Мне пятьдесят с небольшим лет. Я оле хадаш (новый израильтянин). Стою в небольшой русскоговорящей толпе спасшихся от катастрофы (холокоста вне Израиля) к окошку в офисе. Люди вспоминают погибшую на войне родню. Грустно. Захотелось сменить тему. "А я тоже принял участие в Великой Отечественной", - говорю. Сквозь смех вопрос: "Сколько Вам лет?". - Отвечаю. - И как Вы воевали в возрасте одного года? - Визгом. Начинаю свой рассказ:
"Папа ушёл на фронт рядовым, мама и я у неё на руках удирали из Харькова в сентябре 41-го, прямо из под носа у оккупантов. Два вагона без крыш, набитые такими же нищебродами, как мы, прицепили к поезду, увозящему на восток нужные для оборонной промышленности станки и специалистов. Специалисты, разумеется, ехали в человеческих вагонах. Мама вынуждена была приносить загаженного младенца в купе к добрым людям перепеленать, простирнуть тряпки. А я орал ушираздирающим визгом, достигающим не только добрых ушей. Когда одной недоброй ночью вагоны без крыш отцепили и загнали в тупик, всем всё стало ясно. Меня вместе с мамой отчаявшиеся люди готовы были разорвать на куски. Потом эти злополучные вагоны прицепили к другому эшелону. По пути проехали и ту станцию, где вражеская авиация разбомбила наш первый поезд. У страха глаза велики: преувеличенные рассказы о числе погибших были ужасны. Мама рассказывала, что старик вагонный проводник подходил бывало к нам и, глядя на меня, говорил: "Кто знает, мжет быть, благодаря тебе, мы живы".
18.06