- «Невнимательный, недисциплинированный, несобранный. Мешает учителю и одноклассникам, потому что болтает с соседями на уроках, когда скучно и неинтересно. В тетрадках разводит грязь, рисует на полях и пишет словно курица лапой. На переменах носится как угорелый, шумит, толкается и затевает потасовки.
Опаздывает и врет, выдумывая разные причины. Но иногда говорит правду. Когда сказал, что не успел к началу урока, потому что дверь в подъезде заклинило, то врал. С дверью было все в порядке, просто по пути заслушался, как девушка какая-то на автобусной остановке напевала про себя. У нее было хорошее настроение, несмотря на дождь.
А когда говорил, что старался пожар предотвратить, и звонил по домофону до тех пор, пока та старушка не проснулась и не выключила плиту, на которой каша уже сгорела, и занавеска рядом с плитой почти занялась, то это так и было на самом деле. Старушка одна была в квартире, все уже на работу ушли, и из квартиры наверху тоже, а там кошка, еще задохнулась бы от дыма, пока пожарные приехали, ведь форточку открыть было некому. Если человек идет мимо стены дома и вдруг видит, что за этой стеной уже вот-вот все загорится, то ведь можно по домофону позвонить, вот и позвонил.
И еще иногда списывает, когда лень делать самому. Это плохо, конечно. Но блокнот с решениями по контрольной в прошлый раз вовсе не воровал, а списал из него, глядя через стол, но некорректно, вместе с примечаниями, потому что отвлекся, подслушав, о чем думает сосед, а думал он печальное, что, если опять двойку схлопочет, то дома отругают.
Это добрый и отзывчивый ребенок, хотя немного слишком активный и любопытный, и ему только обидно, когда ему не верят, а замечания он слушает и старается исправиться. Хорошие способности, может хорошо учиться, если возьмется за ум», - классная руководительница закончила чтение и закрыла тетрадь.
- Вот такая «Характеристика на ученика 5-ого класса «Б» Сергея Селезнева», - произнесла она, укоризненно посмотрев на понуро стоящего перед нею автора данного опуса (даже веснушки на носу поблекли), а также на маму автора, вызванную в очередной раз в школу, расстроенно сидящую рядом (шелковый шарфик в тон чайной розы словно завял).
- Он фантазер, Наталья Ивановна, - мягко сказала мама. - Там надо бы добавить к этой характеристике - фантазер.
- Если бы темой сочинения было написать фантастический рассказ, я бы с удовольствием поставила оценку «отлично», - вздохнула Наталья Ивановна. – И про поющую девушку, и про старушку и кошку – это поэтично и позитивно. Но тема была написать на себя характеристику. Перечислить свои положительные и отрицательные качества. Как бы взгляд со стороны. Помогает разобраться в проблемах, чтобы их стало меньше. Но здесь проблемы только увеличиваются. И вот эта подробность насчет списанной контрольной… Лучше бы ты признался, Сережа, что заглянул на перемене в мой блокнот, а не изобретал бы такую удивительную ложь. Все же придумать, что увидел через стену, как у кого-то каша горит, это одно, но насчет контрольной, списанной через стол, это уже наглость.
- Мы ведь условились, что ты не будешь больше об этом говорить, тем более писать, - пеняла мама сыну на обратном пути из школы. – Ни о мыслях, которые ты слышишь, ни о предметах и сценах, которые видишь сквозь преграды. Ни о чем настолько невероятном. Ты мне обещал. Одно дело, когда ты был еще малыш, но теперь ты уже большой мальчик. Ты не должен так себя вести. Ведь я уже столько раз объясняла тебе, что ничего этого нет, все только твое воображение, игра воображения. Понимаешь?
Она продолжала говорить, но Сережа уже едва ее слушал. Пережив неприятные минуты в учительской, он снова был весел и оживлен, словно воробышек на солнышке, на мартовской проталинке, готовый взмахнуть крылышками и лететь по своим делам, куда более важным, чем какие-то там характеристики и прочие выдуманные взрослыми заморочки. И веснушки на его носу искрились золотым песком. Однако еще одна фраза опять привлекла его внимание.
- Неужели он действительно пошел в отца? Тот тоже был такой странный…
Собственно, это была уже не фраза, а мысль, но Сережа и то, и другое воспринимал практически одинаково, да и не в новинку ему были мамины поучения и сетования. Вот только в этот раз ему случилось уловить такую глубокую грусть, граничившую с болью, что это заставило его словно остановиться на бегу.
- Мама, все будет хорошо! – Сережа схватил мамину руку, стараясь как можно быстрее прервать поток мыслей, уносивших ее в темные пучины безысходности.
До вечера он не отставал от мамы, не давая ей задумываться, так что она удивилась непривычному поведению своего непоседы и несколько от него устала. По этой причине, когда пришла пора ложиться спать, она заснула быстрее обыкновенного. Впрочем, зато и выспалась хорошо и, проснувшись, почувствовала себя отдохнувшей, бодрой и даже радостной.
Она не знала, что поздно вечером Сережа, зевая и ежась, пришлепал в ее комнату, сел рядом и постарался заглянуть в ее сны, что было сложнее, чем читать мысли, но возможно. Сны напоминали пруд, который однажды он видел во время поездки за город: мутный, с глинистыми берегами, только кое-где поросшими чахлыми кустиками травы. Сережа приложил немало сил, чтобы пруд превратился в ручей, течение которого вымыло для себя чистое песчаное русло и зазвенело хрустальной прохладной волной.
Попутно он размышлял о том, что случилось с ним сегодня. Вероятно, пришло время «взяться за ум», как он написал в своем сочинении.
В самом деле, многое уже накопилось в жизни Сережи Селезнева для того, чтобы нельзя уже было жить себе как прежде, подходя с простых позиций к сложным вещам.
С одной стороны, мама твердила, что он «такой же, как все», только с буйной фантазией. Но фантазия потихоньку отслаивалась от действительности. Это были разные вещи, и то, что мама называла фантазией, как раз-таки ею не являлось. На счет этого Сережа уже не сомневался.
Со стороны другой, мама предупреждала, что не стоит перегружать окружающих своими выдумками. И тут она была, кажется, права, потому что «выдумки» нередко раздражали этих самых окружающих, что осложняло существование.
И наконец (с третьей стороны, получается, а сколько всего может быть сторон?), маму, как следовало из ее подслушанных сыном мыслей, мучили два страха, даже более того – два ужаса: сын унаследовал отцовские качества, и все, что он простодушно рассказывает, не что иное, как настоящая правда, а отсюда – сможет ли он жить таким среди обычных людей - и выживет ли, памятуя о том, как рано ушел его отец?
Подсознание подсказывало Сереже, что «таким, как все» ему не стать, тем не менее он не мог почувствовать также и того, что это в самом деле плохо. Однако откровения пресловутой «Характеристики» повторять было бы опрометчиво. Никто не поверит, а мама снова огорчится. Придется, видно, с этого дня пересмотреть свое поведение.
Сережа загрустил было, ощутив себя ущемленным в привычной детской свободе, но ручей маминых снов, который он направлял теперь с плавной легкостью, уносил с собою и его, под ветвями прибрежных ив, ввиду зеленых полянок с отливающими шелком чайными розами, и это было так увлекательно и приятно, что и не описать.
- Все будет хорошо, - повторил Сережа сказанные им недавно слова, обращаясь теперь с ними к самому себе. - Ведь ты уже большой мальчик.
15.05.2021