Он приехал в нашу резервацию с концертами. Легенда, неизвестность, человек, с именем которого связанно слишком много загадок. Кто он? Как его настоящее имя? Почему он имеет власть над всем и всеми? Он путешествует по миру без разрешений, без отметок у гувернёров, без каких-либо документов вообще. От его яхты держатся подальше даже самые отвязанные пираты-головорезы. Его внимания и благоволения ищут не только гувернёры, но и Протекторы провинций. Говорят, он легко мог бы стать Хранителем мира, но вместо этого выбрал путь вечного скитальца и музыканта. Еще говорят, он несметно богат, но никто не знает, как он собрал все свое состояние. Кто-то утверждает, что он занимается контрабандой: золото, артефакты, оружие, антиквар… Кто-то говорит, что он один знает код доступа к Хранилищу и владеет всем, что было собрано и спрятано до того, как Воды поднялись. Впрочем, эта теория объясняет как раз многое.
Вместе с тем, он путешествует по миру с музыкой и своими невероятными гитарами. Вместе с ним путешествует множество слухов: он никогда не был женат, но ему приписывают миллион романов и разбитых сердец. Он никогда не имел одного дома, кроме своей яхты, но ему приписывают множество покупок, в том числе и целых островов. Он вне политики, но газетные сплетники утверждают, что ни одно решение в мире не принимается без его одобрения.
И вот он приехал в нашу резервацию, где даст несколько концертов в самом сердце Мьюзик Холла. И тем приятнее, что у меня есть билеты на два из них!
Первый вечер прошел почти в трансе: во-первых, это даже не музыка… Как простая гитара может уносить за собой, открываться космосом, рассказывать тайны, увлекать приключениями и вибрировать где-то в самых-самых глубинах сознания? Он сидел на высоком стуле в центре Холла: огромный, как скала, и такой же невозмутимый. С длинными волосами. Смуглую кожу делала более смуглой белоснежная рубашка. Из-под рукавов то и дело проглядывали татуировки: ни для кого ни секрет, что он их обожал. На шее – несколько цепочек с медальонами. Весь Холл погрузился в темноту и лишь Шерухана окружал мягкий свет лавандовых свечей. Мне кажется, эти два часа зал не дышал. А когда все закончилось и свет включили, прошло несколько минут, прежде чем люди опомнились и принялись аплодировать.
Мне казалось, что он играл магию. Или магия играла его руками. Не иначе.
***
Тем утром я шла в офис и сражалась с ураганным ветром. Для весны – самая обычная погода. Из трех месяцев – два с половиной мы выживаем. Ветер, разбивающие стены волны, иногда – отсутствие связи с внешним миром. Протектор закрывает любое передвижение между резервациями и мы живем сами по себе. Спасибо, что наша резервация – одна из самых больших и в принципе изоляция не сильно сказывается на привычном образе жизни.
Мне оставалось пройти всего квартал и вот оно, здание Архива. Но нет, у погоды были свои планы на этот счет: свернув за угол я получила такой удар от ветра, что едва не распласталась на тротуаре. Пытаясь поплотнее закрыть рюкзак с переводами и тумбу с картами, щурясь от ветра и одновременно поправляя капюшон, я вдруг уткнулась во что-то большое. И когда смогла открыть глаза…
-Ой, - я отскочила против ветра на добрых пару метров. – Извините. Я не…
-В такую погоду лучше не гулять. Я Вас из окна увидел и решил, что еще чуть-чуть, и Вас сдует. – Шерухан казался не только невозмутимым погодой, но и даже не особо ощущал силу ветра. Да и ветер, казалось, предпочитал обходить его стороной. На всякий случай. – Я Вас отвезу.
И прежде чем я успела что-либо ответить, перед нами остановилась машина. Водитель быстро открыл дверь.
Я оказалась в каком-то другом мире. Конечно, мне приходилось ездить на машинах. Даже на авто Протектора. Но…
- В Архив, я полагаю? – Он кивнул на тумбу карт с большой печатью. Я только кивнула. Если это сон – то пусть он не заканчивается. Если это реальность, то, Вселенная, спасибо тебе…
Машина мягко остановилась у главных дверей.
- Приходите вечером на концерт. В 7 часов в Мьюзик Холле. Чилли – мой водитель – будет Вас ждать у входа. Хорошо?
Единственное, что я смогла сделать – это кивнуть. Сказать, что весь день я была далека от самой себя и вообще от всего окружающего – ничего не сказать. Рассказать кому? Не поверят. Даже лучшая подруга решит, что у меня галлюцинации или чего похлеще. И, конечно же, до последнего момента я сомневалась … Идти? Или нет? Или да? Мой второй билет – на концерт, который состоится только через 4 дня. Будет ли ждать этот самый… Чилли? В итоге…
Без пяти семь я оказалась у входа в этот самый Мьюзик Холл. Я стояла в толпе других гостей, ожидающих открытия, и ежилась от ветра и холода.
-Мадам! – Вдруг послышался голос. – Мадам! Да-да, Вы!
Я обернулась. Сквозь толпу ко мне пробирался тот самый Чилли. Он ловко подхватил меня под локоть, и мы прошли и мимо охраны, и мимо других гостей, и мимо консьержей. Оказавшись в тепле старого зала, я лишь ощутила больший внутренний озноб.
- У нас еще есть время. Кофе? Горячий шоколад?
Длинным и уже знакомым мне коридором мы прошли в главный зал Холла. Чилли провел меня к столику с креслом, стоящим почти у самой сцены с левой стороны.
- Располагайтесь. Вам нужен хороший кофе, чтобы согреться. Вам принесут.
Через несколько минут официант с какой-то безупречной осанкой принес мне не только кофе, но и шоколад, и терпкое игристое вино. А еще через несколько минут соседние столики начали занимать другие гости – я узнала только сестру жены Префекта и от осознания, что сижу среди очень уважаемых и непростых людей резервации еще больше сжалась внутри. Каждый из гостей, проходивших мимо, здоровался со мной так буднично, словно мы каждый день завтракали где-нибудь на Авеню. А потом зал заполнили, на сцене зажгли те самые свечи, погасили свет и свое привычное место занял он.
И играл он все последующие два часа, как мне казалось, для меня одной. Впрочем, по взглядам соседей я поняла, что казалось это не только мне. Из оцепенения меня выводила лишь музыка. Хоть и ненадолго. А за несколько минут до окончания снова возник Чилли, подхватил меня под руку, выйдя из зала, повел уже другими коридорами в ту часть Холла, куда закрыт доступ простым смертным.
Знаете, как можно описать мое состояние в этот момент? Никак. Это то чувство, когда сбывается то, о чем ты боишься мечтать. Сбывается столь стремительно и столь реально, что мозг отказывается это воспринимать. И ты просто искренне, всецело, всем своим я стараешься поверить в происходящее. И да, ущипнуть себя – не помогает.
- Привет, я чертовски устал. – Он поставил гитару у стены и опустился в большое кресло напротив. – Чертовски. Ваш Префект – настоящий зануда и не отпускает меня ни на минуту. Как вы с ним живете?
Что я должна была ответить – я не поняла. Сказать про Префекта в подобном духе – это почти подписать себе приговор. Уши, как говорится, есть даже у стен.
-Я, наверное, лучше пойду … Я очень и очень благодарная за такую возможность и приглашение, и …
-Сейчас поедем ужинать, а потом – домой. Завтра – рано вставать. Префект пригласил меня на семейный завтрак. Скучнейшее мероприятие, но ты же не оставишь меня одного?
Ужинали мы в самом центре резервации, в высотном Облачном доме. Попасть сюда – уже мечта. Почти весь ужин Шерухан рассказывал свои впечатления о нашей резервации и больше – о погоде. Что столь мерзкой и штормовой погоды он не припомнит за все его плавания. Я больше кивала, хотя с каждым глотком ибринского вина (которое, кстати, было прекраснейшим) все больше ощущала себя способной не только кивать, но и говорить. И та самая реальность наконец-то прокралась в мое сознание…
***
А потом наступило утро. И я, закутавшись в простыни, устроилась в кресле у окна. Оказывается, наша резервация не только большая, но и красивая. Если смотреть на нее с высоты дома на Авеню. Шерухан еще спал. Я плохо помнила, как оказалась в его апартаментах, уверяла себя, что не помнила, что было потом и искренне старалась не думать, что будет потом. В любом случае, такое приключение…
- Ты хоть имя свое скажи. Сейчас уже можно, я думаю. – Он подошел и поцеловал меня в шею. Так буднично и обычно, словно делал это каждый день последние много лет.
-Лита, - улыбнулась я.
-Лита. – повторил он.
***
Что было потом? Потом были будни. Очень похожие друг на друга: мы завтракали с разными, но как правило, важными людьми. Иногда завтраки плавно перетекали в обед. Чаще всего мы завтракали в доме Префекта: я успела познакомиться и относительно подружиться с его женой и старшей дочерью. Точнее, как мне показалось, это они искренне старались подружиться со мной. Потом, если погода позволяла, мы отправлялись на Восточную Набережную. Могли гулять, могли пить кофе в Салоне. Иногда он просил гитару и играл, чем приводил в неописуемый восторг каждого посетителя и владельца Салона. Если погода не позволяла, мы либо принимали дома гостей, либо выбирались на разные мероприятия. В это время года традиционно у нас проходит множество фестивалей, выставок и тому подобных… Все время нас ловили фотографы. И все время я внутри ежилась от такого внимания. Что же Шерухан? Он просто сказал однажды одному наиболее назойливому журналисту:
- Вам достаточно просто знать, что она – моя и со мной. Точка.
А вечером – уже обычно. Он играл, а я сидела за уже своим столиком и растворялась в музыке. Но больше всего я любила время после: мы возвращались домой. Уставшая или очень уставшая я разве не теряла сознание от любви и блаженства, а он еще долго рассказывал что-то о своих путешествиях, островах, других провинциях, резервациях, людях. И всегда – гладил мои волосы. И всегда – сквозь полусон я проживала каждый этот рассказ так ярко, словно видела все сама.
И как-то сквозь дымку полусна-полубытия в конце очередного его рассказа я прошептала:
- Я люблю тебя. Если бы ты знал, как…
- Я знаю. – Лишь ответил он.
Так продолжалось до самого лета. Я успевала еще и работать, хотя работа отошла даже не на второй, а на третий план. Подруги не очень понимали свалившееся на меня счастье и совсем не понимали, как мне могло так повезти в жизни. Иначе и не скажешь. Я тоже не понимала: особой внешностью я не отличалась, какими-то способностями особенными – тоже. Но, если честно, спрашивать не хотелось. Это просто – было.
***
А потом наступило другое утро. Другое потому, что все с утра было другим. От погоды – на смену дождливому небу весны пришло лето. Пришло сразу: ярким солнцем, безоблачным небом и обещанием жары. До настроения – Шерухан с утра был слишком молчалив.
- Я скоро уеду. – Сказал он за обедом. И вдруг. И это было как гром среди… даже не ясного неба. Конечно, где-то на задворках сознания я понимала, что он не может жить «как все». Но.. не так. Явно.
- В смысле? Куда? … А…
- Дальше. На север, пока можно. В северный Ном или дальше. Посмотрим.
- Я же могу с тобой?...
Он покачал головой. И столь хрупкий мир начался постепенно рушится. Он не сказал – что значит скоро. И когда это скоро. Может быть – завтра. Может быть через неделю. Две?
А вечером я не смогла. Я не выдержала. Я просто плакала и не могла остановится. А он просто гладил мои волосы и пытался успокоить, как мог. Но получалось плохо.
-Но… Но ты же вернешься?
- Однажды.
- Однажды?!
Он молча кивнул.
- Я буду звонить каждый день. И много раз на дню. Я обещаю.
- Это не тоже самое…
- Я знаю. Но пока иначе невозможно.
- И что буду делать я?...
- А ты будешь жить, и ни в чем не отказывать себе. Об этом я позаботился. И потом, я же сказал, однажды… Поверь, ты – лучшее, что есть в моей жизни. И – единственное, что я не могу потерять.
А еще через несколько дней он уехал. Уплыл. Куда-то на север. Может быть в северный Ном. Я перебралась в свою квартиру, которая после роскошных апартаментов казалась и серой, и безжизненной. Но вскоре меня нашел управляющий дома на Авеню и спросил, как я намерена распоряжаться своими апартаментами. Такого почти царского подарка я не ожидала. Я вернулась. Правда не одна, а с Тиной. Лучшей подругой и самым близким мне человеком. Она долго бродила по комнатам затаив дыхание. А потом мы сидели на балконе и пили кофе. Молча. Каждая в своих думах. Но да, отсюда резервация выглядела и правда отлично, особенно летом. Внизу цвели акации и глицинии вдоль главой дороги. Чуть дальше манил зеленью и гладью озера центральный парк. И даже очертания стены Восточной набережной можно было угадать сквозь легкую дымку.
Он звонил. Каждый день. Много раз в день. Я засыпала под его голос в телефонной трубке. И это было тяжело. Я иногда спрашивала – почему? Но всегда ответ был один – пока невозможно. Что было невозможно и почему – я не спрашивала. Огромную часть своей жизни он хранил в тайне ото всех. В том числе и от меня. Он рассказывал про новости, про северный Ном и про то, как он прекрасен летом. Про льды, которые не таят даже в летний зной и про стаи дельфинов, которых тысячи и тысячи. Потом он рассказывал про фьорды, которые протянулись на сотни километров еще на север и которые почти необитаемы. Они прекрасны, но, к сожалению, зимой тут не выживет ни один человек из-за слишком низких температур. Он рассказывал про людей, которых он встречал. И часто оставлял звонок на время концерта – я погружалась в знакомую магию музыки. Чуть более печальную. А каждое выступление он теперь начинал со слов:
- Моя музыка принадлежит одному человеку. И её имя – Лита.
Все поменялось теперь. Моя серая жизнь архивариуса и переводчика теперь приобрела какой-то другой смысл и масштаб, о котором я не то, что не могла мечтать. О таком и сложно, и страшно мечтать. Несколько раз в неделю я неизменно получала приглашение позавтракать в доме у Префекта. Он легко делился со мной важной, очень важной и совершенно важной информацией, которая, конечно же, предназначалась Шерухану. Политика, политика, политика и какие-то общие вопросы. И он всегда отвечал. Иногда в не самых красивых выражениях. И мне приходилось искать какой-то компромисс в словах. Меня всегда ждали в Салоне: любимый столик у панорамного окна стал почти именным. Сюда чаще всего я приезжала с Тиной. Ну и, конечно, на столике в прихожей теперь скопилось большое количество приглашений.
Так прошел год. Год звонков, год музыки, год подарков через расстояние – каждый месяц 27 числа он присылал подарки. Цветы. Самый вкусный в мире линдский шоколад. В этот день ветер столкнул меня с мечтой. А в годовщину, вернувшись домой, я обнаружила всю квартиру в цветах. В ярких, тропических, благоухающих цветах, названия которых я даже не знала. И я сдалась. Сломалась. Разревелась. Сползла по стенке вниз и просто долго, долго, долго плакала. Навзрыд. Как это глупо и как это сложно: у тебя есть все, казалось бы, а тебе нужен всего лишь человек. Тот, живой, большой, добрый и сильный. Который умеет гладить по волосам. И который умеет так особенно произносить твое имя. Лита. И это было на самом деле невыносимо.
Наверное, каким-то образом он уловил моё настроение и в тот вечер долго не начинал концерт. Он был за много тысяч километров - где-то в полинезийском архипелаге. Там, где острова и пляжи из белоснежного песка. Там, где фрукты растут на деревьях. Там, где нет стен, высотных зданий и дорог. Там, где с гор стекают чистейшие реки, а берега утопают в цветах. Там, нет понятия «резервация».
Я влюбилась в это место по его рассказам. Он сначала долго молчал. И попросил зал помолчать вместе с ним. Потом начал играть, но музыка казалась уставшей, и он несколько раз сбивался. Извинялся. Задумывался. Потом сказал, что, наверное, на неопределенное время – это его последний концерт. И что жизнь иногда ставит перед сложным выбором – выбором, который сложно принять и сложно сделать. И еще сложнее – не сделать.
А потом он просто пропал. Пропал ото всюду. И если раньше было невыносимо, то теперь стало слишком тихо. И слишком пусто. И в такие моменты ты понимаешь, что даже невыносимо – лучше. Теперь новостная лента любого ресурса начиналась с заголовка об исчезновении Шерухана и догадках о том, где он и почему. А я … я просто существовала от утра до вечера. И немного ночью, сидя в любимом кресле и наблюдая, как резервация погружается в сон или просыпается с первыми лучами солнца.
- Зима будет лютой. Ты слышала? Говорят, что движется какой-то то ли циклон, то ли что…Обещают, что море покроется льдом на многие километры. – Тина делилась последними новостями. Если осенью я была еще хоть как-то жива внутренне, то с первыми снежинками мое восприятие жизни и где-то даже ее желание скатилось к нулю. Туда же, куда и температура воздуха.
- Говорят, что опять будет изоляция – по такому морю никто не сможет пройти. Представляешь? В такие моменты я верю, что нам повезло. А тем, кто живет в западном «рукаве»? Что они будут делать без торговых судов уже через месяц?
Я все это уже и слышала, и знала. По привычке и уже традиции Префект делился со мной всем и вся. Я также знала, что на крайний случай и особо сложную ситуацию они будут взрывать лед, чтобы торговый корабль прошел. Но это – совсем крайний случай.
Я только кивнула. Холодная зима, льды… потом сезон штормов. К нашей резервации никто не подойдет… Домой я возвращалась пешком. По уже спящему городу. Снежинки кружились в воздухе и мягко падали на землю, но по поднимающемуся ветру можно было предугадать сильную метель ночью. Первую этой зимой. Первую из многих.
- В такую погоду лучше не гулять… - Где-то за спиной раздался такой знакомый и такой долгожданный голос. – Нам надо поторопиться. Через день – два море закроют даже для меня. А зиму лучше проводить все же в тепле…