Солнце по – весеннему пригревало землю. От былых сугробов и следа не осталось, разве что жалкие почерневшие неприглядные корки, которые сохранились благодаря еще ночным морозам. А днем скорбно таяли... Прежде широко и быстро разливаясь, безжалостно затапливали дворы, потом сараи, амбары.
На лавочке у деревянной пристройки, что прилегала к дому из самана сидела пожилая женщина. Ей было лет за семьдесят в шерстяном платке завязанный под подбородком, из – под длинного подола платья виднелись кожаные полусапожки в резиновых колошах. Поверх темного платья из вельвета накинут бархатный шапан (кафтан). Симметрично сложенные белые кисти рук с выпуклыми венами лежали на коленях. Сидела вся потерянная, устремив отрешённый взгляд на протекающий ручеек у ее ног. Ручеек, когда – то полноводно разливающийся по всему двору сегодня журчал, из последних сил огибая щепки, сухие прошлогодние ветки. В узком русле, еще играли солнечные лучи, неслись соломинки, шелуха от семечек. Исток ее жизни – журчания вот-вот иссякнет, земля этот ручей проглотит. Так же и наша жизнь – размышляла женщина, сразу же навернули слезы. «Не всегда же была старой, одинокой? Когда – то была молодая, самодостаточная, счастливая и гордая... Если бы были живы мои дети... Мои малютки... За что ты, Бог забрал моих малюток? За что мне такое испытание?» - вопрошала она. Слезы потекли по белой, морщинистой коже лица, где сохранились еще остатки былой красоты. Из – под края платка чернели пряди волос, так же сохранившие естественный цвет. «Почему Раиса умерла, оставив сиротами малолетних детей и нас с отцом? Вот отец не смог пережить все это - ушел следом с разницей два года...» Слезы текли по щекам, она их словно не ощущала... Раны были слишком свежими – мужа похоронила в конце января, тогда стоял лютый мороз.... Раису племянницу растили как свою родную дочь с малых лет, души в ней не чаяли. Когда Раиса вышла замуж, родила первенца, взяли с покойным мужем девочку на воспитание к себе. Во схлынувшие воспоминания задели за живое – не в силах была слезы со щек вытереть ослабевшими руками. «Мне надо поговорить, конечно и ей, все пришлось на такой непростой возраст...» - женщина сглотнула комок в горле. Тут послышались легкие шаги – за порог вышла девочка подросток лет четырнадцати в коричневой школьной форме, в черном фартуке, из-под распахнутой болоньевой куртки красовался красный галстук. Худощавая, немного угловатая в движениях с двумя туго заплетенными длинными темными косами. Женщина было обрадовалась такому удачному случаю рассказать девочке, все что у нее накопилось и как жить дальше уже без отца...
- Доченька – начала было она – но по взгляду дочки поняла – что будет нелегко...
- Доченька, я хотела с тобой поговорить – произнесла слабым голосом.
- Мне некогда – глянув через плечо девочка.
Недавний комок снова появился в горле.
- Родная, я тебе хотела сказать – вновь начала было мать – ее мутные, поблекшие от слез глаза после смерти мужа потеряли былую живость, строгость наполнились соленной влагой. Голос ее задрожал...
- Я опаздываю в школу! – резко отрезала дочь. Развернулась, вперед – одной ногой перешагнула лужицу, другой наступила на весело журчащий ручеек. Он тут же прекратил веселого журчание - внезапно иссякли силы.
Девочка завернула за угол, с лихвой перепрыгивала небольшие лужи на своем пути и только глубокую, широкую рытвину, заполненную талой водой, нехотя обошла. Но вначале была мысль перепрыгнуть, но посмотрела на свои резиновые сапоги, которые под весеннем солнце блестели новизной – не решилась – оставался риск упасть в грязную воду.
Прошла мимо дома почтальонши, если в другие дни заходила в магазин продуктовый, что разделял аул от совхоза - где покупала шоколадку за 22 копейки в глянцевой обвертке, на которой изображены цветные, яркие иллюстрации из сказок А.С. Пушкина. Шоколад так и назывался сказки Пушкина. То в этот раз не заметила, как магазин остался позади. В ее душе было неспокойно, внешне ничем не проявлялось. «Не люблю, когда мама плачет. Что за манера постоянно плакать... голосить...» И себя укоряла – «Ну почему я такая? Ну плакала... Ну почему не остановилась? Ну хотела же сесть рядом с мамой, выслушать... Но сделала совсем противоположенное...» - размышляла и в какой - то степени оправдывая свой поступок - «Мама такая сильная, стойкая и даже строгая и такую слабину дала...» Тут перед ней встали запавшее, усталое за последние месяцы лицо матери и опухшие от слез глаза. Сердца вдруг сжалось. «Приду домой обязательно, спрошу, что хотела сказать мама...» Но так и не сделает никогда...
Женщина все продолжала сидеть, поблекшие глаза смотрели вдаль, очень далеко, по ту сторону жизни. Слёзы сами собой лились и лились...
Что мучило эту одинокую женщину? О чем болела ее душа? Что хотела она сказать? Что унесла в могилу – какую тайну? Девочка уже никогда не узнает.
(Посвящается все одиноким бездетным женщинам)