Он лежал ничком и вслушивался в тишину. Он был совершенно один. Никто на него не смотрел. Никого больше и не было. Он и сам был не совсем уверен, что находится здесь.
Прошло много времени, а может быть, и никакого времени не прошло, и ему в голову пришла мысль, что он, должно быть, существует, он – больше чем бестелесная мысль, потому что лежит, точно лежит на чём-то. Поэтому он осязает, а то, на чём он лежит, тоже существует.
Почти сразу же после этого вывода Гарри осознал, что он голый. Он был убеждён, что раз он совершенно один, это не должно его волновать, но оказался всё же слегка заинтригован. Он решил, что если может осязать, то может и видеть. Он обнаружил, что у него есть и глаза, открыв их.
Он лежал в ярком тумане, хотя этот туман совсем не был похож на тот, что он встречал раньше. Его окружение не было скрыто под облаками пара; скорее, окружение ещё не образовалось из облаков пара. Пол, на котором он лежал, был вроде бы белым, ни холодным, ни тёплым, но он просто был – плоский и бледный, чтобы просто было на чём находиться.
Он сел. Его тело оказалось невредимым. Он потрогал лицо. Очков не было.
Потом из окружающего ничего до него донёсся какой-то шум: что-то тихое билось, колотилось. Шум был жалобный, но всё же немного раздражающий. У него возникло неудобное ощущение, что он слышит нечто нехорошее и постыдное.
Он впервые пожелал одеться.
Едва это желание возникло у него в голове, как рядом появилась одежда. Он взял и надел её. Она была мягкой, чистой и тёплой. Просто невероятно, что она вот так появилась, едва он пожелал её…
Он встал, озираясь. Не Заветный ли это Зал? Чем дольше он смотрел, тем больше видел. Над ним в солнечном свете сверкал стеклянный купол. Может, это дворец. Всё было приглушено и неподвижно, кроме странного постукивания и хныканья откуда-то рядом из тумана…
Гарри повернулся на месте, и окружение словно само собой возникло у него перед глазами. Широкое открытое пространство, яркое и чистое, зал намного больше Большого зала со стеклянным куполообразным потолком. Он был совершенно пуст. Он был здесь один кроме…
Он отскочил. Он заметил источник шума. Он походил на маленького голого ребёнка, скрючившегося на полу, с грубой и похожей на сырое мясо кожей, словно освежёванного, и он лежал, дрожа, под стулом, где его оставили – нежеланного, отодвинутого подальше от глаз и задыхающегося.
Он испугался. Это существо было маленьким, хрупким и израненным, но он не хотел приближаться к нему. Тем не менее он подошёл чуть поближе, готовый отскочить в любой момент. Вскоре он стоял достаточно близко, чтобы дотронуться до него, но всё же не мог решиться на это. Он почувствовал себя трусом. Ему следовало успокоить это существо, но оно его отталкивало.
- Ты не сможешь ему помочь.
Он развернулся. К нему решительно шёл Альбус Дамблдор, держащийся прямо, в развевающемся одеянии, синем, как полуночное небо.
- Гарри! – Он широко раскрыл объятия, и обе его руки были целы и невредимы и белы. – Ты чудесный мальчик. Ты очень храбрый мужчина. Пройдёмся.
Гарри ошарашено последовал за Дамблдором, который пошёл с ним прочь от лежащего и плачущего ребёнка без кожи и подвёл его к двум стульям, которых Гарри не заметил раньше, на некотором расстоянии друг от друга, под высоким сверкающим потолком. Дамблдор сел на один из них, Гарри – на другой; он вгляделся в лицо своего бывшего директора. Те же длинные седые волосы и борода, те же пронзительные синие глаза за очками-полумесяцами и горбатый нос. Всё тот же, каким он его помнил. Только…
- Вы же умерли, - сказал Гарри.
- O да, - невозмутимо подтвердил Дамблдор.
- Tогда… я тоже умер?
- Ага, - сказал Дамблдор, улыбнувшись ещё шире. – Интересный вопрос, не так ли? В целом, мальчик мой, я думаю, что нет.
Они переглянулись; старик просиял.
- Нет? – повторил Гарри.
- Нет, - ответил Дамблдор.
- Но… - Гарри машинально поднёс руку к шраму в виде молнии. Кажется, его не было.- Но я должен был умереть — я не защищался! Я изначально дал ему убить меня!
- В этом-то, как мне кажется, и вся разница, - сказал Дамблдор.
Дамблдор излучал счастье, словно свет, словно огонь. Гарри никогда не встречал человека, довольного до такой крайности, так ощутимо.
- Объясните, - попросил Гарри.
- Но ты и так знаешь, - сказал Дамблдор и сложил большие пальцы рук.
- Я позволил ему убить меня, - сказал Гарри. - Так?
- Так, - кивнул Дамблдор. – Продолжай.
- Значит, часть его души, которая была во мне…
Дамблдор кивнул ещё восторженнее, подталкивая Гарри вперёд с широкой ободряющей улыбкой на лице.
- …исчезла?
- O да! – подтвердил Дамблдор. – Да, он уничтожил её. Твоя душа, Гарри, цела и полностью принадлежит тебе.
- Но тогда…
Гарри показал через плечо туда, где под стулом дрожало маленькое изувеченное существо.
- Что это, профессор?
- То, чему ни один из нас не в силах помочь, - ответил Дамблдор.
- Но если Волдеморт применил убивающее заклятие, - снова заговорил Гарри, - и на этот раз никто не умер за меня… как я могу быть жив?
- По-моему, ты и сам знаешь, - ответил Дамблдор. - Вдумайся. Вспомни, что он натворил из-за своих невежества, жадности и жестокости.
Гарри задумался и невольно обвёл взглядом то, что его окружало. Если они действительно сидели во дворце, то он был какой-то странный, со стульями, поставленными в короткие ряды, с короткими рельсами тут и там, и всё же здесь не было никого, кроме него, Дамблдора и чахлого существа. Вдруг ответ сорвался с его губ:
- Он взял мою кровь, - сказал Гарри.
- Точно! – похвалил Дамблдор. – Он взял твою кровь и с её помощью восстановил своё живое тело! Твоя кровь, Гарри, течёт в его жилах, внутри вас обоих – защита Лили! Он принуждал тебя жить, пока живёт он!
- Я живу… пока живёт он? Но я думал… я думал, что всё иначе! Мы ведь должны были умереть оба? Или это одно и то же?
Его отвлекли стоны и стук бьющегося в агонии создания позади них, и он снова обернулся к нему.
- Вы уверены, что мы ничего не можем сделать?
- Помочь невозможно.
- Tогда объясните… подробнее, - попросил Гарри, и Дамблдор улыбнулся.
- Ты был седьмым хоркруксом, Гарри, хоркруксом, которого он не собирался создавать. Он сделал свою душу такой нестойкой, что она разорвалась, когда он совершил невыразимое зло – убийство твоих родителей и попытался убить ребёнка. Но то, что оттуда ушло, было даже меньше, чем он осознавал. Он оставил не только своё тело. Он запер часть себя в тебе, назначенном жертвой, которая выжила. Однако, Гарри, он знал до прискорбия мало! Волдеморт не пытался разобраться в том, чего не ценил. Обо всём, что касается домашних эльфов, детских сказок, любви, преданности и невинности, Волдеморт не знает и не понимает в этом ничего. Ничего. Всё это имеет силу бо;льшую, чем его собственная, силу, недосягаемую для любой магии, это истина, которую он так и не усвоил. Он взял твою кровь, полагая, что она укрепит его. Он забрал в своё тело мельчайшую частицу чар, которые мать наложила на тебя, когда умерла ради тебя. Её жертва поддерживает жизнь в его теле, и пока живы эти чары, жив и ты и жива последняя надежда Волдеморта на выживание.
Дамблдор улыбнулся, и Гарри воззрился на него.
- И вы об этом знали? Вы знали… давным-давно?
- Догадывался. Но мои догадки обычно были правильны, - радостно ответил Дамблдор.
Какое-то время они сидели в тишине, по-видимому, долго, а существо позади них всё стонало и тряслось.
- Это ещё не всё, - сказал Гарри. – Tут ещё кое-что. Почему моя палочка сломала ту, что он взял у кого-то?
- Вот тут я ни в чём не уверен.
- Так догадайтесь, - сказал Гарри, и Дамблдор рассмеялся.
- Тебе следует понять, Гарри, что вы вместе с Лордом Волдемортом погрузились в неизвестные и неиспытанные доселе области магии. Но то, что произошло, как мне кажется, было беспрецедентно, потому-то, как я считаю, ни один из мастеров волшебных палочек не смог ни предсказать, ни объяснить что-либо Волдеморту. Сам того не намереваясь, как тебе теперь известно, Лорд Волдеморт удвоил связь между вами, когда вернул себе человеческий облик. Часть его души была всё ещё привязана к твоей и, думая, что укрепляет себя, он вложил в себя часть жертвы, принесённой твоей матерью. Если бы только он мог понять ценную и ужасную силу этой жертвы, он, возможно, не посмел бы коснуться твоей крови… Но тогда, если бы он был способен понять это, он не смог бы стать Лордом Волдемортом и мог бы никогда никого не убить. Создав эту двойную связь, скрепив ваши судьбы ещё сильнее, чем между кем-либо из двух волшебников всех времён, Волдеморт использовал против тебя палочку, сердцевина которой была связана с твоей. И тогда, как нам известно, произошло нечто из ряда вон. Сердцевины совершили то, чего Лорд Волдеморт совсем не ожидал, он никогда не знал, что ваши палочки - близнецы. В ту ночь он устрашился больше чем ты, Гарри. Ты принял, даже приветствовал, возможность смерти – то, на что никогда не был способен Лорд Волдеморт. Твоё мужество победило, твоя палочка пересилила его палочку. И таким образом между этими палочками произошло нечто, отражающее отношения между их владельцами. Полагаю, твоя палочка в ту ночь впитала кое-что от силы и свойств палочки Волдеморта, она, так сказать, содержала в себе немного от самого Волдеморта. Таким образом, твоя палочка узнала его, когда он преследовал тебя, узнала того, кто ей и близкий друг, и смертельный враг, выплеснула на него часть его собственной магии, более мощной, чем когда-либо творила палочка Люциуса. Теперь в твоей палочке была мощь и твоего небывалого мужества, и собственных смертоносных умений Волдеморта. И какие шансы были у этой несчастной палочки Малфоя?
- Но если моя палочка была так могущественна, как Гермиона умудрилась её сломать? – спросил Гарри.
- Mальчик мой, её блистательные действия были направлены лишь на Волдеморта, который так опрометчиво вмешался в основы законов магии. Эта палочка была необычно могущественна только в отношении его. В остальных случаях эта палочка была такой же, как любая другая… хотя, я уверен, она была хороша, - доброжелательно договорил Дамблдор.
Гарри сидел в раздумье долго, а может быть, всего несколько секунд. Здесь было очень трудно уловить что-либо вроде времени.
- Он убил меня вашей палочкой.
- Он не смог убить тебя моей палочкой, - поправил Дамблдор Гарри. – Думаю, мы можем согласиться, что ты не умер… хотя, конечно, я не умаляю твоих страданий, - добавил он словно в страхе показаться неучтивым. - Я уверен, они были жестоки.
- Хотя сейчас я чувствую себя великолепно, - сказал Гарри, глядя на свои чистые, необезображенные руки. – Где именно мы находимся?
- Как раз об этом я и хотел тебя спросить, - ответил Дамблдор, оглядевшись. – Где мы, по-твоему?
Гарри не знал об этом, пока Дамблдор его не спросил. Однако сейчас он понял, что готов дать ответ.
- Это место похоже на вокзал «Кингс-Кросс», - медленно проговорил он. - Только намного чище и пустой и, насколько хватает глаз, без поездов.
- Вокзал «Кингс-Кросс»! – усмехнулся Дамблдор, не таясь. – Боже мой, неужели?
- Тогда где мы по-вашему? – немного протестующее спросил Гарри.
- Понятия не имею, мальчик мой. Это, так сказать, твоё дело.
Гарри представить не мог, что бы это значило; Дамблдор просто с ума его сводил. Он вперил в него взгляд, а потом вспомнил вопрос, который тяготил его больше, чем их нынешнее местонахождение.
- Дары Смерти, - произнёс он и обрадовался, увидев, что эти слова стёрли улыбку с лица Дамблдора.
- Ах да, - сказал он и даже немного заволновался.
- Итак?
Впервые с момента встречи с Дамблдором тот уже меньше походил на почтенного старика, намного меньше. На мгновение он стал похож на маленького мальчика, пойманного на чём-то плохом.
- Простишь ли ты меня? – спросил он. – Простишь ли ты меня за недоверие к тебе? За то, что я не рассказал тебе? Гарри, я лишь опасался, что ты ошибёшься, как ошибся я. Я просто опасался, что ты повторишь мои ошибки. Молю тебя о прощении, Гарри. Не так давно я понял, что ты лучше, чем я.
- О чём вы? – спросил Гарри, ошеломлённый тоном Дамблдора и неожиданно блеснувшими в его глазах слезами.
- Дары, Дары, - пробормотал Дамблдор. – Мечта отчаявшегося человека!
- Но ведь они настоящие!
- Настоящие, опасные, соблазн для безумцев, - сказал Дамблдор. – Таким безумцем был и я. Но ты ведь понимаешь? У меня больше нет секретов от тебя. Ты понимаешь.
- Что я понимаю?
Дамблдор повернулся к Гарри всем телом, в его блестящих синих глазах сверкали слёзы.
- Повелитель смерти, Гарри, повелитель смерти! И чем я был лучше Волдеморта?
- Разумеется, лучше, - ответил Гарри. – Разумеется… как вы можете спрашивать об этом? Вы же не убивали, если могли этого не делать!
- Верно, верно, - согласился Дамблдор, словно ребёнок, ищущий успокоения. – И всё же, Гарри, я тоже искал способ победить смерть.
- Но не так, как он, - возразил Гарри. После всей его злости на Дамблдора ему казалось странным сидеть здесь, под высоким сводчатым потолком и защищать Дамблдора от самого себя. – Дары, а не хоркруксы.
- Дары, а не хоркруксы, - пробормотал Дамблдор. - Верно.
Снова молчание. Существо позади них ныло, но Гарри больше не оглядывался.
- Гриндевальд тоже их искал? – спросил он.
Дамблдор на мгновение закрыл глаза и кивнул.
- В довершение всего они нас и свели, - тихо ответил он. – Двух умных, самонадеянных юношей, одержимых одним и тем же. Он захотел посетить Годрикову Низину – я уверен, что ты догадался об этом – из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий из братьев.
- Значит, это правда? – спросил Гарри. – Всё это? Братья Певереллы…
— …и есть три брата из сказки, - кивнул Дамблдор. – О да, я так считаю. Встретили ли они на пустынной дороге Смерть… по-моему, более вероятно, что братья Певереллы были просто одарёнными, опасными волшебниками, которым удалось создать эти могущественные предметы. По-моему, история о том, что их одарила сама Смерть – своего рода легенда, которой могли быть окутаны им подобные. Мантия, как теперь тебе известно, передавалась веками – от отца к сыну, от матери к дочери, прямо до последнего из живых потомков Игнотуса, который родился, как и Игнотус, в Годриковой Низине.
Дамблдор улыбнулся Гарри.
- До меня?
- До тебя. Я знаю, что ты догадался, почему в ночь гибели твоих родителей мантия была у меня. Джеймс показал её мне всего несколькими днями ранее. Это объяснило множество его шалостей в школе, на которых он не был пойман! Я с трудом поверил своим глазам. Я попросил её, чтобы получше изучить. К тому времени я давно отказался от мечты объединить Дары, но я не смог устоять, не смог не рассмотреть её получше… Я никогда не видел мантий, подобной этой – такой старой, но отличной в любом смысле… а потом твой отец погиб, а я стал обладать двумя дарами, я один!
Он говорил с невыносимой горечью в голосе.
- Однако мантия не помогла бы им выжить, - быстро сказал Гарри. – Волдеморт знал, где мои мама с папой. Мантия не дала бы им защиты от заклятий.
- Верно, - вздохнул Дамблдор. - Верно.
Гарри выжидал, но Дамблдор молчал, так что он задал наводящий вопрос:
- Значит, увидев мантию, вы отказались от поиска Даров?
- O да, - еле выговорил Дамблдор. Он словно через силу смотрел в глаза Гарри. – Ты знаешь, что случилось. Знаешь. Ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю себя.
- Но я не презираю вас…
- А следовало бы, - сказал Дамблдор и испустил глубокий вздох. – Ты знаешь тайну болезни моей сестры, что сделали те маглы, какой она стала. Ты знаешь, как мой бедный отец жаждал возмездия и поплатился за это, умерев в Азкабане. Знаешь, как мать пожертвовала собственной жизнью ради Арианы. Я был возмущён, Гарри. – Дамблдор произнёс эти слова дерзко и холодно. Он смотрел куда-то вдаль над головой Гарри. – Я был одарённым, я блистал. Я хотел вырваться. Я хотел сиять. Я хотел славы. Не пойми меня неправильно. – И на его лице отразилась боль, так что он снова стал похож на древнего старика. – Я любил их – любил родителей, брата и сестру, но я был эгоистом, Гарри, эгоистичнее тебя, ты совершенно бескорыстен, насколько можно себе представить. Так что, когда мать умерла и на меня легли заботы об ущербной сестре и упрямом брате, я вернулся к себе в деревню со злостью и горечью. Я считал себя пойманным в ловушку и потерявшим всё понапрасну! А тут и он приехал… - Дамблдор снова взглянул прямо в глаза Гарри. - Гриндевальд. Ты не можешь представить, Гарри, насколько его идеи захватили, зажгли меня. Загнать маглов в подчинение. Мы, волшебники, торжествуем. Гриндевальд и я, славные молодые вожди восстания. Да, кое-какие сомнения у меня были. Я успокаивал совесть пустыми словами. Ведь всё ради большего блага, и любой нанесённый ущерб будет стократно возмещён в пользу волшебников. Знал ли я в глубине души, кто такой Геллерт Гриндевальд? Думаю, знал, но я закрывал на это глаза. Если бы его планы принесли плоды, сбылись бы все мои мечты. И во главе угла наших планов – Дары Смерти! Как они его захватили, как они захватили нас обоих! Непобедимая волшебная палочка, оружие, которое приведёт нас к власти! Воскрешающий камень — для него, хотя я притворялся, что не знаю об этом, он значил армию инферов! Я же, признаюсь, думал о возвращении родителей и падении всех забот с моих плеч. Что до мантии… если честно, Гарри, мы не очень-то обсуждали мантию. Мы оба могли скрываться достаточно хорошо и без мантии, истинная магия которой, конечно, в том, что она может защитить и скрыть других так же, как и её владельца. Я решил, что если мы когда-нибудь её найдём, она может пригодиться для сокрытия Арианы, но в основном мы интересовались мантией, потому что она завершала троицу, ибо легенда гласила, что тот, кто объединит все три предмета, станет настоящим повелителем смерти, что для нас значило - непобедимым. Непобедимые повелители смерти – Гриндевальд и Дамблдор! Два месяца безумия, мучительных грёз и пренебрежения всего лишь двоими членами семьи, оставшимися у меня на руках. A потом… ты знаешь, что произошло. Реальность вернулась в виде грубого, невежественного и гораздо более замечательного братца. Я не хотел слышать истин, которые он выкрикивал мне в лицо. Я не хотел слышать, что не могу пуститься на поиски Даров, взяв с собой хрупкую и непредсказуемую сестру. Ссора переросла в драку. Гриндевальд вышел из себя. То, что я всегда замечал в нём, хотя закрывал на это глаза, вылезло наружу, показало свою ужасную сущность. И Ариана… после всех забот и хлопот матери… лежала на полу мёртвая.
Дамблдор тихонько вздохнул и неподдельно заплакал. Гарри протянул руку и был рад, что может дотронуться до него. Он крепко сжал руку Дамблдора, и тот постепенно взял себя в руки.
- Да, Гриндевальд бежал, как и предвидели все, кроме меня. Он исчез вместе с планами захвата власти, своими задумками насчёт пыток маглов и мечтами о Дарах Смерти, мечтами, в которых я поощрял его и помогал ему. Он бежал, а мне осталось похоронить мою сестру и научиться жить с чувством вины и своим ужасным горем, ценой моего позора. Шли годы. О нём ходили слухи. Говорили, что он раздобыл волшебную палочку огромной силы. Мне же тем временем не один, а множество раз предлагали пост Министра магии. Разумеется, я отказывался. Я усвоил, что мне нельзя доверять власть.
- Но вы были бы лучшим Министром, намного лучше, чем Фадж или Скримджер! – вспылил Гарри.
- Разве? – с трудом выговорил Дамблдор. – Я в этом не уверен. Ещё на заре юности я понял, что власть – моя слабость и моё искушение. Весьма любопытно, Гарри, то, что те, кто, пожалуй, лучше годится для власти, как раз и не ищут её. Это тe, кто, подобно тебе, ведёт за собой, потому что на них это возложено, те, кто надевает мундир по велению долга, а потом они с удивлением замечают, как хорошо он на них сидит. В Хогвартсе было лучше. Думаю, я был хорошим учителем…
- Вы были лучшим…
— …ты очень добр, Гарри. Но пока я занимался обучением юных волшебников, Гриндевальд сколачивал армию. Говорят, он боялся меня, может, оно и так, но по-моему, меньше, чем я его. O нет, не смерти, - добавил Дамблдор в ответ на вопросительный взгляд Гарри. – Не той магии, которую он мог наслать на меня. Я знал, что мы равны, а я, возможно, хоть чуть-чуть, да сильнее. Я боялся правды. Видишь ли, я так и не узнал, кто из нас в той последней ужасной дуэли сотворил заклятие, убившее мою сестру. Можешь назвать меня трусом, Гарри – будешь прав. Больше всего я боялся узнать, что смерть на сестру наслал я, не из-за своих упрямства и глупости, а именно от заклятия, отнявшего её жизнь. Думаю, он об этом знал, думаю, он понимал, чего я боюсь. Я откладывал встречу с ним, пока наконец дальнейшее противление не стало слишком позорным. Люди гибли, его же ничто не останавливало, и я должен был сделать всё, что мог. Дальнейшее тебе известно. Я победил на дуэли. Я завоевал палочку.
Снова воцарилась тишина. Гарри не спрашивал, узнал ли Дамблдор, кто именно убил Ариану. Он не хотел об этом знать и ещё меньше хотел, чтобы Дамблдор сказал ему об этом. Он наконец-то понял, что; видел Дамблдор, когда смотрел в зеркало Еиналеж и почему Дамблдор понимал, как увиденное в зеркале повлияло на Гарри.
Они долго сидели молча, и Гарри уже почти не обращал внимания на стоны существа позади них. Наконец он сказал:
- Гриндевальд пытался не дать Волдеморту добыть палочку. Понимаете, он солгал, заявил, что её никогда у него не было.
Дамблдор кивнул, опустив взгляд, а на его горбатом носу по-прежнему сверкали слёзы.
- Говорят, что в последние годы, сидя в одиночестве в камере Нурменгарда, он испытывал угрызения совести. Надеюсь, это правда. Хотелось бы верить, что он ощутил ужас и стыд от всего содеянного им. Возможно, солгав Волдеморту, он пытался исправиться… не дать Волдеморту забрать Дар…
- …или вломиться в вашу гробницу? – предположил Гарри, и Дамблдор прикрыл глаза рукой.
После недолгого молчания Гарри сказал:
- Вы пытались воспользоваться воскрешающим камнем.
Дамблдор кивнул.
- Когда я его нашёл через столько лет захороненным в заброшенном доме Гонтов —Дар, которого я жаждал больше всего, хотя в юности хотел заполучить его по совсем иным причинам — я потерял голову, Гарри. Я совсем забыл, что это хоркрукс, а на кольцо, несомненно, наложено проклятие. Я забрал и надел его и представил на мгновение, что вот-вот увижу Ариану, мать, отца и скажу им, как я обо всём сожалею… Я был таким безумцем, Гарри. За столько лет я ничему не научился. Я недостоин собрать воедино Дары Смерти, в своё время я доказал это, и вот – окончательное доказательство.
- Почему? – спросил Гарри. – Это же естественно! Вы хотели снова увидеть их. Что в этом плохого?
- Гарри, способных собрать воедино Дары – пожалуй, один на миллион. Мне хватило владения только наименее значительным из них, наименее выходящим из ряда вон. Я годился только для владения бузинной палочкой, но не бахвальства ею, не убийств с её помощью. Мне было дозволено овладеть и пользоваться ею не для выгоды, а для спасения других от неё. Мантию же я взял из праздного любопытства, так что она не служила бы мне так, как служит тебе, её истинному владельцу. Камнем я хотел воспользоваться, чтобы призвать тех, кто покоится с миром, а не для собственного самопожертвования, как ты. Ты и есть тот, кто достоин обладать Дарами.
Дамблдор погладил Гарри по руке, а Гарри посмотрел на старика и улыбнулся - он не смог удержаться. Как теперь сердиться на Дамблдора?
- Почему же вы всё так усложнили?
Губы Дамблдора, несмотря на улыбку, дрогнули.
- Боюсь, Гарри, что я слишком понадеялся на мисс Грэйнджер в деле сдерживания тебя. Я боялся, что твоя горячая голова превзойдёт твоё доброе сердце. Я боялся, что если ты узнаешь правду об этих соблазнительных предметах, то можешь завладеть Дарами, как я – в неподходящее время и для недобрых целей. Я хотел, чтобы ты спокойно владел ими, если они попадут к тебе в руки. Ты настоящий Повелитель Смерти, потому что истинный повелитель не стремится сбежать от Смерти. Он принимает необходимость умереть и понимает, что в мире живых есть то, что намного хуже смерти.
- И Волдеморт никогда не знал о Дарах?
- Думаю, нет, потому что он не опознал воскрешающего камня, когда обратил его в хоркрукс. Но даже если бы он знал о них, Гарри, вряд ли они заинтересовали бы его за исключением первого. Вряд ли он решил бы, что ему нужна мантия, а что касается камня, кого он пожелал бы вызвать из мира мёртвых? Он боится мертвецов. Он никого не любит.
- Но вы ожидали, что он станет разыскивать палочку?
- Я был уверен, что он попытается с тех самых пор, как твоя палочка одолела его палочку на кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Во-первых, он боялся, что ты одолел его с помощью мастерства выше, чем у него. Oднако похитив Оливандера, он узнал о существовании сердцевин-близнецов. Он решил, что это-то всё и объясняет. Всё же чужая палочка не оказалась лучше твоей! Тогда Волдеморт вместо того чтобы задуматься, что в тебе такого, отчего твоя палочка так сильна, каким даром ты обладаешь, а он нет, просто пустился искать палочку, которая, как говорили, победит любую. Он стал одержим бузинной палочкой, которая перевешивала одержимость тобой. Он считает, что бузинная палочка избавит его от остатков слабости и сделает его по-настоящему непобедимым. Бедный Северус…
- Если вы собирались погибнуть от руки Снейпа, то вы хотели, чтобы он и стал окончательным хозяином бузинной палочки?
- Признаюсь, таково было моё намерение, но всё вышло не так, как планировал я, - ответил Дамблдор.
- Нет, - ответил Гарри. – Эта часть плана не сработала.
Существо позади них задёргалось и завыло, так что Гарри с Дамблдором ещё долго сидели молча. В течение этих долгих минут постепенно, подобно тихо падающему снегу, на Гарри снизошло понимание следующего шага.
- Значит, мне надо вернуться?
- На твоё усмотрение.
- У меня есть выбор?
- О да, - улыбнулся ему Дамблдор. – Ты говоришь, мы на вокзале «Кингс-Кросс»? По-моему, если ты решишь не возвращаться, то сможешь… так сказать… сесть на поезд.
- И куда он меня отвезёт?
- Вперёд, - просто ответил Дамблдор.
Снова молчание.
- Волдеморт заполучил бузинную палочку.
- Верно. Бузинная палочка у Волдеморта.
- Но вы хотите, чтобы я вернулся?
- Мне кажется, что если ты выберешь возвращение, то есть шанс, что оно закончится хорошо, - ответил Дамблдор. - Я не могу этого обещать, но я знаю, Гарри, что у тебя меньше страха перед возвращением, чем у него.
Гарри снова взглянул на голое существо, дрожащее и задыхающееся под стулом где-то далеко.
- Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых, и прежде всего – тех, кто живёт без любви. Вернувшись, ты сможешь сделать что-то, чтобы меньше душ было загублено и меньше семей разлучено. Если ты считаешь это достойной целью, то на этом и простимся.
Гарри кивнул и вздохнул. Уйти отсюда не так тяжело, как было идти в лес, но здесь царили тепло, свет и покой, он же знал, что возвращается к боли и страху новых потерь. Он встал, Дамблдор тоже, и они долго смотрели друг на друга.
- - Скажите напоследок, это всё на самом деле? Или всё происходит в моей голове? – спросил Гарри.
Дамблдор лучезарно улыбнулся ему, и его голос громко и чётко отдался в ушах Гарри, хотя яркий туман снова стал опускаться, скрывая его фигуру.
- Разумеется, это происходит в твоей голове, Гарри, но почему бы всему этому не быть на самом деле?