Пожухли, опечалились поляны, еще недавно так дразнящие, беззастенчиво завлекающие своим цветастым сарафаном. Поседели, состарились, опушились серебристыми головками, сморщились ржавые ершики репья, так и норовящие в неистребимой жажде продолжения рода прицепиться к одежде, чтобы потом сброшенные человеком уже в другом месте дать жизнь новому потомству. Непреходящая жажда жизни.
Небо ясное, чистое, как глаза младенца. Вода в пруду стального цвета, сморщенная, покрытая рябью, походила на старую стиральную доску, на которых наши бабушки стирали белье в корытах.
Золотая осень вступила в свои права. Но нынче как-то особенно лениво. Вначале художница развесила золотые ленты на березах, словно не бабье лето на дворе, а Троица. Потом позолотила отдельные деревья. Наконец в свой багряный наряд оделась главная модница из модниц – осина, жгучая красавица в среде лесных подруг.
Ночи стали холодные. А днем еще греет солнце. И голова тянется к солнцу, снизу холодным магнитом прижимает к себе земля. От разницы потенциалов, по закону физики, в душе рождается напряжение, которое перерастает затем в творческую энергию и реализуется иногда то в стихотворные строки, то в философские раздумья.
Межсезонье всегда побуждает к творчеству. Будь то зима-весна, весна-лето, лето-осень, и, конечно, осень – зима. Первый снег, новорожденная листва, майская гроза, подснежники… Сколько стихов сложено о них, сколько музыки написано. Первая любовь… А последняя любовь? Это – бабье лето. Опалит прощальным зноем, одурманит буйством золота красок, обожжет душу… И завянет, как короткое бабье лето, не имея продолжения.
Уже полгода, весь дачный сезон, с мая по октябрь, моим случайным попутчиком оказывается мужчина. Высокий, рослый. Лет 60-ти. Умные глаза. Очки. Но очень неопрятный. Зачуханный какой-то. Грязновато-серого цвета старенькая куртка с вывалившейся сзади подкладкой. Теперь вот, когда стало холодно, из-под нее торчит черный разнополый свитр. Коричневые брюки, черная же тряпичная сумка. Волосы всегда взъерошены, стоят гребнем, как у хиппи. Летом он ездил с пластмассовой решетчатой корзинкой, какие бывают в магазинах. Однажды, возвращаясь из сада, он вез в ней малину, она вся промокла и кровавый след стелился за ним всю дорогу. Позже он так и продолжал ездить с этой корзиной, окрашенной в красный цвет.
С некоторых пор он стал реагировать на меня. Пытался уловить взгляд, шел рядом по дороге – наши сады оказались соседними. Дефилировал взад - вперед мимо, когда сидела на скамейке в ожидании электрички. Это начинало раздражать. Меня всегда поражало, как бывают жалки одинокие мужчины. Прав доктор Курпатов. У женщины, даже одинокой, всегда есть смысл жизни, будь то работа, увлечения, друзья. В конце концов, просто быт: дом, уборка, стирка, шитье, вязание, вышивание, всевозможное рукоделие. А еще путешествия, сад, дача или цветы - дома ли, на балконе. Бездеятельные мужчины, не знающие и не умеющие себя занять, – вымирающий вид. Исключение те, у кого есть свое дело – работа или увлечение.