Стоял я юный и хотел вручить его тебе,
А ты подкралась и с ноги разбила сердце мне.
Осколки покатились по немытой по земле
А ты смеялась и ушла с Петровым при луне.
Собрал я голою рукой, порезавшись не раз
Всё эти стёклышки в кулёк и сей же поздний час
Я ночью в горы поскакал к седому колдуну
Чтоб сердце новое сковал он мне, короче ну.
И вот скачу обратно я уставший на коне
В груди моей стальной футляр, осколочки внутре.
И если на ухабах вдруг мотает и трясёт,
Они внутри меня звенят красиво там и тут.
С разбитым сердцем буду жить сокрытым в железе,
Но его больше не разбить такой, как ты, козе.
На парте ниже было написано, что какая-то Тупицына – дура. Кстати, логично.
Санчо по-взрослому, ногтем гладко сложил клетчатый листочек. Жирно подписал сверху "для Пуговкиной". Подумал, и добавил ещё крупнее "лично в руки".
Нашёл нужное место – третий ряд, у окна. Опустил в приоткрытую сумку.
Ослепительный май заливал солнцем, пиджак прилип к спине. У старой закалки хрыча Многочлена всегда так – кто освобождён и не может ни на физкультуру, ни на уборку территории, тот наводит чистоту в классе.
Доска, ведро и веник, тряпка для оттирания чёрных почеркушек от неправильной обуви. Не было бы вещей, стулья надо было бы поднять на парты, всё это выстроить ровно по рисунку на линолеуме, протереть и вымыть пол.
А так – легкотня.
Закончил быстро. Ел бутерброд с вареньем, полистал книжку со стола Многочлена, оказалась такая себе, ни бандитов, ни ужасов, про каких-то мужчин и женщин, а те всё разговаривают, разговаривают.
Нервничал. Смеху ради открыл окно, шагнул на карниз. Был бы хотя бы третий этаж – было бы страшно. А так – да непонятно, глупость какая-то.
Снаружи, в коридоре, загудело, рассыпалось горохом бегущих ног. Он побледнел, покраснел, кинулся к проклятой сумке, руша расставленные стулья, роняя вещи.
Расстегнул, зашарил, насилу нащупал, проверил. Оно!
Дверь распахнулась, влетели потной многорукой и многоногой массой, застревая в дверях, пища, ворча и толкаясь.
Позади гудел, требуя порядка и грозя карами, долговязый седой Многочлен.
Пуговкина ввалилась среди первых и сразу заверещала, мол, Сергей Степаныч, а Грачёв без нас по сумкам лазиет, я видела, как в моей шарился! Он что-то своровал!
– Грачёв, что ты прячешь в кулаке, дай сюда немедленно!
Санчо, красный как рак, интенсивно замотал головой, отступая. Спортсмен Синица подошёл сзади и ловко выкрутил руку. Писклявая Огурцова подхватила с пола влажную от ладони бумажку.
С торжествующим лицом развернула, открыла рот, чтобы зачитать.
На листочке была не очень-то ровно выведена грачёвская фамилия, класс, заголовок "вариант 1", ряд цифр в столбик, местами отмеченный красными почеркушками. И итоговая тройка внизу.
Недавняя проверочная у Многочлена.
Класс разочарованно загудел.
– Что ты делал с сумкой Пуговкиной, Грачёв? – это Многочлен, голос не злой, скорее усталый.
– Майского жука хотел засунуть, – нашёлся Санчо.
Кто-то охнул, кто-то хихикнул, Пуговкина возмущённо пискнула и замахнулась учебником. Многочлен властно зыркнул.
– Жук там, в сумке?
– В сумке.
Пуговкина заревела. Многочлен кивнул: мол, иди, ищи жука.
На глазах у красной, злющей Пуговкиной перерыл всю сумку, доставая по одной тетрадки, учебники, обклеенную всяким девчачьим "анкету" с портретом похожего на девку певца на обложке. Перевернул сумку, потряс.
– Нету, Сергей Степаныч. Улетел, наверное. Вон, в окно. Пока у меня проверку отбирали.
– Замечание, Грачёв. И последнее предупреждение. Дневник! Итак, класс...
Домой шёл какой-то пустой, со странным полуоблегчением и полуразочарованием внутри. О скорых каникулах не хотелось. О девчонках тоже, ну их.
Хотелось о высоком. И чтобы в рифму. Потому что у Санчо – талант. Новенький совсем, буквально вчера обнаружился.
Во дворе вскинул глаза на родные окна, зажмурился и выдал, восхищаясь тому, откуда что берётся:
– Вот дом стоит и он высок.
Он серый дом, как крот.
Но у крота дом вниз растёт,
А мой – наоборот.
Кинулся бегом к лифту, твердя ускользающие строчки. Не забыть, записать, быстрее!
А записка для Пуговкиной? А что записка? Хочешь что-то спрятать от этих в кулаке – за спину ховай другой!