В это утро Ольга Васильевна вышла к завтраку. Николай обрадовался, что матери стало лучше и подойдя к ней поцеловав ей руку сказав:
— Я рад, дорогая матушка, что вы чувствуете себя лучше. Мы с Анной решили пожениться, но пока ей нет еще шестнадцати, совершить обряд обручения.
Благословите, матушка, нас на этот обряд.
— Николя, ты же знаешь, я против твоей женитьбы на Анне и потому не жди от меня моего благословления, его не будет. Она поднялась со стула,
— И вообще, я не желаю сидеть за одним столом с сыном, не считавшимся с мнением своей родной матери.
После этих слов, она демонстративно вышла, громко хлопнув дверью.
Анна вздрогнула и растерянно глянула на Николая, в глазах ее стояли слезы.
— Успокойся Аннушка, не хочет благословить и — не надо! Обойдемся без ее благословления. У нас есть еще твои родители, я думаю они не откажут нам в своем благословлении.
Завтракаем и едем к твоим родителям.
— По пути к родителям Анны, они заехали в магазин, и Николай купил красивый, с цветами по краям, платок в подарок матери, а отцу красивую жилетку.
Затем, они остановились еще раз Николай сказал Аннушке, чтобы она подождала его в карете, он быстро купит что-нибудь к столу. Зайдя в ювелирный, он достал травинку, из кармана и подобрал по ее размеру перстень с алмазом.
В винной лавке, купца Семенова, он купил бутылку коньяка и хороший портвейн, а также деликатесные закуски к столу.
Им посчастливилось, они встретили дома и Илью, он приехал ночью, проведать свою Евдокию, отставив в деревне, где живут дедушка и бабушка Анны, сыновей, достраивать мельницу.
Поздоровавшись и поклонившись на все четыре стороны Николай сообщил о целе их приезда: просить родителей благословить их на обручение. Сообщение было для них таким неожиданным, что и отец и мать прослезились. Но выслушав Николая, который сказал, что он так сильно полюбил Аннушку, что не представляет дальнейшей своей жизни без нее. Анна тоже призналась, что полюбила Николая на всю жизнь.
На обручения жениха и невесты решили ехать все вместе.
Одеваясь к предстоящему торжеству, Евдокия отозвала в комнату дочку.
— Аннушка, — сказала она, — вот тебе полотно, вышьешь своему жениху рубашку. Так положено по обычаю: обручившись, невеста должна подарить своему нареченному жениху вышитую рубашку. Ты не знала, конечно, об этом, поэтому подаришь рубашку твоего отца. — Она быстро достала ее из сундука и протянула дочке, — подаришь пока ее, а когда вышьешь свою, вернешь отцову.
Когда священник объявил Николая женихом, а Анну его невестой, Николай надел Аннушке на палец перстень с алмазом, а она подарила ему рубашку.
После церкви поехали в дом родителей Евдокия накрыла стол новой белой скатертью, и поставила на него закуски, что принес Николай, добавив к ним зажаренных в духовке цыплят, отварную картошку, соленые огурцы, помидоры, капусту и мочёные яблоки. Илья принес из погреба кувшин с медовухой и водрузил его на стол, рядом с бутылками портвейна и коньяком, принесенные женихом. Разлив, по рюмкам спиртное, он поднял рюмку и провозгласил тост в честь жениха и невесты, пожелав им здоровья и крепкой, верной любви на долгие годы.
Николай поблагодарил родителей Аннушки, за то, что они воспитали такую прекрасную дочь и вручил им подарки. Евдокия и Илья от неожиданности растерялись и чуть не расплакались, но справившись с собой поблагодарили Николая.
Евдокия поинтересовалась, почему в церкви не было его матушки — здорова ли она?
Чтобы не портить праздника, Николаю пришлось сказать, что матушка его приболела, но беспокоиться не стоит, болезнь не угрожает ее здоровью. Евдокия пожелала ей скорейшего выздоровления.
По возвращению в имение новоиспечённых жениха и невесту ожидал новый сюрприз. На столе лежало письмо от Ольги Васильевны, адресованное Николаю. В письме она сообщала, что не может находиться под одной крышей с неверным сыном и поэтому уезжает в городской дом на постоянное жительство, при этом она забирает с собой то, что принадлежит ей лично: коня Пегаса, подаренного ей князем Уваровым, и все драгоценности, подаренные мужем, а также горничную Веру и повариху Дусю.
Это письмо матери несколько омрачило Николая. Такое противостоянии матери ему было непонятно, но он успокоил сам себя: «Ну что ж, я ее не выгонял, раз так решила, так тому и быть».