Копытце

- Вот вы, молодой человек, не боитесь писать о церкви? - на журналиста пристально смотрел батюшка с густою черной бородой.
- Эээ... Почему я должен бояться? Церковь-то у нас сейчас не под запретом, нынешняя власть приветствует религию... Все конфессии... Сейчас против церкви какие-то отъявленные либералы, атеисты или сатанисты. Но таких мало, да и есть у меня недоброжелатели посерьезней.
- Димитрий, я не про людей... На пути любого богоугодного дела всегда будут вставать бесы. Искушать, вредить, вести к погибели... Все эти скандалы вокруг «пьяных батюшек на мерседесах» как раз оттуда. Что вы думаете, кто попало может стать священником? У нас ведь здесь своя иерархия, множество послушаний. Только вот самое тяжелое — это бороться против бесов. Не все справляются...
Дима Кошкин, корреспондент региональной газеты, не смог сдержать ухмылку. «Ну да, все у вас бесы виноваты, а как же...» - подумал он.
- Не верите?! Только вот колокольню, на которой мы сейчас стоим уже лет десять не можем построить. Два раза она сгорала дотла (один раз вместе с рабочим внутри). Двое трудников, которые помогали ее возводить разбились на автомобиле. Буквально неделю назад со второго яруса упал староста храма. Слава Богу, отделался переломом ключицы! Думаете это случайность?!
- Всякое бывает в жизни, - Дмитрий решил не обострять беседу со священником.
- Ладно, извините, что я так эмоционально. Не хочу Вас пугать, но если уж взялись вести церковную рубрику, то не поленитесь приходить в храм, причащаться и исповедоваться.
- Хорошо, отец Николай, я, пожалуй, буду собираться. Большое спасибо за возможность подняться на колокольню. Получились замечательные снимки, я потом Вам пришлю их посмотреть.
Журналист и батюшка стали спускаться с верхнего яруса по вертикальной временной лестнице. В какой-то момент одна из ступенек треснула, от испуга Дмитрий едва не уронил кофр, в котором лежал фотоаппарат и два объектива. Он решил подтянуть ремень и сумка перевернулась, отделение с телевиком оказалось открытым и объектив стремительно полетел вниз. «Дорого мне обошлись эти фотографии», - подумал журналист ещё до того, как телевик разлетелся вдребезги.
***
Корреспондент Кошкин постоянно страдал, как ему казалось, от отсутствия тем. Он писал обо всём, что происходило в его городе и трех ближайших районах. Какие-то ЖКХ разборки, коррупционные скандалы, новости культуры и краеведение. Меньше всего Дмитрию хотелось иметь свою колонку, полосу или любой другой «уютненький мирок» в газете, ограниченный рубрикой или определенным набором тем. Был момент, когда они в редакции остались из пишущих вдвоем с редактором, но это не помешало забить более десятка полос своими собственными материалами.
Кошкин невольно научился делать милицейский разворот на своей старенькой «семерке», когда в очередной раз заприметил кавалькаду пожарных машин. Он чувствовал своим долгом ехать на любое происшествие, дабы в свежий выпуск газеты дать читателям полный расклад о случившемся.
Помимо остросоциальных тем Дима вёл рутинную рубрику «Вопрос юристу». Основная масса вопросов сводилась почему-то к теме алиментов и разделу имуществу.
Однажды он испытал сильное отвращение, прочитав в очередном письме, как сестры почившего мужчины пытаются найти лазейку, чтобы отобрать квартиру его жены.
«Они прожили вместе больше десяти лет, но расписались за несколько месяцев до смерти, когда он уже сильно болел...»
- Видно мужик нормальный был, знал, что у него такие родственнички, что сразу после смерти побегут делить имущество. Защитил свою супругу и правильно сделал, - подумал Кошкин.
«Разве это справедливо, что теперь вся квартира достанется ей, жене без году неделя?!» - вопрошали несостоявшиеся наследники.
- Ха, этот вопрос вам лучше задать не юристу, а священнику, - усмехнулся журналист и неожиданно воспрянул от появления в голове интересной идеи. - О, вот что нам нужно! Новая рубрика «Вопросы священнику»!
Состряпав на ходу с десяток тем для беседы с батюшкой, он в этот же день нагрянул в ближайшую церковь. Местный настоятель отнесся с недоверием к данной идее, но Дмитрий нашел подход и к нему. Он предложил на этой полосе выделить небольшой уголок под объявление «Помогите на восстановление храма».
Работа закипела. Люди интересовались правилам во время поста: что можно есть, а чего нельзя, для кого делается исключения, возможна ли телесная близость между супругами в этот период. Что греха таить, Дмитрий выбирал в рубрику самые «желтые» темы, которые интересовали читателей. Батюшка хмурился, но аккуратно отвечал даже на самые дикие вопросы.
Однажды на вопрос «Можно ли православному человеку хранить дома сувениры из Египта?» священнослужитель ответил: «Закопайте их в лесу».
- Отец Сергий, Вы надо мной прикалываетесь? - с порога засмеялся Дмитрий, который почуял неладное, получив на половину вопросов очень короткие и не информативные ответы.
- Вовсе нет, - сурово начал батюшка, чем показал журналисту, что ему не до шуток. - Я же прекрасно понимаю, что половину бредовых вопросов ты сочинил сам, чтобы подстегнуть интерес к рубрике! Ты человек не воцерковленный и я не могу на тебя наложить какие-либо епитимьи. Но чисто по-человечески прошу тебя, будь серьезней к этой теме! Съезди в монастырь, посети святые места, почитай духовные книги. И для саморазвития полезно, и для души.
Дмитрий внимательно слушал, но не глядел в глаза батюшке, его взгляд захватила икона, которая висела в келье настоятеля. На него пристально смотрел Иисус Христос. В грустном взгляде Сына Божьего не было укора, скорее сожаление. «Зачем ты так живешь? Неужели тебе так важен имидж скандального журналиста? Что ты несешь полезного людям?» - додумал Дмитрий за него. Что-что, а сочинять он умел. В какой-то момент Кошкин понял, что батюшка замолчал и смотрит, как он мысленно общается с ликом Христа.
- Простите, отец Сергий, - неожиданно для себя журналист испытал жгучее чувство стыда. - Мне правда неловко...
- Это хорошо. Запомни, если в тебе говорит совесть, то это голос Христа.
Скептицизм едва не победил стыд, но отец Сергий в этот момент перекрестил журналиста.
- Дима, давай один номер пропустим, потрать страницу в газете на репортаж о каком-нибудь приходе. Съезди в Никольское, Святозерово или в Новотроицкий монастырь, там наркозависимых лечат или в Щелково, там у отца Романа целый детский приют. Съезди, посмотри, какими делами живет церковь...
***
Кошкин неожиданно для себя принял наставление отца Сергия. За полгода он исколесил ближайшие святыни православной церкви. Статьи о них нашли своего благодарного читателя. Дмитрий писал о религии, словно о каких-то мистических байках. В рассказах своих делал акцент на различные чудеса, и вместо духовного чтения получалось что-то развлекательное и, как казалось самому автору, полезное. «А как иначе? - думал шрайбикус, - Людям интересно узнать, у какой иконы поставить свечки, чтобы хорошо учиться, выгодно продать машину или даже жениться. Святые отцы говорят, что без веры это всего лишь ритуал, от которого никакого толку... Но после моих статей люди начинают в это верить, а значит не всё напрасно». Кошкин в своих мыслях уговаривал самого себя.
Матерый журналист, мастер приспособления сумел освоить нехитрые особенности, которыми обладают миллионы прихожан во всём мире. Перед подготовкой репортажа о монастыре или какого-либо сельского храма, он всегда брал благословение настоятеля, научился правильно целовать крест, и порой ради подготовки материала стоял на службе по несколько часов. Под церковные пения Дмитрий монотонно прокручивал в голове ещё ненаписанные статьи, изредка поднимая руку, чтобы перекреститься.
И всё шло своим чередом, пока не состоялся злополучный разговор журналиста с отцом Николаем, настоятелем подворья, где братия вот уже много лет пытается восстановить колокольню на холме древнего города. Летящий вниз объектив и зловещий вопрос настоятеля: «Не боитесь писать о церкви?» словно каленым железом запечатлелись в голове мастера пера.
Память подкидывала Дмитрию старые темы, которые он поднимал в рамках своей некогда любимой криминальной хроники.
«...священнослужителя нашли распятым у церковного алтаря. Кто мог убить человека, который несколько лет возрождал важнейшую реликвию нашего района? Он был бескорыстным и добрым человеком, который окормлял все ближайшие деревни. Но то были лихие 90-е, скорей всего, в глухую деревню нагрянули залетные уголовники, которые жестоко расправились над добрейшей души батюшкой. Они видимо думали, что у него есть некий ящик с пожертвованиями, не догадываясь, что перед ними бессребреник, который каждую копейку направлял на восстановление святого источника и строительство часовни...»
У Кошкина пошли мурашки по коже, когда он вспомнил свою беседу с местными жителями, которые хорошо знали убитого.
- Сам диявол его убил! - с диким блеском в глазах бормотала одна из местных старух. - Я вам точно говорю! Милиция всё там обыскала, ни следов, ни отпечатков пальцев не обнаружила! Лишь два копытца появились на полу, аккурат напротив места убийства настоятеля! Сам чёрт там стоял! Мы их потом три раза оттирали, но каждый раз они проявлялись снова. Потом у храма, в котором убили настоятеля, обвалился потолок и следы оказались погребены под битым кирпичом...
Дмитрий припомнил ещё с десяток невероятных случаев гибели или травмирования людей, которые, что называется, делали «богоугодное дело». Вот из недавнего. Резчик по дереву в интервью для газеты вспомнил, как пару раз брался выполнять оклады для икон. Однажды, словно в фильме «Пункт назначения» откуда-то подул холодный пронизывающий ветерок, мастер решил накинуть на себя куртку. В ту же секунду из кармана выскользнула металлическая линейка и словно острая бритва вонзилась ему в руку. Резчик так и не смог закончить оклад для иконы, и после излечения продолжил заниматься привычной для себя работой — фигурками животных, ложками и посудой.
Холодный пронизывающий ветерок... Дмитрий снова ощутил себя на шатающейся лестнице на верхнем ярусе колокольни...
Что это, совпадение? Или отец Николай прав? Человек, который все эти годы считал церковь коммерческим проектом, неожиданно для себя начинал верить в противостояние добра и зла.
***
Кошкин испытал томящее чувство предвкушения чего-то невероятного. Вот она тема, которая порвет в клочья всё информационное пространство! Мистический триллер! Нет, даже не триллер! Мистический детектив! Журналистское расследование с элементами криминала и мистики!
Дмитрий кинулся прозванивать знакомых ментов и следователей, которых в своих статьях называл одним словом «источник».
- Вань, привет! Слушай, у тебя сейчас есть в разработке какие-либо преступления, связанные с церковью?! Пускай даже самые безумные и непонятные... - протараторил журналист и, затаив дыхание ждал ответа от следака.
- Тебе уже кто-то что-то сообщил? - послышалось на другом конце провода. - Вот буквально сейчас читал очередное заявление от одного батюшки на сельском приходе. Дескать у него одна за другой пропадают иконы. Только не лезь лучше к ним. Этот дед походу умом тронулся, хотя и раньше был не в себе. В 90-х годах он с товарищами держал в подвале бизнесмена, чтобы он на них подписал пекарню. Потом внезапно воцерквился, получил сан. И теперь он не «Толя Сиплый», а «отец Александр».
- То, что надо! Скинь мне адрес куда ехать! С меня причитается!
- Вот опять тебе неймется! Весь трэш собираешь! Ладно, давай, удачи тебе...
***
Кошкин влетел с безумным видом в редакцию и пообещал редактору сенсацию, предварительно выпросив для себя автомобиль. На своем он ехать не смог, утром кто-то или что-то прокололо ему колеса.
И вот уже через полчаса Кошкин трясся по грунтовой дороге в деревню Антипино, которая когда-то была богатым селом. Теперь же там сохранилась лишь церковь и пару домов, которые также принадлежали приходу.
Водителем, который сопровождал Дмитрия, оказался здоровый бородатый дядька, бывший десантник. Такая подмога вселяла в корреспондента уверенность.
Дорога становилась всё хуже и хуже, пока плавно не переросла в бездорожье.
- Всё, приехали! - хмуро произнес десантник.
- Володя, ты не против со мной прогуляться пару сот метров. Не то чтобы я сильно переживал, но тема криминальная, а преступников до сих пор не поймали...
- Конечно, пойдем, всё лучше, чем тебя ждать в машине.
Пробираясь сквозь заросли кустарника парочка двигалась в сторону силуэта храма, который показался за деревьями. Метров через 300 путешественники уперлись в ограду сельского кладбища. Четырхаясь они перебрались через забор, который ощетинился острыми пиками, и оставшееся расстояние петляли между могилами.
- Да уж, не думал, что ты меня в итоге на кладбище заведешь... Надо было остаться в авто! - бубнил водитель Володя.
- Ладно тебе, почти пришли!
Некогда белоснежная церковь сейчас нагоняла тоску своей серостью и обшарпанностью. Тем не менее, Дмитрий сфотографировал здание с десяти ракурсов и лишь потом попытался войти вовнутрь. На входе в сам храм висел массивный замок. «Хм, жаль...» - подумал журналист и собирался окликнуть десантника, чтобы идти обратно. Но вдруг тишину прервала еле различимая мелодия. Кошкин пошёл на звук и уперся в пристройку к церкви. Из-за деревянной двери доносилась песня: «Я буду руки твои целовать...»
- Там наверное находятся кельи, пойдем посмотрим, - Кошкин окликнул Владимира. - Странный репертуар для церкви, как по-твоему?
- Да, ладно, хорошая песня, отдыхают люди, пятница же сегодня, - посмеялся водитель.
За дверью послышался женский смех. Казалось, что внутри творится какое-то бесчинство. Незваные гости переглянулись между собой и Кошкин решительно шагнул ко входу.
- Ойё! - в открытой двери появилась потрепанная женщина, во внешности которой читался бродяжнический образ жизни и алкоголизм.
Музыка прекратилась и на пороге появился пожилой мужчина с седой бородой. Массивный крест под вязанным свитером выдавал в нём настоятеля храма.
- Вы отец Александр? - уверенно спросил Дмитрий.
- Да, приветствую вас! Не стойте на пороге, заходите! - подскочил батюшка, пропуская гостей вовнутрь.
Не ожидая подвоха, журналист и водитель вошли в помещение, где источником света была лишь тусклая лампа в дальнем углу. Кошкин увидел, как в ещё один проход юркнула бомжиха, которая первой встретила посетителей.
- Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь, - пригласил отец Александр. - Эти ребята живут у меня, помогают по хозяйству. Трудники.
Внезапно раздался звук закрывающегося засова и лишь сейчас Дмитрий увидел, что справа от входа стоял огромный горбатый человек с нездоровой улыбкой на лице.
- Познакомьтесь, это Сереженька! Он немного странный, юродивый. Чистый ангел! - произнося последние слова батюшка истерически засмеялся, а горбун стал издавать страшные гортанные звуки.
Кошкин почувствовал накатывающуюся на сердце тревогу лишь когда увидел, что его спутник — десантник Владимир всем своим видом источал растерянность. «Чистый ангел» был в полтора раза шире и выше «бодигварда» журналиста. Ещё и батюшка внезапно выложил на стол деревянную биту.
- Вы журналист, ведь так? Я вас узнал... Вы наверное на счет похищения икон приехали? Так я вам сейчас всё расскажу! Будете чай?
- Нет, спасибо, батюшка. Мы не голодные.
- Я ведь монах, и связан по рукам и ногам обетами. Драться с грабителями я не могу. Но недавно мой духовник благословил меня защищаться, в случае необходимости. А необходимость такая появилась. Повадились к нам воры из города. Таскают из храма одну икону за другой. Уж и ночевать перебрался в храм, сижу в уголке, дежурю. И вот в очередной раз забрались в окно, оторвали оклад с иконы Богородицы, и давай всё складывать в мешок. Я как закричу: «Майор! Держи их!»
Крик настоятеля получился громким, и Сереженька завопил нечеловеческим голосом. Кошкин вжался в кресло, в которое его усадил хозяин, а Владимир украдкой сунул руку в карман, где лежал стропорез, который бывший военный таскал с собой, как талисман.
- Бегу следом за черными фигурами, а догнать не получается. Обессилил, остановился, отдышался. Возраст уже не тот. Утром пошёл посмотреть, не оставили ли мерзавцы следов. А там на тропинке только козьи копыта, пёс знает откуда они там взялись, видать с соседней деревни пастух заблудился. В общем вытоптали все улики.
- Ну, а что полиция?
- Они уже не приезжают. Решили, что я совсем рехнулся. Мол, собрал вокруг себя секту, маргиналов всяких. Это они про моих трудников. А куда я их дену? Всех их к нам Господь привёл. Вот Серёженька был внуком последней нашей прихожанки из соседнего села. Его в юном возрасте отдали непутевые дети, когда поняли, что он не от мира сего. Бабуля Сережи, когда умирала, целый час исповедовалась. Вспомнила какие-то грехи молодости, и говорит «это Бог Сережу за меня наказал». Дура старая, Господь её благословил, можно сказать, дал шанс искупить. Сидит, наверное, сейчас в раю и на нас смотрит. Да, Серёжа?!
Тот в ответ издал мычащие звуки и лицо расплылось в блаженной улыбке.
- Вы не смотрите, что выглядит грозно, на самом деле он добрый. На моей памяти плакал всего несколько раз. Первый раз, когда баба умерла, и три раза совсем недавно. Каждый раз, когда из храма похищали иконы. Уверен, что они сегодня ночью придут за нашей главной реликвией — Владимирской иконой Божией Матери. Вы должны нам помочь! Вас к нам Господь послал! Оставайтесь на ночь!
- Эээ... Мы так-то торопимся...
- Дима, я читал практически каждую твою статью. Ты ведь не упустишь возможность оказаться в гуще событий?! Останься, я тебе, если в живых останемся, расскажу о криминальном прошлом Толи Сиплого.
Батюшка достал из-за пазухи потрепанный блокнотик, хитро подмигнул журналисту и улыбкой обнажил передний золотой зуб. Но вместо своего дневника протянул Кошкину биту.
- Держи, пригодится!
Журналист с водителем спешно выскочили на улицу, едва Сереженька отодвинул засов на двери.
- Диман, извини, я пас! Ты оставайся, я утром приеду, тебя заберу.
- Хорошо, редактора только предупреди, что я здесь ночевать буду.
***
Время едва перевалило за полдень. А на дворе было знойное лето, Кошкину невыносимо хотелось искупаться.
- Отец Александр, а где здесь у вас ближайший водоем? До вечера ещё долго, может я прогуляюсь?
- Иди конечно, только времени может быть не так уж и много, как кажется на первый взгляд. По той тропе спустись в овраг, никуда не сворачивай и выйдешь в соседнюю деревеньку, там либо спросишь кого, либо сам найдешь. Буквально в двухстах метрах находится Святой источник. Искупаешься и приходи назад...
Кошкин побрёл в указанном направлении. Добравшись до соседней деревни, журналист стал озираться по сторонам, в надежде увидеть хоть одну живую душу. Никого не было.
Посреди селения лежал огромный камень, на котором виднелись темно бурые пятна, а рядом лежал серп и небольшой сноп с зерновыми.
«Какое-то средневековое капище» - пронеслось в голове у Дмитрия. Он наугад пошёл по протоптанной тропе, которая вела из деревни. Минут десять он петлял между деревьями и вышел снова к деревянным домам, среди которых виднелся огромный окровавленный камень.
- Блин, что за фигня? Надо в следующий раз брать с собой компас! Даже не почувствовал, что кругами хожу.
Ругаясь себе под нос, Кошкин снова предпринял попытку покинуть проклятую деревню, на этот раз под ногами оказалась старая дорога, выложенная булыжниками. Ну, это та дорога по любому ведёт к ключику.
Примерно через полчаса у журналиста по спине пробежал холодок, когда он за деревьями увидел знакомые избы. В ярости он подбежал к «капищу» и раскидал во все стороны сноп, который, как оказалось, под собой скрывал кучу перьев. Видимо на камне рубили головы курам.
Обессилев, Дима присел на злополучный камень и попытался сообразить, как он вообще оказался в этой деревне, и как теперь вернуться к церкви. Внезапно на одном из домов он увидел выцветшую табличку с надписью «источник» и стрелкой.
Журналист заковылял в указанном направлении. Ни через 10 минут, ни через полчаса он не вернулся в загадочную деревушку, но и источником здесь и не пахло.
«Буквально в двухстах метрах находится Святой источник» - пронеслись в голове слова отца Александра.
- Какие двести метров? Я уже километра два прошёл! - неожиданно для себя Кошкин произнёс мысли вслух.
Впереди на дороге виднелась мутная лужица. Подойдя к ней, журналист заметил два копытца, отпечатавшиеся на песке.
- Не пей, Димочка, козлёночком станешь, - усмехнулся он. Но внезапно у него перехватило дыхание. Страшная догадка парализовала его разум.
«Где?! Где остальные следы?! Блин, на задних лапах что ли коза пришла водицы напиться?! Что это, блин, за чертовщина?!» - нахлынувший ужас толкал Дмитрия бежать куда угодно и без оглядки. Но словно по инерции он потянулся за фотоаппаратом. Кошкин ещё на заре своей журналистской карьеры знал, что если на него, к примеру, будет бежать разъяренный медведь, то он будет стоять и фотографировать его, пока косолапый не разорвёт репортера в клочья. Именно так! Если нет смысла бежать от неотвратимости, то нужно попытаться хотя бы сделать эффектные снимки, чтобы потом в газете вместо некролога появилось «последнее фото журналиста Кошкина».
Дима несколько раз щёлкнул лужу с двумя копытцами и глянул на дисплей. Прежний страх улетучился, и на смену ему пришёл дикий ужас. В отражении в луже он увидел свой силуэт, а за ним ещё чей-то.
Кошкин бежал так, что пятки сверкали. В голове неожиданно вспомнились слова молитвы блаженному Симону, которую он от нечего делать читал на стене кабинета, пока ждал настоятеля одного из монастырей.
- …молим тя, блаженне Симоне: посещай нас, тебе молящихся, в нуждах наших. Да тобою заступаеми, непрестанно прославляем Христа Бога нашего...
Внезапно он увидел то, что искал — купель святого источника. С разных сторон к нему тянулись темные силуэты. И тут Кошкин совершил иррациональный поступок. Вместо того, чтобы попытаться скрыться от неизвестных в другом направлении, журналист влетел в купель, бросил рядом фотоаппарат и погрузился в воду: Во имя отца! Сына! И Святого Духа!
Третье погружение показалось Кошкину вечностью. Он наглотался воды, но выбрался наружу. Либо произошло солнечное затмение, либо за две минуты настала ночь. Кругом никого не было.
- Вот это меня накрыло, - пробормотал журналист и попытался нащупать лежавший рядом с купелью фотоаппарат. Его нигде не было.
- Ну вот, очередной «церковный репортаж», и теперь я снова в убытке.
Едва произнеся это, Кошкин ощутил тот жутковатый ветерок, с которым познакомился на колокольне, откуда уронил свой объектив.
Над лесом поднималось зарево. Где-то был сильный пожар.
Репортер, шатаясь, побрел в сторону назревающей беды.
***
Через некоторое время Кошкин сквозь заросли леса стал различать очертания случившегося. Горела сама церковь!
Дмитрий бежал, сломя голову. Перепрыгивая через кусты и могилы, он выскочил прямиком ко входу в храм. Языки пламени, вырывающиеся из окон, освещали страшную картину: на траве среди расколотых икон лежали тела людей. Это были бедолаги трудники, который приютил отец Александр и неизвестные в черных одеяниях. Среди них он увидел десантника Володю, из его шеи торчал талисман-стропорез.
- Икона! Спаси икону! Кхе-кхе, - поодаль сидел в неестественной позе настоятель храма. Его серый свитер потемнел, пропитавшись кровью. Он отпустил рану, которую зажимал правой рукой и указал в сторону горящей церкви. - Ты должен! Беги! Иначе всё напрасно!
Ошалев от происходящего Кошкин, не раздумывая, шагнул в огонь. Сквозь дым и искры он по памяти пробрался в центр храма и схватил, как он думал престольную икону Владимирской Божией Матери.
Чудом выбравшись наружу Дмитрий упал на колени и пытался отдышаться. Он перевернул спасенную икону и увидел лик Христа. Вместо старинной иконы перед ним был современный список.
Внезапно послышались звуки хлопков, как при аплодисментах. Из темноты выскользнула мужская фигура.
- Браво! Кому суждено сгореть, не утонет! Что же, ты всё ещё больше упростил, а то твой поход на источник слегка спутал мои планы.
- Иван?! Что за фигня?!
- Что конкретно тебе удивило? То, что твой друг-следак оказался в том месте, куда фактически сам тебя и отправил? Или то, что мы сейчас стоим здесь, среди трупов? Или ты удивлен, что в храме должна была сгореть совсем другая икона?
- Я ничего не понимаю! Хватит говорить загадками!
- Ты же журналист! Пораскинь мозгами. Проведи последнее в своей жизни журналистское расследование.
- Что ты несёшь?! - Кошкин попытался встать, но в руке у Ивана Петрова появился пистолет.
- Давай без глупостей! Раз уж ты не утонул в купели, можешь напоследок задать интересующие тебя вопросы.
Внезапно Дмитрию пришло осознание произошедшего. В тот момент, когда он в третий раз окунулся в воду, пытаясь прийти в себя от мистического ужаса, кто-то вполне реальный нанёс ему удар по голове. Каким образом Кошкин не захлебнулся, останется загадкой. Но какое отношение к этому имеет Петров? Неужели это всё организовал человек, которого Дима знал не первый год?
- Да-да, я автор всего этого кошмарного спектакля, - словно прочитав мысли журналиста, произнес следак. - Ты, видать, разучился брать интервью. Но я тебе помогу. Отвечу на главные вопросы. Почему я это делаю? Здесь всё банально, я хочу много денег. В деревнях ещё много сохранилось старых храмов, а в них уникальные иконы, которые за рубежом ценятся очень высоко. Тебя я в эту историю впутал по двум причинам. Во-первых, у меня заказ тебя убрать, но чтобы никто не связал твою гибель с какими-либо скандальными публикациями, которых у тебя великое множество. Даже не спрашивай кто заказчик, это скучно и неинтересно. Во-вторых,  твои статьи о религии с налетом мистики очень здорово укладываются в ту версию, которую придумал для твоего умерщвления. Ты сам вот уже несколько месяцев пишешь о том, что тех, кто делает богоугодные дела на каждом шагу преследуют бесы. То в ДТП разобьются, то в храме сгорят. И особенно вот это круто: «внезапно повеяло холодом». Какая пошлость! Ты пересмотрел дешевых фильмов ужасов? Сейчас тебе холодом не веет? Ах да, дым от горящих икон перебивает «холодок». А так самое время для ощущения приближающейся смерти...
Петров уверенным движением дослал патрон в патронник. Кошкин съежился и ещё сильнее прижал к себе спасенную икону.
- Хотя подожди, я тебе расскажу, что напишут коллеги в газете о твоей кончине. В общем сценарий такой. Ты приехал, как и полагается расследовать таинственное похищение икон из храма. Но здесь тебя пленили сектанты во главе с придурковатым настоятелем. Благо за ним давно закрепилась слава выжившего из ума старика, который ударился в ересь. Изначально я планировал вас всех сжечь в храме. Ну, типа ритуальное самосожжение, невинной жертвой, которого стал журналист, писавший о церкви. Но мне дважды пришлось переписывать сценарий. Сначала когда, как мне казалось, тебя утопили в купели. Затем, когда назад решил вернуться твой дружок бравый десантник. Он застал нас за расправой над стариком и его убогими бомжами. Надо признаться, увидев, как бывший вояка уложил всех моих помощников, я в какой-то момент чуть не сдрейфил. Закричал ему, что я свой, достал корочки, стал плести, что работаю под прикрытием. Он мне сам протянул нож, чтобы я разрезал веревку, которой сам же связал настоятеля... Ну, а дальше вернулся ты. Явление Христа народу! В храм зачем-то кинулся. Все стоящие иконы мы оттуда вынесли заблаговременно, оставили списки, чтобы потом, когда будут работать эксперты, у них не было сомнения, что какие-то реликвии здесь всё-таки сгорели.
- У меня только один вопрос, - неожиданно заговорил журналист, до этого в оцепенении слушавший оборотня в погонах. - За что ты так ненавидишь церковь?
- А ты всё-таки проницательный человек, не зря выбрал свою профессию, - зловеще улыбнулся Петров. - Именно, что ненавижу. Наверное, это началось с православной школы, в которой я учился. Меня дико раздражала мысль, что тех, кто согрешил, бог прощает, если они якобы искренне раскаялись. Вот и одноклассники мои, нашкодив, этим пользовались. Разобьют окно, а потом перед батюшкой ломают комедию, изображают, что их совесть мучает, начинали лить слёзы. Меня никогда не мучила совесть и что такое «искренне раскаяться» мне было тоже не понять. Лицемерие это всё! Не мучила меня совесть, когда я впервые убил. Столкнул дружка в котлован, так смеха ради. Стоял и смотрел, как он тонет. Потом прибежал к взрослым, сказал, что он туда сам упал. Не мучила совесть, когда первый раз украл. Кстати, тоже икону. Нет, тогда я не знал, что их можно довольно успешно продавать. Свою первую добычу я осквернил самым мерзким способом и бросил с моста. Я пошёл против всех заповедей божьих. И ничего, сквозь землю не провалился! Бог меня не поразил молнией! Я сам управляю своей жизнь и вершу судьбы других! Настал и твой черёд!
Петров поднял руку с пистолетом и навёл его на Кошкина. Внезапно раздался не человеческий вопль и на душегуба обрушился, появившийся из темноты, Серёжа. Выстрел раздался, но пуля ушла куда-то вниз. Оборотень отшатнулся в сторону и, потеряв равновесие, упал в неизвестность. «Чистый ангел» словно не заметил, что сбил с ног нелюдя и продолжил бежать в сторону храма, возле которого лежал бездыханный отец Александр. Серёжа упал у его ног и зарыдал.
Проводив взглядом громилу, Кошкин пришёл в себя от оцепенения и кинулся в темноту, куда только что рухнул тот, кто минуту назад собирался оборвать жизнь журналиста.
Петров висел на ржавой ограде старого кладбища. Одна из пик пронзила его шею и оттуда хлестала кровь.
- Фу, какая пошлость! Как в дешевых фильмах ужасов! - Кошкин брезгливо сплюнул и достал из кармана диктофон. - И даже, если меня будет живьем жрать медведь, я буду продолжать вести свой репортаж...
***
Кошкин вот уже час разглядывал полосы предстоящего номера газеты, который целиком был написан им самим. Две полосы сопровождались фотографиями не для слабонервных. Петров с подельниками, считая, что журналист утонул, прибрали себе его фотоаппарат и снимали расправу над трудниками и отцом Александром. На другой странице на читателей смотрел улыбающийся Володя в голубом берете. Ему была посвящена статья с заголовком «Жизнь и смерть настоящего десантника». Ещё одна полоса полностью рассказывала об убиенном отце Александре, которого в 90-х знали, как «Толю Сиплого». Дима уже раз десять перечитал дневник батюшки, где всего на 30 страницах уместился путь от уголовника до служителя Господу. Самые проникновенные слова были, выделены, как врез: «Я думал, что пустив в своё сердце раскаяние, смогу избавиться от угрызений совести, которые преследовали меня вот уже длительное время. Но вместе с раскаянием пришло осознание, что от своих грехов никуда не уйдешь. Вскрыв гнойник, ты открываешь незаживающую рану. И боль от нее, кажется, не утихнет никогда...»
На последней полосе была фотография образа Иисуса Христа, который Кошкин вытащил из огня. Красным кружочком на ней была обведена пуля, которая застряла в металлическом окладе.
Дима отложил в сторону макет газеты и посмотрел на оригинал иконы, которую после всех следственных действий вернули журналисту.
- Прости Господи, прости, что не верил, - прошептал журналист.
В кабинет вошёл улыбающийся Серёжа со шваброй в руках. Мокрая тряпка скользила по грязному полу, стирая следы от ботинок, которые оставили многочисленные посетители редакции регионального еженедельника.
Возле стола Кошкина виднелись отпечатки двух копыт. Повеяло холодом и журналист содрогнулся. «Чистый ангел» остановился, улыбка пропала с его блаженного лица, и он пристально посмотрел в глаза Дмитрию. Казалось, что он сейчас впервые в своей жизни что-то произнесёт. Но вместо этого Серёжа решительным движением швабры стёр зловещие следы, затем также спокойно подошёл к окну и закрыл его.

Юрий Головин