ЛИЧНЫЕ МЕМУАРЫ О КРАСНОЙ ЭРЕ (141)
С фотоиллюстрациями смотреть здесь:
https://blukach.by/post/1918
На моей родине в масштабе района хороших людей жило и живёт бесчисленное множество. Всех не перечесть, не говоря уже, чтобы о них рассказать. Последнее можно сделать лишь о нескольких. Ну, например, о почётных гражданах Лепельщины, героях войны и труда, заслуженных специалистах… А кто зафиксирует в памяти народной забытых обычных «хорошистов», честных тружеников неприметных профессий, обычных строителей коммунизма, а затем беспартийного общества? Мало охочих вспоминать таких незначительных личностей. Что ж, придётся мне вытащить из вечного забытья одного такого серого мышонка.
В 1956 году в Лепеле открылась школа-интернат. Просуществовала она 36 лет. В какой период этого солидного отрезка времени работал там воспитателем Виктор Селюков, точно не вспомню.
Узнал этого человека, будучи корреспондентом районной газеты «Ленінскі сцяг» не как собственного респондента, а как внештатного корреспондента, который значительно облегчал мою штатную щелкопёрскую деятельность. В чём последняя заключалась?
Районный корреспондент сродни слесаря сборочного конвейера, т.е. должен штамповать сочинения как механический штамп. На пятидневную рабочую неделю обязан запланировать и написать пять основательных статей и четыре небольшие информации. Когда в нулевых годах к нам устроилась успешная журналистка из популярного российского журнала «ПроРостов», за голову схватилась от такого темпа – в Ростове с неё требовали пару статей в месяц. Не выдержала, ушла на базар торговать.
Понедельник начинался с головоломки, чем забить план, чтобы в течение рабочей недели о том написать. И тут является Витька Селюков с уже написанным текстом о спортивных соревнованиях в школе-интернат. Гора с плеч! Один пункт плана на следующую неделю чётко вырисовывается. А через пару дней мой собственный корреспондент приносит текст о турпоходе, совершённом воспитанниками интерната. Невероятная халява! Правда, это почти бранное слово не совсем отражает объём полученного от собкора облегчения.
Писал Селюков очень коряво. Ни одно его предложение нельзя было применить без правки и редактирования. Текст содержал уйму грамматических, стилистических, синтаксических ошибок. Написан был на обрывке листа ученической тетрадки до невообразимости мелким неразборчивым почерком. Однако обрабатывать его мазню было намного легче, чем по телефону упрашивать какое-либо учреждение-предприятие найти подходящего респондента, идти к нему, вытягивать слово за словом, помечать нужное в блокнот, чтобы потом за остаток рабочего дня составить из услышанного понятный всем текст. И так каждый день. Так что Витька Селюков со своей мазнёй был настоящим подарком.
С Селюковым дружила вся редакция, поскольку был он по натуре человеком-добряком. Намного старше меня. А вот по жизни – неудачник. Жил один в родительском доме, который стоял на месте нынешнего магазина «Санта». Постройка имела вид прочного, по тем временам современного, деревянного строения. Отец, прежде учитель и даже какой-то руководитель в школе-интернате, давно умер, как и мать, о которой я вообще ничего не слышал. Соответственным и холостяцкий порядок был в доме, который семейные люди обычно называют бардаком.
Внешне Селюков выглядел неряшливо, как и большинство одиноких мужиков. Хромал на одну ногу – таких обычно называют «шлёп-ногой». Причину хромоты я не знал. Одевался плохо - за собой не смотрел. Но бомжом не был, поскольку имел собственное жильё. Не был и гопником, поскольку до пенсии честно трудился. Просто был беден, поскольку зарплата на такой должности и пенсия с неё были минимальными. Вот и приходились мизерные гонорары внештатного корреспондента кстати.
Витька не пил. Вернее, пьяным его никогда не видел. Однажды случилось мне и редакционному шофёру Лёньке Малявко выпивать в селюковском доме бутылку водки. Разлили поровну на троих. Хозяин не отказался. Попутно Лёнька выцыганил серебряную ложку из коллекции Селюкова-старшего якобы на блёсна. Мне было жалко такого обдуривания старика.
Селюков всегда был почти неотъемлемым членом редакционного коллектива. Часто бывал в редакции. Интересно рассказывал о жизни воспитанников интерната, их достижениях в спорте, туризме, экологической деятельности. Однажды пришёл в сельхозотдел редакции, сел за корреспондентский стол, положил свалявшуюся зимнюю шапку из искусственного меха на стол. И вдруг из неё на белый лист бумаги выскочила огромная вошь. Корреспонденты Коля Кривец и Лёша Вашкевич завозмущались, а я осторожно свернул лист с вошью и понёс в компьютерный отдел пугать девок. Те завизжали. На визг пришёл редактор Василь Хованский. Увидев вошь и разобравшись в чём дело, пошёл в сельхозотдел и выгнал Селюкова, наказав больше в редакцию не приходить. Пауза с посещением Витьки сельхозотдела была длительной.
Случай с вошью, хваля человека, можно было бы и опустить. Но я всегда придерживаюсь народной мудрости о песне, с которой слово не выкинешь. Пишу всегда так, как было на самом деле.
Вороша свой архив, на радость себе обнаружил высказывание о Селюкове воспитанника интерната Александра Садовского, на время интервью с ним - инспектора группы пропаганды Лепельского РОЧС (нынешнюю должность не знаю).
- Я быстро привык к коллективной жизни. Меня увлекли всевозможные соревнования, поездки в колхоз, куча других мероприятий. Скучать по дому стало некогда. Этому способствовали и воспитатели, понимая ранимую душу оторванных от семьи детей. Один Виктор Иванович Селюков чего стоил. Виктор Иванович любил спорт, любил детей. Когда по субботам всем классом выходили из городской бани, он заводил нас в кафе и по стакану лимонада каждому покупал за свои деньги в долг, который воспитанники якобы возвратят из заработка на копке колхозной картошки. Конечно же, никто никогда даже не помышлял рассчитаться с хлебосольным воспитателем.
Селюков возил нас на экскурсии, водил в походы. Особенно мне запомнился трёхдневный поход по Березинскому заповеднику. Две ночи ночевали в палатках на дамбе Сергучского канала. Играли в волейбол. Рыбалили. Натаскали хороших подлещиков. Вдосталь накормили комаров. Побывали в гостях по приглашению ветерана войны Хацкевича из деревни Кветча. Готовили уху и кашу. Стреляли из пневматического ружья. Поскольку после похода осталось много не съеденных продуктов, на третью ночь специально выбрались отдохнуть на эсенский берег возле позднее возникшего «Гостиного двора»...
…Уже будучи на пенсии, Селюков продолжал ездить на спортивные соревнования вместе с воспитанниками интерната и привозить оттуда интересные репортажи. Они играли хорошую воспитательную роль, поскольку, прочитав о себе в газете, юные спортсмены старались ещё усерднее тренироваться, чтобы о них снова написала районка. Не помню причину, из-за чего дом Селюкова сгорел. Может он нечаянно устроил пожар, может, проводка в том виновата. В общем, остался старик без кола и двора. И дали Витьке однокомнатную квартиру, в которой он зажил очень даже удобно. Однако умер в собственной ванне. Если бы ударился, утонул, я бы запомнил. Значит, болезнь виновата в смерти.
Ещё не закончил мемуар о Селюкове, как сестра Аня из Питера поинтересовалась, над чем работаю.
Прочитал ей заголовок. Как восхитилась питерчанка: в 1973-74 учебном году работала пионервожатой в Домжерицкой школе вместе с физруком Виктором Селюковым. Охарактеризовала его как положительного во всех отношениях человека. Был разведён, вроде бы и сын был. Снимал комнатёнку напротив школы. Был любим учениками за втягивание их в спорт и туризм.
Сестра обещала написать мне много подробностей о Викторе Селюкове после того, как я напечатаю этот мемуар. Ловлю её на слове и жду.
Буду рад, если кто из читателей вздохнёт при чтении этих строк, вспомнив хорошего человека в добром свете.
2 июня 2021 года.