Ташкент ёжился: для азиатской погоды было непривычно студёно.
Мороз покусывал сквозь перчатки и кроссовки так ощутимо, что я не стала дожидаться, пока отъедет маршрутка с дочерью и внуком, чтобы традиционно помахать им вслед, и отпросилась домой.
По площади стихийной автостанции в нервном нетерпении сновали сотни людей: день клонился к вечеру, и одним надо было исхитриться ухватить пассажиров побольше и повыгодней, а другим - отъехать поскорей и подешевле.
Я бежала рысцой сквозь густую толпу жуликоватых извозчиков к горячему чаю и тёплой батарее своего гнезда, одновременно и отпугивая ловцов суровой гримасой - и жалея их за несбывшиеся надежды...
Вдруг что-то будто толкнуло меня: я подняла голову вверх - и остолбенела: в тёмно-сером январском небе озябшего города летел длинный клин больших белых птиц!
Они летели беззвучно, медленно взмахивая крыльями, и в этом полёте было что-то завораживающее и почти нереальное!
Это были лебеди!
Что заставило этих прекрасных птиц пуститься в трудный путь - в середине зимы?
Нахлынувшее глубокое смятение поразило меня до слёз.
В тревоге и печали я провожала их взглядом и плакала...
И будто некое силовое поле окружило меня: я стояла, но никто больше не пытался хватать меня за рукав и волочить в свою повозку.
И никто не смел спросить, отчего я плачу...
А моя душа летела за этими птицами, - будто была одного с ними племени, но не могла покинуть моё суетное, бескрылое человеческое тело!..
Белые лебеди, плывущие над людьми символом Иного мира, возвышенного в своей простоте, бесхитростного и детски беззащитного!
Они летят, не ведая, сколько смертельной угрозы таится в человеческих стадах для Иных народов земной отчизны.
У них нет щита, могущего отразить удары человеческой алчности, вероломства и самоубийственной глупости, - что же ждёт впереди эту божественную красоту?..
*
Лебединый клин растаял в темнеющем тумане...
А я стояла, придавленная к земле стыдом и горечью: слабая, беспомощная - и бунтующая! частица жестокого и безумного человечества...
***