этом?! Что, неужели так сложно сесть и накатать пару строчек?! Такое ощущение, будто это нужно больше мне, чем тебе!
— Вот именно, — буркнул Николас.
—Чего?
— Вот именно! – Николас вскочил из-за стола и пошатнулся, но сохранил равновесие. – Вот именно – это нужно тебе! И только тебе!
Мистер Оуэн положил одну руку на тумбу, другую руку упёр в бок.
—Ну охренеть заявление! — мужчина усмехнулся. – А ты чем тогда будешь заниматься, скажи на милость? Пуговицами торговать?! Ты понимаешь, что если ты не пойдёшь к Гансу, то ты останешься без работы! В другое место тебя никто не возьмёт, даже не надейся! На Еловом склоне таких умников, как ты, хоть отбавляй!
—Здесь может и не возьмут, — парень вяло мотал головой. – Но, чтоб ты знал, в мире есть что-то кроме Елового склона и Ольбиона!
—Ты на что намекаешь? – Билл прекрасно знал, на что Николас намекает. И Николас это понимал.
—Меня приняли в академию, — качаясь то влево, то вправо, мальчик кое-как подошёл к отцу, вынул из кармана штанов сложенный вчетверо конверт и бросил на тумбу, возле которой стоял Билл.
Шахтёр мельком взглянул на лист бумаги. Даже не читая, он уже отлично знал содержание. Письмо украшал витиеватый штамп Научной академии Терры.
—Я прошёл испытания, — в голосе Николаса звучало ликования. – Прошёл, мать твою! Сделал всё, как они хотели, и меня приняли!
—Ох, ну что ж, браво! Я тебя поздравляю! – с сарказмом ответил Билл. – Только вот ты можешь подтереться этой бумажкой, потому что платить за то, чтобы ты где-то в столице лягушек своих сраных резал, мне нечем.
—А тебя никто и не просит, — процедил сквозь зубы парень. – Я сам найду себе деньги.
—Да? Интересно, как?
—Да плевать – как! – не выдержав, крикнул Николас. — Плевать!
—Хо-хо-хо, это ты сейчас так говоришь, — посмеялся Билл. – Через месяц после приезда, я уверен, ты напишешь мне с мольбами прислать хоть четверть тэф, да только ты знаешь, что у нас и так тут шаром покати. И что тогда? Будешь гнить в канаве, как какой-нибудь бродяга?
—Да я уже гнию здесь, в этой дыре! И с каждым днём всё больше и больше! И, коль уж на то пошло, пусть я сгнию в канаве Терры, чем в…
—Ну-ка попридержи язык! – терпение мистера Оуэна дало значительную трещину.
—А что? За живое задел, да? – издевательски спросил Николас. – Признай уже наконец, что тебе просто страшно оставаться тут одному, и всё! Сейчас-то ты нужен… А состаришься – нахуй никому не нужен будешь!
Билл отшвырнул стакан и в тот же миг схватил Николаса за шиворот. Спустя секунду тот уже был прижат к стене. Мистер Оуэн навалился на сына всем своим весом, чтобы не дать отступить. Парень вцепился в отцовскую руку и попытался вырваться, но безуспешно. Тогда он оскалил зубы и теперь стал похож на загнанного в угол волка, который старается отпугнуть противника. Увы, и этот трюк не сработал. Шахтёр держал крепко. Возможно, он никогда так не держал даже привычную своим потёртым ладоням кирку. Мужчина замахнулся для удара. Николас приготовился отбиваться.
Оба остановились, когда услышали протяжный детский плачь. Хныканье доносилось из коридора. Посмотрев туда, они увидели в проходе напуганную до смерти Элли.
Девочка щемилась у стены, словно пыталась слиться с ней. Её пухлые детские щёчки блестели в слабом свете, испачканные то ли в поту, то ли в горьких слезах. Нижняя губа дёргалась. Верхняя, наоборот, застыла приподнятая и тем самым обнажала молочные клыки. В маленьких кулачках Элли сжимала Чуню, да так, что пуговицы последней грозили вот-вот оторваться. На белом ночном платье чуть ниже живота темнело огромное мокрое пятно, а по ногам малышки стекали широкие жёлтые ручейки. Глазами, полными ужаса и растерянности, она наблюдала за развернувшимся семейным конфликтом.
—Элли! Элли, ты…— Билл отпустил Николаса и сделал пару шагов навстречу дочке, но застыл на месте в немом оцепенении, когда та попятилась назад.
Дверь соседней спальни распахнулась, и в коридор выбежала Нэнси. На ходу женщина завязывала халат. От испуга, Элли поджала коленки и обернулась, однако тут же бросилась к маме, едва осознала, кто стоит перед ней. Нэнси приобняла девочку и злобно посмотрела на Николаса и Билла.
—Вы двое совсем что ли охуели?! – зашипела она нечеловеческим голосом. – Вы посмотрите, до чего вы её довели?! Уж если не можете посидеть спокойно, то идите, вон, на улицу, и там мордобой устраивайте!
Миссис Оуэн прекратила тираду, так как Элли разразилась ещё большим плачем.
—Ну всё. Всё, моя хорошая, — женщина ласково погладила девочку по спине. – Идём, я тебя переодену. Поспишь сегодня со мной.
Стрельнув напоследок в мужа яростным взглядом, Нэнси увела бедняжку к себе.
Билл и Николас остались наедине. Никто из них не решался пошевелиться. Обоим казалось, что даже малейшее движение обязательно приведёт к неописуемой катастрофе. К слову, и мужчине, и мальчику требовалось ещё пережить катастрофу только что случившуюся. Ум мистера Оуэна никак не хотел покидать образ оскалившегося Николаса. Николас же, в свою очередь, старательно пытался забыть руку отца, поднятую, чтобы нанести ему несколько горячих оплеух.
Наконец Билл подал признаки жизни. Шахтёр осторожно сдвинул ногу вперёд, за ней другую, и столь нелепой походкой кое-как добрался до детской. Два раза стукнув в дверь, мужчина вошёл внутрь.
Первым, кого он увидел – Элли, зарывшаяся под одеялом и всё ещё дрожащая от пережитого страха. Рядом с ней сидела Нэнси. Женщина склонилась над ребёнком, готовая защитить последнего в любой момент. Её распростёртые руки напоминали крылья, а сама она имела необычайное сходство с горной орлицей. Эти громадные птицы гнездились высоко в горах и время от времени слетались целыми стаями ближе к рабочим поселениям.
Элли вынырнула из-под одеяла: взглянуть, кто пришёл. Нэнси не обратила внимания на визит супруга.
—Как ты, детка? – спросил Билл настолько мягко, насколько вообще умел.
Девочка не ответила.
—Прости, что напугали тебя, — продолжал Билл. – Я…
—Что?! Что «я»?! – возопила Нэнси. – Чёрт возьми, Вильям, сколько это ещё будет продолжаться?
В её голосе слышались нотки усталого призыва, и Биллу это отнюдь не нравилось.
—Ну можно же было хотя бы сегодня не устраивать сцен? Что, вам кровь из носу, но срочно приспичило подраться? Посмотрите на себя! Посмотрите со стороны! Сцепились друг с другом, словно зверьё бешенное! Вы помните, что вы вообще-то отец с сыном? Или он уже тебе не сын, а так, сожитель? Ну? Ну чего молчишь? Скажи уж что-нибудь! Не будешь же ты стоять здесь вечно, как облапошенный, а?
Билл не спешил с ответом.
—Я обещаю утром с ним поговорить, — выдавил из себя шахтёр.
—Нет! Не утром! Ты пойдёшь и поговоришь с ним прямо сейчас! – Нэнси указала в сторону кухни. – Говорите, сколько хотите! Но я требую, чтобы это безумие прекратилось, вам ясно?
Внезапно, как гром среди ясного неба, из коридора долетел громкий хлопок. Долю секунды Билл стоял на месте, чувствуя, как его сердце пропускает удар, а затем сорвался с места и побежал на кухню. К его невероятному изумлению и жути, комната пустовала. Мистер Оуэн едва не вырвал входную дверь.
Струи ледяного дождя ударили мужчине в лицо. Билл прикрыл глаза рукой и лихорадочно за озирался по сторонам. Долго искать ему не пришлось. У самого края забора мелькнула удаляющаяся тень.
—НИКОЛАС! – заорал во всю глотку Билл.
Тень остановилась, однако моментально продолжила свой путь с куда большей прыткостью.
—НИКОЛАС! – снова позвал Билл. – НИКОЛАС, ВЕРНИСЬ!
Он спрыгнул с крыльца и помчался вслед за растворившемся в ночном тумане силуэтом. Где-то в недрах своей души Мистер Оуэн надеялся, что ему удастся нагнать мальчика и вернуть домой целым и невредимым. На это же надеялась и мать Николаса. Сейчас она стояла у входа в дом, провожала взглядом исчезающего во тьме Билла и тихо произносила все молитвы, какие только знала.
Жаль. Ни одна из этих молитв так и не была услышана.
Билл вернулся, когда время уже приближалось к рассвету. Его гулкие хлюпающие шаги медленно выплывали из раскатов грома и стука дождя по черепичной крыше. Входная дверь отъехала так незаметно, что Нэнси сначала не поняла: кто-то вошёл в дом или же ветер просто решил сыграть с ней злую шутку.
Женщина собиралась бросится к мистеру Оуэну на руки, а после влепить несколько пощёчин Николасу, который, как она думала, стоял позади отца и не решался войти. Но вместо этого она лишь тихонько встала и побрела к прихожей. С самого ухода Билла миссис Оуэн сидела за столом, закрыв лицо руками, и теперь пусть и самое малое движение давалось ей с трудом. А кроме того, всё её существо пронзила необоримая дрожь, поскольку она поняла: Билл вернулся домой один.
—Он убежал…— сказал Билл. Его взгляд был направлен куда-то в угол. – Я не смог его догнать… Он скрылся в темноте, я ходил по посёлку в надежде, что он…
Мужчина не договорил. Нэнси смотрела ему через плечо и всё искала во тьме позади него родную жёлто-пшеничную макушку. Ей теперь не хотелось ругаться и тем более поднимать на кого-то руку. Она стояла и всматривалась в пустоту с другой целью – увериться, что с её драгоценным мальчиком всё хорошо.
С улицы подул сквозняк, и дверь захлопнулась сама собой. Резкий звук тяжёлым молотом навалился на женщину, и та ударилась об пол, содрогаясь от накативших рыданий.
—Нэнси! – Билл тут же бросился помогать жене, но Нэнси оттолкнула его. Придерживаясь за край печки, она кое-как поднялась и в полусогнутом положении направилась прямиком в спальню.
Мистер Оуэн стоял и наблюдал, как не спеша она удаляется. Возможно, он бы принёс её любимое ночное платье или помог лучше устроится в постели, однако его левая кисть всё ещё хранила то холодное, жёсткое прикосновение, с каким она отвергла его помощь.
«Пожалуй, стоит её пока оставить одну,» — подумал Билл и остался ночевать в кухне.
Вот только спать ему пришлось недолго.
* * *
Первое, что поняла Элли, когда проснулась посреди ночи от непонятного шороха – нужно замереть. Замереть, чтобы получше спрятаться. Этому научил её брат во время игр в прятки. «Если хочешь меня победить – не двигайся,» — говорил Николас всякий раз, когда мирился с сестрой после своей очередной победы. Элли его слушала. И действительно научилась побеждать.
Второе, что осознала девочка – сейчас она тоже играет в прятки. Не по своей воле. Но играет. И от чего-то ей казалось, что ей непременно нужно выиграть. Иначе Николас, который стоял в комнате и почему-то до сих пор не мог её найти на самом видном месте, очень и очень рассердится.
К слову, третья, последняя деталь, понятная Элли заключалась в том, что в комнате стоял никто иной, как её родной, любимый брат Николас. Точнее, не совсем в комнате, а на её пороге, и не совсем стоял, а скорее парил. Да, как бы Элли не всматривалась в темноту, она не могла отделаться от ощущения, что Николас просто на просто висит в воздухе, едва касаясь спиной потолка. Впрочем, девочка уже давно привыкла к различным странностям с его стороны, и потому не придавала умению Николаса летать особого значения. Куда больше её интересовало, почему он так страшно шипит.
Мальчик хрипел, и хрип этот больше напоминал стон тяжело больного человека, вдобавок ко всему, сражённому ужасными судорогами. Хоть Элли не видела рта Николаса, она отчётливо слышала, как дрожит его челюсть и как стучат друг о друга его зубы. Парень спустился чуть пониже и совершенно не двигался. Девочка затихла в ожидании.
Брат оказался возле кровати абсолютно незаметно. Его лицо находилось не выше одной ладони от лба девочки. Струи холодного дыхания мёрзлой пеленой накрывали её глаза, и именно в этот миг Элли заметила два крошечных огонька, блестящих на дне чёрных, как вода в колодце, впадин серого черепа, окутанного мрачным, леденящим душу туманом. Зубы скелета всё ещё дрожали, норовя вот-вот откусить с носа ребёнка приличный клочок кожи. Меж ними просачивался всё тот же студёный, цвета дёгтя дым, а вместе с ним – проблески рыжего пламени. Огонь плясал в пасти монстра, готовясь в любую секунду вырваться наружу. Скелет раздвинул челюсть. Жаркие языки сползали с остриёв его клыков.
После холодного дыхания, которым тварь обдала малышку, внезапное тепло показалось той намного горячее, чем могло бы быть на самом деле. Элли невольно дёрнулась от того, что несколько капель пота защекотали ей уши, пока сползали вниз. Наряду с этим девочка попыталась как можно сильнее вжаться в подушку, поскольку неведомое создание принялось неторопливо спускаться к ней, собираясь полакомиться нежной детской плотью. Где-то глубоко в мыслях девочка отметила, что существо наверняка без особых проблем целиком проглотит маленькую светлую головку. Элли представила, как чудовище смыкает свои резцы у неё на шее и медленно прогрызает себе путь сквозь внутренности. Кошмарное видение заставило бедняжку поглубже зарыться в перину. Элли зажмурила глаза в ожидании самого худшего.
Яростный крик, а затем жуткий треск в мгновение ока наполнили комнату. Девочка почувствовала, как лицо оросила непонятная холодная жидкость. Хруст, с каким мама обычно разделывала туши куриц, чтобы приготовить на ужин, быстрым ритмом то появлялся, то вновь исчезал и, по всей видимости, нисколько не собирался прекращаться. Одновременно с ним звучала смесь из нечеловеческого рёва, свиста рассекаемого воздуха и вопля, полного гнева и безумия. Такой всегда провозглашают войны, когда на полном ходу несутся атаковать противника.
От страха Элли закрыла уши и поджала коленки к груди. Она попробовала спрятаться под одеялом, но тут четыре когтистых пальца полоснули девочки по боку, и та слетела с кровати, очутившись на деревянном полу.
—Элли! Элли! – позвал знакомый голос.
Элли открыла глаза и посмотрела вверх. Прямо возле неё стоял папа и сражался с проникшим в комнату монстром. В одной руке мистер Оуэн держал гигантский топор, в другой – двуствольное ружьё. Билл злобно смотрел перед собой и поднял оружие выше в намерении дать отпор. Только теперь девочка заметила невероятных размеров скелета с чёрными обугленными костями, с которым бился папа. Из спины скелета торчал длинный, похожий на тело змеи, позвоночник, что исчезал в дверном проёме и удалялся куда-то в коридор. Именно благодаря позвоночнику мертвец и держался в воздухе, и именно его мистер Оуэн пытался разрубить во время схватки.
Мужчина опустил топор, перезарядил ружьё, прицелился как следует в стык спины скелета со своеобразным «хвостом». Секунду-две он собирался с духом и наконец спустил курок. Раздался ошеломительный выстрел. Первая пуля, к великому разочарованию Билла и испугу Элли, пролетела мимо и угодила в плинтус. Однако другая попала точно в цель.
Дикое рычание превратилось в истошный ор, когда существо забилось по комнате в агонии. Его мотало из стороны в сторону, было об стены, мебель и другие предметы, находящиеся неподалёку. Девочка укрылась за кроватью, в то время как мистер Оуэн уворачивался от ударов и старался добраться до неё как можно скорее. Из пасти скелета беспорядочно вылетали огненные шары. Часть из них попала простыню. Сухая ткань мгновенно вспыхнула. Заметив это, Билл кинулся на помощь дочери:
—Элли, сюда! – шахтёр пригнулся и раскинул руки, призывая девочку обнять его. Именно это Элли и сделала. Улучив момент, она выскочила из своего укрытия и стремглав оказалась возле мистера Оуэна, после чего спряталась за его широким плечом. Стоило малышке оказаться рядом, Билл лихорадочно заозирался по сторонам в поисках пути отхода. Неуловимые обрывки разного рода идей проскальзывали у него в голове, но ни одна, в итоге, не оказалась лучше последней: рискнуть и выбежать из комнаты через дверь, проскользнув мимо мечущегося из стороны в сторону мертвеца. Мужчина осознал, что другого выбора у него нет, а потому сильней прижал дочку к себе и приготовился действовать.
Билл набрал в лёгкие побольше воздуха, молча сосчитал до трёх и, не разбирая, рванул на другой конец спальни. Краем уха он продолжал улавливать то, как неизвестная тварь громит помещение в попытках отыскать виновника невыносимой боли. Громадными шагами мистер Оуэн пересёк половину комнаты, затем уклонился от очередного пламенного плевка и опять пустился вперёд. До двери оставались всего каких-то пара шагов. Билл разогнался, пригнулся и проскочил под длинным костяным «хвостом» чудовища.
Когда шахтёр на полном ходу врезался в противоположную стену, то не сразу понял, что находится в коридоре. Мимолётная радость от преодоления препятствия сменилась твердолобой уверенностью в своей несокрушимости, стоило мужчине увидеть проблеск яркого света во входной двери. Мистер Оуэн сосредоточенно прожигал взглядом нужный ему проём, намереваясь провернуть тот же спасительный трюк.
—Папа, бе’егись! – вскричала Элли.
—Что? – этот вопрос Билл задал уже после того, как развернулся спиной к стремительно летящему в него скелету. Пока мистер Оуэн высматривал последний рубеж, существо в очередной раз дёрнулось и случайно выбралось из комнаты. На огромной скорости оно сбило мужчину с ног и впечатало в древесину. Старая конструкция треснула под внезапным напором тяжести, и Билл на пару с монстром вылетели на улицу.
В долю секунды шахтёр успел развернуться и приземлиться на спину. Немного проскользив, он отпустил девочку и распластался на земле. Тварь какое-то время ещё металась в воздухе, но вскоре издало предсмертный крик, свалилось недалеко от близ растущих деревьев и больше не двигалось.
Только когда жуткий вопль создания прекратился, из-под плаща мистера Оуэна показалась чья-то макушка, увенчанная светлыми волосами. Девочка осторожно выглянула наружу – никаких опасностей. Элли выпрямилась в полный рост.
—Пап? – она легонько похлопала Билла по щеке. – Пап, вставай. Пойдём ско’ее.
Но мистер Оуэн не реагировал. Его веки были плотно сомкнуты, а кожа бледна, словно молоко.
—Пап? – малышка чувствовала нарастающий в животе комок страха. – Папа, ты чего?
Элли взяла папину руку, всё ещё тёплую, в надежде хоть сколько-нибудь заставить его с ней заговорить. И какое же счастье она испытала, когда огромные пальцы тихонько сжали её крошечную мягкую ладошку.
—Элли…— прохрипел мужчина и приоткрыл глаза.
—Папа! – девочка нагнулась ближе к Биллу, но тот почему-то оттолкнул её.
—Элли…— повторил мистер Оуэн всё тем же хрипящим голосом. – Элли… Беги.
—Что?
Ответом ей послужил пронзительный грохот позади. Девочка обернулась. Перед ней предстала ужасающая картина.
Левая половина их родного дома, охваченная бурным пламенем, обвалилась под собственным весом и превратилась в груду беспорядочных обломков. Огонь неспеша проглатывал куски брёвен и уже подкрадывался к соседнему зданию. Впрочем, оно, к удивлению Элли, и так не различалось за пожаром, сжиравшим его до самого основания. Как это было и со следующими участками.
Горел весь посёлок. Каждый, пусть даже самый захудалый домишко, рушился, тлел и умирал в бушующем свете, бросая своих хозяев мёрзнуть на улице. Правда, сдавшийся красной стихии городок и не подозревал, что этих хозяев сейчас, будто подстреленных кроликов, ловили и утаскивали за собой такие же скелеты, какой проник в жилище семьи Оуэн. Мертвецы спускались на длинных позвоночниках с тёмных, перекрытых пеплом небес, хватали очередного бедолагу и уползали ввысь, не оставляя жертве иных вариантов, кроме как перестать бороться или упасть вниз и оставить скромную кучу кровавого месива.
Последний скелет унёс в ночные тучи вопящую, умоляющую о помощи женщину, и вдруг в деревне вновь воцарилась какая-то неестественная, непривычная тишина. Исключение разве что составлял шелест листьев да хруст догорающих досок. Вокруг не было ни единой души. Многие сельчане успели укрыться в лесу. Те же, кто оказался менее суетливым, разделили незавидную участь быть похищенными странными существами, прибывшими из ниоткуда. Элли всё ещё сидела рядом с папой. Поверженный мертвец оставался на месте.
Резкие порывы ветра, ударившие сзади, заставили девочку невольно вскрикнуть от неожиданности. Нечеловеческий возглас острым лезвием коснулся ушей бедняжки, и Элли моментально закрыла их руками. Когда же неприятный звук стих, девочка медленно убрала ладони, вжала голову в плечи и тихо повернулась туда, откуда, кажется, шёл рёв.
Шагах в двадцати от неё, в клубах чёрного плотного дыма, пряталась гигантская, чуть ли не в три или четыре метра ростом, тень. Её контуры нечётко выделялись на фоне пепельной взвеси, однако девочка прекрасно видела, как тень изворачивается, принимает самые разнообразные формы. Наконец силуэт перестал двигаться и замер, точно в ожидании должного часа. Элли смотрела не отрываясь.
Впоследствии девочка едва ли вспомнит, что произошло в ту роковую ночь. Она не вспомнит ссору отца с Николасом. Не вспомнит нападение скелетов. Не вспомнит пожар, уничтоживший всё, что ей было дорого, и уж тем более не вспомнит крики людей, утянутых живыми мертвецами в неизвестность. Но она будет помнить до самой смерти два громадных, налитых кровью глаза, которые вспыхнули во тьме подобно фонарям. Узкие, вытянутые, с зрачками, похожими на спирали, они глядели в самое сердце малышки и постепенно питались её страхом. Заворожённая, девочка, не в силах пошевелиться, растворялась в той злости, какая наполняла зверя, скрытого в сумраке. Его взор сковал ребёнка и не отпускал – наслаждался процессом того, как это маленькое, человеческое дитя постепенно угасает, вроде свечки, задушенной тонким прикосновением нескольких капель воды. Так продолжалось до тех пор, пока Элли не упала рядом с мистером Оуэном и не потеряла сознание.
Глаза мигнули – впервые со своего появления, — а затем тень изогнулась и взмыла куда-то вверх, вслед за скелетами, оставив за собой лишь вихри земли и песка, изредка перебивавшиеся серой золой.