Старлея рота тихо ненавидела не только потому, что обожал шагистику. Хотя, окончательно достал он нас именно на плацу, ведь службу несли, в основном, караульную, хронически недосыпая .... По этой причине, перед самой проверкой решили подложить ему “свинью”. Как только командир роты отправился в канцелярию, в аккуратно постриженный газон наспех напихали десятка два опустошённых бутылок, поверх шинелей развесили пару густо измазанных губной помадой женских комбинаций, а прямо перед дневальным порушили прогнившую, наспех подкрашенную, по срочному приказу командира доску.
За 15 минут до запланированного посещения казармы комдивом, её предварительно проинспектировал зам по тылу - подполковник А. Бросил многоопытный взгляд на развешенные "по нитке" портреты членов политбюро, и обнаружил, что один из них висит не совсем ровно. Должно быть, по той причине, что с утра был не совсем тверёзым. - “ Старлей, у тебя почему портрет косо висит?”
- Командир, не смог обнаружить какой именно, но приказы не обсуждаются и, на всякий случай, зычно скомандовал - “Дневальный!”. Но А. уже понесло: - “Нет, сукин кот сам полезай, а ты сынок подай-ка командиру табуретку... - Левее! Правее! Ты что творишь то, моб твою ять! Я Вам не политработник! Сгною, к едрене фене! Говно у меня будешь руками черпать!”
Старлей пытался в точности выполнить приказание вышестоящего, и балансировал на табуретке, почти как Надя Команэч на бревне - “Ладно, слезай, чёрт с тобой, пойдём территорию смотреть”- и повернул голову. Не заметить женское бельё с этого “КП” подполковник уже не мог. На пару мгновений потерял дар речи, затем сомкнул и разомкнул опухшие веки, стёр нежданно выступившие на лбу капли пота, неумело перекрестился и тихо, едва шевеля губами произнёс в сторону “ Свят, свят, свят...” Затем, перевёл тяжёлый взгляд на командира роты, побледневшего как стена и прорычал: "Убрать!".
Старлей щёлкнул начищенными до блеска сапогами и строевым шагом направился к вешалке... - Однако, его настигло раскатистое: “Бегом!”. У выхода из спального помещения А, споткнулся о надломленную свежеокрашенную доску, обернулся, пристально посмотрел на командира роты, покрутил пальцем у виска, и во всеуслышание объявил, - что его (ком.роты) голова, как эта неотёсанная доска! Махнул рукой и отправился инспектировать прилежащую территорию.
Там его тоже поджидал сюрприз... Бутылки извлекали уже всей ротой. Между тем, подполковник присел на фонтанчик для питья (несмотря на продолжающую журчать воду, стремительно разраставшееся мокрое пятно на важнейшем элементе парадной одежды), поинтересовался у подбежавшего к нему, жадно глотавшему воздух, старлея, - " Ты, как стоишь?!” И отдал команду, -“ Смирно!
"Теперь, ржали уже все, кроме командира роты, конечно. Кто знает, чем бы всё это могло закончиться. Но, к этому моменту комдив в сопровождении Бориса Ивановича (командира полка), обошёл казарму стороной. А. облегчённо вздохнул, бросил в сторону “построения”: “ Разаммуничивайся! “ И по обыкновению направился в мед. сан. бат, отметить это событие 96 - процентным.
Только старлей, застывший, как восковая фигура, ещё минут 15 выполнял отданную команду, так, будто стоял на посту №1. Дневального, конечно, отправили на губу. Старшина лично заменил доску на новую - неотёсанную... Служба продолжилась своим чередом - караулы, марш-броски, смотры.
Через пару месяцев подполковника А. поймали на воровстве, и по настоянию Бориса Ивановича, не пожелавшего “выносить сор из избы”, перевели на новое, менее “хлебное” место службы. Ротного по - прежнему тихо недолюбливали, было за что... Возможно, в житейской суете, все давно забыли бы эту безделицу, но нервный тик на лице командира не унимался до нашего дембеля, то и дело налетая на острые углы пробудившейся солдатской совести.