Пятровна умом и сердцем понимала, что жизнь в селе… сейчас в данный момент гомно… а житель, человек и того не гуще… весомое дерьмо. Как быть? Коль зоб заботами забит. Соседи всполошились… себя секут, аж хлещет кровь. Какой позор… две бабы мутузят мужика… вернее дурака, а он не ропщет. И было бы за что… свинью по пьяни оседлал, она заверещала… теща давно уже мечтала, судьей над ним же стала. Накинула хмельному мужику петлю на шею, связала ему ноги. Руки приторочила к бревну и стала ждать… когда Мамон очнется. А её доченька «сердешная», жена Мамона, лила на него все…, все что льется и не пьется. Не постеснялась и при мне, на спину милому во злобе помочиться. Ехидно усмехнулась, как на сцене в нынешнем театре…Реплика её свела меня с ума. «Пущай спина подмокнет… плеть любит смокву.» Наверное, мне послышалось, совсем глухая стала… не смокву, а моркву.
Пятровна по наитию пыталась соединить плеть и моркву…выходило: плеть слаще морквы.
А вина то какая, пустяшная, овса жмени не стоит. Расскажу по порядку. Мамон проснулся ночью от шума. Кто-то на кухне посудой звенит … и как будто наливает жидкость в стакан. Не уж-то жена? Пощупал, помял бабе грудь,- жена на месте. Прислушался,-теща храпит в углу… как Горемихи брюхатый боров. Не уж-то вор? Мамон тихо привстал, нащупал ручку топора под кроватью, крепко сжал в руке топорище … и выждав момент явил себя неведомо кому. Скользнув меж занавесок, включил свет… и ахнул. За столом во всей красе восседал Коля горбатый… мелкими глоточками пил грибной квас. Увидев Мамона обрадовался. Раздвинув заплывшие глазки, невнятно подмигнул, давая понять… мол надо опохмелиться. Мамон приложил палец к губам - «Мол тихо». Рукой указал на выход. На крыльце пошептались, и обнявшись двинулись к дому Калмычки. Калмычка всякому пешему, «конному» в любое время рада. Приняла их с распростертыми объятиями. Правда Колюшку горбатого сразу не признала. Мамон, зачем ведешь чужих в мой дом, мы так не договаривались…- конспирация зачем? Николай подал голос. Калмычка по голосу его опознала. А тебя где леший носит? Жена по селу, как наседка носится, ищет тебя. У реки бегала, звала, всех переполошила. Неужто утонул её соколик? а он явился, не запылился, и морду какую наел. Дай я тебя за щеку ущипну… прямо девочка. - Мамон тебе сколько?
-Пару.
Деньги сразу? или занесешь?
- Ты меня знаешь…копеечка в копеечку. Только наливай без дури.
- С дурью для чужих, а вы свои.
Расцеловав Калмычку… оба вышли в ночь, помянуть авось.Выпивки море, а закуски…кот наплакал. Спустились в низ к левадам. В огуречнике Пятровны, на ощупь сорвали с десяток огурцов, рассовали их по карманам… и пошатываясь вышли по тропинке на дорогу… прошлись по селу… вернулись, у моей калитки остановились. Моя свинушка по слухам, сильно визжала. А я дура, как убитая спала. Коля и говорит: «Не дурно бы кусочком мясца закусить.» Отодвинув засов, приоткрыли калитку, вошли тихо во двор. Мамон говорит: -Терпеть нет сил. Сели два е… я у крыльца, из горла бутылочку и оприходовали. Закусив огурцом, в темноте видать стало им мерещатся… хмель не унять. /Калмычка, когда бутылки с самогоном из-под загнетки подавала, перепутала. Одна с дурью досталась и им. С неё все и началось. Вот в чем проблема. В чем казус и заковырка.
У Мамона в ушах такой поросячий визг, что голову разрывает. А у Коли, смех… любовные видения с прелюдиями начались. Опираясь о стенку, сердешные матерясь поднялись и в обнимку пошли на поросячий визг. Коля выдернул по пути в темноте стоящий на пути кол. Оказалось, что это трех рожковые вилы. / Я когда навоз убирала, воткнула вилы в землю, там где стояла. / В темноте, кто то мою свинушку оседлал и в унисон свиного визга сопит. Колюшки привиделось, что это черт с его красной девицей такует… а он её смакует. А Мамону явь, что сон. Его царевна - лягушка отбивается от змей-Горыныча. Оба кинулись свою бабу, девку выручать.
Черт сам черный, а зад белый. Николай не снайпер, но здесь не промахнулся, трех рожковыми вилами ширнул в светлое пятно. Пятно взревело, как медведь, когда весной не прострётся. И шасть через ограду, и был таков. А у наших друзей начались глюки. Первым лобзал свою любимую Коля горбатый. Целуя красавицу, был удивлен, что она не брита. Мамон заключил в свои объятия царевну лягушку…и был приятно удивлен, какое множество грудей.
Теща Мамона проснулась от визга свиньи и непонятной суеты у меня в ограде. Как будто воры свинку режут. Взяла фонарик, увесистый батожок и крадучись прокралась в мой двор. Благо благоверные оставили калитку открытой.
Включила фонарик в самый неприличный момент. Когда Мамон оседлав свинью нашептывал ей ласковое слово «любимая…»
Получив по голове батожком, Мамон сполз со свиньи и замер в ожидании допросов и пыток. Теща вошла в раж, за волосы вытащила пьяного Колюшку горбатого за ворота. И через минуту, мать и дочь свирепствовали над пьяным. Мамон выпал из штанов лежал полуголый. Через пол часа все село всполошилось. От четких, рубленных матерных слов. От неясности, в окнах селян зажегся свет. В доме Мамона и на улице на столбе свет погас… а мат стал покрываться инеем и крепчать. Для некоторых, по слухам, с собственной приправой ругань воспринималась слаще. Притащив Мамона домой, они дурня связали допотопными вожжами, и стали ждать, когда ничтожество, /это, по их мнению, / очухается, чтоб любвеобильно любвеобильного пытать. А Нюра капризно жалилась: -Мама, неужто я хуже свиньи. И телом хороша. Тело белое, как молоко… а он… уткнувшись маме в грудь громко зарыдала.
-Ничего дочка, дай время, про все прознаем. А вздумает хитрить, враз серпом муди отрежу…
-Может не надо. Что люди скажут?
- И то верно. Надо пчел в муди с десяток подбросить… пусть на пару с Колей нехристем мучается.
Теща сказала, -теща сделала. У Мити Селюкова в огороде под вишнями пять колод с пчелами. Не прошло и часа, Мамон очнулся и тупо взирал на огромное свое хозяйство, особо выделялся чудовищной величины колбасный обрубок.
Жена Нюра бегала от мужа к маме…от удивления ли, то-ли от симпатии к хозяйству, птичкой щебетала… - Мама, а он не помрет?
-Что скаженным сделается. Пусть подивится на свое добро. Для пущей важности теща пару пчел подсадила Мамону под глаз.
Мамон не понимал, где он и что с ним произошло.
Теща в променаде вошла во вкус, вернулась в мою ограду, вновь осмотрела место событий, и как следопыт отыскала неутешительные для Мамона доказательства, в прелюбодействе со скотиной. Следы преступления не скроешь, в довесок нашла и бутылочку самогона. Неторопясь вернулась. Войдя в дом, –Дочка неси мензурки, праздновать будем.
-Мама, какой праздник…
-Раз дочка живем.
Пока Мамон приходил в сознание и созерцал в глазные щели себя. Теща и дочка Нюра прикончили бутылочку… хорошо закусив. При этом изрядно захмелев, спели строчку из песни… «А тот пятый пьяница треклятый…»
Теща постучала о чудовищный член батожком… какая прелесть, прямо мясной рулет. А яйки страуса. По слухам, у Валуева такие. А морда, как у медведя…не бритый, страсть какая. Смотреть тошно.
-Мама, и за что я такую чумизу когда-то полюбила?
Теща наклонилась, соизмеряя как Кузьма неизмеримое. - Когда он в борозде, он прямо зодчий. А на свинье, родимец гончий.
Так за разговором, незаметно две дуры тут же и уснули. Дверь на распашку. Я прикинулась, что ничего не слышала, не знаю, че по чем, пришла якобы щепотку соли в долг попросить…- жизнь подсолить. Вошла и ахнула. Мамон связанный сидит, спиной прилип к стене, голова на груди… думала, что помер. А хозяйство, куда с добром, только несведущему дивиться. Лицо, с мой зад, прямо жопа пухлая и красная. Потрепала его, он и ожил. Первое что спросил: - где я?
Теща с Нюрой очнулись сразу, услышав Мамона голос.
-Очнулся свинопас, не женолюб. И что тут началось… лучше бы мне не видеть. Кровь ручьем… Мамону нет терпежа, он и обмочился под себя. А они лютуют, требуют объяснений.
А он жалостливо просит воды, и чтобы его «фашисты» развязали. Теща сжалилась…промочив горло Мамон успокоился и был готов к допросу.
Теща, сдвинув брови, пронизывая его неистовым взглядом, гаркнула. С кем сволочь пил? Ах да с Колей. Где взяли самогон?
- У Калмычки.
- Как оказались у Пятровны во дворе, и на свинье?
Мамон ни о какой свинье не помнил. Объяснения давал разрозненно и невнятно. За что получил тычок в лоб.
От тычка, память на время восстановилась, и он начал рассказывать, как было, начал издалека… что помнит.
- Я решил Николая, до дома проводить. Идем, темно. У Пятровны света нет, а полный двор девок молодых и все голые. А свинья визжит… слушать красавиц мешает. Вот и пошли мы с ним свинью успокоить.
- И успокоили?
Нет! Смотрим, черт свинью объезжает. Хвост в пол неба, а зад как у тебя мама… только голый. Коля и шырнул в зад вилами.
- Откуда вилы?
-Это я по дурости воткнула в землю перед сном. Объяснение мое теща приняла к сведению.
-Ясно. А эти хмыри, как кошки ночью все видят… что было дальше?
-Черт взмыл в небо. А нас девки окружили, а моя царевна лягушка меня в объятия заключила, целует… я и поддался соблазну… в нее вошел, а как вышел не помню. А Коля где? живой ли?
-Живой, что ему сделается. Два в селе свиное…а, каждой твари по паре. Дочка готовь баню и звони хвельдшеру… поясни, мол Мамон попал впросак. У Мити заснул у омшаника, пчелы его там и покусали. Пусть его осмотрит, и на мечту бабью посмотрит.
Авось после осмотра ночью не уснет. А уснет, во сне будет сниться машина времени. Пусть дурака подлечит. Мы в долгу не останемся. А я пойду полежу и новости погляжу. Там правда, одно да потому. Кто сколько украл. И кто кого наеб…, не жизнь, а сказка. Здесь настоящая жизнь, сама гуща… с выходом перепляс…при нашей власти здесь не забалуешь и не соскучишься.
И сон досмотрю. Какой сон родимец загубил…Сам царь Грозный во сне сдох. А Мамон во сне, свиньей не разродился. Вот тебе и сон в руку. За что бабе, дочке такой подарок…не жизнь, а мука.